Глава 23

– Ну как? – осведомилась Вера, видя, что я с удовольствием уплетаю спагетти.

– Очень вкусно! – воскликнула я.

– И недорого! – кивнула Вера. – Но Соня сюда никогда не пойдет, потому что место не пафосное, посетители не в бриллиантах. Знаете, кто Нечеткину в гламурный салон пристроил? Зинаида Семеновна. Дочке ее давно замуж пора, а достойные женихи на горизонте не мелькают. Вообще никакого мужика у Софьи нет. И образования она не получила, из института ее за лень выгнали. Зинаида дружит с владелицей салона, вот и устроила кровиночку сюда. Соня Катю за Петю ненавидела. Хотя прошедшее время тут неверно. Она ее до сих пор со злобой вспоминает.

Я отложила столовый прибор.

– Какое отношение вы имеете к Нечеткиным?

Вера взяла бутылку с оливковым маслом.

– Мы жили рядом. Зинаида Семеновна в конце девяностых начала громко говорить о своих дворянских корнях. Дескать, ее родители княжеского рода, но они скрывали в годы советской власти свое происхождение. Смешно.

– Она говорила неправду? – уточнила я.

Вера налила в стакан минералку.

– Кто ж знает? При коммунистах на самом деле о родовитых предках не распространялись. Но я ей не верила. Сама никогда не сочиняю про благородную кровь в жилах. Мои бабушка и дедушка в Москву из деревни приехали. В столице были вредные предприятия, где коренные москвичи работать не хотели. Фабрики могли пригласить на работу народ из провинции. Но существовал лимит: количество «понаехавших» жестко регламентировалось. Вот их и стали звать: лимита. Люди эти жили в общежитиях, через годы верной службы получали столичную прописку. Забавно, но некоторые из них, став обладателями штампа о прописке в Москве, делались снобами. Те, кто сейчас громко кричит: столица не для понаехавших, имеют в генеалогическом древе бабулю-дедулю лимиту убогую. Я думала, что Зинаида из таких, она ни с кем из соседей не здоровалась, с поджатыми губами всегда через двор дефилировала.

Вера выдернула из держателя бумажную салфетку.

– Старшая Нечеткина меня игнорировала. Никогда даже не кивала. Я только усмехалась. Аристократка же! Зинаида одна воспитывала дочь, в наш дом они въехали, когда Соне семь лет стукнуло. Девочка, наивная, один раз сболтнула, что ее папа героически погиб на работе. Все поняли: нагуляла «дворянка» малышку. Спустя некоторое время после переезда Зина наняла в поденщицы Шуру, уборщицу из сберкассы.

Вера улыбнулась.

– Наверное решила, раз тетка в банке служит, она со всех сторон проверена. И еще ей нравилось, что Александра Васильевна живет в другом районе, значит, сплетни по соседям нашего дома не пустит. Одного она не ведала, что Шура моя родная тетя, сестра мамы. Она человек порядочный, про хозяев, к которым ходила, языком не трепала. И мамуля моя такая была, и я такая. Но в своей семье-то отчего не посудачить? Александра Васильевна у Нечеткиной раз в неделю грязь отмывала, стирала, уставала сильно, весь божий день бегала с тряпкой-шваброй. Сил ехать домой у нее к вечеру не было, поэтому тетя Шура приходила к нам. Они с мамой садились пить чай и болтали о Зинаиде Семеновне. Александра Васильевна рассказывала, какие у нее дома порядки, что Соня воспитывается как барыня. У Нечеткиной проблема с деньгами, но доченьке она все позволяет и покупает. А Софья растет завистливой и до маниакальности обидчивой. Еще она невозможно злопамятна, но мать считает девочку идеальной.

Вера начала аккуратно резать ножом курицу.

– Я рано замуж вышла, в восемнадцать лет уже колечко на пальце имела. Супруг прекрасный попался, тещу обожал, ни разу голоса на женщин в семье не повысил, но Господь нам детей не послал, на беду, Андрюша рано умер, за ним мама ушла, в тот же год Шура сломала шейку бедра. Тетя очень надеялась встать, поэтому позвонила Зинаиде и сказала: «Подвела я вас, на месяц из работы выпадаю. Разрешите моя племянница у вас за порядком приглядит, она аккуратная, молодая, медсестрой в больнице служит». Зинаида обрадовалась: «Пусть приходит».

