Композиция 14
Калёнов
Москва
До машины Калёнова дошли молча.
Он распахнул дверцу, усадив Еву, сел за руль.
– Куда прикажете, товарищ старший военный аналитик?
– В кафе, – ответила задумавшаяся женщина, перехватила взгляд Максима Олеговича, улыбнулась. – Есть хочу.
– Майор предлагал поужинать, – деликатно напомнил он.
– Майор хороший мужик и на тебя похож, но мне хватило и одного такого, как ты. Или вас нужно называть на «вы», товарищ полковник?
– Не думал, что нам придётся быть вместе.
– Работать, а не быть.
– Извини.
– Ты не ответил на вопрос.
– Ты сама решила эту проблему.
– Не поняла.
– Только что ты обратилась ко мне на «ты».
– Давай всё-таки на людях обращаться друг к другу на «вы», иначе моё к тебе «ты» будет звучать двусмысленно.
– Как скажешь. Куда едем?
– В любое кафе, где тихо и хорошо кормят.
Он помедлил.
– «Белый квадрат».
– Где это?
– На Симферопольском шоссе, недалеко от МКАД.
– Ни разу не была.
– Хорошее семейное кафе.
– Странное название для заведения подобного типа. Звучит как хэштег для идиотов, торчащих в соцсетях. Недавно нечто подобное вывесили на Ютубе – пустой белый квадрат, и на эту пустоту уже подписалось более ста тысяч подписчиков.
– Идиотов в Сети хватает, каждый второй, если не каждый первый. Но я не торчу в соцсетях, убивая время. А кафе между тем неплохое.
– Поехали.
Калёнов тронул машину с места.
База осталась позади.
– А тебя что интересует в соцсетях? Откуда ты знаешь про белые квадраты?
Ева устало откинула голову на головную подушку кресла.
– В соцсетях реализуется не только несусветный бред, на их площадках часто тестируется оружие. Кстати, белый квадрат в Рунете не является лидером абсурда. Американский журналист Майкл Джек Поулз издал книгу под названием «Причины не читать эту книгу», которая состоит из трёхсот пустых страниц. Цена одного экземпляра – десять долларов. Так вот в интернет-магазине Amazon книга возглавила список бестселлеров.
– Да ладно, – не поверил Максим Олегович.
– Без шуток.
– Мир сходит с ума.
– Уже сошёл, финал совсем близко.
– А о каком оружии ты говоришь?
– В Интернете с успехом прокатываются псилингвистические технологии, управляющие людьми, и это уже становится угрозой национальной безопасности не только для отдельных стран, в том числе России, но и для всего человечества.
– Вы и такими вещами занимаетесь?
– Мы анализируем все угрозы.
Какое-то время ехали молча.
Машина пересекла МКАД, выехала на Симферопольское шоссе.
На парковке возле торгово-развлекательного центра, где на втором этаже располагалось кафе, нашлось место, что порадовало. В последнее время столичная мэрия вдвое увеличила количество эвакуаторов на дорогах Москвы, и оставлять машину на улице даже на пять минут стало опасно.
Кафе «Белый квадрат» оказалось вполне современным и уютным, занимая стеклянный закуток в виде мансарды на втором этаже двухэтажного здания ТРЦ. Шёл уже десятый час вечера, и посетителей было достаточно, хотя столик для вновь прибывшей пары нашёлся.
Сели на мягкие оранжевые диванчики напротив друг друга. Ознакомились с меню, сделали заказы.
В голову лезла всякая чепуха, Калёнов с удивлением прислушивался к сумбуру в мысленном потоке, гасил странное волнение в груди, вызванное неожиданной близостью с той, которую любил когда-то, и вдруг поймал себя на ощущении дежавю: всё это уже было с ним в прошлой жизни, и точно так же щемило сердце, и точно так же он искал оправдание своему решению. Тогда, десять лет назад, он его нашёл…
Ева не употребляла мяса, поэтому взяла зелёный салат со спаржей, блинчики с творогом и горячее овощное рагу.
