Глава 26

Кого не спроси в моё время, как именно они видят будущее, самым популярным ответом, после всеобщей разрухи и космической экспансии, будет монорельс. Не знаю, почему он так нравится народу — нелогичной технологичностью (как он не падает-то?) или обещанной сумасшедшей скоростью… Но факт остаётся фактом.

Выслеживал я однажды одного духовно утончённого ублюдка, который в свободное от растления малолетних мальчиков-беспризорников время обожал шляться по всяким светским мероприятиям. Наверное, пытался отвлечься от посиневших от асфиксии детишек, стоявших перед его глазами с немым укором. Да, от своих жертв он предпочитал избавляться при помощи химии, чтобы избежать обвинений. Всё-таки ублюдок был личностью достаточно медийной и узнаваемой, иногда мелькая на голубых экранах.

И как-то раз мы с ним очутились на выставке современной живописи, где молодые художники представляли своё виденье будущего. Так вот там этот злосчастный монорельс мелькал аккурат через каждое полотно, лишь изредка уступая транспорту на магнитной подушке, не имеющего рельс вообще. Почему-то этот момент очень сильно врезался мне в память — везде чистенькие опоры на фоне серебристых небоскрёбов. И острая стрела поезда, везущего счастливых людей прямиком в светлое будущее. Как будто больше нечего показать. Может, это выплёскивалось скрытое раздражение от бесконечных пробок и отдавленных ног в общественном транспорте, кто знает…

А того говнюка я прямо там по-тихому придушил в сортире, пока его охрана переминалась снаружи. Как говорится — дал ему хорошенько прос…ся, во всех смыслах.

Спустя двадцать четыре года монорельсы к нам по-прежнему так и не завезли, но вот эстакадных мостов прибавилось. Узкие улицы, зажатые высотками, не справлялись с огромным автомобильным потоком, и поверх них возводили ещё одну дорогу, а при необходимости процедуру повторяли. Под одним из таких широченных пролётов и расположился стихийный рынок-барахолка. Ездить тут было некуда и негде — рядом текла мутная река, представленная процентов эдак на девяносто сточными водами, а дальше начиналась такая плотная застройка, что только велосипедист мог сюда прошмыгнуть. Получившийся аппендикс добротно залили бетоном и махнули на него рукой. Администрация изредка отправляла сюда специалистов проверить целостность опор, но они прекрасно понимали, что местные обитатели защитят их куда лучше заборов с колючей проволокой и камерами наружного наблюдения.

Для многих пространство под мостом стало вторым домом, и нанести ему вред они не позволяли. Заборы вокруг каждой опоры до сих пор находились в полном порядке, а пространство вокруг них являлось запретной зоной. Стоит тебе нарушить его — и ты немедленно отправишься в короткое плавание по волнам реки-вонючки.

А вот дальше, за опорами, начинался самый настоящий хаос лачуг, домиков и торговых палаток, великолепно описываемый словом «Шанхай». Здесь заблудится, как два пальца облизать, особенно не привыкшему к жизни на помойке человеку. Я же чувствовал тут себя как рыба в родной мутной воде. Именно барахольщики охотно принимали выходящие из обихода бумажные деньги, и им было абсолютно наплевать, что ты выглядишь, как человек, которого всю ночь усиленно драли черти.

Окровавленную одежду, разодранную и местами даже подпаленную, пришлось выбросить. Но на рынке это совсем не проблема, тут шмоток на полгорода хватит, от дорогих ношенных пиджаков, до простеньких джинсовок прямо из-под китайской швейной машинки. Я остановился на добротном спортивном костюме со знаменитыми полосками по контуру. Естественно, утеплённом и удобном. В таких щеголяло довольно много народу, и затеряться среди них будет прощё простого, хоть на улице, хоть в парке.

А на светские рауты я всё равно не собираюсь, не моё это.

К костюму принесли хорошие лёгкие кроссовки. То, что надо для хромоногого уставшего бойца. Пропавшие костыли пришлось поменять на телескопическую трость, которая при желании запросто превращалась в дубинку. Не самое грозное оружие, но при наличии пистолета это не особо критично.

Если с вещами особой проблемы не возникло, то с осколком всё обстояло значительно сложнее. Ни в одну больницу мне нельзя, пока не разберусь, с теми, кто хочет моей смерти, а обращаться к народной медицине, прикладывая к ране подорожник в надежде, что всё само собой затянется, крайне глупая затея. К счастью, имелся некий компромисс между двумя этими крайностями, пусть и сопряженный с риском, но «Квантовому везунчику» ли таких пустяков бояться?

Правда, для начала нужно было найти и договориться с местным «решалой», который как раз такими нестандартными запросами клиентов и занимался. Но в моём случае нужный человек сам вышел на меня — уж в больно потрёпанно я выглядел, заявившись сюда. А на рынке новости и слухи разносятся с поразительной быстротой, куда там беспроводным сетям.

Из ларька с одеждой мы вышли вдвоём, чуть ли не под ручку, ибо на тот момент загадочный стимулятор начал постепенно отходить, и чувствовал я себя, будто из меня одну за другой выдёргивали жилы. И тут, как нельзя кстати, «решала» подставил своё крепкое плечо. Точнее — подставила, так как эту должность занимала пожилая женщина, которую на Барахолке все называли не иначе как «баба Нюра».

