Мозоль на указательном пальце, хоть и совсем затвердевшая, побаливала. Очередной черновик проекта лежал на столе. Можно теперь и с советником обсуждать. Снова. Я жаловалась, что мне скучно? Боялась, что буду нарядной куклой томиться в зеленой клетке? Даже смеяться нет сил.

Неделя пролетела, как сон. А я подписала контракт. Правда, другой. Теперь я внештатный сотрудник управления социальной защиты детей. И моя задача — воплотить дипломный проект в жизнь. Сказать-то легко, а вот сделать… Вначале Сотар принес мою студенческую работу, присланную по факсу из архивов моей альма-матер. И разгромил в пух и прах. От его безжалостной критики пылали уши, хотелось и вовсе психануть и не ввязываться в то, в чем я, оказывается, так плохо разбираюсь. На что подошедший позже аттар сказал:

— Не переживай, это нормальный процесс. Он в этом лучший, раз верит в тебя, значит, есть за что.

Справедливо. Наверно. Мысли о том, что он мстит за скандал в ресторане, я даже не допускала. Почти. Мы ведь взрослые люди. Правда, извиниться за явно излишнюю эмоциональность не смогла себя заставить. Мы оба сделали вид, что ничего не было.

Так и началась моя ни на что не похожая жизнь во дворце. С утра завтрак вдвоем с Тангавором. В прозрачной тишине. Не знаю, как ему, а мне было очень уютно просто сидеть за одним столом и молчать. Единственный час, когда я была счастлива. Днем я работала в кабинете у Сотара. Временно, пока проект не будет готов к представлению. Столько новых знаний — даже в студенчестве мне было не так тяжело. Зато прикрытие хоть куда. Если кто-то и спросит — откуда я такая взялась, спокойно отвечу — по работе. А что касается аттара — так у нас любовь. С первого взгляда… и ведь даже не совру.

Я очень старалась быть сдержанной, воспитанной. Все время смотрела на Ханну-Мэй и впитывала ее невозмутимость и изящность. Непривычная элегантная одежда, прямая спина. Не уверена, что справилась бы без нее. Потому что иногда волком хотелось выть. Забиться в уголок и поскулить от проникающего в сердце холода. Я все время мерзла. Особенно по ночам. Не спасало ни толстое одеяло, ни простые объятия аттара. Мы спали вместе — и так бесконечно далеко друг от друга. Я словно горела в персональном аду. Вот оно, желаемое, только руку протяни. Но, увы, я с горечью понимала: секс не излечит меня, а лишь усилит агонию. Уйти бы в отдельную комнату, разорвать странную связь между нами. Ведь в моем распоряжении был весь этаж. Но я не могла. Злые шепотки, презрительные взгляды, едва ощутимые намеки на мой статус, неприветливые стены роскошного дворца. А потом один теплый взгляд Тангавора… Сколько ни уговаривала себя, что происходящее ненормально, вечером я со странным облегчением позволяла себе забыться в нежном бархате ночи рядом с ним.

Я словно шла между двух стен: одна грозила спалить меня своим жаром дотла, а другая — заморозить в ледяных объятиях. Лишь тяжелая, изматывающая работа с раннего утра и до позднего вечера спасала меня от бесполезного самокопания.

Иногда я проводила время с Ханной-Мэй. Она рассказывала мне о Мертвых мирах. Скорее всего, чтобы отвлечь. Вряд ли для нее остался незамеченным мой взгляд побитой собаки. Женщины, особенно такие мудрые, как Ханна-Мэй, отлично считывают невысказанные мечты глупых девиц.

Я не была уверена, что подобная эрудированность — необходимая черта для невесты из мертвого мира. Но согласилась, что так всем будет спокойнее, и мне в первую очередь. Чем меньше вопросов, которые смогут выбить из колеи, тем лучше. Да и время с Ханной-Мэй лечило лучше всяких мысленных пощечин самой себе.

