Глава 13
Судьба с чужого плеча
– Куда ты?! – доносится из-за двери. – Дина, стой!
Не в этот раз! Сначала я убегаю от Игоря, а когда голос затихает, забываю, куда и для чего направляюсь. Изматывающий допрос выжал из меня последние силы. Мозг уже не способен трезво соображать, ноги сами несут меня в нужную сторону. Сзади раздается топот. Игорю ничего не стоит запустить в меня камнем или еще чем-нибудь тяжелым, но вместо этого он продолжает за мной гнаться. Нет, сейчас меня никто не догонит! Как бы быстр и силен не был Игорь, под угрозой смерти тело способно на невозможное. Шестое чувство заставляет свернуть за угол, на узкую тропинку между заборами. Ветви кустарника тянут между досок скрюченные пальцы, обдирают мне щиколотки, но я рада, что выбрала именно этот путь. Здесь мало места даже для меня, а Игорю пробираться будет особенно сложно. Чем дольше я бегу, тем сильнее сужается тропинка, и с каждым шагом шорох сзади отдаляется. От холодного воздуха болит горло и хрипит в груди. Дышать тяжело. Кажется, еще немного и я упаду в обморок.
Узкий коридор между заборами заканчивается, впереди тротуар. Второе дыхание я уже использовала, теперь бегу по инерции. С каждым шагом мои движения замедляются. Больше не могу. Вместо того чтобы бежать по брусчатке, я резко сворачиваю и кубарем лечу в кусты. Кажется, все вокруг переворачивается и трясется, острые ветки больно впиваются в бока. Ничего, я справлюсь. Сейчас главное – встать. Сквозь заросли, задирая до ягодиц ободранные лодыжки, несусь к общежитию. Догнать меня в окружную не выйдет. Прямой путь – самый короткий.
Только открывая дверь в подъезд, я набираюсь храбрости оглянуться. Игоря не видно. Надеюсь, он споткнулся в кустах и сломал себе обе ноги. От представленной картины становится не по себе. Миллионы чувств охватывают меня одновременно. Я боюсь Игоря, но при этом презираю за то, что он убил ребенка. Я ненавижу его, ведь он разрушил мою жизнь, но глубоко внутри испытываю странное притяжение. Этот человек для меня отвратителен и желанен в равной степени. Разве можно любить того, кого ты всей душой ненавидишь? Или в душе у меня только любовь, а ненависть в голове? Чем больше меня к нему тянет, тем сильнее я злюсь на саму себя. Не лучшее время для самокопания.
Забежав в подъезд, я бросаю взгляд в сторону лифта. Или того, что от него осталось. Уверена, его не могли восстановить за один день и вряд ли починят в ближайший год. Если все обойдется, мне предстоит каждый день забираться на восьмой этаж по лестнице. Господи, клянусь, я буду без единой жалобы сутки напролет бегать вверх-вниз, только помоги мне выжить! Уже на четвертом этаже я начинаю сомневаться в собственной клятве. Дышать становится все тяжелее, капли пота щекочут виски, но я не только не замедляю шаг, но и продолжаю наращивать темп. Еще немножко, совсем чуть-чуть, и я буду в безопасности.
Ира, только будь дома, иначе я пропала! До меня долетает знакомая музыка. Надеюсь, тут нет еще одной такой же преданной фанатки Жанны Фриске, как моя подруга. Свернув на лестничную площадку восьмого этажа, больно ударяюсь животом о перила и с лету бью голой ступней по двери. Жанна, пожалуйста, пой тише! За соседней дверью раздаются шаги. Я отступаю к лестнице, но соседи вместо того, чтобы выйти, закрывают дверь на замок. Возвращаюсь и, повернувшись спиной к двери, стучу пяткой с такой силой, что с потолка сыпется побелка. Где Ира?! Она что, оглохла? Стучу еще и еще. Музыка в квартире затихает. Странно. Обычно Иру не допросишься выключить колонки, а дверь она открывает под музыкальное сопровождение.
– Кто там? – раздается настороженный голос.
– Ира, открывай быстрее, это я! – поворачиваюсь лицом к двери.
– Динка?
– Да я, кто же еще?
Дверь приоткрывается, Ира замирает на месте. Я заталкиваю ее в глубь прихожей и, войдя, захлопываю за собой дверь.
– Замыкай быстрее, там убийца!
– Кто?! – она прижимается к стене.
– Убийца!
– Динка, разве ты не?..
– Что?
– Тебя же вроде поймали. Ты разве не должна сидеть в тюрьме?
