ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой N рассказывает одну поучительную историю
Дела шли лучше некуда. Речь произвела на присяжных неизгладимое впечатление. Особенно всем врезалась в память часть, в которой он, не пожалев красок, описал массовое убийство пяти человек, совершенное им незадолго до начала Турнира в Блэткоче.
Чтобы хорошенько во всем разобраться, суду потребовалось время, несколько дознаний, экспертиз, множество допросов и один следственный эксперимент.
Ульрика привезли в Блэткоч, на улицу Безопасная.
Моросил дождь.
Ульрик, кутаясь в пальто, рассказывал, как ни за что ни про что, на этом самом месте, с особой жестокостью ухлопал пять человек. Всюду его сопровождал усиленный конвой, чтобы уберечь от гнева местных жителей. Одной женщине удалось прорваться через оцепление и расцарапать Ульрику лицо.
Репортеры не уставали поражаться бессердечности «Улыбчивого убийцы». Ульрик третью неделю подряд не сходил с передовиц крупных газет, оттеснив причуды погоды: на один за другим города Мехатонии обрушивались смерчи, ураганы и торнадо. Прокурор по части душещипательных оборотов едва не превзошел журналистов.
– Этот человек, если данное слово уместно, – толстый прокурорский палец указал на улыбку, что стала от слов государственного обвинителя еще шире, – подал в суд на лотоматон, требуя «защиты чести и достоинства», можно подумать, у него они есть! Как видите, и так называемые «брайаны» могут творить зло! Возможно, машины лишь пытались предупредить нас, хотели, чтобы мы держались подальше от этого «человека». Государству и обществу необходимо куда пристальнее следить за людьми с печатью «НЕУДАЧНИК». От них, в самом деле, одни беды.
Грэхем часами штудировал материалы дела, тщетно пытаясь доказать невменяемость бывшего клиента. Это было весьма непросто: Ульрик при каждом удобном случае рассказывал наизусть статьи из Конституции Мехатонии, цитировал поэтов Серебряного века, решал в уме уравнения и читал лекции по психиатрии. Грэхем сделался мрачным, дерганым и совсем перестал спать. На заседаниях он обычно сидел, закрыв лицо рукой в жесте отчаянья.
– Обвиняемый, – возвысил голос судья. Шепот в зале смолк, слышно только, как тикают часы на стене. – Вы осуждены и будете оставаться в тюрьме до исполнения приговора. Вас приведут на место казни, где вы будете повешены за шею, пока не умрете. Да смилостивится господь над вашей душой.
…Ульрик гулял в тесном тюремном дворике, представляя вместо серых стен цветущие луга, а вместо железной сетки над головой синеву весеннего неба.
Края гнойной раны на предплечье, оставленной зубами марлофа, стали нехорошо чернеть. Воспалились и надрезы, сделанные во время экспериментов с детищем Коммивояжера. Ульрика подлатали в тюремном лазарете. Каждый день накладывали мазь, делали компрессы и меняли повязку – чтобы на казни он выглядел на все сто.
Дни тянулись размеренно, неотличимо похожие один на другой. Ульрик поселился в блоке «В», прочие камеры смертников пустовали. Здесь он был недосягаем для С. Л. Вандерета и его сподручных. А скоро станет еще недоступнее.
Дело «Ульрик Вайтфокс против лотоматона» разваливалось на глазах. Убедить присяжных в том, что машины ошиблись, теперь не было никакой возможности. Люди больше не хотели поддерживать «Улыбчивого убийцу». Конфискованные для изучения лотоматоны вернули на место. Дети вновь проходили тесты и получали печати. Жизнь постепенно налаживалась.
Ульрик не хотел ни с кем видеться, игнорировал назначаемые Грэхемом свидания и отказывался встретиться даже с матерью, в надежде, что со временем она его простит: как объяснить, почему ее сыну необходимо умереть во что бы то ни стало, он понятия не имел. Охотно общался Ульрик только с прессой – в красках описывал, как в пять лет впервые захотел убить человека. С каждым разом история удавалась ему все лучше и лучше, обрастая новыми подробностями, так что, в конечном счете, один режиссер решил снять об Ульрике фильм ужасов.
Однажды он вернулся с прогулки и увидел мужчину непримечательной наружности с гладко прилизанными волосами. Неизвестный кивнул конвоирам, те завели Ульрика в камеру и удалились.
– Рад вас видеть, сэр, – сказал человек.
Он стоял в прямоугольнике света, падавшего из окна в дальнем конце коридора. Черный пиджак, брюки в тон, ни дать ни взять священник, что пришел исповедовать заключенного. К ногам незнакомца протянулась уродливая тень, похожая то ли на летучую мышь, то ли на птицу с хищно загнутым клювом.
– Кто вы такой? – буркнул Ульрик.
– Я представляю государственную службу безопасности Мехатонии. Мое имя вам ничего не скажет, моя должность вам ни к чему.
Ульрик с трудом признал в визитере господина, что однажды наведался за кулисы с экземпляром «Вестника Готтлиба».
– Как же вас величать?
– Другом, если угодно.
– Не угодно.
– Тогда зовите Митчелл, – улыбнулся «государственный служащий». Всегда нравилось это имя.
– Чем обязан, Митчелл?
– Мне стоило невероятных усилий перевести вас в эту тюрьму. Пришлось поднять все связи.
– Да, здесь камеры попросторнее, спасибо.
– Признаться, я поражен – за столь короткий срок превратиться из мученика и жертвы системы в отъявленного мерзавца и негодяя. Это достойно уважения. Я представил бы вас к высшей государственной награде, если б только мог!
– Я убил пять человек. Марлофы, в таком случае, тоже герои.
– Если те пятеро жили в Блэткоче, они наверняка заслужили смерть. Знаете, – усмехнулся театральный приятель, – кое-где по этому городу измеряют уровень благополучия. Чем…
– Не говорите о том, в чем ни черта не смыслите, кот бы вас подрал!
