Глава 38
Я вскочила на ноги и, не обращая внимания на обжигающий жар, бросилась прямо в огонь, туда, где словно фейерверк сыпались искры. Бросилась в кучу перьев с воплем, полным панического ужаса.
От крыльев Патча оставалось только два пера. Одно перо хранилось у него самого, второе забрали архангелы и спрятали его у себя, когда Патч был низвергнут с небес на землю. И это перо сейчас было в той самой куче, которую я видела перед собой. Перо Патча могло быть любым из них, оно могло быть где угодно! Может быть, оно уже даже сгорело. Их было так много! А еще больше остатков от перьев, обугленных, опаленных, летали сейчас у меня над головой и перед лицом, словно сгоревшие бумажки.
– Скотт! Помоги мне найти перо Патча!
Думать. Я должна думать! Перо Патча. Его надо найти прежде всего.
– Оно черное, черное! – бормотала я. – Начинай искать, а я принесу одеяло, чтобы сбить огонь!
Я помчалась назад в студию Патча, от дыма у меня разъедало глаза. Внезапно я остановилась, увидев впереди в туннеле очертания кого-то еще. Сквозь застилающий мне глаза дым я щурилась и моргала, пытаясь разглядеть, кто там.
– Слишком поздно, – произнесла Марси. Ее лицо опухло от слез, кончик носа был красным. – Ты не сможешь потушить пламя.
– Что ты наделала?! – заорала я на нее.
– Я законная наследница своего отца! Я должна быть лидером нефилимов!
– Законная наследница? Да ты слышишь себя? Тебе что, нужна эта работа?! Мне вот, например, она совсем не нужна, но твой отец заставил меня!
Ее губы изогнулись в уродливой гримасе.
– Он любил меня больше! Он должен был выбрать меня! Ты… ты заняла мое место!
– Тебе не нужна эта работа, Марси, – проговорила я. – Поверь мне. Кто вообще вложил в твою голову эту мысль?
Слезы текли по ее щекам, дыхание прерывалось.
– Это моя мама придумала отправить меня жить к тебе, она и ее нефилимские друзья хотели, чтобы я приглядывала за тобой. И я согласилась сделать это, потому что думала, что ты знаешь что-нибудь о смерти моего отца, но не говоришь мне. Я думала, что если буду рядом с тобой, то смогу… смогу…
Только сейчас я заметила кинжал в ее руке: от него шел ослепительный белый свет, словно солнечные лучи пронизывали его насквозь. Это наверняка был тот самый заколдованный кинжал. Видимо, Пеппер был не слишком осторожен и привел за собой Марси. А потом он запаниковал, бросил перья и кинжал и сбежал, оставив все это в распоряжении Марси.
Я потянулась к ней.
– Марси…
– Не трогай меня! – завизжала она. – Данте сказал мне, что это ты убила моего отца! Как ты это сделала? Как ты смогла?! Я была уверена, что это Патч, но на самом деле это была ты, ты! – верещала она истерично.
Несмотря на жар от пламени, у меня по спине побежали мурашки.
– Я… могу объяснить.
Хотя вряд ли у меня бы получилось убедить ее хотя бы в чем-то. Все поведение Марси указывало на то, что она находится в шоке. Я сомневалась, что она будет в состоянии понять, что ее отец сам вынудил меня сделать это, грозясь отправить Патча в ад.
– Дай мне кинжал.
– Оставь меня! Не вздумай прикасаться ко мне! – Она отпрыгнула. – Мы с Данте все расскажем остальным! Что ты будешь делать, когда остальные нефилимы узнают, что это ты убийца Черной Руки?
Я смотрела на нее изучающе.
Если Данте знает, что я убила Хэнка, он узнал об этом только что. Иначе он давно рассказал бы об этом нефилимам. Патч не мог выдать моего секрета, значит, оставался только Пеппер. Наверно, Данте заставил его.
– Данте был прав, – выплюнула Марси, в ее голосе клокотала холодная ярость. – Ты украла у меня мой титул. Он должен был принадлежать мне. И теперь я сделала то, что не смогла сделать ты, – я освободила нефилимов! Когда огонь догорит, все падшие ангелы, все до единого отправятся в ад!