– Брось, Ир. Выпустили меня. Закрывай быстрее дверь.
Она медленно, как будто нехотя, поворачивает ключ.
– Проходи, – подталкивает меня к двери в комнату, но, бросив взгляд на мои ноги, останавливается. – А почему ты босиком? Где мои туфли?!
Я опускаю глаза на зеленые от травы ступни. У них такой странный вид, что мне кажется, будто я вижу их впервые.
– Потеряла. Обещаю, когда выберусь из ада, куплю тебе новые, лучше прежних.
– Надевай тапки, ноги грязные, – Ира вынимает из шкафа заношенные тапочки, а сама, в пушистых туфельках на каблуках и шелковом халатике, идет на кухню. – Заходи в комнату, я сейчас приду.
Я с минуту стою возле входной двери и прислушиваюсь. Снаружи тихо. Вместо того чтобы пойти в зал, сворачиваю на кухню. Не время Ире стесняться грязной посуды. Распахиваю дверь и замираю от ужаса. За столом на «моей» табуретке сидит Олег. У меня перехватывает дыхание. Брови Олега сдвигаются, морща пластырь на переносице. Напряженный взгляд подсвеченных фиолетовыми полукружиями глаз переходит от меня к Ире. Она кладет руку Олегу на плечо, и только тут я понимаю, что происходит.
– Ира, ты с ним?!
– Дин, ну честное слово, что ты думала? Будешь вести себя, как отмороженная королева, а мужик налево не пойдет?
– Про Олега я ничего не думала, но ты, Ира…
– А что Ира? – Подбоченивается она. – Сама мужика захомутала, а другим семейного счастья не надо?
Олег переводит взгляд с нее на меня и обратно.
– Какое семейное счастье? Ты же мне всегда сочувствовала, развестись советовала.
– Я? Развестись? Да ты знаешь, какого мужика оттяпала? С домом, с работой хорошей, с приличной зарплатой, – загибает пальцы Ира.
Олег скрещивает на груди руки и хмыкает.
– А еще с тяжелым кулаком.
– Знаешь, Дин, на хорошую бабу мужик кулака не поднимет.
Я захлебываюсь от возмущения, но это помогает сделать передышку и собраться с мыслями. Ира присаживается на подоконник и кладет ногу на ногу. Полы ее халата распахиваются, оголяя ссадину на правом колене. В памяти всплывает сообщение из вчерашней газеты. Как ингредиенты в рецепте, факты складываются в картину преступления. На этот раз я уверена – таких совпадений не бывает. Что делать с этим открытием? Как выйти живой и невредимой из ситуации, в которой слишком много знаешь, но ничего не можешь доказать? Остается надеяться на помощь истинного врага в борьбе с мнимым другом.
– Да, Ира, я его не достойна, раз позволяла над собой издеваться. Если бы у Олега была такая жена, как ты, он бы вел себя по-другому. Ты, в отличие от меня, смогла бы ему соответствовать. Правду говоришь – я такого мужика ничем не заслужила.
– Дин, не переживай, – сменяет гнев на милость Ира. – Найдешь и ты себе подходящего. Олег не для тебя, ты сама это понимаешь.
– На что мне, Ира, надеяться, если такая, как ты, не нашла.
– Мне не везло, – отмахивается она, – а тебе всегда везет. Знаешь, каково мне было, когда ты первая замуж выскочила, а я в общаге прозябать осталась?
– Главное, теперь у вас с Олегом все будет хорошо. Я вам палки в колеса вставлять не собираюсь. Никто вам не помешает, даже Кати больше нет.
– Катьку жалко, конечно.
– Да чего ее жалеть, Ир? Ты ж сама говорила, она Олегу не давала личную жизнь устроить.
Пальцы Олега сжимаются в кулаки, от чего на руках проступают вены.
– Разве я такое говорила?
– Говорила и была права. Я тебе тогда не верила, а сейчас все поняла. Не будь Кати, Олег бы другим человеком стал, а ты бы направила его в нужную сторону. Ты, Ира, вообще такая умница и красотка, так за собой следишь. Ногти красишь, маски делаешь, на каблуках вон, даже дома ходишь. Я-то, дура, всю жизнь в кедах проходила. Мне бы с тебя пример брать. У тебя, кстати, дырки в полу от каблуков не появляются?
– Нет, конечно! – Ира снова кладет руку Олегу на плечо, не замечая, как он косится на ее тапки. – И ноги не устают, все это ерунда. Я тебя давно уговаривала кроссовки на шпильки сменить. Ты четыре дня в моих туфлях отходила и ничего, жива осталась.
