Глава 14

Фисунова сдернула со спинки стула пуховый платок и накинула его на плечи.

– Валерию объяснили: Катя наркокурьер, у нее в желудке были капсулы с героином, несколько разорвалось. Девушке стало еще в полете плохо, ее вырвало. Когда самолет сел, Катя вышла в зал прилета, ее снова стошнило, и она умерла. Сначала решили, что у нее какая-то болезнь, потом нашли капсулы в желудке, посчитали девочку перевозчицей.

Фисунова посильнее завернулась в платок.

– Через несколько дней Валерия снова следователь вызвал и огорошил: «В контейнерах, которые ваша дочь перевозила, не героин, а сода».

– Сода? – повторила я. – Зачем ее в желудке прятать? В любом магазине можно дешево купить.

– Вот и Валера так же отреагировал, – печально заметила Елена, – а у полицейского новая версия на языке. Катя все равно наркокурьер. Она отправилась за товаром, но поставщик ее надул, подсунул соду.

– М-м-м, – пробормотала я. – Почему же тогда девушка скончалась?

– В полиции объяснили: психосоматика сработала. Покойная думала, что везет наркотик. Когда ее в самолете стошнило, наружу вышла белая субстанция. Екатерина подумала, что в желудке у нее много отравы…

– Ясно, – кивнула я, – все равно она наркокурьер, просто обманутый.

Щеки Елены слегка порозовели.

– Подробностей я не знаю. Того, кто девушку за дурью отправил, искать не стали. Следователь отцу объяснил: «По какой статье дело возбуждать? Перевозка соды? Да хоть тонну тащи, это не запрещено». Носов понял, что не хочет никто разбираться, и больше в полицию не ходил. В корости жена его умерла. Да, он выпивает четырнадцатого апреля, но только раз в году, в печальную дату смерти Кати.

Фисунова скрестила руки на груди.

– Не из тех я людей, что много болтают. И о чужих горестях-радостях, любых делах никому не докладываю. Но сейчас исключение сделала. Валерий о вас часто говорит, ему и собаки, и члены вашей семьи нравятся, не пафосные, не подчеркивают: мы богатые, а ты рвань жалкая. Когда у меня кошка Люська заболела, ваша Маша ее бесплатно вылечила. Деликатно поступила, не заявила: «Знаю, что вы нищая, поэтому ни копейки не возьму». Я бы ей и в этом случае в ножки поклонилась, и правда денег на операцию не имела.

– Не знала, что вы к Манюне обращались, – удивилась я.

Лена вздохнула.

– Я ушла из клиники, где кошке диагноз поставили. Там мне объяснили: «Лекарства, которые после операции колют, только импортные, очень они дорогие. Наркоз недешевый. За все с вас пятьдесят тысяч возьмем». Ну как сказать: «Спасите мою кошку за так»? Я не умею просить. Бартер могу предложить. В салоне на станции стригусь даром, но я им за обслуживание раз в неделю помещение отдраиваю. Приехала в поселок, вся заплаканная из автобуса вышла и прямо с перевозкой в руке в магазин зарулила. Подумала, отнесу Люську домой, потом километр до лавки топать не захочу, а хлеба нет. Поставила перевозку на подоконник, выбираю булку, слышу голос:

– Женщина, это ваша кисонька?

Оборачиваюсь, девушка стоит, красивая, хорошо одетая, сумка дорогая, обувь ей под стать. Не из нашей деревни птица. Грешным делом подумала, что она сейчас кричать начнет: «Безобразие! Кошка рядом с хлебом!»

Тихо ей сказала:

– Моя. Она чистая, прививки сделаны, блох нет. К врачу ездили, на секундочку сюда забежали.

Блондинка меня остановила.

– Ветеринар вас отпустил?! Не сказал, что срочно операция нужна? Вон сколько гноя на пеленке.

И что ей ответить? Если честно: денег нет, то она подумает: тетка клянчит. Я молчу.

Девушка перевозку взяла.

– Поехали.

Я испугалась.

– Куда?

Она телефон вытащила.

– Готовьте операционную, везу кошку срочную.

И на улицу, я за ней, кричу:

– Простите, у меня денег нет!

Незнакомка в ответ:

– Считайте, что вам повезло. У нас акция, каждая десятая кошка лечится бесплатно. Ваша любимица как раз номер десять сегодня.

Елена улыбнулась.

