Проза
Проза Анны Ахматовой до сих пор остается наименее изученной частью ее творчества. Среди многочисленных исследований, посвященных Ахматовой, почти нет специальных работ, анализирующих ее прозу. Едва ли не единственной остается статья Л. А. Мандрыкиной «Ненаписанная книга. «Листки из дневника» А. А. Ахматовой», изданная в 1973 году. Такое отсутствие литературоведческих интересов к ахматовской прозе отчасти объяснимо отношением самого автора к своему творчеству: считая себя прежде всего поэтом, она относилась к своим прозаическим опытам с известной долей осторожности.
«Проза всегда казалась мне и тайной и соблазном. Я с самого начала все знала про стихи – я никогда ничего не знала о прозе. Я или боялась ее или ненавидела. В приближении к ней чудилось кощунство или это означало редкое для меня душевное равновесие.
В первый раз я написала несколько страничек прозой, вернувшись из Ташкента. Страшный призрак, притворяющийся моим городом, так поразил меня, что я не удержалась и описала эту мою с ним встречу («Столицей распятой // Иду я домой»). Тогда же возникли «Три сирени» и «В гостях у смерти (Терийокки)». Все это очень хвалили, но я, конечно, не верила. Позвала Зошенку. Он велел убрать грибоедовскую цитату и еще одно слово и сказал, что с остальным согласен. Я была рада. Потом, после ареста сына, сожгла вместе со всем архивом» (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 46).
На самом деле первый прозаический опус Ахматовой – рецензия на книгу стихов поэтессы Надежды Львовой «Старая сказка» – относится еще к 1914 году. В дальнейшем она не раз обращалась к жанру рецензии, писала отклики на книгу Э. Г. Герштейн «Судьба Лермонтова», писала о стихах близкого ей по духу поэта Арсения Тарковского.
На страницах отечественной периодики печатались, начиная с 30-х годов, так называемые «пушкинские штудии» Ахматовой.
Пушкиным она занималась, можно сказать, всю жизнь, но особенно активно – с середины 20-х годов, когда путь ее собственным стихам был закрыт. Некоторые из ее пушкинских работ были напечатаны – «Последняя сказка Пушкина» (1933), «„Адольф” Бенжамена Констана в творчестве Пушкина» (1936), наконец, представленная в настоящем издании статья о «Каменном госте» (1958). Другие – «Пушкин и Мицкевич» (30-е годы), «Пушкин и Достоевский» (1949) (по словам И. Н. Томашевской, возможно, самое значительное из того, что она написала о Пушкине) – стали жертвами огня. Сгорела статья «Последняя трагедия Анненского» и почти готовая книга автобиографической прозы. Таким образом, участь ахматовской прозы еще более печальна, нежели удел ее стихов, которые с трудом, но все же можно было вспомнить и записать при наступлении очередного «сравнительно вегетарианского времени».
Однако если перелистать почти три тысячи страниц ахматовских записных книжек, относящихся к последнему десятилетию ее жизни (1956–1966), то можно увидеть, что проза в них занимает не меньшее место, чем стихи. Недаром в одном из последних писем она замечает: «Взять бы хорошие переводы, а еще писать прозу, в кот<орой> одно сквозит через другое, и читателю становится легче дышать».
Такая проза – своеобразный дневник поэта – писалась почти ежедневно, где бы Ахматова ни находилась, а ведь больничная койка к этому времени, увы, все чаще заменяла ей письменный стол. «Человеком чувствую себя только с пером в руке», – записала она незадолго до смерти, и это замечание в первую очередь относится к ее прозе – достаточно прочитать недавно опубликованный в журнале «Литературное обозрение» (1989, № 5, с. 15–17) дневник последнего месяца ее жизни.