– Данте работает на падших ангелов, – сказала я, не скрывая своего отвращения.
– Нет, – ответила Марси. – Это ты работаешь на них.
Она попыталась ударить меня ножом, и я отпрыгнула в сторону, слегка споткнувшись. Дым совершенно застилал мне глаза, я почти ничего не видела.
– А Данте знает, что ты сожгла перья?! – закричала я, но она не ответила. Она исчезла.
Это Данте надоумил ее поступить так?
Неужели он сменил стратегию? Может быть, после того как все перья падших ангелов будут сожжены и победе нефилимов уже ничто не сможет помешать, он все-таки встанет на сторону своей расы?
Времени на споры и размышления не было. Я и так потеряла слишком много времени. Мне надо было помочь Скотту найти перо Патча. Кашляя и чихая, я побежала обратно.
– Они все стали черными от пепла, – заорал Скотт через плечо. – Они все выглядят одинаково! – Его щеки были красными от жары. Вокруг него кружились искры и горящие ошметки перьев, угрожая поджечь волосы, которые тоже стали черными от пепла. – Нам надо выбираться отсюда! Если мы задержимся еще – мы просто сгорим!
Я поползла к нему на четвереньках, чтобы хоть немного уберечься от обжигающего пламени.
– Сначала мы найдем перо Патча!
Я хватала горящие перья и ошметки перьев, летающие около меня, я разворошила горящую кучу, но Скотт был прав: густой слой черного пепла покрывал все перья. Я издала вопль отчаяния.
– Если мы не найдем его перо, он отправится в ад!
Я снова и снова собирала горстями перья, молясь о том, чтобы мне попалось перо Патча и чтобы я его узнала. Я молилась о том, чтобы оно уже не сгорело. Я не допускала даже мысли о худшем. Не обращая внимания на дым, выедающий мне глаза и легкие, я снова и снова искала перо. Я не могла потерять Патча! Так не должно было случиться, я не могла этого допустить.
Из глаз у меня текли слезы, из-за них я почти ничего не видела. Дышать было совершенно нечем, кожа на моем лице, казалось, плавилась, а голове было горячо, словно она была охвачена огнем. Я шарила в куче перьев в отчаянной попытке выудить оттуда черное перо.
– Я не могу позволить тебе сгореть! – закричал Скотт, с трудом перекрикивая рев пламени.
Он развернулся и потащил меня за собой. Я билась в его руках, словно рыба, пойманная в сети. Нет, я не могу уйти отсюда без пера Патча!
Огонь ревел со страшной силой, от недостатка кислорода я плохо соображала. Вырвавшись от Скотта, вытирая тыльной стороной руки глаза, я хватала перья, пытаясь нащупать нужное, но все было не то. Перья становились тяжелыми и неподъемными, каждое из них теперь, казалось, весило тонну. Перед глазами все расплывалось. Но я по-прежнему упиралась и не хотела уходить отсюда без пера Патча.
– Патч… – бормотала я даже тогда, когда загорелся рукав моей рубашки. Я не успела загасить его, пламя коснулось кожи локтя. Это прикосновение было таким болезненным и чувствительным, что я вскрикнула и отшатнулась. И тогда увидела, что мои джинсы тоже тлеют.
Скотт кричал что-то у меня за спиной. Что-то о том, что надо немедленно уходить. Он хотел закрыть дверь, чтобы огонь не распространился дальше этой комнаты. Но я не могла позволить ему сделать это. Я должна была спасти перо Патча.
Я бросилась вперед, ничего не видя перед собой, пляшущие языки пламени не давали мне видеть.
Скотт по-прежнему что-то кричал, но я уже не могла разобрать его слов…
…Даже еще не открывая глаз, я поняла, что нахожусь в машине. Я чувствовала, как колеса чуть амортизируют на неровностях дороги, слышала шум мотора. Я сидела, привалившись к дверце и прижавшись головой к окну. На моих коленях лежали чьи-то незнакомые руки, и я с удивлением заметила, что они меня слушаются. Медленно подняв вверх ладони, я уставилась на них – на эти странные, черные, обугленные руки, сплошь покрытые обгоревшим пухом.