Сэрд Доррейон. Владыка Мертвых миров. Маг вне категорий и очень древний. Ему больше шестисот лет, точнее уже никто не знает, даже он сам. Иссайя Доррейон был сильным и удачливым юношей, любимцем богов, как про него говорили. Однажды познакомился с сейди Марилей и влюбился без памяти. Счастливый брак и аж четверо детей, что невероятная редкость для айянеров. Все сыновья, а вот это уже типично — девочки, как мне объяснили, у них рождались очень редко.

Недолго длилось счастье Иссайи — его любимая Марилей была убита. Доррейон жестоко покарал всех виноватых. Решительный, уверенный в себе мужчина, всегда привыкший побеждать, смириться с утратой не смог и принял поразившее всех решение. Он отказался от своего титула в пользу старшего сына и принял пост владыки Мертвых миров. Как мне объяснили, для магов пожизненная ссылка на край Вселенной — это страшная участь. В Мертвых мирах магия чуждая, поддается плохо, да и существует только в оазисах, наподобие нашей долины Идайн. Поэтому владыке приходится привязывать свою силу к хаосу, отрезая себе всякую возможность вернуться домой. Теперь только в Мертвых мирах он был магом. Теперь только в Мертвых мирах мог жить.

С утра Тангавор предупредил, что по плану сегодня у нас прогулка к храму. Фиктивная поездка, как и я сама. Я скучала по долине Идайн. По дереву. По настоящим звездам. Я тогда была настоящей. А сейчас и вовсе не уверена, кто я здесь…

— А где храм? — спросила я Тангавора. Он зашел в кабинет, где сидели мы с советником, и забрал с собой, прервав мои мучения. Взял меня за руку и повел по длинным переходам, казалось, глубоко под землю.

— Далеко в песчаном краю, добраться можно только порталом.

— У вас есть портал? Разве они тут работают? Тут же нет магии. — Ко мне снова вернулось то ощущение, что, казалось, осталось в долине. Сопричастности к чудесному.

— Еще как работают. Заряжаются на редкость долго и только в долине Идайн. Ваш мир как пустыня: воды нет, но это не значит, что ее нельзя принести с собой. При желании можно даже оазис организовать.

— Долина Идайн — оазис?

Тангавор кивнул, и мы вышли в абсолютно пустой зал, выложенный незнакомым мне зеленым камнем.

— Так, вставай сюда. Сейчас настрою, и шагнем.

Он выдал мне амулет, который нужно надеть на шею, — без него, по его словам, я не смогу увидеть портальную арку. Сам Тангавор положил на землю ярко-синий плоский камень и встал над ним. Как только амулет занял свое место на моей груди, я сразу увидела, как из пальцев аттара идут тонкие, как паутина, голубые линии и сплетаются в сложную схему над камнем. Завораживающе красиво. Как только последняя светящаяся нить заняла свое место — над Тангавором распахнулась огромная серебристая арка, упирающаяся в самый потолок.

— Идем?

Я дрожала от невольного страха и предвкушения. На негнущихся ногах подошла к аттару и встала рядом с ним, вплотную к перламутровой пелене, переливающейся внутри арки. Тангавор схватил меня за плечи, втолкнул в мерцающее серебро портала… и мы оказались посреди пустыни. Так странно, совершенно никаких ощущений перехода. Неуловимое движение ресниц — и я в другом месте.

Мы стояли на огромном каменном круге, испещренном незнакомыми символами. Вокруг нас расстилалась покрытая песчаными барханами пустыня, медленно вздыхающая в лучах тусклого солнца, без единого зеленого пятнышка. Давящая тишина, нарушаемая шипением беспокойного песка, обжигающе горячий воздух, висящая в воздухе желтая пыль. Не сразу я увидела стоящий далеко, почти у горизонта белый храм, практически скрытый танцующими песчаными смерчами. Как я ни старалась — разглядеть его не получилось. Неясное белое здание, чей образ словно ускользал от меня.

— Мы к нему пойдем?

— Нет смысла. Просто посидим тут, а я расскажу все, что знаю о ритуале.