Глядя на неё, Калёнов тоже заказал рагу и фаршированный овощами и рисом перец.
– Вино будешь? – спросил он на всякий случай.
– Не откажусь, – вдруг согласилась Ева, хотя Максим помнил, что до их разрыва она алкоголь не употребляла в принципе.
– Выбирай, – подвинул он ей винную карту.
– Посмотри сам. Предупреждаю – кислятину не люблю.
Он бегло просмотрел меню.
– Здесь есть айсвайн.
– Что это?
– Ледяное вино, очень вкусное, рекомендую.
– Хорошо.
Официант принёс бутылку золотистой жидкости, открыл, дал попробовать даме, она кивнула, и официант налил вина в бокалы, оставив бутылку в ведёрке со льдом.
Взялись за бокалы, выжидательно глядя друг на друга.
– За что будем пить?
– За тебя, – сказал он.
Она улыбнулась.
– Ты не изменился.
– Это похвала или порицание?
– Ни то, ни другое… почему-то я представляла тебя иным…
– С волосами, – пошутил он.
Ева критически оглядела голову собеседника.
– У тебя красивая голова, академическая, внушающая уважение. Волосы не обязательны.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, констатация факта, я и раньше не обращала большого внимания на твою причёску. Важней было другое.
– Что именно?
Она не ответила.
– Давай выпьем за успех безнадёжного дела.
– Это тост моего друга Толи Новикова.
– Я помню и люблю этот тост.
Они сделали по глотку вина, помолчали.
– Ты всегда очень убедительно молчишь, – заметила Ева. – А это отражает глубину человека лучше всех слов.
– Не знаю, как насчёт глубины, но живу я тихо и незаметно, и мне это нравится.
Воды глубокие
Плавно текут.
Люди премудрые
Тихо живут.
Калёнов улыбнулся.
– Ты начала писать стихи?
– Это Пушкин.
– Его стихи я знаю плохо, мне ближе Блок. А вот проза Александра Сергеевича гениальна.
– И стихи его гениальны, в них надо вжиться, вникнуть, и многое становится понятным. Я изредка листаю сборники.
– Как тебе вино?
– Я не большой знаток вина, ты знаешь, но это великолепно!
– Раньше ты пила только соки.
– Время изменилось. – Ева принялась за еду.
Понаблюдав за ней, Калёнов тоже взялся за нож и вилку.
– Я слышал, ты развелась с мужем.
Она подняла голову, глаза женщины потемнели.
– Прошу тебя, не порти ужин! Я не хочу говорить о прошлом, всё осталось позади… и слава богу!
Максим Олегович медленно продекламировал:.
– Не хочу я себя в этом суетном мире оправдывать, я не более грешен, поверь мне, дружище, чем ты…
Ева замерла, прислушиваясь к себе самой, словно искала что-то в душе, посмотрела на него прямо.
– А это чьи стихи?
– Моего давнего приятеля Юры Ковалёва. Он хороший поэт и славный мужик.
Ева перестала есть, потянула руку к бокалу, и Калёнов добавил ей вина из бутылки.
– Скажи честно, почему ты согласился войти в группу?
– А ты?
Она нахмурилась.
– Терпеть ненавижу, когда отвечают вопросом на вопрос!
– Извини, забыл. Барсов и его парни реально помогли мне разобраться с интернетовским упырьком.
– Шамсуаровым? Так это ты уговорил майора заняться «Розовым слоном»?
– Наоборот, он предложил решить проблему куратора «групп смерти», когда я колебался, взвешивая «за» и «против». Судьба Вани Симанчука меня сильно напрягла, даже не знаю почему.
– Наверно, потому, что у самого есть внуки.
– Двое. И внучка. Может быть. Но ведь и ты колебалась?
Ева отхлебнула вина, глаза её затуманились.