– Вы такой же убийца, как и я, – перестал улыбаться Митчелл.
– Что вам нужно, говорите яснее, – устало попросил Ульрик.
– Я не хочу быть причастным к вашей смерти, – сказал Митчелл, подойдя к решетке вплотную. – Вы невиновны.
– Даже если присяжные вам поверят, станет только хуже. Лотоматоны конфискуют и разберут на части. Тысячи детей не станут теми, кем им на роду было написано стать, а виноват во всем буду я. Неудачник? Да мне на лбу это надо было выжечь, а не на руке!
– Мне жаль, что Белинда так поступила с вами, она не имела на это права, – тихо произнес Митчелл.
– Что сделано, то сделано. Обратной дороги нет.
– Держите, – «государственный служащий» вытащил из кармана сверток. – Здесь все ключи, что могут вам пригодиться. В конце коридора кладовая, пройдете ее и окажетесь в зале исполнения приговора. Там есть толстая стальная дверь зеленого цвета, не перепутаете, за ней тоннель…
– Достаточно, – оборвал Ульрик.
– Бегите сегодня же, заклинаю! Большинство надзирателей на вашей стороне!
– Дудки. Мне тут нравится.
– Не валяйте дурака, глупый мальчишка! К чему весь этот нелепый героизм?! Вас, конечно, будут искать, здесь я бессилен, но зато вы останетесь жить, жить, понимаете это?!
– Я не собираюсь провести остаток дней, прячась, будто крыса. Даже если мне удастся обмануть полицейских – что невозможно по ряду причин, от себя не сбежишь, – Ульрик щелкнул пальцами и сунул ладонь «государственному служащему» под нос. – В Мехатонии мне никогда не стать своим, вы знаете, как здесь относятся к людям с чистой рукой. Лотоматон был прав, я – неудачник.
– К черту лотоматоны! – не выдержал Митчелл. – Я думал, вы плевать хотели на мнение машин!
– Каждый ребенок в Мехатонии знает – лотоматоны не ошибаются, вас этому не учили в детстве?
– Меня многому учили, но я привык доверять своим глазам!
– Тогда откройте их пошире. Полагаю, моя биография не является для вас тайной. Полистайте отчеты, и вы сразу поймете: где бы я ни оказался, все вокруг тут же встает с ног на голову.
– Брайаны часто гибнут, тогда как вы…
– Да, я невредим. Зато другие страдают. Я приношу одни беды, спросите кого угодно в Блэткоче.
– Вы избавили от марлофов целую деревню, где здесь вред?
– Да что вы все прицепились к этим марлофам, забудьте уже про них!
– Хорошо, вижу, упрямства вам не занимать, – сказал после паузы Митчелл. – Я оставлю это здесь, – инспектор бросил сверток Ульрику на кровать. – На случай, если передумаете. И вот еще. Роберт, зайди.
Дверь открылась, вошел пузатый джентльмен в рубашке с закатанными до локтей рукавами и штанах на подтяжках.
– Роберт поставит вам временную печать, – объяснил Митчелл. – Держится пару месяцев.
– Вы, правда, такое можете?
– Новейшая разработка. Наши умельцы расстарались – в целях государственной необходимости. От настоящей отличается только сроком годности. Применяется однократно, в экстренных случаях. Уйма побочных эффектов, рука будет болеть неделю, а то и две. Возможен полный паралич конечности. Это меньшее, что я могу для вас сделать.
Похожий на довольного майского жука Роберт крепко схватил Ульрикову ладонь, обработал какой-то химической дрянью, ничуть не удивившись жутким шрамам. Достал из саквояжа три шприца и ввел их мутно-серое содержимое под кожу.
Ульрик стиснул зубы: по венам потек расплавленный свинец. Одна за другой вспыхивали золотом буквы, складываясь в знакомое с детства слово. Ульрик не верил глазам.
– Сначала я воссоздам старую печать, – виновато сказал Роберт-Майский-Жук, – она лучше приживется. Затем на ее основе сделаю любую другую. Ну-с, кем изволите быть?
Из саквояжа на свет появился увитый проводами и трубками механизм – вроде изобретения Коммивояжера, только «Билли» в комплект не входил.
– Оставьте эту, – Ульрик выдернул ладонь из цепких пальцев. – Мне нравится.
– Как будет угодно, – и бровью не повел Роберт. Защелкнул саквояж, снял перчатки и был таков.
Ульрик зачарованно рассматривал письмена Древних. Новая старая печать нестерпимо жгла руку, но в остальном выглядела так же, как и любая другая, не отличишь.
– Не желаете проверить? – Митчелл протянул ладонь для рукопожатия.
Ульрик протянул в ответ свою, впервые в жизни не стесняясь печати.
«Слава богу, – подумал он. – Я умру неудачником».
* * *
С уходом Ульрика Блэткоч зажил обычной жизнью. Преступники незамедлительно покинули тюрьму, где им приходилось сидеть по очереди – на всех желающих мест не хватало. Окна приюта «Милый дом» обзавелись решетками с прутьями еще толще прежних, а ослепительный свет вновь горел в коридорах и комнатах ночи напролет.
Куда-то запропастившаяся Башня больше показываться не желала. Впрочем, блэткочцы судачили о ней без прежней охоты. Многие всерьез задумались о переезде, чем немало напугали жителей окрестных городов.
…Нейтан, с мечом наперевес, патрулировал свою комнату.
…Инкогнитус лежал на мостовой с ящиком в обнимку, и никто не спешил ему на выручку.
…Джен сидела с Пушистиком на коленях. Под окнами горел фонарь, единственный на всю Светлую: железный столб до сих пор украшал огромный алый бант. Вот свет мигнул и погас, улица погрузилась во тьму.
Сверху, из комнаты Питера, донесся яростный писк.