Ахматовскую прозу можно назвать «прозой сопротивления» – сопротивления неумолимому бегу времени, клевете и кривотолкам ее мнимых друзей по ту и по эту стороны границы нашей родины. «Успеть записать одну сотую того, что думается, было бы счастьем», – писала она для себя. Прозу эту Ахматова ощущала еще и как долг перед памятью друзей, вырванных из жизни преждевременно и страшно. Задуманная и частично осуществленная ею книга «Мои полвека» – это меньше всего книга о себе, поэте и человеке Анне Ахматовой. В большей степени это – запечатленная память о Мандельштаме, Модильяни, Лозинском, Гумилеве. Некоторые из «листков из дневника» – так называла она разрозненные главы строящейся книги – уже опубликованы, большинство же записей еще нуждаются в изучении и систематизации. Когда эта трудная работа будет завершена и читатели получат наконец полное собрание сочинений Ахматовой, всякому станет ясно, что она была не только великим поэтом, но и большим мастером прозы.
Слово о Пушкине – журн. «Звезда», 1962, № 2, с. 171–172.
Стр. 35. Мой предшественник П. Е. Щеголев… – известный пушкинист Павел Елисеевич Щеголев (1877–1931), с которым Ахматова была в добрых отношениях с дореволюционных лет (в рук. отд. Пушкинского Дома сохранились ее письма П. Е. Щеголеву), автор капитального труда «Дуэль и смерть Пушкина» (М., «Книга», 1987). Ахматова много лет работала над книгой «Гибель Пушкина», но так и не закончила свой труд (отдельные фрагменты этой книги изданы после смерти Ахматовой Э. Г. Герштейн в составе книги: Анна Ахматова. «О Пушкине». М., «Книга», 1989).
…глупости полетик… – имеется в виду Идалия Полетика, заклятый враг Пушкина, принимавшая активное участие в травле поэта.
…родственничков Строгановых… – Влиятельный царедворец Г. А. Строганов был родственником жены Пушкина. Он со своим семейством покровительствовал Геккерену и Дантесу. Графиня М. Д. Нессельроде – жена министра иностранных дел в правительстве Николая I, была злейшим врагом Пушкина.
Стр. 37. Aere perennius – крепче меди (лат.) – второе полустишие первой строки оды Горация «Exegi monumentum aere perennius» («Я воздвиг памятник крепче меди»). Первое полустишие той же строки Пушкин поставил эпиграфом к своему стихотворению «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…».
Пушкин и дети – «Литературная газета», 1974, 1 мая (публикация Э. Г. Герштейн). 9 февраля 1965 г. В. В. Рецептер читал эту заметку в ленинградской телевизионной программе «Литературный вторник». Однако в полном виде заметка никогда до сих пор не публиковалась. Печатается по автографу 1965 года (РНБ, ед. хр. 515).
«Каменный гость» Пушкина – сб. «Пушкин. Исследования и материалы», т. II. М. – Л., Изд-во АН СССР, 1958, с. 171–186. Печатается по кн.: Анна Ахматова. «О Пушкине». Изд. 3, испр. и доп. М., «Книга», 1989, с. 90–109. В этом издании, подготовленном к печати Э. Г. Герштейн, статья печатается с исправлениями по авторскому оттиску и машинописи, куда Ахматова перенесла правку с оттиска и продолжила ее.
В беловой рукописи и машинописи дата: «1947, 20 апреля. Фонтанный Дом». Это означает, что «Каменного гостя» Ахматова писала, очутившись в условиях жесткой социальной и общественной изоляции, последовавшей после уничтожающей критики ее творчества в докладе А. А. Жданова 14 августа 1946 года, будучи уже исключенной из членов Союза советских писателей со всеми вытекающими из этого последствиями. В статье Ахматовой, писавшейся отнюдь не «в стол» (хотя и опубликованной только десятилетие спустя), сквозь внешне спокойный академизм прорывается желание защитить свое гражданское достоинство в условиях глобального тоталитаризма. Недаром она обнаруживает то, что не замечали другие исследователи: Дон Гуан у Пушкина представлен поэтом, умеющим защитить свое достоинство перед испанским королем. Этот глубоко личный ахматовский «подтекст» свойствен не только «Каменному гостю»; может быть, еще более обнаженно он звучит в опубликованной посмертно статье «Пушкин и Невское взморье» (см. в кн.: Анна Ахматова. «О Пушкине», с. 153–162).
