Глава 13

За крепким забором обнаружилась маленькая избушка, которая напоминала елочную игрушку. Крыша у нее была ярко-красная, ставни голубые, резное крылечко и фигура деревянного медведя у ступенек дополняли образ сказочного домика. Я постучала в дверь, не дождалась ответа, потянула на себя створку, но та не открылась.

– Ищете кого, девушка? – раздалось за спиной.

Я обернулась. Над изгородью, которая отделяла участок Валерия от соседей, виднелась женская голова. Волосы незнакомки торчали в разные стороны, щеки были слишком румяными, а брови широкими и черными, словно чугунные рельсы.

– Ой, здрассти, Дарья. Со спины вы прямо девочка, – сменила тон тетка. – Валеры-то нет. Если вам чего починить надо, мой Андрюшка сгодится.

– Спасибо, – вежливо ответила я, – мне нужен Носов.

– Чего ложкинские только с ним дело иметь хотят? – обиделась моя собеседница. – Мой Андрейка лучше сработает, меньше возьмет.

– Носов нам много лет помогает, – не пойми зачем ввязалась я в спор.

– И что? – вытаращила глаза женщина. – Просто он сразу к поселковым в доверие втерся. Весь такой прямо вежливый, положительный, не пьет, не курит, матом не ругается… Тьфу. Неправда все!

Я подошла к забору.

– Значит, Носов алкоголик и матерщинник?

– Вас ведь Даша зовут? – осведомилась сплетница. – А я Антонина, – заулыбалась тетушка, – Андрей мой сын, замечательный парень. Но вы почему-то только Валерку зовете! Чего в него уперлись!

– Упаси Господь с ним связываться, – прошипели слева.

Я обернулась. С противоположной стороны участка над другим забором маячила еще одна голова, на сей раз с ярко-рыжими кудряшками.

– Здрассти, Дарья! Андрей к вам придет, потом мать его как КГБ расспросит, что да как в доме, и по всему селу трепать пойдет, – сказала рыжеволосая женщина, – парень не противный, только руки к заднице пришиты, зашибает крепко, пальцы у него трясутся, и припадочный он. На пол валится, корчится, пятками по земле стучит. Частушку слышали? «Ванька парень неплохой, только ссытся и глухой». Ну прямо про Андрея!

– Ах ты, гадюка ехидная! – заорала Антонина. – Настька, рот закрой.

– Тонька врет, что моя Лена проституткой в Москве работает, а теперь слушай правду про своего алкоголика, сынка милого.

– Кто лжет? Я? – возмутилась соседка справа. – Ха! Мне Мишка Рыбаков сказал, что ему Юлька нашептала, будто ей Танька сообщила, как она встретила Наташку, которая спит с Петькой, а тот в клубе на охране стоит. Так он видел, как твоя Ленка там выплясывала. Все знают! Проститутка Елена! Дарья! Коли вам чего сделать надо, то лучше сына и моего зятя нет. Валерку не ищите. Его со вчера нет. Запил.

– Носов любитель алкоголя? – уточнила я.

– Да, – хором заявили бабы, а Настя уточнила: – Ну, вообще-то я его под газом не видела. Но если мужик ночевать не припер, то наклюкался. Хотя сегодня не четырнадцатое апреля.

– Вот тут не поспоришь, – усмехнулась я, – до весны еще далеко. А почему вы про апрель вспомнили?

– Вы не знаете? – снова в терцию воскликнули кумушки.

– У Валерки жена была, – сообщила Антонина, – Вера.

– Нет, Галя, – перебила Настя. – И Катя, дочь, была. Если не знаешь точно, лучше рот зашей. И баба его жива.

– Ой, ты прямо самая умная, – заверещала Тоня, – обо всех до нижнего белья в курсе. Да только не точные сведения у Настьки. Умерла жена Валерки!

Тетушки, ругая друг друга, заговорили, я не перебивала их и в конце концов сложила более или менее связную историю.