– Не уверена, что сделала правильно. У меня в общем тоже всё ровно, работа интересная, часто езжу на полигоны по всей стране, никаких особых волнений или тревог нет и не предвидится… не считая мелких бытовых проблем. А тебя увидела…
Он подождал продолжения.
– Вспомнились обиды?
Глаза Евы снова на миг потемнели.
– Это к делу не относится. Ты ведь так и не женился?
– Нет.
– Вот и забудь о том, что было. А согласилась я войти в ГОН больше под влиянием эмоций. Послушала передачу по ТВЦ «Задело», о том, как законы у нас в стране пишутся под власть имущих, и так захотелось пострелять всю эту сволочь, засевшую в тёплых кабинетах! ГОН – хороший шанс заставить обнаглевшую чиновничью рать жить для народа.
– Ты оптимистка.
– А ты нет?
Он привычно помолчал.
– Я учу китайский.
– Что? – удивилась женщина.
– Анекдот такой есть: оптимисты учат русский, пессимисты английский, а реалисты китайский. Я давно слежу за тем, что творится в мире и в нашей стране. Мерзавцев вроде бывшего министра обороны Сердюкова у нас выше крыши, но самое плохое, что за ним стоят ещё более страшные упыри во власти, которые до сих пор спасают его и таких же, как он, от осуждения, гнева и возмездия. Вот кого я убрал бы в первую очередь.
– Узнаю полковника военной разведки, – с улыбкой сказала Ева. – Ты всегда решал проблемы кардинально.
– Увы, это удел молодых.
– Не кокетничайте, полковник, я знаю ваш потенциал.
– Я тоже знаю, – согласился он.
– Но счастливым ты не стал.
Калёнов пригубил вина, раздумывая больше не над смыслом сказанного, а о тоне, каким были произнесены слова. Показалось или нет, но Ева ждала от него каких-то признаний.
– Счастье – когда не надо врать, что тебе хорошо.
– Ты научился уходить от прямых вопросов.
– А ты не разучилась их задавать. Я тоже мог бы спросить, счастлива ты или нет.
– Так спроси.
– Боюсь, – признался он.
– Чего? – удивилась она.
– Что ты скажешь правду.
Ева подняла свой бокал, задумчиво разглядывая каменное лицо Калёнова, сделала глоток. В глазах женщины мелькнула и погасла искорка насмешки.
– Ты меня пугаешь, Максим.
– Извини, не буду.
Подошёл официант, принёс заказанный кофе.
– Что-нибудь ещё?
– Нет, спасибо, – очнулась от размышлений Ева, бросила взгляд на часы. – Пора заканчивать трапезу, нам ещё предстоит обдумать контакт с Бескудниковым.
– Здесь?
– Нет, конечно, поедем ко мне.
Калёнов кивнул, хотя сердце дало сбой. Снова показалось, что Ева ждёт от него каких-то слов. Но он и в самом деле не знал, что надо говорить в таких случаях, после десяти лет разлуки и полного отсутствия общения.
В машине она сказала:
– Позвони майору, дай ему мой имейл, пусть сбросит досье на Бескудникова и на его окружение. Почитаем и прикинем варианты.
Калёнов достал мобильный.
Встреча закончилась поздно ночью.
Калёнов не был у Евы дома ни разу, – она жила в Филях, на улице Первомайской, в двенадцатиэтажном панельном доме брежневской эпохи, на шестом этаже, – поэтому тайком осмотрелся, пока она переодевалась, и понял, что мужчины здесь если и бывают, то редко и по делу. Это согрело сердце, хотя он ни на что и не рассчитывал. Однако вспыхнувшую в душе призрачную надежду пришлось давить железной рукой воли.
Ева не вышла в прихожую проводить его.
– Подъедешь к восьми, – прилетел из гостиной её голос.
– Хорошо, – кротко согласился он и вышел, надеясь, что выглядит собранным и уверенным, как всегда.