– Я жива, а Кати больше нет. Что ж ты, заботливая подруга, заставила меня четыре дня проносить туфли, которыми Катю забила?
Олег вскакивает из-за стола. Табурет падает на пол, Ира отступает в противоположный угол.
– Ты что такое говоришь? – почему-то шепотом спрашивает она.
– Правду. Ты Катю каким каблуком в висок стукнула: левым или правым? Скорее всего, левым, раз ссадина у тебя на правой коленке. В одной туфле далеко не убежишь.
– Динка, что ты несешь?! Это ты Катьку убила! Тебя за нее в тюрьму посадили. На меня сваливать не надо. Как ты вообще оттуда выбралась?
– Меня под залог выпустили, а туфли твои забрали на экспертизу. Думала, на них за четыре дня следов крови не останется?
– Они не мои!
– Твои. Ты сама только что призналась. Я не просто так к тебе пришла. У меня каждое твое слово на диктофон записано – не отвертишься.
– Они были моими, пока я не подарила их тебе, за день до смерти Кати!
– Тогда зачем ты сказала полицейским, что не видела меня больше недели?
– Потому что хотела помочь лучшей подруге!
– Поэтому ты уговорила меня скрыться от полиции? Хороша подруга!
– Ты сама виновата! Надо было отпустить Олега, а не удерживать хитростью.
– Ира! – наконец подает голос Олег.
– Я удерживала? Да еще хитростью?
– Это Олег думал, что ты не знаешь про гимназию, а я твой план сразу раскусила. Хотела мужика к себе на пять лет приклеить, а там, глядишь, и свои дети появились бы.
– Какие еще дети? Какие пять лет?!
– Те, что Катька на стипендию в гимназии должна была учиться, по твоей справке об инвалидности.
– Олег уже заплатил за подготовительный класс. При чем здесь моя инвалидность?
– Ну, Башмак, ну, дурища! Олег хотел с тобой развестись, а когда узнал про стипендию для детей инвалидов, передумал. Он все документы оформил, а ты даже не поняла!
– Сама ты дура, Ира. Не было никакой стипендии. Гимназия частная, а квитанцию за подготовительный курс я сама в банке оплачивала.
– Неправда, – качает головой Ира. – Почему тогда…
– Олег передумал разводиться? – заканчиваю за нее вопрос я. – Из-за мамочки. Такой вариант тебе в голову не приходил?
– Нет, Ольга Семеновна была за развод, даже документы собирала.
– Пока не узнала, что сынок встречается с тобой. Знакомая ситуация, правда?
– Зачем ты мне врешь? – смахивает выкатившуюся слезу Ира. – Мы же как сестры!
– Кирпичи с бутылками ты в меня как сестра бросала? Я тебя разглядела возле бара, когда ты на свидание к моему мужу торопилась.
– Я мимо бросала, – трясет головой Ира. – Я только хотела тебя напугать, чтобы ты уехала.
– И поэтому столкнула с двадцатиметровой лестницы на стадионе. Ай да сестричка, ай да молодец!
– Ты самый близкий мне человек. Вспомни, сколько я для тебя сделала: защищала в детдоме, делилась последним куском хлеба, дала крышу над головой. Теперь твоя очередь мне помогать.
– Интересно, если бы я не восхищалась тобой каждую секунду, ты бы поселила меня в своей комнате? Или кто-то все равно должен был стирать твои вещи? Я исправно платила за гостеприимство, отдавала все заработанное. Ничего я тебе не должна.
– Ты обязана мне жизнью! Поняла?! – брызжет слюной мне в лицо Ира. – Без меня ты бы и дня в детдоме не протянула. И во взрослой жизни оказалась дура дурой, шагу ступить боялась. Не управляй я каждым твоим движением, давно бы лапки сложила. Да если бы не я, ты бы уже сдохла!
Если бы не Ира, я бы пошла своей дорогой и совершила свои ошибки. Самое страшное – не ее вера в собственную непогрешимость, а слепое доверие, с которым я подчинялась каждому ее приказу. С благодарностью перенимала ее жизненный опыт. Донашивала судьбу, как платье с чужого плеча.
– Ошибаешься, я бы выжила, – подхожу ближе и смотрю в ее обманчиво сладкие карамельные глаза. – Но в одном ты права, я на самом деле вела себя как дура, раз боготворила тебя. Принижала собственные достоинства, считала тебя самой мудрой. А ты оказалась в миллион раз тупее меня!
– Ты мне завидуешь, потому что я красивее и желаннее! Это в меня Олег влюбился.
– А женился он на мне.
