Глава 26

Когда доктор Хьюлетт разрешил мне вернуться домой, я спустилась на лифте в холл, набирая по дороге номер Ви. Доехать мне было не на чем, и я надеялась, что, несмотря на поздний час, ее мама разрешит ей помочь попавшей в беду подруге.

Лифт остановился, дверцы плавно разъехались в стороны, и я уронила телефон себе под ноги.

– Привет, Нора. – Хэнк стоял прямо передо мной.

Мне понадобилось не меньше трех секунд, чтобы обрести способность говорить.

– Вы наверх? – спросила я, надеясь, что голос звучит спокойно.

– Нет, вообще-то я искал тебя.

– Я тороплюсь, – произнесла я извиняющимся тоном, подбирая с пола телефон.

– Я подумал, что нужно подвезти тебя домой. Один из моих ребят подогнал мне прокатную машину из салона.

– Спасибо, но я уже позвонила подруге.

Его улыбка была пластиковой.

– Ну хотя бы разреши проводить тебя до выхода.

– Мне еще надо сначала в туалет, – попыталась увильнуть я. – Пожалуйста, не ждите меня. Я в порядке, серьезно. А Марси, я уверена, не терпится увидеть вас.

– Твоя мама хотела бы, чтобы я своими глазами убедился, что ты дома и в безопасности.

Глаза у него были красные и воспаленные, он вообще выглядел крайне усталым и измученным, но я ни минуты не сомневалась, что это вовсе не входит в роль безутешного бойфренда. Доктор Хьюлетт мог сколько угодно врать, что Хэнк приехал в больницу без единой царапины, но я-то знала правду. В этой аварии он пострадал куда сильнее, чем я. И даже куда сильнее, чем вообще можно было пострадать в этой аварии.

Его лицо было похоже на взорвавшийся мясной фарш, когда я видела его перед тем, как окончательно потеряла сознание, и хотя нефилимская кровь исцелила его почти мгновенно, я знала, что с ним произошло что-то еще. Он мог отрицать это сколько угодно, но тогда, когда я смотрела на него мутным взглядом перед обмороком, он был в таком состоянии, будто побывал в клетке с разъяренными тиграми.

Он был сейчас таким усталым и измученным потому, что ему пришлось сражаться с падшими ангелами. По крайней мере, это была моя рабочая версия. Я перематывала в голове случившееся, и это было единственное объяснение, которое имело смысл. «Проклятые падшие ангелы!» – разве не эти слова процедил Хэнк за несколько секунд до аварии? Он явно не планировал столкновения с ними… Тогда что он планировал?

Внутри у меня росло и клокотало ужасное подозрение. Оно возникло у меня почти сразу, еще тогда, когда Хэнк только появился в школе, и с того момента не покидало меня ни на секунду. А что, если именно Хэнк срежиссировал все события, которые произошли в течение дня? Мог он столкнуть мою маму с лестницы? Доктор Хьюлетт сказал, что у нее частичная амнезия, и это вполне мог устроить Хэнк, чтобы заставить ее забыть правду. А потом он забрал меня из школы… но зачем? Что я упускаю?

– Я чувствую запах горящей резины, – сказал Хэнк. – Ты слишком напряженно думаешь о чем-то.

Его голос вернул меня к реальности. Я уставилась на него в упор, изо всех сил пытаясь распознать его мотивы по выражению его лица. И вдруг поняла, что он точно так же в упор смотрит на меня. Его взгляд был таким пристальным, почти гипнотизирующим.

Что бы я там себе ни думала, теперь все мои размышления разом куда-то уплыли. Мое сознание будто опрокинулось, мысли рассредоточились, я даже не могла вспомнить, что именно я обдумывала. И чем напряженнее я пыталась вспомнить, тем сильнее погружалась в эту вязкую трясину и туман.

Мой мозг как будто вдруг оказался в коконе, который не давал думать. Путаное сознание и ощущение, что ты не можешь контролировать свои собственные мысли.

– Твоя подруга согласилась подвезти тебя, Нора? – спросил Хэнк, все так же не сводя с меня своего пронизывающего насквозь взгляда.

Где-то очень глубоко я понимала, что нельзя говорить Хэнку правду. Знала, что должна сказать ему, будто Ви уже едет за мной. Но разве есть у меня причины лгать ему?

– Я позвонила Ви, но она не отвечает, – призналась я.

– Я буду рад подбросить тебя домой, Нора.

Я кивнула:

– Да, спасибо.