* * *
Ульрик лежал на жесткой койке и время от времени щелкал пальцами. Печать послушно вспыхивала золотом, легко различимая даже в полумраке камеры. Казалось, от печати исходил не только свет, но и тепло. Это было, как встретить старого друга. С визита Митчелла прошло полтора месяца, но буквы не стали тусклее. Печать исчезнет через пару недель, но это неважно – завтра его казнят.
Или нет?
Этим утром, когда он мерил шагами тесный прогулочный дворик, сверху упал конверт. Ульрик задрал голову и обнаружил, что в проволочной сетке проделана дыра. На фоне серого неба мелькнул размытый силуэт то ли птицы, то ли летучей мыши.
Вскрыв конверт, Ульрик прочел:
«Добрый день!
Надеюсь, не отрываю Вас ни от чего важного. С нашей последней встречи минуло немало времени, и я хотел бы увидеться вновь. Приглашаю Вас на завтрак. Прошу, разделите со мной скромную трапезу.
Знаю, Вы человек занятой и не любите светской болтовни. Тем не менее я убежден: Вы не устоите перед моим приглашением.
Полагаю, Вам знакома вздорная особа по имени Джен? Ее брат сейчас гостит у меня. Если Вы желаете, чтобы он вернулся домой в целости и сохранности, советую быть завтра в десять утра в Блэткоче, по адресу: Солнечная долина, 404.
Я бы похитил саму Джен, но это было бы чересчур банально и мелодраматично – не мой стиль.
Вам ведь не составит труда сбежать, имея ключи?
До скорой встречи.
Ваш N.
P.s.
Думаю, не нужно объяснять, почему я так долго тянул с приглашением в мою скромную обитель? Ожидание смерти хуже самой смерти, не так ли?»
Ульрик закрыл глаза, представил себя на вершине горы, вдали от всего и всех. Вместо пелены облаков перед мысленным взором возник N. На этот раз не только без головы, но и без ног – их Ульрик держал в руках, подумывая, что бы еще такого оторвать.
Бежать было решено ночью.
К ключам прилагался сложенный вчетверо лист – подробный план блока – и отмечен путь к двум служебным выходам, видимо, на выбор. Митчелл только ковровую дорожку не расстелил.
Теперь следовало дождаться, когда отлучится надзиратель. Это случилось в первом часу ночи. Молодой Грег Уотсон, который, наплевав на все мыслимые запреты, каждое утро приносил Ульрику кофе и свежую газету, поднялся из-за стола. Кофе был отличным, с блэткочским не сравнить. Фраза «готов убить за чашку эспрессо» обрела для Ульрика новый смысл. Как бы там ни было, Уотсон поправил ремень портупеи, окинул хозяйским взглядом камеры и скрылся за боковой дверью. Время пошло.
Отомкнув замок, Ульрик скользнул в коридор. Соседями он так и не обзавелся, прочие камеры пустовали. Держась правой стороны, Ульрик достиг стола дежурного. Уотсон пошел налево, а ему нужно прямо. Молясь всем котам на свете, чтобы петли не скрипнули, Ульрик взялся за ручку.
Дверь бесшумно открылась и закрылась, легонько толкнув Ульрика в спину. Он оказался в кладовой. Теперь понятно, куда делись прочие надзиратели. В тесной, меньше камеры смертника, комнате, заставленной швабрами, банками с краской и стиральным порошком, они играли в карты.
Здесь были Дэйв Донахью, Билл Уодстворт и начальник смены Сэм Пибоди. Надзиратели устроились за низким столиком, рассевшись на банках с краской. На столешнице рассыпана мелочь и смятые купюры. Донахью и Уодстворт сидели к Ульрику спиной, Пибоди тасовал колоду. Увидев Ульрика, он глазом не моргнув начал раздачу.
За кладовой располагалась просторная комната с несколькими дверями и эшафот. Ульрик мельком взглянул на махину виселицы. Света из кладовой едва хватило, чтобы отыскать неприметную дверь, отмеченную на плане крестиком. Ульрик подобрал нужный ключ, открыл замок и шагнул в холодную тьму.
Бегство походило на прогулку: оказывается, совсем несложно покинуть тюрьму ночью, с ключами от всех дверей и подробным планом входов и выходов.
Притворив неприметную калитку в ограде, Ульрик оказался на свободе. За спиной высились серые тюремные стены, бродили лучи прожекторов, угрюмо чернели караульные вышки.
От гряды деревьев впереди отделилась бесшумная тень.
– Здравствуйте, – поздоровался мужчина в сером костюме. – Меня прислал наш общий знакомый. Куда вас отвезти?
– В Готтлиб, Оловянная, 22.
– Вам лучше не появляться в Готтлибе.
– Я только заскочу домой, возьму кое-что и сразу назад.
– Не годится, – покачал головой мужчина, не пожелавший представиться. – Слишком опасно. Что вы хотите взять? Деньги? Одежду? У меня все есть.
– А у вас найдется черный фрак пятьдесят второго или пятьдесят четвертого размера?
– Э-э-э… нет.
– Тогда мне нужно домой. Полагаю, купить приличный фрак в час ночи будет затруднительно.
Ехали молча. На месте Ульрик первым делом залез в подвал соседнего дома, забрал некогда припрятанную там сумку с оружием и парой сотен лэков.
Дверь квартиры была опечатана, тайники, как он и предполагал, выпотрошены. Коллекцию фраков, слава богу, не тронули. Выбрав один, Ульрик спустился во двор, где его дожидался в машине человек Митчелла.
– Куда теперь? – спросил он.
– Большое вам спасибо, – поблагодарил Ульрик, – но дальше я сам. Вы и так сильно рискуете, помогая мне.
– Постарайтесь как можно быстрее выбраться из города. Скоро вас хватятся. Всего доброго и удачи.