– Из жалости. Тебе никогда не стать такой, как я, поняла?
– Такой идиоткой?
– Умницей! – встряхивает волосами Ира, а я понимаю, что нащупала ее слабое место.
– Тупая идиотка, – качаю головой. – Даже если бы умная пошла на убийство, она никогда бы не ударила ребенка каблуком собственной туфли.
– А что мне оставалось? Сама знаешь, в доме ни одного ножа – все в мастерской, на заточке! – выкрикивает Ира и зажимает ладонями рот.
Я оглядываюсь на Олега. Тяжелый взгляд из-под опухших век следит за Ирой. Она прижимает меня к стене и открывает ящик стола. Я выдергиваю шнур чайника, тройник с искрами вылетает из розетки. Ира морщится, но не отступает. В наступившей тишине слышится металлический звон. Лезвие свежезаточенного ножа сверкает в ее руке. Я приседаю, чтобы выскользнуть из Ириных объятий. Ползком пробираюсь между ее ног. Поднимаюсь с пола так быстро, что темнеет в глазах. Ира оборачивается и, замахиваясь, кричит:
– Лежать, тварь!
Сердце стучит в висках. Ирины губы сжимаются, теряя цвет. Она выставляет вперед руку с ножом и наваливается на меня всем телом. Страх замораживает изнутри. Я зажмуриваюсь и падаю. Голова бьется об пол, пружиня, как мячик. От удара глаза открываются. Подо мной растекается лужа крови. Я не чувствую боли, только тяжесть. Наверно, Ира попала мне в легкое, а может, так трудно дышать из-за ее веса? Почему она не встает? Приподнимаю голову и давлюсь криком. Из Ириной спины торчит рукоятка ножа. Голова снова бессильно падает. Я вижу силуэт Олега, сначала четкий, а потом отдаляющийся и тающий в темноте.
Глубокий вдох. От прилива кислорода я прихожу в сознание. Олег вытащил меня из-под тела Иры и держит на руках.
– Спасибо, – то ли шепчу, то ли стону я.
– За что? – пожимает плечами Олег и кладет меня на пол возле лужи крови.
– Ты спас мне жизнь.
– Я ничего не делал.
Олег открывает окно. Раньше я не замечала за ним ложной скромности.
– Ты правильно поступил, – пытаюсь поддержать его. – Она убила ребенка и, если бы не ты, зарезала бы меня. Ты должен был ее остановить.
– Ты что, глухая?! Я ничего не делал!
И слепая, если сразу не разглядела, как сильно он напуган.
– Хочешь сказать, она сама напоролась на нож?
– Конечно, нет. Ты ее зарезала, – утвердительная интонация, с которой он это говорит, поражает меня сильнее смысла самих слов.
– Что?!
– Сама знаешь что, – Олег склоняется надо мной и снова поднимает на руки. – Ты убила Иру, а потом решила покончить с собой.
Я, как перепуганный котенок, верчусь в его руках, стараясь если не освободиться, то хотя бы понять, что он собирается со мной сделать. Господи, когда закончится этот кошмар?! Видимо, скоро. Олег подносит меня к окну. Боженька, разве стоило так долго помогать мне бороться за жизнь, чтобы теперь позволить Олегу выкинуть меня из окна? Для чего надо было прятаться от полиции, уворачиваться от кирпичей и бутылок, уходить от погони на мотоцикле и прыгать по крышам лифтов? Почему ты не дал мне умереть раньше, под колесами поезда? В чем смысл? Заставить меня хорошенько помучиться? Господи, не верю, что ты можешь быть так жесток. Если ты послал мне такое испытание, значит, я в силах его пройти. Осталось только понять как.
– Олег, послушай, – обхватываю руками его шею и шепчу на ухо, – закон будет на твоей стороне.
– Обо мне не волнуйся, – он ворочает головой, стараясь высвободиться. – Подумай лучше о себе. В какой позе ты будешь смотреться красивее, когда приземлишься на асфальт? Или тебя это не волнует? Может, ты собираешься насладиться полетом?
– Пошел ты в зад! – срываюсь на крик я. – Это ты виноват в Катиной смерти! Если бы ты не придумал сказку о стипендии, Ире и в голову бы не пришло убивать ребенка.
– Что ты несешь? – Оглушенный криком, Олег пытается оторвать мои руки от шеи. – Хватит строить из себя психолога. Я тебе не Ирка. Меня, как эту лохушку, не разведешь. Была бы моя воля, я б тебя давно из дома вышвырнул.