У меня в голове все перемешалось, и я ничего не могла с этим поделать. Я шла по коридору за Хэнком, руки у меня застыли от холода и дрожали. Почему я дрожу? Со стороны Хэнка очень любезно предложить подбросить меня до дома. А еще он заботится о маме. Вон как волнуется, готов из кожи вон вылезти… так ведь?

Дорога до дома была совершенно обычной, и выйдя из машины, Хэнк направился за мной в дом.

Я остановилась в дверях:

– Что это вы делаете?

– Твоя мама хотела бы, чтобы я присматривал за тобой сегодня вечером.

– Вы что, собираетесь остаться здесь на ночь?!

Руки у меня опять задрожали, и даже своими напрочь забитыми ватой мозгами я понимала, что надо найти способ выставить его. Позволить ему ночевать здесь – не самая лучшая идея. Но как заставить его убраться? Он сильнее. И даже если я смогу вытолкать его, мама недавно дала ему ключи от дома, и он спокойно может вернуться в любой момент.

– Ты выстудишь весь дом, – сказал Хэнк и мягко убрал мои руки от двери. – Позволь мне помочь.

«Все правильно». У меня на лице даже появилась дурацкая улыбка. Он хочет помочь.

Хэнк бросил ключи на стол и опустился на диван, забросив ноги на пуфик, и кивнул на подушки рядом с собой:

– Не хочешь расслабиться под какое-нибудь шоу?

– Я устала, – произнесла я, обхватывая себя руками и пытаясь таким образом остановить дрожь.

– У тебя был длинный день. Сон – лучшее лекарство. То, что доктор прописал.

Я все брела в этом вязком, давящем облаке, которое душило меня и не давало работать моему мозгу, – казалось, этой тягучей тьме не будет конца.

– Хэнк, – я все-таки смогла придать голосу язвительность, – а на самом деле, зачем вам сегодня оставаться здесь?

– У тебя определенно испуганный вид, Нора, – хмыкнул он. – Будь хорошей девочкой и иди спать. Я не собираюсь душить тебя во сне подушкой.

В своей комнате я быстро подтащила к двери комод, надежно заблокировав дверь. Понятия не имею, зачем я это сделала – у меня ведь не было причин бояться Хэнка. Он всего лишь пытается сдержать обещание, данное моей маме. Он всего лишь хочет помочь мне. Если он постучит, я оттащу комод в сторону и открою дверь.

И все же…

Я забралась в постель и закрыла глаза. Теперь я чувствовала, насколько устала, и все еще дрожала. Уж не простудилась ли я. Чувствуя, что соскальзываю в сон, я не сопротивлялась. Краски и силуэты расплывались перед глазами. Я все глубже соскальзывала в собственное подсознание. Хэнк прав – это был долгий день. Мне нужно поспать.

Только оказавшись на пороге студии Патча, я начала осознавать, что что-то со мной было не так. Сейчас туман в мозгу рассеялся, и я наконец-то поняла, что это Хэнк воздействовал на меня и подчинял своей воле. Распахнув входную дверь, я ворвалась в студию Патча, выкрикивая его имя.

Он сидел, ссутулившись, на кухне на стуле у барной стойки. Один взгляд на меня, и он сорвался с места и бросился навстречу.

– Нора?! Как ты сюда попала? Ты у меня в голове! – удивленно воскликнул он. – Ты спишь? – Он внимательно изучал мое лицо в поисках ответа.

– Я не знаю. Наверное. Я легла спать, чувствуя, что мне очень нужно поговорить с тобой… и вот я здесь. А ты спишь?

Он покачал головой:

– Нет, я бодрствую, но ты каким-то образом заслоняешь мне реальность. Я не знаю, как ты это делаешь, только очень сильные нефилимы и падшие ангелы способны на такое.

– Случилось ужасное! – я бросилась к нему в объятия, все еще безуспешно пытаясь справиться с дрожью. – Сначала моя мама упала с лестницы, а потом мы ехали с Хэнком к ней в больницу и попали в аварию. И перед тем, как я потеряла сознание, мне показалось, будто Хэнк сказал, что в той, другой, машине было полно падших ангелов. Хэнк привез меня из больницы домой, я просила его уйти, но он не собирается уходить!

В глазах Патча блеснула тревога.

– Постой. Хэнк сейчас в вашем доме? Один на один с тобой?

Я кивнула.

– Просыпайся. Я сейчас приду к тебе.

Через пятнадцать минут в дверь моей комнаты тихо постучали.