Почерневшая плоть.
Еще одна рука – она пожала мою, словно утешая.
– Все в порядке, – сказал Скотт, сидящий за рулем «Барракуды». – Он уцелеет.
Я покачала головой. Он просто не понимал, ничего не понимал. Я облизнула пересохшие губы.
– Нам надо вернуться. Разворачивай машину. Нам надо спасти Патча.
Скотт ничего не ответил, только взглянул на меня слегка неуверенно.
Нет.
Это все неправда.
Горло мне стиснул животный, все поглощающий страх, огромный горячий ком вырос в груди, не давая дышать и говорить.
Это все неправда.
– Я знаю, ты сделала все возможное для него, – тихо сказал Скотт.
«Я любила его! И люблю! И всегда буду любить! И я обещала ему, что мы будем вместе!» – закричала я мысленно, потому что вслух не могла вымолвить ни слова – слова застревали у меня в глотке и царапали ее словно когтями.
Я отвернулась к окну и уставилась в ночь. Я смотрела на пролетающие мимо деревья и поля, на то, как один забор сменяет другой… Не высказанные вслух слова образовали в горле болезненный ледяной ком, безмолвный крик раздирал меня изнутри, мучительный и беспощадный, грозящий разорвать меня на мелкие кусочки.
Впереди блеснула груда металла.
Скотт слегка притормозил, подъезжая к ней, а я не стала ждать, когда он остановится, выскочила из машины и побежала. Это был мотоцикл Патча. Разбитый и изуродованный. Я бросилась к нему, я то и дело зажмуривала и снова открывала глаза, снова надеясь увидеть что-то другое. Но снова и снова я видела одно и то же: искореженный металл… как будто кто-то мчался на мотоцикле с невероятной скоростью, а потом врезался во что-то на всей скорости и испарился…
Я закрыла глаза руками, все еще ожидая, что страшная картина исчезнет. Потом осмотрелась – вдруг Патча отбросило куда-то в сторону, и он ранен… ведь его тело должно было бы лежать где-то поблизости. Я побежала и бежала все дальше и дальше, я искала его на обочине, в придорожных кустах, в тени деревьев. Он должен быть где-то здесь! Я звала его по имени. Я бегала туда-сюда по дороге, трясущимися руками вцепившись себе в волосы.
Я не слышала, как Скотт оказался рядом со мной. Я почти не почувствовала, как он обнимает меня за плечи. Меня переполняли отчаяние и скорбь, я ощущала почти физическую боль, и это пугало меня. Меня колотила дрожь, как от холода, и было трудно дышать.
– Мне жаль, – сказал он хрипло.
– Только не говори мне, что его больше нет! – огрызнулась я. – Он разбил мотоцикл и дальше пошел пешком. Он сказал мне, что мы встретимся в студии. А он никогда, никогда не нарушает своих обещаний! – Я говорила то, что хотела услышать сама.
– Ты дрожишь. Пожалуйста, давай я отвезу тебя к себе домой, к тебе домой, к нему домой… куда ты хочешь.
– Нет! – рявкнула я. – Мы возвращаемся в студию. Он там. Вот увидишь.
Я вырвалась из его рук, но что делать дальше – не знала. Ноги у меня подгибались, я с трудом сделала несколько шагов. Дикая, невозможная, чудовищная мысль билась у меня в голове: а что, если Патча действительно больше нет?
Ноги сами несли меня обратно к мотоциклу.
– Патч! – закричала я, падая на колени и всем телом прижимаясь к мотоциклу. Какие-то странные, сокрушительные и неудержимые рыдания вырвались из моей груди.
Это все сон. Это все ложь.
Патч.
Я мысленно произносила это имя – и ждала, ждала… Я выкрикивала это имя сквозь рыдания – и слышала сама, какое отчаяние и какая боль звучат в моем голосе. Слезы градом катились по моему лицу, сердце готово было разорваться. Я цеплялась за это имя, цеплялась за Патча в тщетной надежде, что это сможет удержать меня, не дать мне рассыпаться, разбиться на тысячи маленьких осколков.
И все же свет внутри меня погас.
Меня больше не было.