– Думаешь, тебе мама помешала развестись? Ольга Семеновна не святая, но ты сам принял решение…
– Мама – святая! Поняла?! Это вы с Иркой давали направо и налево. Я, как дурак, повелся на недотрогу, думал, ты чистая. Мама видела, чего ты стоишь. Она предупреждала, что все бабы прошмандовки, а я не верил.
Вот в чем дело. Раз мама святая, она не могла согрешить, поэтому за ее грехи расплачивались жены. Сначала Лена, потом я. Ира, которая мечтала о замужестве, расплатилась, так и не дождавшись свадьбы.
– Бабы, может, и прошмандовки, только я женщина, а не баба, – говорю и, несмотря на опасность, добавляю, – а ты не мужик.
За эти слова я тут же получаю удар кулаком в ухо. Вот она, старая, добрая семейная жизнь. Даже полицейские преследования и покушения на убийство меньше расшатывают психику, чем ежедневные издевательства мужа. Лучше вечное одиночество, чем такой брак. После двух лет страданий я не подпустила бы к себе ни одного мужика. Игорь – другое дело. Он настоящий мужчина и совсем не похож на Олега. Как я могла усомниться в его честности? Не такая уж Ира лохушка, раз ей удалось настроить меня против любимого человека.
Пока я под звон в голове вспоминаю об Игоре, Олег без труда отрывает мои руки от шеи и бросает обмякшее тело на подоконник. Ему приходится снова прижать меня к груди, чтобы раскрыть окно нараспашку. В комнату врывается свежий ветер, наполненный запахами трав и цветущих деревьев. Снаружи доносится щебет птиц и стрекотание кузнечиков. Впереди почти все лето. Природа только-только пробудилась и готовится пережить самое лучшее время года. Для меня же все закончится, так и не начавшись. Несмотря на непогоду, я сумела взрастить сад, но с него не вкусить плодов. По щекам бегут слезы не то от обиды, не то от беспомощности. Если бы я могла хоть как-то повлиять на ситуацию! Моих телесных сил недостаточно, чтобы бороться с Олегом. На все разговоры он отвечает кулаком.
– У тебя психическое заболевание, – снова пытаюсь достучаться до мужа. – Суд признает тебя невменяемым и отправит на лечение, а не в тюрьму.
– Я самый адекватный человек в мире, – ухмыляется Олег.
– Ты убил четверых, а теперь собираешься выкинуть меня из окна. Ты маньяк!
– Кого это я, интересно, убил? Сучку Ирку? Ее ты зарезала, запомни!
– До Иры – Лену, Катю и Артура. Не своими руками, но убил.
– Значит, и до пидорка докопалась. Он тоже хотел навешать мне лапши, как и ты. Размечтался! Думал, стал начальской подстилкой – все можно. Я его быстро осадил.
– Как?
Сейчас для меня уже не важно, как Олег заставил Артура рисковать жизнью, но я все равно спрашиваю, чтобы потянуть время.
– Сказал, что позвоню в головное отделение, расскажу про их с Шавлюком шашни. Посмотрим, сколько еще тот проходит в начальниках. Пидорок тут же на крышу полез, как миленький. Тьфу!
Плевок улетает за подоконник. Я выглядываю в окно, чтобы примериться, как долго падать. Внизу, у подъезда, сидят старушки. Их головы задраны вверх. Почему они не вызывают полицию? Может, не понимают, что задумал Олег? Я набираю в легкие воздуха и что есть силы кричу:
– Полиция! Помо…
Очередным ударом Олег обрывает мой крик. На этот раз кулак приходится ниже, и челюсть съезжает вбок. Я пытаюсь открыть рот, чтобы еще раз крикнуть, но ничего не выходит. Двигаю нижней челюстью влево-вправо. Со щелчком она становится на место. Не обращая внимания на мой вопль, бабки на лавочке продолжают глазеть в окно. Вывих челюсти – зазря. Во что же превратится мое тело, когда повстречается с асфальтом? От одной мысли об этом сводит живот. Как же страшно умирать! Я хочу жить! Руки цепляются за оконные откосы, ноги обхватывают Олега, пятки вжимаются ему под колени. Он упирается мне в плечи. Вытолкнуть меня в окно не удается, поэтому Олег по очереди отцепляет мои руки. Это конец. У меня больше нет сил сопротивляться – ни ему, ни судьбе. Он хватает меня за оба запястья. Я делаю последний глубокий вдох. Вместо свежего, наполненного ароматами цветения воздуха в нос ударяет запах пота.
– Мерзкий кабан! Ты даже не пахнешь, как мужчина, а смердишь, как свинья!