Аттар сел на край каменного круга и приглашающе похлопал рукой рядом. А меня неимоверно тянуло к храму, едва виднеющемуся среди песков. Нестерпимо хотелось его разглядеть, а еще лучше — потрогать.

— Почему? Давай сходим!

— Это только кажется, что до него рукой подать, а на самом деле идти будем часа два, по жаре и топкому песку, и обратно столько же. Нет времени. Да и ты все равно войти внутрь не сможешь.

Его голос казался тусклым, а сам Тангавор был хмур и сосредоточен. Недовольно вздохнула и села рядом с ним.

— Этот белый храм принадлежит Тьме, богине-матери, что отвечает за брак, семью и материнство. То, что происходит внутри, — дело весьма интимное. Есть общее мнение, что у каждой пары свой обряд. Так что никаких сложных вопросов тебе задать Доррейон не сможет.

Странный отрешенный тон аттара, тишина и спокойствие пустыни, призрачный храм, паривший в облаке песка, — все создавало ощущение нереальности.

— Одно неизменно: там внутри мужчина-айянер читает возлюбленной клятву своего рода. У каждого рода своя особая, о ней опять же не принято расспрашивать. Женщине же достаточно просто сказать «да». Мужчина в ответ дарит ей украшение. Тоже регламентов особых нет. Хотя все привыкли к браслетам. В Открытых мирах на них накладывают множество полезных заклинаний, превращая украшения в полезные артефакты.

— А женщина дарит украшение?

— О да. — Тангавор как-то невесело усмехнулся, потирая плечо. — В тот момент, когда избранная принимает клятву айянера, у него появляется особая татуировка. Прекрасное, не снимаемое украшение. Знак зрелости, знак того, что мужчина готов остепениться и нашел ту, с которой готов прожить всю оставшуюся жизнь. Символ того, что мужчина скоро введет в род свою жену.

А его голосе была непонятная мне злость. Тангавор вдруг обнял меня и притянул к себе, уткнувшись носом в волосы. Мы сидели на теплом камне. Как же, наверно, здорово ощущать, что за тобой целый род, семья, которая тебя ждет и любит.

— А у женщины? Появляется татуировка у невесты?

Аттар покачал головой:

— Только после свадьбы. Знак того, что она принята в род.

Тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. В храм по-прежнему тянуло неимоверно. Дура, аттар не выбрал тебя, нечего тебе там делать!

— Я все поняла. Мы вошли в храм, ты прочитал мне слова клятвы, я ответила «да», все остальное никого не касается. Мы вышли обратно. У меня… и где мое украшение?

Тангавор залез свободной рукой в карман и достал темно-синий бархатный мешочек. Лукаво улыбнулся и протянул мне.

— Как раз из-за украшения мы не поехали сразу. Хотелось подарить тебе что-то особенное.

Я осторожно приняла подарок, развязала тесемки и перевернула мешочек. На подставленную ладонь выпал кулон: крошечный серебристый дракон, обвивающий полупрозрачный голубой камень.

— Это?..

Я ошарашенно посмотрела на Тангавора.

— Да, это Слеза Идайн. Кстати, та самая, которую ты нашла, а потом забыла на дереве.

Я в восхищении рассматривала тонкую резьбу. Изящный кулон был сделан из незнакомого мне металла. Казалось, что я вижу каждую чешуйку на длинном теле дракона. Янтарная голубая слеза была отполирована. И мне снова казалось, что внутри сияют золотистые искры.

— Варвара. Пусть обряд у нас фальшивый, но подарок настоящий, слышишь?

О мой ласковый тигр, безошибочно угадывающий мое состояние. Тебе даже не надо выпускать когти, я сама рву свое сердце на части.

— Спасибо!

На моих глазах стояли слезы, когда дрожащими руками я пыталась застегнуть цепочку кулона. Я отвернулась, чтобы Тангавор ничего не заметил, и спросила, снова разглядывая плывущий и манящий образ храма:

— А татуировка?

— Пусть тебя это не беспокоит.