Вера засмеялась.

– Жаль, вы ее глаза не видели, когда я в прихожую вошла. Прямо перемкнуло Зину, она повторяла: «Это вы? Вы? Племянница Шуры? Вы? Но мы же в одном подъезде живем? Как так?» Я ей ответила: «Я нуждаюсь в заработке, а вы в уборщице. Клятву Гиппократа средний медперсонал не дает, но я врачебную тайну соблюдаю. Работаю сутки через двое. В свободные от больницы дни навожу в разных домах порядок. Если мой язык вас волнует, то я им не размахиваю». По гримасе, которая ее лицо исказила, мне понятно стало: Зинаида со мной дел иметь не хотела, но выхода у нее на тот момент не было, поэтому она процедила: «Постирайте, погладьте, уберите. Посмотрю на качество вашей работы». Наверное, она хотела другую домработницу нанять, но пока ее искала, убедилась, что я молчу, работаю хорошо, беру недорого, и я у нее осталась.

Вера взяла меню.

– Десерты тут нереально вкусные. Если любите эклеры, от души советую, они не с масляным, а с заварным кремом. Прямо восторг. Зина со странностями, королеву из себя корчит старательно. Но по сути она человек не дурной. Истерик не закатывала, потому что монаршие особы считают ниже своего достоинства с чернью ссориться. Деньги она считала до четверти копейки. На что жила, понятия не имею. Зина не работала, говорила, что иллюстрирует сказки в издательстве. У нее и кабинет был, на столе лист бумаги с начатой картинкой, краски, карандаши, фломастеры. Я в доме несколько лет порядок наводила. Рисунок каким был, таким и оставался. Но откуда-то ей деньги капали, причем регулярно.

Иногда Соня злилась: «Почему в холодильнике ничего вкусного нет?» Дочь, в отличие от матери, эмоции свои не скрывала. Зинаида начинала нервничать: «Солнышко, я тебе завтра-послезавтра все, что хочешь, куплю». «Мне сейчас надо», – злилась капризница, которой в то время было за двадцать. Соня…

Вера посмотрела мне в глаза.

– У нас с ней своя история. Софья меня не сразу увидела. Зинаида мне условия выдвинула: «Девочка должна полноценно отдыхать, она много учится. Сонюшка приходит домой из школы, обедает и уезжает к репетиторам. На время ее пребывания в квартире вы к себе поднимайтесь. Потом опять к уборке приступайте и до возвращения дочки заканчивайте. Не надо при Сонечке с тряпкой по апартаментам носиться».

Вера покачала головой.

– Я попала в сложное положение. Прекрасно знала, что Соня мать дурит. Выпускной класс лентяйка оканчивала, Зинаида надеялась, что доченька в иняз поступит, наняла ей педагога, вручала конверт с оплатой раз в месяц. Да только Соня к учителю редко ходила, она у Кати постоянно сидела.

– Вы знали Носову, – протянула я.

Собеседница посмотрела на тарелку с двумя эклерами, которую перед ней поставила официантка.

– Теперь, когда Нина и Катя покойные, можно правду открыть. Валерию здорово не повезло, он отличный мужик, жену обожал. А та казалась набожной до фанатизма. Весь дом в иконах, постоянно свечи горят, занавески задернуты, из комнаты Нины бубнеж доносится, она всякие молитвы читает. Потом! Раз! У нее истерика, слезы, попытка самоубийства. И как это с воцерковленностью вяжется? Истинно верующий о суициде даже помышлять не станет. Валерий долгое время считал супругу очень эмоционально ранимой, берег ее от всяких проблем, но когда Нина на него с ножом кинулась, хотела его зарезать, потому что в муже бес сидит… Вот тогда он сообразил: супруга больна. Нина очнулась в психиатрической клинике, а я там работала медсестрой. Диагноз поставили, домой ее отпустили, а как уколы делать? Необходимо каждый день по два раза в диспансер ездить, который далеко от дома расположен.

Вера покраснела.

– Мне так стало Валерия жалко! Предложила ему: я живу в соседнем доме, могу Нине инъекции делать. Бесплатно. Только не подумайте, что я хотела мужика из семьи увести. В мыслях этого не было. Мы просто с ним подружились.

– Значит, по монастырям старшая Носова не ездила? – спросила я.