На станции Ульрик купил в круглосуточной кассе билет до Блэткоча. Сонный кассир отсчитал сдачу, едва взглянув на позднего клиента. Вагон был пуст. Перед самым Блэткочем Ульрик облачился во фрак, набросил на шею веревку с висельной петлей, надел белые лайковые перчатки, сунул ноги в начищенные до зеркального блеска туфли.
Поезд подходил к станции. Часы показывали девять тридцать утра.
* * *
Улочки Столицы Метеоритов пустовали – спросить дорогу было решительно не у кого.
– Я шериф и не позволю безнаказанно нарушать закон! – раздался рядом знакомый голос. – Убирайтесь!
Ульрик остановился, сосредоточил внимание на ближайшей подворотне. Там, скрестив руки на груди, стоял Нейтан. Один против троих. Выглядел он грозно. Насколько грозно может выглядеть человек в обтягивающем трико. Впрочем, на «рыцаре ночи» любая одежда становилась обтягивающей.
Шел дождь.
У ног Нейтана валялся некто во фраке с лакированным ящиком в обнимку.
– Кто вам позволил избивать этого человека? – голос Нейтана звенел праведным гневом.
– А кто нам запретит? Ты, что ли?
Вперед выступил плечистый парень. Он топнул по лежавшему на земле шелковому цилиндру, отчего тот сложился гармошкой.
– Вы бы лучше послушали заместителя шерифа и убирались отсюда, – посоветовал Ульрик, отодвинув Нейтана в сторону.
– Ого, глядите, кто вернулся! Да это ж наш беглый мэр! И что ты сделаешь?
– Я знаю такую точку на теле, если ткнуть в нее пальцем, будет очень больно. Называется «глаз».
Ульрик наслаждался эффектом. Парень скакал и вопил, закрыв лицо ладонью. Его товарищи растерялись и не знали, что предпринять: броситься на Ульрика сейчас или подождать еще немного.
– Ну все, ты труп, – стиснул кулаки парень. Глаз у него покраснел и слезился.
Что могут противопоставить трое остолопов, привыкших нападать лишь на слабого, человеку с молниеносной реакцией, способному ударом кулака заколачивать гвозди?
…Рыцарь ночи кинулся к Ульрику и стиснул в объятиях.
– Вы все же вернулись, вернулись! – всхлипывал Нейтан. – Никто мне не верил, а я знал, знал, что вы нас не бросите!
– Ладно, у меня мало времени, а еще нужно вырвать кое-кому ноги, – Ульрик старался не подать виду, что растроган. – Ты еще не выбросил ту звезду, что я… э-э-э… дал тебе на хранение?
– Что вы, сэр!
– Я одолжу?
– Конечно! То, что вы сейчас показали, Господин, это был «Удар Хвост Дракона, Пикирующего С Небес»? Или «Крыло Карающего Феникса, Возродившегося На Утренней Заре»?
– Это был бокс. И сколько раз повторять: я не твой господин. Скажи, где тут улица Солнечная долина? Далеко?
– Солнечная долина? – задумался Нейтан. – У нас с таким названием только кладбище.
* * *
Блуждающая Башня устроилась среди могильных плит, будто старинная часовня. Циферблат без стрелок вполне мог сойти за витраж, а флюгер, если не очень всматриваться, напоминал причудливо изогнутый кошачий хвост.
На стук дверного молотка открылось узкое окошко, внутри мелькнула маска.
– Что вам угодно? – спросил голос.
– У меня встреча с N.
– Вам назначено?
– Разумеется.
– Имя?
– Ульрик Вайтфокс.
Окошко захлопнулось. Послышался скрежет и лязг отодвигаемых засовов. Едва за Ульриком закрылась дверь, раздался глухой удар и на пол свалилось что-то тяжелое.
* * *
Минуту или две ничего не происходило, только моросил дождь, выл ветер, жалобно дребезжали стекла в оконных рамах.
Затем к Башне приставным шагом подкрался некто в черном. Взобрался на крылечко с ажурными перильцами и немного постоял, восстанавливая дыхание.
На стук никто не откликнулся.
Человек робко повернул ручку. Тихонько скрипнули петли, дверь распахнулась.
* * *
Дождь, ветер, дребезжание стекол.
К Башне приблизился мужчина в клетчатом костюме, в руке он сжимал нож с длинным тонким лезвием. Лишь очень внимательный наблюдатель мог заметить, что на правой ладони нового визитера шесть пальцев вместо пяти.
* * *
Прошло не больше минуты, и Башня исчезла. Остался только ветер.
И дождь.
* * *
N задумчиво крутил в пальцах неприятностиметр. На кипе бумаг перед ним, подобно несуразно огромному пресс-папье, сидела химера. Посреди кабинета располагался столик, сервированный на две персоны. Главное блюдо дожидалось своего часа, накрытое серебряным колпаком. В углу сидел белобрысый мальчишка. Как его, Питер? Ульрик, разумеется, опаздывал.
Он прибыл в Блэткоч на утреннем поезде, но от вокзала свернул не к кладбищу, а направился в город. Можно было подумать, что щенок опять что-то замышляет, но, зная неудачников, N решил, что Ульрик попросту заблудился. Ничего, найдет дорогу. Только бы никто из местных его не пристукнул.
Часы пробили четверть одиннадцатого, когда освещение в кабинете стало другим. Башня переместилась. Отлично, Ульрик, наконец, явился.
– Я тебе не завидую, – заявил белобрысый. – Шериф мой друг, когда он придет, ты – покойник!
– Очень в этом сомневаюсь, – пробормотал N. Неприятностиметр в его руке вдруг ожил и начал истерично пищать.
Дверь с грохотом распахнулась. В кабинет, один за другим, влетели два анонима. Первый пробил головой сервант и теперь неловко барахтался среди осколков. Второй подмял столик и со всем его содержимым грохнулся на пол. Со звоном разлетелись в разные стороны серебряные приборы и тарелки.