Я оттащила комод в сторону, освобождая проход, и увидела за дверью Патча. Схватив его за руку, я втащила его внутрь.

– Хэнк внизу, он смотрит телевизор.

Хэнк не ошибся: сон и правда пошел мне на пользу. Теперь ко мне вернулась способность нормально мыслить, и я отчетливо видела то, чего не могла увидеть раньше: Хэнк совершенно точно манипулировал моим сознанием, заставляя меня повиноваться ему. Я позволила ему отвезти меня домой без возражений, позволила ему войти в дом и хозяйничать здесь, и при этом искренне считала, что он хочет защитить меня! А ведь это не имело ничего общего с действительностью.

Патч осторожно прикрыл дверь.

– Я зашел через крышу. – Он оглядел меня с головы до ног. – Ты в порядке?

Он провел пальцем по повязке, которая закрывала рваную рану вдоль линии роста моих волос, и его глаза вспыхнули гневом и тревогой.

– Хэнк весь вечер фокусничал с моим сознанием.

– Постарайся вспомнить все с самого начала, начиная с падения твоей мамы.

Я глубоко вздохнула, а потом начала рассказывать.

– Как выглядела та машина с падшими? – спросил Патч.

– «Эль камино». Коричневый. Или, скорее, бронзовый.

Патч задумчиво потер подбородок:

– Ты думаешь, это был Гейб? Вообще-то обычно он ездит на другой машине… но это, разумеется, еще ничего не значит.

– Их было трое в машине. Лиц я не разглядела. Но возможно, что это были Гейб, Джеремайя и Доминик.

– Или кто угодно из падших ангелов, которые охотятся за Хэнком. Риксона больше нет, а за голову Хэнка назначена награда. Он – Черная Рука, он – самый сильный из оставшихся нефилимов, и сейчас многие из падших хотят сделать его своим вассалом и безраздельно владеть его телом. Как ты думаешь, долго ты была без сознания, до того как Хэнк отвез тебя в больницу?

– Насколько я могу судить, всего несколько минут. Когда я пришла в себя, Хэнк был весь в крови и выглядел ужасно. У него едва хватило сил, чтобы затащить меня в машину. И я не думаю, что эти раны и синяки у него появились из-за аварии. То, что его пытались заставить принести клятву, звучит гораздо более правдоподобно.

Лицо Патча стало очень суровым.

– Так, все, хватит. Я хочу, чтобы ты вышла из игры. Я знаю, что ты хочешь уничтожить Хэнка самолично, но я не могу потерять тебя! – Он вскочил и прошелся по комнате, явно встревоженный. – Позволь мне сделать это за тебя. Позволь мне заставить его расплатиться.

– Это не твоя война, Патч, – произнесла я тихо.

Глаза его вспыхнули так ярко, как я никогда прежде не видела.

– Ты моя, Ангел, не забывай об этом. Твоя война – это моя война. А вдруг сегодня случилось бы непоправимое? Мне стало так страшно, когда ты пришла ко мне, я подумал, что это твой призрак! А если бы ты погибла на самом деле, не думаю, что смог бы с этим справиться.

Я подошла к нему сзади и обняла его.

– Да, плохое могло случиться, но не случилось, – сказала я мягко. – И если это был Гейб, он все равно не получил того, что хотел.

– Да забудь ты о Гейбе! Проблема в Хэнке, он явно замышляет что-то против тебя и, возможно, твоей мамы. И нам надо сосредоточиться на этом. Я хочу, чтобы ты затаилась. Спряталась. Если не хочешь оставаться у меня, ладно. Мы найдем другое. И ты останешься там, пока Хэнк не умрет, не будет похоронен и не сгниет!

– Я не могу исчезнуть. Хэнк сразу что-то заподозрит. И я не могу позволить, чтобы моя мама проходила через этот кошмар еще раз. Если я сейчас исчезну, это ее добьет. Посмотри на нее. Она сейчас совсем не тот человек, что три месяца назад. Отчасти, наверное, из-за игр Хэнка с ее сознанием, по крайней мере отчасти, но нельзя не признать, что мое исчезновение выбило ее из колеи так сильно, что она, может быть, уже никогда не будет прежней. Она начинает бояться с той секунды, как открывает утром глаза. Для нее больше не существует такого понятия, как безопасность. Больше нет.

– И это тоже дело рук Хэнка, – напомнил Патч.