<Дополнения к статье «„Каменный гость” Пушкина» (1958–1959 гг.) > – журн. «Вопросы литературы», 1970, № 1, с. 160–166 (не полностью, публикация Э. Г. Герштейн). Печатается по кн.: Анна Ахматова. «О Пушкине». М., 1989, с.165–175.
Все было подвластно ему – «Литературная газета», 1964, 15 октября.
Слово о Данте – в изд.: Анна Ахматова. «Сочинения», т. 2. М., 1986, с. 183–184, без первого абзаца (публикация В. А. Черных). Печатается по магнитофонной записи выступления Ахматовой на торжественном заседании, посвященном 700-летию со дня рождения Данте, 19 октября 1965 г. в Большом театре, в Москве (ныне эта запись воспроизведена на грампластинке, выпущенной фирмой «Мелодия»). Это было последнее публичное выступление Ахматовой. При прослушивании можно легко обнаружить, что Ахматова произносит: «… в стихах, освященных…», а не «освещенных», как в издании 1986 года, а заканчивая свое выступление стихотворением «Данте» (1936), меняет в последней строке слово «низкой» на «нежной» (А. Ахматова. Сочинения в 2-х томах. М., 1990. Т.1., с. 187).
Воспоминания об Александре Блоке – журн. «Звезда», 1967, № 12, с. 186–187. Написаны для телевизионной передачи Ленинградской студии телевидения, состоявшейся 12 октября 1965 года.
Стр. 75. Ариадна Владимировна Тыркова-Вергежская (1869–1962) – во втором браке Вильямс – писательница, общественная деятельница. С 1920 г. жила в эмиграции. «А. А. Блока она знала хорошо лично. Он часто бывал у нас в Петербурге» (Арк. Борман. «А. В. Тыркова-Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына». Лувен-Вашингтон, 1964, с. 252). А. В. Тыркова-Вильямс любила поэзию Ахматовой и «на девяносто втором году жизни… с огромным интересом прослушала всю «Поэму без героя», назвав ее «ироническими поминками по Блоку» (Б. Филиппов. «Памяти А. В. Тырковой». «Грани», 1963, № 53, с. 56.)
Башня – так в литературном быту Петербурга именовалась квартира поэта и теоретика символизма В. И. Иванова (1866–1949) (Таврическая ул., д. 25, кв. 23, на шестом этаже). По поводу литературных собраний на «Башне» сохранилась запись Ахматовой: «Языческая Русь начала 20-го века. Н. Рерих. Лядов. Стравинский. С. Городецкий («Ярь»). Ал. Толстой («За синими реками»). Вел. Хлебников. Я к этим игрищам опоздала» (РГАЛИ, ф. 13, ед. хр. 99, л. 5 об.).
Стр. 76. Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь» – см. это стихотворение в книге «Анна Ахматова “Сочинения в 2-х томах”. М., 1990. Т. 1, с. 48.
«И пьяницы с глазами кроликов» – строка из стихотворения А. Блока «Незнакомка».
Игорь Северянин (псевд.; наст. фамилия Лотарев) Игорь Васильевич (1887–1941) – поэт, царивший на эстраде в 10-х годах.
А на третьем томе поэт написал посвященный мне мадригал: «Красота страшна, вам скажут…» – Текст этого мадригала:
Анне Ахматовой
«Красота страшна» – Вам скажут, –
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан – в волосах.
«Красота проста» – Вам скажут, –
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан – на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:
«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна».