Затем в комнату вошел Ульрик. В цилиндре, фраке и с улыбкой до ушей. N по-разному представлял их встречу. Такого сценария в списке не было.
– Ты украл не того ребенка, мразь, – с порога начал Ульрик. – Как только сюда доберется его сестра, тебе оч-чень не поздоровится!
– Мне было нужно, чтобы пришли вы, – ответил N, оправившись от удивления.
– О! Тогда ты все сделал правильно, – в руке Ульрика сверкнул револьвер.
Неприятностиметр беспрестанно пищал.
* * *
N бросил устройство на пол, и писк прекратился. Стало слышно, как хрустит битым стеклом, силясь подняться на ноги, человек в белой маске.
Хозяин Блуждающей Башни хлопнул в ладоши и скомандовал неизвестно кому:
– Взять его!
Сбоку открылась потайная дверь. Огромный, выше двух метров, аноним сбил Ульрика с ног, так трамвай сметает пустую коробку. Револьвер отлетел в сторону.
Противник вжимал Ульрика в стену, будто пресс. О том, чтобы вытащить стилет, не могло быть и речи. Перед глазами поплыли лиловые пятна, совсем как на первом испытании Турнира Самоубийц.
– Прекратите сопротивление, это бесполезно, – сказал N своим лишенным всяких интонаций голосом.
Не пытаясь разорвать захват, Ульрик вцепился в маску. Ломая ногти, рванул на себя и вниз. Еще секунда и перед ним предстало восковое лицо с безжизненными, как два кусочка матового стекла, глазами. Аноним провел пальцами по щеке, будто проверяя, на месте ли маска, а потом рухнул на колени. В застывших, сведенных судорогой чертах было что-то неуловимо знакомое. С трудом Ульрик узнал в анониме парня, о макушку которого разбил бутылку в свой первый день в Блэткоче. Как он здесь оказался? Что N с ним сделал? Об этом следовало обязательно подумать, но – позже.
Аноним поднялся, бросился на Ульрика. Тот применил прием, называемый в боксе сайд-степ: шагнул в сторону и ударил противника в незащищенный маской висок. Аноним рухнул и больше уже не шевелился. Падая, он зацепил вазу на подставке. Осколков на полу прибавилось.
Ульрик отступил к двери, думая, как разобраться с последним противником, когда хлопнул выстрел. Аноним сделал шаг, из проделанных в маске прорезей для глаз выкатились две алые капли.
– Хватит все здесь громить, черт бы вас подрал! – рявкнул N. – Эта ваза обошлась мне в целое состояние!
Стоящий будто в раздумьях аноним свалился замертво. На его затылке чернело аккуратное пулевое отверстие.
– Сядьте, – N махнул револьвером, что некогда принадлежал Ульрику, указав на перевернутый стул.
Ульрик мельком глянул на Питера. Как он? Держится? Паренек сидел с довольным видом, похоже решил, что все происходящее не более чем забавная игра.
– Разрешите, я немного за вами поухаживаю? – N ловко, как заправский официант, вернул столик на место. Под ногами хрустело стеклянное крошево, валялись вилки, тарелки и ножи, а еще – учебник по математическому анализу. Он-то что здесь делает?
– Прошу извинить, если заставил потратиться на билет, хотелось убедиться, что за вами нет хвоста. В конце концов, вы могли пойти на сделку с правосудием и сдать меня властям.
– А если я привел полицейских с собой?
– Мой человек следил за вами. В город вы прибыли в одиночку.
– «Человек» – это химера?
– Я зову ее Бесси.
Ульрик не видел головы N, но все равно понял, что хозяин Башни смотрит на что-то позади.
От двери приставным шагом крался некто в черном трико и в белой маске с тесемками.
– Нейтан, не оставишь нас на минутку? – попросил Ульрик. – Пожалуйста.
Рыцарь ночи замер. Немного постоял, затем, шаркая, направился к окну и встал за портьеру.
– Нейтан?
Рыцарь ночи силился втянуть живот.
– Нейтан?
Портьера раздувалась, будто парус.
– Нейтан!
Тот вышел из укрытия и начал красться обратно к двери.
– Вот молодец, – вздохнул Ульрик. – Так на чем мы остановились?
N раздраженно хлопнул в ладоши.
Ничего не произошло.
– Эй, меня кто-нибудь слышит?
Ответом были выстрелы. Хозяин Башни вытащил из кармана часы.
Ульрик многое бы отдал, чтобы увидеть, как вытянется рожа N, когда он поймет, что Башня оказалась у входа в главное полицейское управление Готтлиба.
…Он оставил анонима лежать на полу с разбитой головой, после чего отыскал в вестибюле неприметную дверь, за которой скрывалась комната с картой Мехатонии. Понимая, что со всеми анонимами ему ни за что не справиться, Ульрик решил попросту переместить Башню в Готтлиб. Дальше дело за полицейскими.
N отдернул портьеру. На улице мелькали люди в синей форме.
– Все кончено. Еще минута, и полицейские будут здесь. Не сопротивляйся, и тебе сохранят жизнь.
N покрутил колесико завода часов, и в кабинете стало темнее. Полицейское управление исчезло, его сменил лес. Между деревьями появились знакомые безрукие и безголовые фигуры.
N подошел к картине, что в изобилии висели на стенах кабинета. Были здесь и фотографии – на большинстве красовалась башня с часами без стрелок и уродливой химерой на фронтоне. Циферблат отражал прозрачный холод арктических льдов, запруженные народом площади, оранжевый свет бескрайней пустыни.
Ульрик выхватил дерринджер. Грохнул выстрел, и раскуроченный пистолет отлетел в угол. Ульрик потряс ладонью: ему едва не размозжило пальцы. Хозяин Башни опустил револьвер и коснулся картинной рамы.