– Я не могу никак повлиять на то, что сделал Хэнк. Но я могу контролировать то, что делаю сама. И я не буду прятаться. И ты прав, я не собираюсь отступать и позволять тебе самому разобраться с Хэнком. Пообещай мне прямо сейчас, что ты меня не обманешь, как бы ни складывались обстоятельства. Пообещай, что ты не будешь действовать у меня за спиной, что не прикончишь его тихонечко, даже если будешь искренне считать, что делаешь это для моего же блага.

– О, с ним тихонечко вряд ли получится, – прокомментировал Патч мрачно.

– Пообещай мне, Патч.

Он молча смотрел на меня целую вечность. Мы оба знали, что он быстрее и опытнее меня и гораздо более безжалостен, когда доходит до дела. Он много раз вмешивался и спасал меня в прошлом, но сейчас был тот единственный случай, когда я должна была сражаться сама. Я и только я.

Наконец он с явной неохотой произнес:

– Я не смогу спокойно стоять в стороне и смотреть, как ты идешь против него одна. Но я не стану убивать его сам тайком. И если я приложу к этому руку, то, убедившись, что ты сама этого захочешь.

Он стоял ко мне спиной, но я прижалась щекой к его плечу и прошептала нежно:

– Спасибо.

– Если на тебя снова нападут, если это будут падшие ангелы… бить надо в то место, где шрамы от крыльев.

Я не сразу поняла, о чем он, и он продолжил:

– Ударь его туда бейсбольной битой или воткни прямо в шрам палку, если под рукой нет ничего более подходящего. Шрамы от крыльев – наша ахиллесова пята. Мы не может чувствовать боль, но если бить в шрамы, нас парализует. И достаточно сильным ударом можно обездвижить ангела на несколько часов. Когда я всадил тот железный прут в спину Гейбу, я очень бы удивился, если бы он очухался раньше чем через восемь часов.

– Я это запомню, – тихо произнесла я. И после паузы позвала: – Патч?

– Мммм? – отозвался он сразу же.

– Я не хочу воевать.

Я провела ладонью по его спине, вдоль лопаток, по тугим, застывшим в напряжении мускулам. Он был весь как сжатая пружина, словно с трудом сдерживал рвущуюся наружу энергию и силу.

– Хэнк уже отнял у меня маму, и я не хочу, чтобы он забрал и тебя тоже. Ты понимаешь, ведь правда, почему я должна сделать это сама? Почему я не могу отправить тебя сражаться вместо себя, хотя мы оба прекрасно знаем, что ты в этой битве точно победишь, причем одной левой? Ты ведь понимаешь?

Он вздохнул, вздох был долгий и медленный, и я почувствовала, что напряжение потихоньку отпускает его тело.

– Я понимаю наверняка только одно, – он повернулся ко мне, глаза у него были темнее ночи. – Что сделаю для тебя все, даже если это будет противоречить моей природе. Я отдам все, что у меня есть, даже свою душу, ради тебя. И если это не любовь, то это все равно лучшее, что есть в моей жизни.

Я не знала, что сказать в ответ, ничего равноценного в голову не приходило. Поэтому я просто взяла его лицо в ладони и поцеловала его прекрасные губы.

Не сразу, но он ответил на мой поцелуй. Наши губы слились в единое целое, и я наслаждалась той восхитительной волной, что побежала по моей коже от прикосновений его губ. Я не хотела, чтобы он сердился на меня. Я хотела, чтобы он доверял мне так же, как я доверяла ему.

– Ангел… – прошептал он одними губами; отстранившись, он внимательно смотрел на меня, пытаясь понять, чего именно я хочу от него.

Он был так близко, но не касался меня, и это было невыносимо, поэтому я слегка потянула его за шею, намекая, чтобы он поцеловал меня снова. На этот раз поцелуй был более страстным и властным, руки его заскользили по моему телу, от чего горячие волны возбуждения завибрировали у меня под кожей, словно электрический ток.

Его пальцы расстегнули пуговицу на моей рубашке, потом вторую, третью, четвертую… Рубашка соскользнула с моих плеч, я осталась в одном топике. Большим пальцем он слегка поглаживал мой живот дразнящим жестом. Мне внезапно стало не хватать воздуха.

Дерзкая улыбка загорелась у него в глазах а потом он уткнулся носом в изгиб моей шеи и стал покрывать ее поцелуями, чуть покалывая кожу щетиной и доставляя мне этим приятную легкую боль.

Он опустил меня спиной на подушки.