16 декабря 1913
Это стихотворение вместе со стихотворением Анны Ахматовой «Я пришла к поэту в гости…», посвященным Ал. Блоку, было впервые напечатано в журн. «Любовь к трем апельсинам», 1914, № 1, с. 5–6.
Стр. 77. …открываю «Записную книжку» Блока… – Имеется в виду издание: Александр Блок. «Записные книжки. 1901–1920». М., 1965.
Блок записывает в другом месте, что я… измучила его по телефону. – Имеется в виду запись Блока от 13 декабря 1914: «Вечером, едва я надел телефонную трубку, меня истерзали: Л. А. Дельмас, Е. Ю. Кузьмина-Караваева и А. А. Ахматова» (Александр Блок. «Записные книжки». 1901–1920», с. 250).
Лозинский – печатается впервые по автографу (РГАЛИ, ф. 13, ед. хр. 114, л. 105, 208–215).
В мае 1965 г. на Ленинградской студии телевидения готовили вечер памяти поэта и переводчика, давнего друга Ахматовой, Михаила Леонидовича Лозинского (1886–1955). Для этого вечера Ахматова наговорила на магнитофон свое «Слово о Лозинском», которое после ее смерти было напечатано в альманахе «День поэзии» (1966 г., Ленинград, с. 51–52) и во многих других изданиях Ахматовой.
«Слово о Лозинском», произнесенное для телевидения, оказалось слишком кратким и не вместило в себя всех воспоминаний (кроме того, Ахматова считала его, по-видимому, утерянным). И вот, находясь в Боткинской больнице в Москве, едва оправившись после тяжелого инфаркта, Ахматова начинает писать о Лозинском заново. «Пишу в Ботк<инской> больнице в Москве 30 янв<аря> 1966 <года>» – этой датой означено начало работы над воспоминаниями (РГАЛИ, ед. хр., 114, л. 105). Дата раскрывает смысл эпиграфа из стихотворения Ф. И. Тютчева «Накануне годовщины 4 августа 1864 г.»:
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ахматова начала писать воспоминания о Лозинском в канун годовщины его смерти (Михаил Леонидович умер 31 января 1955 г.), а закончила 6 февраля 1966 г., за неделю. В этот день она пометила: «Кажется, написала все о Лозинском (выделено Ахматовой. – М. К.). Пойдет в книгу портретов (Модильяни, Мандельштам и др.» (РГАЛИ, ед. хр. 114, л. 219). По сути дела, это последняя, предсмертная проза Ахматовой, написанная «залпом», не имеющая редакций и вариантов. «5 марта я с букетиком нарциссов отправился в Домодедово – 3-го, прощаясь, мы условились, что я приеду переписать набело перед сдачей в журнал воспоминания о Лозинском, которые вчерне были уже готовы и требовали лишь незначительных доделок и компоновки». (Анатолий Найман. «Рассказы о Анне Ахматовой», М., 1989, с. 225–226).
В больничных условиях Ахматова могла полагаться только на свою память, не имела возможности проверить цитаты по источникам – этим объясняются некоторые неточности, оговоренные ниже. Она выполнила последний долг перед самым преданным своим другом – остальное было не столь уж важно.
Стр. 77. – Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (1891–1945) – девичья фамилия Пиленко – поэтесса, участница Цеха поэтов; после революции жила во Франции; активная участница Сопротивления, известная как «Мать Мария»; погибла в фашистском концлагере.
Стр. 79. На этот вечер не пошел Блок (См. «Записные книжки») – ошибка памяти Анны Андреевны. Эта запись сделана Блоком не в Записных книжках, а в Дневнике от 11 ноября 1911 г.: «Вчера вечером не пошел ни слушать рассказ Ясинского, ни к матери жены Кузьмина-Караваева, где собралось «Гумилевско-Городецкое общество»… (Александр Блок. Собр. соч., т. 7, М. – Л., 1963, с. 86). Следовательно, знакомство Ахматовой с Лозинским произошло 10 ноября 1911 года.