В детстве Носов часто бывал у бабушки, а когда вырос, женился и вместе с супругой и дочкой жил в Москве. В село они только на лето прикатывали. Как правило, появлялись только Валера и девочка Катя. Супруга Носова, очень набожная женщина, вечно была трудницей в каком-нибудь монастыре. Потом, когда построилось Ложкино, Валера стал появляться каждый день. Носов раньше всех местных жителей сообразил: с владельцами особняков надо дружить. Не станут же они сами снег с крыш сбрасывать и мелкий ремонт производить. Пока глупые подростки и мужики швыряли камни в красивые иномарки, которые ехали по дороге в поселок, Валера, приветливо улыбаясь, чинил в Ложкине ворота, вешал люстры, укладывал в садах дорожки из плитки, покрывал лаком беседки. Ложкинцы привыкли при любой необходимости сразу звонить Носову. Поэтому, когда до остальных местных мужиков дошло, что лучше зарабатывать на жителях коттеджей, чем скандалить с ними, и они начали предлагать свои услуги, то часто слышали в ответ:

– Спасибо. Мы уже Валере позвонили.

Иногда Носов приезжал из столицы вечером, чинил какой-нибудь неполадок и оставался спать в избе, которая ему в наследство от бабушки досталась. Хоть Валера и жил в Москве, но его корни были в деревне, поэтому его никогда не считали пришлым. С большинством мужиков и баб он с детства дружен. И все шло хорошо, пока не умерла его дочь. Погибла Катя в результате собственной глупости. Единственный ребенок Носовых упал в аэропорту и скончался до того, как прибежали медики. На вскрытии выяснилось, что в желудке у студентки были контейнеры с героином, два из них лопнули. Наркокурьеры часто погибают из-за плохой упаковки перевозимого порошка. Валерий с женой не могли жить в квартире в городе, где им все напоминало о любимой девочке. Пара переехала в село, и вскоре местный народ понял: супруга Носова не совсем нормальная. Спустя несколько месяцев после переселения муж поместил ее в платную психиатрическую лечебницу, которая находится неподалеку от села. Живет Валерий бирюком, ни с кем, кроме Лены Фисуновой, не общается, а та ведет себя, как немая, лишнего слова не скажет, вместо «здравствуйте» головой кивнет да мимо шмыгнет. Каждый год четырнадцатого апреля, в день смерти дочки, Валера напивается и ночует у Фисуновой. Но даже местные кумушки не судачат на тему их интимных отношений. Лена страшная, неуклюжая, вечно с платком на голове. На уме у нее огород, церковь и собаки-кошки, она по всей округе беспризорную живность собирает, откармливает, отмывает, в добрые руки пристраивает. Представить Лену чьей-то любовницей даже у Антонины и Насти фантазии не хватило.

– Где изба Фисуновой? – спросила я, когда кумушки начали основательно перемывать кости Елене.

– За магазином развалюшка стоит, – уточнила Тоня, – нищета голимая.

– Самой жрать нечего, в калошах зимой и летом рассекает, а шавкам мясо берет дорогое, – добавила Настя, – с псами и с кошками разговаривает, как с людьми.

– Не, – расхохоталась Тоня, – опять ты не права. С нами она ваще общаться не намерена. Ниже ее достоинства с соседками чайку попить. Понаехавшие все такие.

– Фисунова тоже из Москвы переселилась? – уточнила я.

– Не! Они с матерью к нам перебрались из Дедовска, – заявила Тоня, – Ленке тогда год стукнуло. В пеленках сидела.

– Сейчас ей небось соракет с хвостом, – заметила Настя, – хотя выглядит старухой. Не коренная она, как мы. Чужая.

– Понаехавшая. А такие всегда местным из зависти гадят, – поставила точку Настя.

К моему горлу подступила тошнота. Забыв попрощаться, я поспешила к калитке.