Поцелуй стал глубже, когда он опустился на меня сверху. И неожиданно он был везде; его колено скользнуло по моим ногам, горячие, твердые, чувственные губы сводили меня с ума. Он завел ладонь мне под спину и, чуть приподняв, крепко прижал к себе, заставляя меня вцепиться ему в плечи с такой силой, как будто я боялась, что, отпустив его, потеряю часть себя.

– Нора?

Я взглянула на дверь – и вскрикнула.

Хэнк вырос на пороге моей комнаты, он стоял, прислонясь к косяку. Глаза его рыскали по комнате, на лице застыла насмешливая маска.

– Какого черта вы здесь делаете?! – заорала я на него.

Он не отвечал, а глаза его по-прежнему обшаривали каждый сантиметр моей спальни.

Я не знала, куда подевался Патч; он как будто почувствовал Хэнка буквально за секунду до того, как тот повернул ручку двери. За мгновение до того, как его могли обнаружить.

– Убирайтесь отсюда! – я вскочила с постели. – Я ничего не могу поделать с тем, что мама дала вам ключ от нашего дома, но здесь я устанавливаю границы! Никогда больше не входите в мою комнату!

Его глаза сканировали раскрытые дверцы шкафа.

– Мне показалось, я что-то слышал.

– Вам показалось и что?! Я живой человек, дышу, и шуметь тоже вполне могу! Вот как сейчас, например!

И я с треском захлопнула дверь прямо перед его носом и прислонилась к ней спиной. Пульс у меня был бешеный. Я слышала, как Хэнк там, за дверью, стоит, выжидает, вероятно пытаясь все-таки определить, что же заставило его подняться с обыском в мою комнату.

Наконец он пошел прочь по коридору. Он напугал меня до слез. Я поспешно смахнула их с глаз, прокручивая в мозгу каждое его слово, выражение его лица, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы выяснить, знает ли он, что в моей комнате был Патч.

Я подождала пять долгих невыносимых минут и открыла дверь. Коридор был пуст. Я вернулась в комнату.

– Патч?! – шепнула я еле слышно.

Но я осталась в одиночестве.

Снова я увидела Патча, только когда опять уснула.

Во сне я продиралась через заросли дикой травы, которая цеплялась за мои ноги. Впереди показалось сухое дерево, скрюченное и печальное. Патч стоял, прислонившись к нему, руки в карманах. Он был с головы до ног одет в черное, и это создавало резкий контраст со сливочно-белым полем.

Я бросилась к нему и оставшуюся часть пути бежала. Он накинул нам обоим на плечи свою кожаную куртку больше для того, чтобы обозначить нашу близость, а не для того, чтобы согреться.

– Я хочу остаться с тобой сегодня ночью, – сказала я. – Мне страшно, я боюсь, что Хэнк что-то задумал.

– Я не спущу с тебя глаз, Ангел, и с него тоже, – в его голосе прозвучали почти собственнические нотки.

– Думаешь, он понял, что ты был в моей комнате?

Патч едва слышно вздохнул:

– Одно точно: он почувствовал что-то. И это взволновало его настолько, что он поднялся наверх, чтобы выяснить, что это. Я начинаю думать, уж не сильнее ли он на самом деле, чем я предполагал. Его люди очень хорошо организованы и вышколены. Он удерживает в плену архангела. И он способен почувствовать меня за несколько комнат от себя. Единственное разумное объяснение всему этому, которое приходит в голову, – это дьявольская сила. Он нашел способ управлять ею либо заключил сделку. В любом случае он явно привлек силы ада.

Я вздрогнула:

– Ты меня пугаешь. Тогда, в «Кровавой Мэри «два нефилима, которые преследовали меня, тоже упоминали о дьявольской силе. Но они говорили, будто Хэнк считает ее мифом.

– Возможно, Хэнк просто не хочет, чтобы кто-нибудь догадался о его замыслах. Дьявольская сила могла бы объяснить, почему он вдруг решил, что сможет в этот Хешван свергнуть падших ангелов. Я не эксперт в дьявольской силе, но вполне допускаю, что с такой помощью можно нарушить клятву, даже клятву, принесенную в присутствии высших сил. Может быть, Хэнк даже рассчитывает с ее помощью разрушить тысячи и тысячи клятв, данных нефилимами на протяжении многих веков.

– Другими словами, ты не считаешь дьявольскую силу мифом?

– Я был раньше архангелом, – напомнил Патч. – В мою юрисдикцию это не входило, но я знаю точно, что она существует. Мы все это знаем. Она зародилась в аду, и большая часть из того, что мы о ней знаем, – домыслы и слухи. За пределами ада дьявольская сила вне закона, и архангелы должны строго за этим следить.