Я считаю, что лучшее из написанных тогда мне стихов принадлежит ему («Не забывшая»). – Приводим это стихотворение:
Не забывшая
Анне Ахматовой
Еще свою я помню колыбель,
И ласково земное новоселье,
И тихих песен мимолетный хмель,
И жизни милой беглое веселье.
Я отдаюсь, как кроткому лучу,
Неярким дням моей страны родимой.
Я знаю – есть покой, и я хочу
Тебя любить и быть тобой любимой.
Но в душном сердце – дивно и темно,
И ужас в нем, и скорбь, и песнопенье,
И на губах, как темное пятно,
Холодных губ горит напечатленье.
И слух прибоем и стенаньем полн,
Как будто вновь, еще взглянуть не смея,
Я уношу от безутешных волн
Замученную голову Орфея.
В автографе (РГАЛИ) стихотворение имеет дату: «СПб., 11. XI. 1912». Напечатано в первом и единственном сборнике стихов М. Л. Лозинского «Горный ключ» (М., Пг., 1916).
Стр. 80. Это он при мне сказал Осипу, чтобы тот исправил стих «И отравительница Федра…» – В исправленном виде строка из стихотворения О. Мандельштама «Ахматова» читается: «Так негодующая Федра».
Маковский Сергей Константинович (1878–1962) – поэт и художественный критик, редактор журнала «Аполлон». Автор вышедших за границей мемуаров «На Парнасе Серебряного века» (Мюнхен, 1962), вызвавших резко отрицательную оценку Ахматовой («Полный бред и старческий маразм»).
Татьяна Борисовна – жена М. Л. Лозинского.
«Гиперборей» – журнал, единственный печатный орган поэтов-акмеистов. Это на «Тучке»… – В Петербурге, в Тучковом переулке, Ахматова и Н. С. Гумилев снимали небольшую комнату. В это время (1914) Лозинский приходил к Ахматовой на «Тучку».
Стр. 81. Последняя его помощь мне: чтение рукописи «Марьон Делорм». – Трагедию Виктора Гюго «Марьон Делорм» Ахматова перевела в 1952 году. Смотрел он и мои «Письма Рубенса…» – в кн.: Петр Павел Рубенс. «Письма». Перевод А. А. Ахматовой. Редакция и предисловие А. М. Эфроса. М. – Л., «Academia», 1933.
В 30-х годах – тяжелые осложнения в личной жизни… – В этом фрагменте Ахматова, вольно или сознательно, допускает ряд неточностей, объяснимых, видимо, тем, что она передает историю любви М. Л. Лозинского, не зная подробностей. Молодая девушка, о которой пишет Ахматова, – поэтесса и переводчица, ученица Лозинского Ада Ивановна Оношкевич-Яцына (1897–1935). Лозинский полюбил ее не в 30-х годах, а по крайней мере десятилетием раньше. Уже в начале 20-х годов Оношкевич-Яцына вышла замуж за офицера флота, впоследствии контр-адмирала, Евг. Евг. Шведе (1890–1977); в 1922 г. у них родился сын Николай.
Стр. 82. В моей книге… – Ахматова в последние годы жизни писала книгу прозы «о времени и о себе», название которой менялось («Листки из Дневника», «Мои полвека» и т. д.). Книга закончена не была.
Стр. 83. …(цитата) … – Ахматова не успела подобрать цитату из испанских комедий, переведенных Лозинским (в больнице книги у нее не было), и оставила ряд точек, надеясь заполнить их, выйдя «на волю», однако не успела этого сделать.
Наша переписка сохранилась. – Действительно, в архиве М. Л. Лозинского (Ленинград) сохранилась вся их переписка, однако нынешняя владелица этого архива, И. В. Платонова-Лозинская, отказалась предоставить для публикации ранние письма Ахматовой к Лозинскому. Приводим те фрагменты писем, которые к настоящему времени опубликованы (журн. «Литературное обозрение», 1989, № 5, с. 23, публикация Р. Д. Тименчика).