На троне, подперев рукой голову, сидел царь или мифический герой, что некогда был погребен в родовом склепе. У его ног белела груда черепов, а у подлокотника стоял длинный меч. Корона на голове человека была увита проводами и тускло блестела, посеревшая от времени. Холст картины странно мерцал.
– Убей чужаков, – сказал N механически-равнодушно.
Человек поднялся с трона, сгорбленный и неестественно худой. Пальцы в перчатке сомкнулись на рукояти меча.
Ульрик массировал саднящее запястье.
– Я расскажу одну поучительную историю, – сказал N. – Как вы знаете, Башня не всегда принадлежала мне: некогда ею владели кочевники с Призрачных островов. Они считали Башню своим богом-заступником. Проливали в ее стенах кровь, совершали обряды, приносили в жертву людей и животных.
Выстрелы захлопали чаще.
– Я предложил им деньги, но они не знали, что с ними делать. Один кочевник попробовал золото на вкус и сломал зуб. Тогда мне едва удалось спастись бегством. Уговорить упрямцев отдать Башню помог мой друг. Вы с ним, в некотором роде, знакомы.
В голове Ульрика зазвучали голоса:
«Люди пропадают в одно и то же время в разных частях города, как такое возможно?»
«Вы видели мою дочь, сэр? У нее светлые волосы. Она…»
«Семерка – это нос».
– Кочевники называли моего друга Макту Иктум, что переводится как Стрекочущий-В-Ночи. Они были столь невежественны, что никогда не видели часов и не слышали, как те работают.
Выстрелы сменились криками.
– Что же поучительного в этой истории? – хрипло спросил Ульрик.
– Я всегда получаю то, что хочу. Теперь к делу. Читайте, – N указал револьвером на учебник.
– «Краткое изложение уроков о дифференциальном и интегральном счислении».
– Откройте первую страницу. Что там?
– Предисловие переводчика.
– Неужели?
– «Я хочу познакомить моих соотечественников с произведением автора, труды коего на ученом поприще уже ознаменованы важными открытиями в Анализе. Господин Леблен в изложении правил дифференциального и интегрального счисления уклоняется от способов предшествовавших ему писателей, и…» Тут много, мне все читать?
– Прекратите валять дурака, – механически прошипел N. – Вы прекрасно знаете, что от вас требуется. Как меня зовут?
– Патрик? Чарли? Сдаюсь.
– Значит, по-хорошему вы не хотите. Что ж, идемте, немного прогуляемся.
N запер кабинет на ключ, оставив Питера одного. Ни выстрелов, ни криков больше слышно не было.
Стало понятно, кого благодарить за потерю печати – четвертое испытание удалось пройти милостью N. Хозяин Башни позволил выиграть Турнир, чтобы его, Ульрика, могли, наконец, уволить, прекрасно зная, что лишиться печати для жителя Мехатонии хуже смерти. Лучшей мести нельзя и придумать. Неясно другое: за что?
Они прошли тесным коридором, вверх и вниз по ступеням, пока не очутились в комнате с «троном». То, что Ульрик принял за черепа, оказалось грудой масок. Сбоку стоял огромный шкаф. Если распахнуть потемневшие от времени дверцы, внутри наверняка обнаружится множество одинаковых серых и черных костюмов-троек любых размеров.
– Вы ведь понятия не имеете, как работает Башня? – спросил N, привязывая руки Ульрика ремнями к подлокотникам. – Не удивлюсь, если Древние использовали ее как чулан. Ученые жаждут встречи с ними, но я не разделяю их восторга. Быть может, наша цивилизация для Древних сродни плесени, что заводится в квартире, если та пустует чересчур долго. Так не слишком туго? Отлично.
Поверх ремней защелкнулись стальные зажимы. С помощью винтов N намертво прикрутил руки и ноги Ульрика к креслу, перехватил металлическим обручем лоб. Сверху на голову опустилась увитая проводами корона-колпак.
Левый подлокотник был погнут. Тот огромный парень, что сейчас лежит на засыпанном битым стеклом ковре, с пустыми, как два стеклянных шарика, глазами. Наверное, костюм для него пришлось шить на заказ. Вряд ли ему понравилось, когда из его мозга начали готовить фондю, но все, что смог сделать гигант, – это согнуть подлокотник.
– Башня не слушается кого попало. Мне понадобилось много времени, прежде чем удалось ее приручить. Зажмите это в зубах, вот так. Но даже теперь я иногда ложусь спать на первом этаже, а просыпаюсь под самой крышей. Понимаете мое удивление, когда вам удалось без помех переместить Башню? Я, признаться, немного ревную. Сейчас будет неприятно.
На секунду или две Ульрик потерял сознание. Впрочем, он не был до конца в этом уверен. Потребовалось сколько-то времени, чтобы поселившаяся в голове прозрачная пустота наполнилась мыслями.
– Мозг подобен уникальному инструменту, – механически ворковал N. – А я – лучший в мире настройщик. Воздействуя на разные зоны, можно добиться удивительных результатов. Как думаете, какую профессию подобрал бы лотоматон мне? «ИЗОБРЕТАТЕЛЬ»? «УЧЕНЫЙ»? Или, быть может, «ХИРУРГ»?
«ЧОКНУТЫЙ СУКИН СЫН», скорее всего. Только бы Питер не видел ничего этого. Пожалуйста, пусть он отвернется, пожалуйста, пусть он отвернется, пожа…
На этот раз Ульрик приходил в себя дольше, а пустота так до конца и не исчезла. Память была головоломкой, из которой чья-то невидимая рука вырвала одну деталь.
– Не волнуйтесь, я не стану полностью стирать вашу личность, во всяком случае, не сегодня. Что же вы больше не улыбаетесь?
Перед глазами расплывались строчки. Они наползали друг на друга, двоились и троились. Кусочки головоломки кто-то встряхнул и основательно перемешал.
– Что вы видите? – требовательно спросил безжизненный, механический голос. – Прочтите.