Теперь в его голосе звучали разочарование и печаль.

– Но, может быть, они не знают. Может быть, Хэнк нашел какой-то хитрый способ скрыть это от них. Или, может быть, он ее использует в таких малых дозах, что они просто пока не засекли его.

– Замечательная мысль, – произнес Патч с коротким, невеселым смешком. – А ведь он даже может с помощью дьявольской силы менять молекулы в воздухе местами; и это в некотором роде объясняет, почему мне так сложно следить за ним. Я ведь все это время шпионил за ним, чтобы узнать, как он использует ту информацию, которой я его кормлю. Это было непросто, он двигается словно призрак! Не оставляет следов. А еще он может с помощью этой силы изменять саму материю… Да, совершенно непонятно, как давно он ее использует и насколько хорошо ею владеет.

Мы молчали, раздумывая обо всем этом.

Изменять саму материю? Если Хэнк был способен изменить основные составляющие нашего мира, то есть ли предел его возможностям?

Через некоторое время Патч полез за воротник рубашки и снял с шеи гладкую мужскую цепочку. Она была сплетена из звеньев чистого серебра и слегка потускнела от времени.

– Прошлым летом я дал тебе мое ожерелье архангела. Ты мне его вернула назад, но теперь я хочу, чтобы ты взяла его снова. Для меня оно больше не работает. Но тебе может пригодиться.

– Но Хэнк готов на все, чтобы получить твое ожерелье! – возразила я, отталкивая его руку. – Оставь его у себя. Тебе нужно его спрятать. Мы не можем позволить Хэнку найти его!

– Если он наденет мое ожерелье на архангела, она будет вынуждена сказать ему правду. Она выдаст истину в чистом виде и без ограничений. В этом ты права. Но ожерелье также запишет информацию об этом событии, причем навсегда. Рано или поздно Хэнк найдет чье-нибудь ожерелье. Так лучше пусть ему достанется мое, чем раздобудет чье-нибудь еще.

– Запишет информацию о событии?

– Я хочу, чтобы это ожерелье попало к Марси, – инструктировал меня Патч, застегивая цепочку у меня на шее. – Все должно быть неочевидно. Она должна думать, что украла его у тебя. Хэнк будет ее допрашивать, и она должна свято верить, что перехитрила тебя. Ты сможешь это устроить?

Я отстранилась и окинула его оценивающим взглядом:

– Что ты задумал, Патч?

Его улыбка была еле уловимой.

– Я бы не стал употреблять слово «задумал». Я бы, скорее, сравнил это с пением «Аве Мария!», когда остается всего пара секунд до взрыва.

Я тщательно обдумывала то, о чем он меня просил.

– Я могу пригласить Марси к себе домой, – сказала я наконец. – Я скажу ей, что мне нужна помощь, скажем, чтобы подобрать украшения к платью, в котором собираюсь на школьный бал. Если она действительно помогает Хэнку охотиться за этим ожерельем и если думает, что оно у меня, она обязательно воспользуется возможностью попасть ко мне в комнату. Конечно, я не в восторге, что она будет копаться в моих вещах, но да, я сделаю это, – я намеренно замолчала, а потом продолжила после паузы: – Но сначала я хочу знать точно, зачем я это делаю.

– Хэнку нужно, чтобы архангел заговорила. И нам тоже. Нам нужно, чтобы архангелы на небе узнали, что Хэнк использует дьявольскую силу. Я падший ангел, меня они слушать не станут. Но если Хэнк коснется моего ожерелья, на нем останется след. И если он действительно владеет дьявольской силой, ожерелье обязательно запишет и это. Мое слово для архангелов не значит ничего, а вот такое свидетельство значит. Так что все, что нам нужно сделать, это передать потом ожерелье им в руки.

Меня все еще грызли сомнения.

– А что, если это не сработает? Что, если Хэнк получит необходимую ему информацию, а мы не получим в результате ничего?

Он кивнул, соглашаясь:

– Ты можешь предложить другой план?

Я напряженно думала, но ничего не приходило в голову. Патч был прав. У нас не оставалось ни других вариантов, ни времени на их поиски. Не самый удачный расклад, но я была уверена, что Патчу всегда лучше всего удавались именно самые рискованные и авантюрные планы. И если уж меня угораздило вляпаться в столь грандиозную игру с огромными ставками, лучшего напарника мне не найти.