Однако в машине пришёл в себя не сразу. Посидел, положив руки на руль, думал, вспоминал интонации голоса Евы, силился понять её намёки, мысли и настроение, но так и не пришёл ни к какому выводу. С одной стороны, она явно хотела узнать, как он живёт и что помнит. С другой – в её тоне изредка проскальзывали нотки агрессивной иронии и даже насмешки, которые нельзя было назвать добрыми. А душа жаждала продолжения встречи, желание близости нарастало, и только воля из последних сил сопротивлялась соблазну продолжать в том же духе, так как сердце давно намекало, что десять лет назад он совершил фатальную ошибку.
* * *
Без пяти минут восемь они встретились у подъезда дома Евы и поехали в Коломенское, где с первого июня должен был начаться очередной ежегодный фестиваль «Времена и эпохи».
Фестиваль планировали провести как грандиозный конвент для десяти тысяч реконструкторов со всего мира, которые готовились воссоздать облик античности, быта первых москвичей – племён дьяковцев, жизни зодчих и печатников прошлых веков, поучаствовать в конкурсах исторических проектов, но Афанасий Всеволодович Бескудников, по данным Барсова, должен был посетить Коломенское в самом начале конвента, так как там собирался выступить министр культуры России, и Калёнов решил, что удобнее места для «неожиданной» встречи с начальником Следственного комитета не найти.
Коломенское, бывшая царская резиденция и вотчина, давно стало художественным историко-архитектурным и природно-ландшафтным памятником, удобно расположенным на дороге из Москвы в Коломну.
Калёнов бывал здесь дважды, правда, давно, ещё будучи на службе, однако не нашёл каких-то существенных изменений ни в архитектуре сооружений, ни в парке вокруг них.
Поставив машину на специальной стоянке для приезжающих на своём транспорте посетителей музея, расположенной недалеко от Спасских ворот, считавшихся задними – в отличие от Передних, Дворцовых, Калёнов, Ева и Ядвига Ланская, выделенная Барсовым для сопровождения и связи, двинулись от ворот по аллее в глубь территории бывших царских владений.
Остановились у шатровой церкви Вознесения Господня, где уже начал собираться пришлый люд, пожелавший поучаствовать в фестивале. Подошли и делегации чиновников: от московской мэрии и губернатора Подмосковья. Не заметить их было нельзя. В то время как гости и участники фестиваля предпочитали летние костюмчики и джинсы, все мужчины-чиновники были одеты в строгие тёмные костюмы с галстуками, женщины – примерно в такие же и тоже тёмные, разве что блузки под пиджаками были белые, реже цветные, да кое у кого юбки открывали не всегда красивые колени.
– Давайте я поищу объект, – предложила Ядвига, одетая, как и все, – в обтягивающие джинсы и курточку. – Незачем всем одновременно бродить по территории и стрелять глазами.
– Да, стрелять лучше из карабина или автомата, – согласился Калёнов. – Попробуйте.
Ядвига исчезла в толпе.
Калёнов и Ева приблизились к какому-то тяжеловесному строению кубических форм, где выстраивались «римские легионеры». Они собирались дать бой «варварам». Слышались итальянская речь, команды, весёлые голоса. Повсюду шныряли фоторепортёры, в руках почти у всех посетителей были смартфоны, иногда – на длинных палках, для селфи. Сотрудники телеканалов устанавливали для съёмок свою аппаратуру.
– Старый, я его нашла, – заговорила в ухе рация.
Калёнов не сразу вспомнил свой позывной.
– Где?
– Возле Водовзводной башни. Это налево от церкви Усекновения главы Иоанна.
– Знаю, идём к тебе.
Двинулись сквозь толпу и через минуту вышли к башне, отреставрированной, но сохранившей свой первоначальный облик.
Здесь на песчаной дорожке стояла группа людей в чёрном, в основном мужчины, среди которых были губернатор Подмосковья Клюев, министр культуры Карпинский и глава Следственного комитета Бескудников. Бывший баскетболист, он был чуть ли не на две головы выше всех, кроме своих рослых телохранителей, и внушал уважение широкими плечами и мощной челюстью.
