274. 12 октября 1942 г.

Атланта, Спелман-колледж —

Кембридж (Массачусетс), Крейги-серкл, 8

Понедельник вечером

Душенька моя дорогая,

посылаю моему Митюшеньке замечательную хвостатую геспериду, а тебе чек на 100 долл., который мне довольно неожиданно дали здесь, в Spelman, хотя было условлено, что мое красноречие лишь окупает комнату и стол. Вообще, я здесь окружен трогательнейшим почетом, художники показывают мне свои фиолетовые полотна, скульпторы – своих толстогубых богородиц, а музыканты поют мне «spirituals». Президентша оказывает мне тысячу очаровательнейших услуг, сама покупала мне билеты, посылала телеграмму в Вальдосту, возила без конца на автомобиле, когда нужны были папиросы или бритвы, – умнейшая и тончайшая старушка, с которой я очень подружился. И конечно, все мои ежедневные тройные столованья у нее знаменовались особенными блюдами и постоянным старанием окружить меня интересными людьми.

Спасибо за очень дорогое письмецо (несмотря на маленькие экономические вопли). Я покончу с Гоголем на днях и хочу написать рассказ. Уверяю тебя, что с пьесой будет лишь безнадежная возня, но, если подвернется Bunny, дай ему прочесть, объяснив, что я не сам переводил и что много оттенков пропало. Я напишу из Valdosta к Miss Kelly и Miss Perkins в том духе, который ты советуешь. Больше всего мне бы хотелось в Wellesley. Я идеально здоров, но устал сегодня после тысячи приемов, и нужно укладываться. Обожаю тебя. В.

275. 14 октября 1942 г.

Вальдоста – Кембридж (Массачусетс), Крейги-серкл, 8

Среда

Любовь моя,

вчера тебе послал Spelman’овский чек. Приехал сюда, на границу Флориды, вчера около семи вечера и отбуду в Tennessy в понедельник утром (причем буду ночевать по дороге в Spelman’е, – мисс Рид так распорядилась).

Встретившая меня на вокзале профессорша отвезла меня в гостиницу, где мне снята колледжем прекрасная комната, а также оплачены все мои meals, так что и здесь я ничего не потрачу до отъезда. Дали мне и автомобиль, но я только смотрю на него, не решаясь управлять им. Колледж, с очаровательным campus ом среди сосен и пальм, находится в одной миле от городка. Тут очень южно. Я прошелся по единственной большой улице, в бархате сумерок и лазури неоновых ламп и, одолеваемый южной зевотой, вернулся к себе. Какой-то господин, сосед мой по номеру, поднявшись вместе со мной, предложил зайти к нему и выпить коньяку. Он оказался сахарозаводчиком из Флориды, и разговор был соответствующий. Совершенно случайно, ища спички, я вынул коробок, который ношу с собой на случай ночных бабочек. Перебив себя на полслове (разговор шел о трудностях – в добываньи рабочей силы, – представляешь себе, как я на себя злился за принятие приглашения), он заметил, что в таких коробках он держит на экскурсиях… бабочек. Словом, он оказался страстным энтомологом, корреспондентом Комстока и т. д. Это второй раз я так попадаюсь.

Утром за мной заехали и меня повезли на лекцию. Читал о «commonsense». Результат обычный. Затем корпулентный и очень симпатичный president повел меня осматривать библиотеку, swimming pool, конюшни и т. д. В час меня повезли на завтрак Rotary Club, где я говорил тоже (о war-novel). После завтрака я попросил президента меня отвести в поля, что он и сделал. Я собирал очаровательных бабочек в продолжение полтора часа, и затем он подобрал меня и отвез обратно в гостиницу. Я наспех переоделся и в четыре часа был доставлен в пресмешной и препошлый Дамский Клуб, где прочел несколько переводных стихотворений. Только что я вернулся; лежу на постели; попросил boy’a извлечь из моих штан многочисленные колючки; люблю тебя очень.