– ДИФРНЦАЛЬНОЕ СЧИСНИЕ. Урк првый. О пермнных велчнах, их прдлах, и велчнах бескнчно-млых. Премнным или изменмым колчествм назвтся ткое колчство, кторое послдвтельно перхдит чрз мнгие влчины рзлчные мжду сбою. – Ульрик едва ворочал языком.
– Перестаньте паясничать! – в механическом голосе прорезались гневные нотки. – Отвечайте на вопрос! Как вас зовут?
– Улрик.
– Какую печать дал вам лотоматон?
– «НДЧНК».
– Кто такой N?
– Чкнутый скин сын.
Ульрик с трудом сфокусировал взгляд на безголовом костюме, трясущем перед ним какой-то книжкой. Ответы, повинуясь безжизненному голосу, послушно вспыхивали в пустоте, некогда служившей памятью. Костюм вытащил из внутреннего кармана шкатулку, открыл. На черном бархате блеснул шприц. Безголовый тип воткнул иглу Ульрику в предплечье.
– Код от сейфа в моем кабинете, быстро!
– Э-э-э… один, два, три, четыре? – Способность внятно говорить вернулась, но прозрачная пустота обосновалась в голове как будто навечно.
– Спроси у книги!
– Код от сейфа? – произнес Ульрик, обращаясь к учебнику. Потом взглянул на безголовый костюм. Кажется, тот чего-то ждал.
– Ну? – нетерпеливо спросил костюм.
– Что, «ну»?
– Что он вам ответил?
– Кто? – не понял Ульрик.
Безголовый костюм закрыл ладонью то место, где у нормальных людей должно быть лицо.
– Ваши мозги совсем сварились?! Не делайте вид, будто ничего не соображаете! Я зажарю вас заживо, слышите?! Отвечайте на вопрос! Кличка вашей собаки?!
– У меня ее не было.
– Ваше худшее воспоминание?
– Поездка в Блэткоч.
– Чего вы стыдитесь больше всего в жизни?
– Того, что я жалкий, ни на что не годный растяпа.
– Кто я?
– Не знаю.
– О чем я думаю?
– Понятия не имею.
– Я не у вас спрашиваю, задайте вопрос книге! – Механический голос сорвался на крик.
Ульрик сделал, что было велено. Он жадно вглядывался в формулы, номера страниц, графики функций, шевелил губами, показывая старательность и желание помочь.
– О чем я думаю? – с надеждой в механическом голосе спросил костюм.
Ульрику от души стало его жаль.
– Э-э-э, «вот бы щас хряпнуть».
– Чего «хряпнуть»?
– Не знаю, у меня дедушка так говорил. «Вот бы щас хряпнуть». Угадал?
Безголовый костюм зашелся в булькающем неживом смехе.
– Вы ведь понятия не имеете, зачем нужна эта книга, так? – спросил он.
– Почему же, знаю. Это учебник, по нему математический анализ изучают. Написано ведь.
– Вот именно – учебник! Всего лишь учебник, и всегда им был!
– Ну да, – обрадовался Ульрик тому, что костюм, наконец, заговорил разумно.
– Обыкновенный учебник!
Безголовый бросил «Краткое изложение уроков…» в угол, вскинул руку с револьвером. Один за другим грянули четыре выстрела.
– Учебник, ха-ха, учебник! – восклицал он. – Обычный. Дрянной. Учебник! Ха-ха!
Держась за грудь, костюм вдруг захрипел и повалился на пол.
Когда у человека нет головы, понять, что с ним случился инфаркт, весьма затруднительно. Но Ульрик догадался.
Он хотел помочь, но с удивлением понял, что не может пошевелиться. Да и что бы он сделал? Сейчас, пусть и смутно, Ульрик припоминал кое-что об экстренной помощи в чрезвычайных ситуациях: искусственное дыхание, массаж сердца, высасывание яда… Но ни в одном медицинском справочнике не имелось раздела, где бы давали советы как поступить, если у больного нет головы. Вероятно, самой уместной помощью здесь стало бы чтение заупокойной молитвы.
– Господин?
В дверь с трудом протиснулся самый толстый мим из всех, что Ульрик когда-либо видел. Впрочем, кто знает? Видел в своей жизни он не так уж много – тесную комнату, шкаф, гору масок и безголовый костюм. Редкие воспоминания больше походили на обрывки чужих снов. Пустота в голове тщетно пыталась оформиться во что-то более конкретное, нежели блаженное расслабленное «ничто».
Мим бережно поднял с пола «Краткое изложение…» и теперь завороженно листал. Только бы и он не начал нести чушь и задавать дурацкие вопросы!
– Вот артефакт, Господин, про который я вам рассказывал, помните?
Ульрик покачал головой. Вернее, попытался. Голову, как и руки, невозможно было сдвинуть ни на волосок.
– Ну как же?! – заволновался мим. – Этот чудесный фолиант обладает неслыханным могуществом!
– Каким же? – стало любопытно Ульрику.
– Он может ответить на любой вопрос!
– А вот и нет, мы пробовали – не получилось.
– Согласно преданиям книга откроет секрет лишь законному мэру Блэткоча!
«Большего бреда в жизни не слышал», – подумал Ульрик, но из вежливости промолчал.
Мим указал на неподвижно лежащий безголовый костюм.
– Вы затроллили его насмерть, Господин. И совсем без яда. А Джен говорила, что это невозможно…
Космическая пустота взорвалась тремя сверхновыми: Джен! Питер! Казнь!
– Развяжи меня, – потребовал Ульрик. – И сколько раз повторять: я не твой господин.