И пусть за её спиной осталось немало прожитых лет, она могла ещё дать фору большинству современных мужчин, погрязших в инфантильности. Баба Нюра носила вполне православный платок и куталась в тёплую вязанную шаль, но тащить меня под нож предпочла сама, хотя по первому её зову к нам бы наверняка подскочил десяток мужчин. Увы, подобный сервис был недоступен большинству клиентов, но с первого моего появления она будто знала, кто я такой на самом деле. Плюс пухлая пачка банкнот, врученная ей лично в руки, решила исход в мою пользу.

Откуда деньги? Просто я уже давно начал выводить часть средств с виртуального кошелька, воспользовавшись услугами местных менял, покупавших игровые вещи за вполне реальные купюры. Заодно всякую мелочёвку для дома приобретал, типа кружек-ложек-ковриков.

Утаить таким образом удалось не слишком много, чтобы пропажа не стала заметной, но мне пока хватало. В игре, как оказалось, всё нарочно стоило очень дорого, чтобы у игрока появлялся стимул не только зарабатывать, но и усиленно тратиться в игре, а то и донатить. В «Новых Горизонтах» любой предмет не появлялся из ниоткуда — на него сначала нужно как минимум наскрести запчастей и добыть ресурсов. Даже администрация не могла влиять на такой расклад, имея собственный концерн по производству премиальной техники, оружия и обмундирования. Так что на торговой площадке царили вполне себе настоящие рыночные законы.

Чем сложнее вещь, тем дороже она будет стоить, поэтому всевысокоуровневые геймеры, по сути — миллионеры. Вот только в процессе игры они не только зарабатывают миллионы, но и беспощадно тратят их, не всегда даже выходя по балансу на ноль. Если ты не топовый крафтер или добытчик, конечно, но и они вынуждены тратиться на серьёзную охрану, так как желающих заграбастать их труды можно выстраивать в непрерывную очередь.

Мне же теперь об оставшихся на игровом счете деньгах придётся пока забыть. Обратно в квартиру хода нет, она в лучшем случае будет под круглосуточным наблюдением. А в худшем — и вовсе заминирована. Взрывов мне на ближайшее время хватает с избытком, так что придётся как-то выкручиваться без вирткапсулы.

Тем временем железная Баба Нюра доволокла меня до неприметной лачуги, собранной из разнообразного строительного мусора, и по-хозяйски постучала сапогом по металлопластиковой двери, снятой с какой-то городской квартиры. Нам открыл заспанный красномордый мужичок в засаленном комбинезоне, похожий на восставшего из мёртвых сантехника после жестокого запоя. К сожалению, он и оказался местным Айболитом.

Меня уложили на самую настоящую кушетку для рожениц, у которой просто были приспущены упоры для ног, постелив на неё слегка стиранную простынь. Бок всё настойчивей требовал внимания, и к обстановке я отнёсся спокойно. По крайней мере, здесь никто не будет считывать номер моего страхового полиса.

— Шо с анастезией? — икнув, поинтересовался эскулап.

— Потерплю, — заверил я его.

Барахольщикам я доверял, но до определённого момента, и вырубать себя не собирался. А на случай каких-то косяков во время операции под рукой имелся пистолет.

— Не выпендривался бы ты милок, — укоризненно покачала головой Баба Нюра, присаживаясь в сторонке. — Потом же сам как порося визжать будешь.

Говорила она с нарочито среднерусским акцентом, окая и вытягивая гласные. Но я был уверен, что это напускное, вроде расшитого платка на голове. Судя по манере ходьбы и характерным жестам, женщина явно где-то прежде служила, а там от анахронизмов в речи избавляют в кратчайшие сроки.

— Согласен на местное обезболивание.

— Ну, тохда д-держи, — Айболит протянул мне эмалированную кружку с какой-то сивухой.

Поморщившись от шибанувшего в нос «аромата», я залпом выпил пойло, прекрасно понимая, что медицинский спирт искать в здешних закромах бесполезно. От такой самопальной анестезии не то что бы боль отпустила насовсем, но бок на время испуганно поутих. Доктор забрал у меня кружку, и щедро плестнул себе, видимо, чтобы руки не дрожали.

— Семён, обережней с ним, — строго предупредила Баба Нюра.

— Всё пучком!

Взявшись за ножницы, он осторожно разрезал на мне окровавленную майку, заодно отдирая её от тела. Пришлось немного раздеться и невольно продемонстрировать оружие, на что женщина тут же недовольно отреагировала:

— Убрал бы ты волыну, милок. Здесь тебе не причинят вреда.

— Мне так спокойнее.

— Ну, как знаешь, — пожала она плечами. — Но ежели шмальнёшь хоть разок, случайно — пеняй на себя.

— Договорились. А вот на счёт пострелять — боезапас к нему найдётся?