– Готова? – спросил Калёнов.
– Интересно, поверит он или нет? – задумчиво проговорила Ева.
– Это не имеет значения.
– Почему?
– Потому что в любом случае ему придётся заняться делом Царнаевых – Дзагоевых. Прикроет их лавочку – сохранит честь мундира, а то и жизнь, начнёт их выгораживать – уйдёт в небытие. Судя по всему, генерал Зеленов не намерен церемониться с такими делаварами.
– Но и нас могут взять за жабры.
Калёнов усмехнулся.
– Я уже говорил, что жалею, что ввязался в разборки с властью. Одно успокаивает: мы с тобой не одни, нас прикрывает команда и не бросит на произвол судьбы.
В группе мужчин, обсуждавших что-то с губернатором, раздался смех, затем от неё отделилась горстка людей во главе с Бескудниковым, направилась в сторону Дворцовых ворот.
Калёнов и Ева оказались у них на пути, но не сдвинулись с места.
Один из телохранителей начальника СК заторопился к ним, вытягивая вперёд руку:
– Пропустите, пожалуйста.
Калёнов отступил, Ева не обратила на парня внимания.
– Афанасий Всеволодович.
Бескудников услышал, поискал спрашивающего, заметил Еву. Глаза генерала обрели глубину узнавания.
– Да, слушаю. Вы…
– Ева Лузгина, мы встречались в Машприборе в январе.
– Ах да, помню.
Процессия остановилась.
Ева оглянулась.
– Поздоровайтесь, полковник.
Калёнов вышел вперёд.
– Добрый день, товарищ генерал.
– Э-э…
– Калёнов Максим Олегович. Мы тоже встречались, но тогда вы ещё не были генералом.
– Кажется, вы были знакомы с моим отцом…
– Приходилось встречаться в Калининграде.
– Рад встрече. – Бескудников протянул руку. – Какими судьбами? Заинтересовались фестивалем?
– Нам надо поговорить.
Брови начальника Следственного комитета изогнулись.
– О чём?
– Это конфиденциальная информация.
Бескудников оглядел лицо Калёнова, перевёл взгляд на Еву, обратно, помолчал.
– Предлагаю встретиться завтра у меня в…
Калёнов качнул головой:
– Дело не терпит отлагательств.
– Афанасий Всеволодович, нас ждут, – нервно сказал какой-то толстячок с редкими волосиками на макушке.
– Всё это так неожиданно…
– Неожиданное всегда происходит чаще, чем ожидаемое, – улыбнулась Ева. – Поверьте, информация исключительно важна.
– Хорошо, – после недолгого молчания согласился Бескудников. – Если это не займёт много времени.
– Мы отнимем у вас не больше десяти минут.
Бескудников осмотрелся.
– Здесь неудобно…
– Предлагаем посидеть у вас в машине, если не возражаете.
– Потеряем ещё минут пять…
– Зато будем уверены, что наш разговор останется между нами.
Бескудников кинул взгляд на группу министра культуры, которая подходила к подиуму с микрофонами и телекамерами, бросил:
– Я сейчас.
Начальник Следственного комитета подошёл к министру, окружённому свитой чиновников, поговорил с ним, вернулся.
– Идёмте.
Телохранители генерала довольно умело взяли его в кольцо, и вся группа двинулась к Дворцовым воротам.
Калёнов отстал, проговорил, почти не двигая губами:
– Седьмой, вариант «А».
– Поняла, – ответила Ядвига, появившаяся за спинами «римских легионеров».
Вышли за пределы территории заповедника, приблизились к машинам правительственных делегаций.
– С чем это связано? – остановился у чёрного «Мерседеса» Бескудников.
– Мы вам всё объясним.
На широкоскулом лице начальника СК отразилась внутренняя борьба: он уже пожалел, что согласился выслушать, в сущности, незнакомых людей.