Ульрик осмотрел учебник. Пули не оставили на обложке и следа. Ульрик забрал револьвер, а также выудил из карманов N связку ключей и часы на цепочке – отщелкнул крышку и уставился на циферблат с одной-единственной стрелкой. Вместо чисел надписи: «ул. Светлая, 15», «Стадион им. Генри Блэткоча», «Солнечная долина», «Полиция Готтлиба» и прочие. Сейчас стрелка указывала на «Очаровательный лес». Вероятно, часы показывали последние места, где побывала Башня.
Ульрик положил хронометр в карман. По пути в недавно покинутый кабинет перезарядил револьвер. Было тихо, слышно только, как сопит позади Нейтан, стараясь не отстать.
В кабинете все было по-прежнему: три анонима неподвижно лежали на ковре среди осколков стекла и разбросанных столовых приборов. Питер сидел в кресле, перепуганный насмерть, но зато целый и невредимый. Ульрик подобрал неприятностиметр, сунул в карман.
Тут же раздался оглушительный писк.
В коридорах Башни царил хаос. Выбитые двери, изрешеченные пулями картины, вонючий дым в коридорах и тела, тела, тела. Ими был устлан весь обратный путь. Здесь лежали анонимы в масках, потерявшие сознание или застреленные. Разрубленные на части полицейские все еще сжимали винтовки.
Стараясь поменьше присматриваться к лежащим вповалку телам, Ульрик вел свой маленький отряд к выходу. Стрелка в форме башни указывала на «ул. Светлая, 15», дом, где жила Джен.
Осталось пройти совсем немного, когда раздалось настороженное тиканье – не так чтобы близко. Зато с каждой секундой писк неприятностиметра делался тише, пока не смолк вовсе.
Ульрик взялся за ручку, распахнул дверь. В лицо ударил порыв холодного ветра с дождем. Башня стояла против дома с зеленой дверью. Рядом притулился фонарный столб, обвязанный красной лентой с потрепанным бантом.
Ульрик обернулся и понял, что остался один.
Уголки губ сами собой поползли вверх. Дверь захлопнулась, отрезав звуки улицы, ветер, блеклое солнце и дождь.
Только не это.
Он помчался обратно, спотыкаясь о трупы, едва не падая, во мрак извилистого коридора.
С каждым шагом неприятностиметр пищал все пронзительнее.
Так и есть. Питер с Нейтаном замерли у винтовой лестницы, закрыв глаза руками в одинаковом жесте. К ним прихрамывая шел Механический Человек. В рединготе с медными пуговицами, сыпля на ковер искрами из развороченного бока, он остервенело шагал по коридору. В руке Часовик сжимал черный, странного вида, меч.
Ульрик схватил Нейтана за локоть, потянул, но это было все равно что взять на буксир гору. Питера он еще бы мог вынести на руках, но рыцаря ночи придется оставить. Иначе будет только хуже, пытаться спасти Нейтана – безумие. Единственно верное решение – бросить одного. Иначе погибнут все.
Ульрик прыгнул вперед и встал между Часовиком и Нейтаном, подобно распоследнему брайану. Белинда могла бы гордиться.
Взвел курок, тщательно прицелился. Пуля вошла в развороченный бок, за ней последовала другая. Часовик остановился, махнул перед собой мечом, будто отгоняя комара.
– Нейтан, открой глаза, черт тебя дери!
Рыцарь ночи вздрогнул и не сдвинулся ни на сантиметр.
– Нейтан!
Часовик шагал прихрамывая, злобно пялясь на Ульрика круглым слепым глазом. Мечом ему служила фигурная стрелка от часов. Спаянная из множества витых стальных полос, она отдаленно напоминала знак «бесконечность» с длинным узким лезвием; острые края сверкали свежими зазубринами. Вероятно, стрелка некогда украшала огромный циферблат Блуждающей Башни.
Часовик сделал выпад, Ульрик шагнул в сторону и выстрелил твари в лицо. Механический Человек небрежно махнул рукой, и Ульрик отлетел к стене.
– Как твой господин, я приказываю идти вперед! – не своим голосом крикнул Ульрик, уворачиваясь от нового удара. – Ты хотел испытание, вот тебе испытание: хватай Питера и убирайтесь отсюда оба, немедленно!
О чудо, рыцарь ночи, не открывая глаз, схватил Питера за рукав, выставил вперед ладонь и пошел, высоко поднимая ноги, как цапля, чтобы не запнуться.
Как очень большая цапля.
Можно сказать, гигантская.
Механический Человек отвел руку для удара. Ульрик инстинктивно выставил перед собой «Краткое изложение уроков…», ожидая, что клеймора Часовика проткнет учебник насквозь и пригвоздит его к стене, как булавка жука. Вместо этого лезвие скользнуло по обложке, не оставив даже царапины.
Ульрик упал на четвереньки, неблагородно проскользнул между ног замешкавшегося противника, не забыв педантично подобрать свалившийся с головы цилиндр, после чего вскочил и стремглав понесся прочь.
Ульрик достал часы и похолодел: хронометр был разбит. Стрелка замерла на отметке «ул. Светлая, 15» и больше двигаться не желала.
Нельзя допустить, чтобы Часовик появился в Блэткоче. Ульрик прекрасно знал, что сделают бесстрашные жители Столицы Метеоритов, когда услышат тиканье.
Все как один закроют глаза. Может статься – навечно.
Нейтан с Питером добрались до конца коридора и теперь слепо шарили по двери в поисках ручки. Ульрик вытолкнул обоих на свежий воздух и запер дверь на засов.
Остался один способ переместить Башню.
…Ульрик перемахнул через конторку и оказался у карты. Вновь вмешивать посторонних не следует – неизвестно, сколько еще людей погибнет, прежде чем полиция поймет, с кем имеет дело. Нужно отправить Часовика вместе с Башней туда, где он не сможет никому навредить. Туда, где эта тварь останется навечно.
Неприятностиметр пищал как сумасшедший. Ульрик схватил резную фигурку и ткнул ею в полоску значков, обозначавших лес, рядом с неприметным городком под названием «Блэткоч».