— Девятка Люгер? — спросила женщина, бросив короткий взгляд на странный пистолет. — Патроны есть, а вот магазинов к такому непотребству нету

Этому я не удивился — уж больно оружие специфическое, предназначенное для незаметного устранения цели, а не для затяжных перестрелок. В плоский магазин умещалось лишь пять патронов, шестой — уже в стволе, и как бы, всё. Не смог попасть — твои проблемы. Зато оружие имело очень скромные габариты и вес, несмотря на удлинённый ствол, практически полностью умещаясь на ладони. Придётся уповать на него, раз ничего другого под рукой нет.

— Так-так… — пробормотал Семён, бесцеремонно ковыряясь в ране. — Неплохо, неплохо… Ничего страшного не зацепило.

Это для меня не являлось новостью — окажись рана серьёзной, до Барахолки я бы не добрёл даже на стимуляторе. Но всё равно, больно было адски, да и кровь снова пошла. Я стонал, сквозь стиснутые зубы, но держался. Баба Нюра какое-то время сидела с нами, но потом вышла на свежий воздух, вернувшись лишь к окончанию операции, когда полупьяный коновал сшивал края раны. Рядышком на подносе валялся осколок «Мерседеса», толщиной не больше карандаша. Хорошо, что в момент взрыва я успел немного пригнуться, и большая часть дорогостоящей шрапнели хлестнула по соседним автомобилям.

Покончив с штопаньем, Семён плеснул себе ещё в стакан и отбыл в соседнее помещение, а мной занялась его то ли дочь, то ли просто помощница — худющая особа с бледным лицом. На вид лет шестнадцать максимум, но выше меня на полголовы. Девчонка обтёрла меня влажными салфетками, и закатила капельницу, посоветовав не тревожить рану. Я пообещал вести себя разумно, хотя был полностью уверен, что отдохнуть мне никто не даст.

Сколько у меня вообще осталось времени?

Всё будет зависеть от тех, кто именно будет за мной охотиться. Первыми на ум приходили коллеги Георгия, не могли же их всех под корень истребить. Личные дела размороженных наверняка имеются у кого-то из руководства, и просто дело нескольких часов, когда они там сложат два и два. Попробуй им докажи, что выжил я практически случайно и не являюсь перебежчиком. Для них размороженный исполнитель и раньше являлся расходным материалом, а сейчас — тем более. Договариваться мне с ними незачем и не о чём. На собственную ценность уповать не стоит. В лучшем случае меня внимательно выслушают и от греха усыпят, воспользовавшись аккаунтом по собственному разумению.

С другой стороны — убийцы Георгия, кем бы они ни были, постараются довести дело до логичного конца. Живой и здоровый я никак не вписываюсь в их планы, мало ли что куратор мне успел напоследок рассказать.

Как они все будут меня искать? В первую очередь — по вот таким местам, где окровавленного человека с пистолетом и деньгами встречают без лишних вопросов. Так что злоупотреблять здешним гостеприимством не стоит.

Как только капельница подошла к концу, я принялся неуклюже одеваться. Конечности пока ещё слушались куда лучше прежнего, но после выгорания стимулятора в теле до сих пор царил форменный кавардак. Баба Нюра принесла коробку патронов и чей-то взломанный коммуникатор, на который ушли последние деньги. Свой я благополучно утопил в канализации, а этот был девственно чист и не отслеживался, а главное — не требовал авторизации при помощи чипа Демченко.

— Если за тобой идёт полиция, то тебе лучше не бродить по бульвару, косатик, — напоследок напутствовала меня «решала» в платочке.

— Полиция? — машинально переспросил я, не сразу сообразив, о чём она.

А, точно, милицию же переименовали! Вот смеху то… Интересно, а рейнджеры с шерифами тоже у нас в стране появились? И как же ментов теперь идеологически правильно называть — «понты» или всё же «копы»?

— Извини, но не похожий ты на законопослушного. Сторонись камер. Они тебя враз срисуют.

Вот в чём дело — автоматическое распознавание лиц, будь оно неладно. Большой Брат следит за тобой, не смыкая глаз. В моё время такая технология только в кино встречалась, теперь же людей спокойно могут отслеживать в режиме реального времени. Конечно, меня сейчас мать родная не узнает, но лучше быть осторожнее и не светить фейсом где попало. Правоохранителям пока нечего мне предъявить, но замотивировать их на мой поиск не будет слишком сложной задачей. Тут хоть меняй название, хоть не меняй, суть та же — всегда найдутся личности, предлагающие свои неограниченные возможности в краткосрочную аренду.

— Спасибо, Баб Нюр, — совершенно искренне поблагодарил я женщину. — Не знаю, за что такая честь…

— Да ладно тебе, — она махнула рукой, порывисто вздохнув. — Сына ты мне напоминаешь… Такой же бедовый. Был…

— Понимаю.

Мы несколько томительно долгих секунд стояли молча, думая каждый о своём.

— Прости Баб Нюр, прийти к тебе могут, — в свою очередь предупредил я её. — Вежливые люди, будут выспрашивать про меня…

— И что мне им сказать? — она устало улыбнулась краешком рта.

— «Молитесь».

Накинув на голову капюшон, я развернулся и похромал прочь, опираясь на трость.