– Говорите.
– Посмотрите вверх.
– Что? – не понял Бескудников.
– Посмотрите вверх.
Генерал поднял голову.
Погода стояла великолепная, было не жарко, лёгкий ветерок приносил из лесов и полей запахи цветущих трав и цветов, по синему небу плыли лёгкие облачка, и тишина вокруг стояла такая благостная, что хотелось лечь в траву на спину и смотреть в бездонные небеса. Нарушали тишину только птичьи голоса да тонкий, едва слышный звон.
– Ничего не вижу…
– Прямо над нами.
Бескудников приставил ладонь козырьком ко лбу, напряг зрение, с трудом разглядел в небе чёрную точку.
– Жаворонок…
– Беспилотник.
Телохранители, услышав это слово, переглянулись, начали вертеть головами, сделав движение к объекту охраны.
– Беспилотник? – удивился Бескудников. – Наверно, местная охрана побеспокоилась…
– Это не их дрон.
– А чей?
– Давайте сядем в машину.
Бескудников почесал за ухом, не спуская глаз с аппарата, зависшего на высоте сотни метров, кивнул командиру отряда телохранителей:
– Работайте.
Телохранители перестроились, двое из них открыли задние дверцы «Мерседеса» с двух сторон, самый крупный полез было на место переднего пассажира, но Калёнов остановил парня:
– Вы останетесь снаружи.
Парень посмотрел на Бескудникова.
– Товарищ генерал…
– Останься.
– Но…
– Виктор!
– Слушаюсь. – Парень хмуро отступил.
– Он тоже пусть выйдет, – указал Калёнов на водителя.
Бескудников сделал понятный жест, и водитель – приличного возраста, седоватый, но по-спортивному подтянутый – освободил водительское кресло.
Сели: Бескудников и Калёнов сзади, Ева впереди.
– Вы меня заинтриговали, Максим… э-э…
– Олегович.
– Дронами обычные люди не пользуются.
– Такова специфика ситуации.
– Рассказывайте, только покороче, у меня действительно намечены встречи.
Калёнов вытащил из внутреннего кармана куртки планшет, свёрнутый вчетверо как лист бумаги, развернул, включил.
– Читайте.
Бескудников хмыкнул, устроил планшет на коленях, начал читать.
Калёнов встретил взгляд Евы, обернувшейся через спинку пассажирского сиденья. В глазах женщины читались не сомнения и страх, как можно было ожидать, а сочувствие и весёлый вызов. Сочувствие относилось к самому Калёнову, признавшемуся, что он жалеет о своём согласии работать в ГОН, весёлый вызов – к ситуации, которая могла развиться совершенно непредсказуемым образом. У них был план «Б» на случай, если Бескудников поведёт себя как оскорблённая в лучших чувствах красна девица, но устраивать показательные бои с охраной начальника СК они не собирались.
Бескудников изучал материал несколько минут, изредка возвращаясь к первой или второй странице текста.
Калёнов посочувствовал ему: данные были не из приятных, по сути, обвинялись в преступлениях не только непосредственные исполнители, но и высокопоставленные чиновники, а главное – сотрудники правоохранительных органов, и человеку, вращавшемуся среди них, было трудно принять решение.
Бескудников перестал читать, застыл, глядя перед собой.
Калёнов ожидал всего, в том числе взрывного выражения недоверия к собранному компромату или иной негативной реакции, всплеска гнева или раздражения, но Бескудников отреагировал по-другому.
Вскинул глаза на Калёнова, пожевал губами.
– Кого вы представляете, Максим… э-э… Олегович? Вы ведь не из «конторы», насколько я понимаю.
– Если вы имеете в виду федералов, то нет, я не из их «конторы».
– Но и военная контрразведка такими делами не занимается.
– Почему военная контрразведка?
Бескудников кивнул на Еву:
– Она же в обороне работает?
– Так получилось.
– Служба охраны президента? Нацгвардия?