– Вон Люська, на подоконнике. Два года прошло. Я только после операции узнала, что это ваша Маша была. Помню ее девочкой совсем, а взрослой не узнала. И вот чего я так долго болтаю? Не верьте, пожалуйста, вранью, которое кумушки разносят! Катя не наркоманка, не дилер. Сода была в контейнерах! Сода! Почему она ее везла, не знаю.

Я молча слушала Елену и не верила ей. Доставка наркотика в собственном желудке не новая идея. Торговцы часто используют наивных людей, которые хотят заработать. Заказчик говорит глупому, чаще всего очень молодому человеку: «Ерундовая задача. Проглотишь несколько контейнеров, сядешь в самолет и через несколько часов получишь большие деньги. Легче разве что чихнуть». Вот только мерзавец не сообщает всю правду. А ведь перевозчики часто гибнут. Упаковки рвутся, наркотик попадает в желудок. Человеку становится плохо, но его еще можно спасти, да только курьер чаще всего боится обратиться к врачу, едет к дилеру и гибнет по дороге.

Именно так, очевидно, и было с дочкой Валерия. Зачем везти соду? Найдете хоть одну причину для столь идиотского поступка? Думаю, Екатерину обманули, дали ей вместо наркотика безобидное средство, которое есть на кухне у каждой хозяйки. Возможно такое. Но почему тогда девушка скончалась? Соды можно много слопать, заработаешь боли в желудке, вероятно, попадешь в больницу, но не умрешь. Нет, Екатерина связалась с нехорошими людьми и везла героин. Валерию трудно принять и невозможно признать, что дочь сама виновата в своей смерти, вот он и придумал версию про соду, всем ее сообщил, чтобы обелить дочь.

– Пожалуйста, не лишайте Валеру работы, – молила Фисунова, – он прекрасный человек, руки золотые.

Послышался скрип двери.

– Кто там? – встревожилась Елена.

Раздался звук, словно на пол шлепнулся тяжелый мешок, послышался голос:

– Помоги…

Мы с хозяйкой дома одновременно кинулись в сени. На домотканом половике на боку лежал мужчина в грязной куртке и коричневых от налипшей глины грубых рабочих ботинках.

– Валера, – испугалась Елена, – что с тобой?

– Не стою, – прошептал Носов, – еле… дошел… Катя…

– Давай подниму, – засуетилась Лена, – сядь.

– Не могу, – еле слышно ответил ее приятель, – сил нет…

Елена попыталась поднять его за руку, я присоединилась к ней, но Валерий оказался слишком тяжелым.

– Катя… она… – чуть громче произнес Носов, – Вадим… Он… дал телефон… Петр… там… в лесу лежит… Петя… сказал…

Я присела около рабочего.

– Лена, вызывайте «Скорую». Валерий, вы что-то знаете про того, кто вчера умер на территории бывшей психиатрической лечебницы?

– Да… да… – забормотал Носов, – я думал… Петя… он… Катя… искал… тех… кто… убил… их…

– Вы нашли того, из-за кого погибла ваша дочь? – уточнила я. – Мужчина из леса как-то связан со смертью Кати?

– Да, – подтвердил Валера, – Вадим… Петя… они…

– Он бредит, – заплакала Лена.

– Горим! – истошно заорали с улицы. – Горим!

Я выбежала на крыльцо. Слева от избы Елены в дальнем конце улицы металось пламя.

– У Валерки пожар! – закричала Фисунова и, схватив ведро в сенях, бросилась в сторону огня.

Я вытащила из кармана мобильный, чтобы вызвать пожарных, и тут раздался взрыв, такой оглушительный, что пришлось зажать уши ладонями, присесть и зажмуриться.

Потом кто-то начал трясти меня за плечо. Я открыла глаза, посмотрела вверх. Надо мной стояла Елена, ее рот беззвучно открывался и закрывался.

– Что случилось? – пробормотала я, опуская руки. – Кто горит?

– Дом Валеры, – тряслась Фисунова, – все в разные стороны разметало… Ему теперь жить негде.

Я встала.

– Что-то взорвалось?

– Наверное, газовые баллоны, – шмыгнула носом Елена, – для гальваники. Он их оптом купил много, штук десять. Носову они в работе нужны. Ой, Валера!

Лена ринулась в сени, я осталась на крыльце, пытаясь понять, что делать.

– Дарья! – закричала Фисунова. – Он умер.