– Так мой Андрюша придет к вам на работу? – крикнула Тоня.

– Пусть не спешит, наш Гриша уже пошел в Ложкино, – заявила Настя, – пока мы тут разговоры плели, зять уж небось до поселка домчал.

– Ах ты, коза драная! – завопила Антонина. – У моего мальчика решила работу откусить.

Я вышла на дорогу и направилась к местному магазину, ощущая, как под черепом начинает медленно ворочаться боль. Вот только мигрени мне сейчас не хватало!

– Молоком не торгую, – сказала женщина в платке, выходя на крыльцо, – корову не держу. Яиц тоже нет, картошка только для себя. Извините. Ничего на продажу нету. Загляните к фермерам, они на поле живут.

– Спасибо, – поблагодарила я, – мне продукты не нужны. Ищу Елену Фисунову.

– Я перед вами, – не удивилась хозяйка. – А вы кто?

– Дарья из поселка Ложкино, – представилась я, – Валерий нам по хозяйству помогает.

– А-а-а, – протянула Лена, – говорил он о вас. Собак любите.

– Верно, – улыбнулась я, – дома стая живет. Вы тоже к животным хорошо относитесь.

– Пристраиваю в добрые руки, – уже другим тоном объяснила Фисунова, – вчера на обочине щенульку нашла, на диване сейчас дрыхнет. Проходите в дом.

Я вошла в просторную комнату и ощутила себя маленькой девочкой. Диван, стол, стулья, скатерть, занавески, сервант с чашками-рюмками – все было как у нас с бабулей, когда я только пошла в школу.

– Садитесь, – гостеприимно предложила Лена. – Вам надо что-то в коттедже сделать?

– Да, – соврала я, – звонила Валере, но он не отвечает.

– Трубка у него отключена, – вздохнула Лена, – очень мне беспокойно. Носов сегодня собирался к Нине на кладбище ехать. А сам куда-то делся.

– Кто такая Нина? – мигом спросила я.

– Жена Валеры, – растолковала Фисунова, – в интернате жила.

– Антонина и Настя спорили, как зовут женщину, Вера или Галя, но так и не пришли к единому мнению, – сказала я. – Носов вдовец?

– Да, – кивнула хозяйка, – умерла она. Местное радио не всегда сообщает точную информацию.

– Верно, – кивнула я, – соседки считают, что Носов дома не ночевал, потому что напился.

– Валерий умный мужик, – поморщилась Фисунова, – много работает. Не верьте, пожалуйста, сплетням. Не пьет он.

– Кумушки утверждали, что Носов только четырнадцатого апреля за водку хватается, – справедливости ради уточнила я.

Лена поджала губы.

– Ясно. Доложили вам про смерть Кати.

Я кивнула.

– Назвали девочку наркоманкой? – спросила Елена.

– Сказали, что она погибла от передозировки, – согласилась я.

Фисунова положила руки на кружевную скатерть.

– Так да не так. Катя не употребляла эту гадость.

Я всплеснула руками.

– И про наркотики кумушки солгали?

– У Антонины сын, у Насти зять, оба безработные, – вздохнула Фисунова. – А Валеру постоянно в Ложкино зовут. Если репутацию Носову подмочить, то он доверие жителей потеряет, а крыши-то им чистить надо. Расчет их понятен. Обе надеются, что их родственников пригласят. Только Носов еще электрик, столяр, механик, даже гальванщик. Если у вас есть что-то с позолотой и она ободралась, отдайте Валере, назад новеньким получите. Катя не баловалась наркотиками. Хорошая девочка была. Студентка. А потом обманула отца, сказала: «Мы с подругой в Питер сгоняем, город посмотрим. У нее там бабушка, она нас ночевать пустит». Валера сам не врун, и дочка его никогда за нос не водила, поэтому сомнений у отца не возникло. А потом из полиции позвонили: «Приезжайте труп опознать».