– А кто пахнет мужиком? – Я пропускаю вопрос Олега мимо ушей, наблюдая, как распахивается кухонная дверь. – Твой гомик с хвостиком?!
– Игорь!
– Игорь-пидарь, – передразнивает меня Олег. – Что ж ты его с собой к подружке не притащила? Побоялась, что и его Ирка уведет? Надо было привести. Я бы этого петушка быстро разделал!
– Разделай.
Игорь кладет Олегу руку на плечо и поворачивает его к себе лицом. Ноги разжимаются, я теряю равновесие и еле успеваю ухватиться за оконную раму.
– Смотри-ка, – ведет плечом Олег, – не успел зайти, уже руки распускает.
– Я вижу, тебе в прошлые два раза не хватило.
– Пьяного бить – дело нехитрое. Ты попробуй с трезвым справиться.
– Справлюсь, будь уверен.
– Что, трахнул мою жену и осмелел? Свою ты, помнится, отдал без боя.
– И до сих пор жалею. Стоило расквасить тебе рожу, пока она была жива. Давно пора исправить…
Игорь не успевает договорить, как я подтягиваю ноги к животу и изо всех сил толкаю Олега в бок. Он падает, ударяясь виском о край кухонного стола. Хорошо, что не об угол. Череп взрослого мужчины крепче, чем у пятилетней девочки, но даже ничтожный риск убить человека вызывает у меня приступ паники.
– Ты прав, – через силу улыбаюсь Игорю, – давно пора, тем более что я пока жива. Правда, не знаю, сколько еще продержусь.
– Извини, – протягивает ко мне руки Игорь. – Ты в порядке?
– Нормально, – киваю, но не могу разжать пальцы.
Он снимает меня с подоконника. Я стону от боли при каждом движении. Тело ноет так сильно, как будто все-таки упало с восьмого этажа. Игорь усаживает меня на табурет, я опираюсь о стену. На его лице угрюмое выражение. Видно, стоило дать ему договорить и самому вырубить Олега.
– Что с тобой?
– Еще спрашиваешь?! – Его брови поднимаются, на лбу появляются морщины. – Сначала ты вскидываешься среди ночи, прибегаешь сюда и сдаешься ментам. Потом я вызволяю тебя из полиции, а ты, ничего не объяснив, снова бежишь в эту хренову общагу. Тебе здесь что, медом намазано?!
– Не намазано.
– Тогда, может, расскажешь, какого хрена происходит?
– А ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, про суд. Я читала выдержки из приговора.
– Что рассказывать? – пожимает плечами Игорь. – Там и так все доступно написано.
– В таком случае мне тоже нечего тебе объяснять.
– Я соврал про суд потому, что это могло сбить тебя с толку.
– Но почему не рассказал о Лене?
– Ты ею не интересовалась.
– Не прикидывайся дурачком. Я имела право знать, что ты бывший муж первой жены Олега.
– Ты сама поняла, что сейчас сказала?
– Не переводи тему!
– Хорошо. Допустим, я бы рассказал тебе об этом еще до того, как ты убежала от Олега. Вспомни, я с первых дней пытался объяснить тебе, какое говно твой муж. Стала бы ты прислушиваться к моим словам?
– Я и так не прислушивалась.
– Пока не попала ко мне в дом. Я увидел, что ты на грани, и решил помочь тебе порвать с Олегом. Боялся, что утром ты передумаешь и вернешься к нему.
– Как я могла вернуться, когда он считал меня убийцей ребенка?!
– Но я-то об этом еще не знал…
– А когда узнал? Что потом помешало тебе признаться?
– Ложные выводы, к которым ты пришла, как только увидела фотографию избитого Олега. Ты только начала мне доверять, я хотел тебе помочь.
– И заодно отомстить моему мужу.
К горлу подкатывает ком. Неожиданно до меня доходит смысл собственных слов. Получается, я никогда не нравилась Игорю. Он связался со мной только назло Олегу.
– Отчасти. Я был уверен, что в Катькиной смерти виноват Олег. Если он не прибил ее собственными руками, то подкинул убийце повод. Кстати, кто из этих двоих убил ребенка?
– Она, – киваю в сторону распластавшейся на полу Иры.
– Дай угадаю: хотела замуж за Олега и решила одним махом избавиться от жены и дочки?
– Вызови полицию.
– Думаешь, стоит? Кто внесет залог, если нас обоих арестуют?
– Не арестуют, у нас есть доказательства. Ира убила Катю каблуком собственной туфли. На нем должны остаться следы, ДНК. Правда, туфли сейчас на дне шахты лифта. Она призналась, и Олег это слышал.