В семь меня повезут на большой факультетный обед, но уже речей с моей стороны наверное не будет. В общем, здесь очень приятно. Получил твое письмецо, пространствовавшее в Вирджинию. Где письмо Bunny? Думаю, что после моего вопля Фишер либо сократит поездку (я просил освободить меня в середине ноября, если нельзя участить лекций), либо найдет мне большее число прибыльных выступлений. Завтра буду писать множество писем. Ого, уже шесть часов.

Кстати – маленький телепатический опыт. Сосредоточься и постарайся мне сказать, какие две картины висят у меня в номере? Сделай это сразу, потому что в следующем письме я тебе скажу. Очень кланяйся Анюте. Часть белья оставлена для стирки в Спельмане, а также пальто и шляпа. Спасибо, что ходишь в музей, моя душенька. Примись за Pieridae (Pieris, Colias, Euchloe и т. д. – спроси Banks’a), когда переколешь всех сатирид. Люблю, люблю тебя. В.

276. 17–18 октября 1942 г.

Вальдоста – Кембридж (Массачусетс), Крейги-серкл, 8

17-18.Х.42

Valdosta

Душенька моя бесценная,

посылаю тебе чек за здешние выступления. Итого, 150 (плюс больше 80 у меня в бумажнике).

Твои письмеца, моя любовь, продолжают приходить из разных мест. Я заполнил все бланки, дал переписать и уже отослал – это была довольно кропотливая процедура. Описал мой будущий роман и сослался на Bunny, Мих. Мих. и Miss Perkins. Вчера выступал с «Mlle О», а вечером рассказывал биологичкам о мимикрии. Сегодня было собрание Reader’s Forum, и я читал «Моцарт и Сальери». Собирал бабочек. Играл в теннис с президентом Reade. Он совершенно блестящий человек с иррациональностью Wilson’a и знаниями Томсона, – сегодня он в продолжение часа разбирал небольшое стихотворение Браунинга – и было наслаждение слушать. По-видимому, он истосковался по слушателю, так как здесь уровень и профессуры, и девчуры довольно низкий. Громадный господин, похожий – физически – на Кадиша.

Сейчас 6 часов. Три часа у меня заняла переписка и т. д. документов. В 8 большой смокинговый обед. Завтра кон… тут у меня истекло перо, и я отложил письмо. После обеда был концерт, а сегодня (сейчас 11 часов вечера, воскресение) я был отвезен биологичкой (при упоминании биологичек всегда помни наружность MacCosh) в дивные пальметтовые пустыри и сосновые рощи, где собирал бабочек с десяти до двух. Это было упоительно – невиданные цветы (один из которых посылаю Митюшеньке), лиловые ягоды Calocarpa americana, кусты Myrica, пальметты, кипарисы, жаркое солнце, огромные кузнечики и множество интереснейших бабочек (между прочим, одна Neonympha). Я заплутал в этих солнечных дебрях и сам не знаю, как попал опять на дорогу, где около автомобиля биологичка стояла по колена в воде канавы и собирала какую-то свою водяную мелюзгу. Единственное мучение – это всякие шипы, которые раздирают сетку и вонзаются в ноги. Мы на самой границе Флориды, и природа та же, но очень хотелось бы добраться (миль 150) до мексиканского залива, где еще теплее. Это была лучшая моя ловитва.

Затем я был отвезен на дачу Ридов, где завтракал, отдыхал, забавлял гостей, обедал, – после чего был доставлен обратно в гостиницу. Завтра в 11.35 утра еду в Atlanta, ночую в Спельмане и на другой день еду в Теннесси.

Несмотря на бабочек, скучаю по тебе ужасно, моя дорогая радость. Гостеприимство во всех трех колледжах, где я до сих пор был, сводится к тому, что мне стараются доставлять удовольствия с утра до вечера, так что очень мало перепадает времени для уединенной работы. Чувствую себя хорошо, но устаю. Только что просил мне доставить бутерброд – и он полон маленьких муравьев, которые расползлись по комнате. Одна картина изображает белые с красными крышами коттеджи за рекой, а другая – девочку, смотрящую в саду на птичку.

Целую тебя очень, мое очарованье. В.

Анюте не забудь передать привет. Ты говоришь, что Т. смотрела на него с ненавистью?