Калёнов поразился прозорливости генерала, но сохранил бесстрастный вид.
– Самое отвратительное, товарищ генерал, что это правда. За Царнаевым и Дзагоевыми тянется хвост особо тяжких преступлений, однако никто из правоохранителей почему-то не спешит остановить эту банду.
– Банду, – криво улыбнулся Бескудников. – Курбан Дзагоев – генеральный прокурор Чечни.
– Ну так что с того? Вы боитесь, что его прикроет чеченский президент? Или уже прикрывает и вы знаете всё?
– Ничего я не… – Бескудников осёкся, – не боюсь. Но этот ваш компромат требует тщательной проверки.
– Проверяйте, только не подключайте к расследованию тех, кто так или иначе связан с Чечнёй. Я понимаю, что мы поставили вас перед выбором, но если вы на самом деле печётесь о России, любите её народ, то действуйте по справедливости.
– Иначе кирдык? – усмехнулся Бескудников, глянув на Еву.
– Зачем же сразу кирдык? – ответно улыбнулась женщина. – Мы не палачи. Но ведь вам как-то придётся жить дальше, зная грешки коллег-коррупционеров?
– И всё-таки кто вы? Кто за вами стоит? Рядовые граждане не рискнут напроситься на приём к представителю закона с таким чемоданом компромата. – Бескудников сунул планшет Калёнову.
– Оставьте у себя, – сказал тот. – Весь объём компромата готов уйти в Сеть и на стол президента. Решайте, с кем вы. До свидания.
Калёнов открыл дверцу со своей стороны.
Ева сделала то же самое, вышла первой.
Бескудников помедлил, высунулся из машины:
– Виктор!
Калёнов сел обратно в машину, дотронулся до плеча начальника СК.
– Не поймите превратно, товарищ генерал, но я советую вам не предпринимать никаких резких шагов. Вы же понимаете, что мы подстрахованы.
Бескудников невольно посмотрел на потолок кабины, словно собирался рассмотреть беспилотник.
– Я просто хотел… как мне с вами связаться?
– Мы позвоним сами. – Калёнов вылез из машины.
Ева взяла его под руку, и они не спеша двинулись прочь от ворот, ожидая чего угодно, вплоть до окрика: стоять! руки на затылок! Но сзади было тихо. Затем захлопали дверцы автомобилей, охранники начали рассаживаться по машинам, заработали двигатели четырёх авто.
Калёнов расслабился.
Они остановились, глядя, как мимо проезжает кавалькада во главе с «Мерседесом».
– Я ждала, что он психанёт, – с запинкой проговорила Ева.
– Я тоже, – кивнул он.
– И что бы мы тогда делали?
– Главное – вести себя достойно.
– Ты и так был великолепен.
– Не преувеличивай. Что думаешь? Он примет правильное решение?
– Не знаю… но мне понравилось, как он воспринимает компромат.
– А мне нет.
– Почему?
– Главный его вопрос был – не «чего вы хотите?», а «кто вы?».
– Правильный вопрос.
– Он не думал о правоте материала, он знал, что у Дзагоева и других фигурантов дела рыльце в пушку. Но он хотел выяснить, что за сила стоит за нами, стоит ли её опасаться.
– Он мог спокойно скормить нас охране.
– Мог, но не стал рисковать. Думаю, он сначала перепроверит материал и попытается выяснить, на кого мы работаем и кто наш босс. Только после этого начнёт действовать.
– А на кого мы работаем?
Калёнов привычно помолчал. Рука Евы лежала у него на локте, и её тепло приятным ручейком обвивало сердце.
– На справедливость. Надеюсь.
– Я думала, ты скажешь – на президента.
– Он лишь один из людей власти, которая у нас давно служит себе самой.
– Ты ему не веришь?
– Я не доверяю людям из его окружения, слишком много он делает ошибок. Куда идём?
– Зови Ядвигу, поедем к майору.
Они вернулись к воротам.