– Вряд ли он теперь захочет это подтвердить.
– Ему придется. Для него Ирино признание – смягчающее обстоятельство. Олег умеет сотрудничать со следствием, как ты помнишь.
– А нож? – Морщится Игорь, глядя на торчащую из спины Иры рукоятку. – Ты к нему прикасалась?
– Думаешь, это я ее убила?!
– Самозащита, – пожимает плечами Игорь.
Качаю головой. Удивительно, как плохо меня знает мужчина, которого я люблю. Или это я недостаточно хорошо знаю себя, обновленную? На что способна новая, сильная Дина, которая не прячется за чужими спинами? Возможно, ей хватит мужества убить, защищая собственную жизнь.
– Значит, на нем отпечатки Олега?
– Да. Он зарезал Иру и собирался подставить меня.
Игорь тянется к телефону и набирает «ноль два». Объяснив диспетчеру, что произошло, указывает мыском туфли на неподвижного Олега:
– Как насчет этого? Боюсь, менты не поверят в несчастный случай.
– Вот это уже самооборона. Бабки на лавочке видели, как он пытался выбросить меня из окна.
– И?!
– И ничего. Кому охота влезать в чужие дела? Не понимаю, зачем тебе понадобилось меня спасать?
– К чему такие вопросы? Ты сама прекрасно знаешь зачем.
– Ничего я не знаю, – голос предательски дрожит.
Игорь садится на корточки возле моих ног и, положив голову мне на колени, говорит:
– Ты знаешь.
– Если все это ради мести, то Олегу пришлось бы куда хуже, убей он меня на глазах у бабок. За одну Иру срок будет меньше.
– При чем здесь твой муж?! – Игорь подскакивает на ноги и начинает ходить кругами возле Олега. – Зачем ты вообще о нем вспоминаешь, когда речь о нас?! Надо было ударить его посильнее, чтобы навсегда закрыть тему.
При этих словах Олег приподнимает голову, а Игорь отводит назад ногу.
– Стой! – кричу я. – Не бей его.
Голова Олега опускается на пол, Игорь отступает на шаг.
– Как скажешь.
– Ты хотел поговорить о нас…
– Даже не знаю, что теперь сказать, – снова начинает ходить кругами он.
Я смотрю на его растрепанные, свисающие на лицо волосы, и слезы застилают мне глаза. Больше всего на свете мне сейчас хочется запустить пальцы в эти пряди, прижаться щекой к его щетине, согреться теплом его тела. Сладкая мечта: убийца наказан, моя жизнь в безопасности, и в целом мире мы с Игорем одни – превратилась для меня в самое тяжелое испытание. Я потратила все силы на выживание и теперь не способна бороться. Может быть, когда я отдохну и забуду об этих страшных днях… Нет, даже тогда я не смогу построить новые отношения. Сблизиться с Игорем меня заставила безвыходная ситуация. Надеюсь, таких обстоятельств в моей жизни больше не будет.
– Вру, – качает головой Игорь. – Я знаю, что должен сказать, но не знаю как. Столько лет я корил себя за жадность на слова, между прочим, из-за нее я Лену и потерял. Когда мы поженились, я пахал день и ночь, чтобы дать ей все, чего она достойна. Старался выполнить любое ее пожелание, заботился о ней, но так и не смог показать, как сильно ее люблю. Пока я торчал на работе, она скучала дома. Поначалу вроде готовкой увлеклась, но я редко к ужину успевал, вот у нее и пропал интерес. Ей надоело меня ждать, понимаешь? Олегу ничего не стоило втереться к ней в доверие. Вряд ли он сделал это из большой любви, скорее чтобы мне насолить, – Игорь останавливается и, глядя в окно, потирает виски. – У нас давняя вражда, еще с детства. Мы жили в соседних домах, учились в одном классе. Он был учительским сыном, а я шалопаем, которого терпеть не могла классная руководительница. Как-то раз я так сильно на нее рассердился, что решил отомстить единственным доступным способом. Олег был слишком правильным, за это его недолюбливали одноклассники. Естественно, он обрадовался, когда главный заводила позвал его погулять. Я подговорил Олега разбить окно в школе, а сторож его заметил. Никогда не забуду, какие завывания из их дома в ту ночь доносились. Мать его отлупила и с месяц не обращалась к нему на уроках. Скорее всего, она с ним вообще не разговаривала.
Игорь замолкает и садится на корточки возле Олега. Я жду, когда он соберется с мыслями и продолжит.
– Однажды я пришел домой, а Лена встретила меня не в халате и тапочках, как обычно, а в выходном платье и туфлях на высоких каблуках. Я спросил, куда мы собираемся, но вместо ответа она усадила меня на диван. Долго собиралась с духом, а потом… В общем, сказала, что беременна. Я обрадовался, хотел ее обнять. Она отстранилась и говорит: «Ребенок не от тебя, а от соседа». Сначала я принял это за шутку. Как в анекдоте, блин. Начал сомневаться, может, она и про беременность пошутила, но по выражению ее лица понял – все серьезно. Короче, она взяла чемодан и ушла.
Я тянусь, чтобы погладить Игоря, но он отшатывается от моей руки и прячет лицо в ладонях. Его тело напрягается, а голова вжимается в плечи. Он прикладывает все силы, стараясь сдержать слезы.
– Месяца через два я заметил ссадины у нее на коленях, которые Лена назвала «пустяками», потом на ее шее появился отпечаток руки. Она мне на экстремальный секс намекнула и попросила не лезть в чужие дела. Я так и сделал, а по-настоящему испугался после того, как не видел ее больше недели. Все это время она просидела дома, залечивая синяк под глазом. Тогда я в первый раз предложил ей вернуться. Потом он ей нос сломал, и я умолял ее пойти со мной. До этого гордость не позволяла опускаться на колени, но тут я уже на все готов был. Бесполезно, она даже думать о возвращении не хотела. Видите ли, не имеет она права лишать ребенка отца! Дошло до того, что я сделал подкоп под забором, такой глубокий, в какой даже беременная Лена со своим огромным животом могла бы без проблем пролезть. Замаскировал его травой, чтобы Олег не заметил. Но не успела она им воспользоваться. В больнице сказали, что преждевременные роды начались из-за травмы. Потом еще Катька крупная оказалась, еле достали. Она, кстати, сама ее назвать успела. Дочку медсестрам отдавать не хотела, боялась, что больше не увидит. Так и получилось. Ночью кровью истекла.
При этих словах у меня в животе все сжимается. Несмотря на то что мы с Леной никогда не были знакомы, я физически ощущаю наше родство. Кроме общих мужчин, нас связывает пережитое: страх перед кулаком Олега и нежность, порожденная заботой Игоря. Мы обе испытали эти крайности, только она начала на пике и медленно спустилась в пропасть, а я вылезла из ямы насилия и почти добралась до вершины.
– Как думаешь, мы с Леной похожи? Не внешне, конечно, она была гораздо красивее…
– Нет, вы разные. Она была фаталисткой. Верила в любовь до гроба, в половинки, предназначенные друг для друга, в то, что все заранее предрешено. В итоге смирилась с судьбой, а ты, наоборот, пытаешься измениться и жизнь всю поменять.
– Ты все еще ее любишь?
– Дина, – поднимает на меня глаза он, – если бы я думал, что можно любить одновременно двоих, то не отпустил бы Лену. Я смирился с потерей, когда понял, что место занято.
– Я спросила, любишь ли ты ее.
– Люблю, но…
Голос Игоря перекрывает шум в прихожей.
– Хозяева, у вас дверь сломана!
На пороге появляются два полицейских. Тяжелой поступью, как будто специально оббивая грязь о линолеум, они проходят на кухню.
– Смотри, – поднимает длинную, как у орангутанга, руку старший, – мокруха!
– Что ты сказал? – переспрашиваю я Игоря.
– Люблю, но не ее! – громче повторяет он.
– А кого? – мой голос дрожит от сжавших горло чувств.
– Ага! – потирает длинные руки полицейский.
– Что? – на этот раз переспрашивает Игорь.
– Кого?! – кричу я.
– А вот и п-подозреваемые, – толкает длиннорукого в бок его круглощекий, похожий на подростка напарник. – Знакомые все лица!
– Тебя! – перекрикивает его Игорь.
У меня из глаз брызжут слезы. Тело окончательно обмякает на табурете, но внутри бушует энергия, способная свернуть горы. Молодой полицейский оглядывается на Игоря.
– Что м-меня? – Его круглые щеки покрываются багровыми пятнами. – Не н-надо угроз, гражданин. В-вставайте!
– Я хочу знать, ты…
– Нет, это мы хотим знать, – перебивает Игоря длиннорукий, – по какому случаю резня?
– Заткнись! – поворачивается к нему Игорь. – Ты выйдешь за меня?
– Что?! – спрашиваем мы в один голос с длинноруким.
– Я тебя люблю! – на этот раз в полной тишине звенит голос Игоря. – Выходи за меня замуж!