22 июля 1917 года
«… Деревня – сущий рай. Мужики клянутся, что дом (наш) на их костях стоит, выкосили наш луг, а когда для разбора этого дела приехало начальство из города, они слезно просили «матушка барыня, простите, уж это последний раз!». Тоже социалисты!
Прибывающие дезертиры сообщают, что положение дел на войне отличное, и крестьяне им свято верят. О матросах кронштадтцах говорят: «Они за самодержавие!» и вообще тьма кромешная царит в умах».
31 июля 1917
«…Приехать в Петербург тоже хочется и в Аполлоне побывать! Но крестьяне обещали уничтожить Слепневскую усадьбу 6 августа, пот. что это местный праздник и к ним приедут «гости». Недурной способ занимать гостей. Я хожу дергать лен и пишу плохие стихи».
16 августа 1917 г.
«…Сегодня я получила письмо от Вали Срезневской, кот. начинается так: опять, кажется, назрела резня. От таких новостей все делается постылым. ‹…›
Буду ли я в Париже или в Бежецке, эта зима представляется мне одинаково неприятной. Единственное место, где я дышала вольно, был Петербург. Но с тех пор, как там завели обычай поливать мостовую кровью граждан, и он потерял некоторую часть своей прелести в моих глазах…»
К моей Вале… – Имеется в виду Валерия Сергеевна Срезневская, ближайшая подруга Ахматовой с гимназических лет.
Стр. 85. Когда Шилейко женился на мне… – Владимир Казимирович Шилейко женился на Ахматовой в декабре 1918 г.
Ивановский, ученик и секретарь М. Л. … – Ивановский Игнатий Михайлович (1932–2016) – переводчик, ученик М. Л. Лозинского; составил полную опись архива своего учителя; автор воспоминаний об Ахматовой и Лозинском («О двух мастерах» – журн. «Север», 1969, № 6).
…при восстановлении меня в Союзе… – Повестку о восстановлении ее в правах члена Союза советских писателей Ахматова получила 14 февраля 1951 г.
Закончив писать воспоминания о Лозинском, Ахматова продолжала вести дневник. Непосредственно в текст воспоминаний вклинивается запись, имеющая скорее автобиографический характер: «Все это я пишу в больнице, где нахожусь с 10 ноября (сегодня 2 февр.), а мне еще предстоит полубольница – санатория. И подумать только, что когда-то наши бабушки мирно умирали на печке в родной избе. ‹…› Все вынесла боярыня Морозова, а перед смертью все-таки попросила сторожившего ее стрельца: «Достань мне яблочко». «Где же я тебе яблоко достану?» – ответил ей стрелец.
Я часто вспоминаю эту страницу биографии Морозовой» (ед. хр. 114, л. 214).
Амедео Модильяни – альм. «Воздушные пути», IV, Нью-Йорк, 1965, с. 15–22. В СССР – альм. «День поэзии 1967», М., 1967, с. 248–252, с приложением очерка Н. И. Харджиева «О рисунке А. Модильяни» (с. 252–253). Печатается по машинописи, подаренной Ахматовой ее невестке, Ханне Вульфовне Горенко (1896–1979), хранящейся в архиве последней (ОР ГБЛ, ф. 218, № 1351, ед. хо. 10, лл. 1–5).
Ахматова работала над воспоминаниями об Амедео Модильяни с 1958 по 1964 год. Машинопись в архиве X. В. Горенко имеет дату завершения работы над данным вариантом – 18 апреля 1964 г. По-видимому, этот вариант следует признать окончательным, так как именно в таком виде рукопись воспоминаний о Модильяни Ахматова дарила друзьям (аналогичный вариант имеется в собрании В. С. Муравьева, Москва); этот вариант был положен в основу магнитофонной записи, которая ныне воспроизведена Л. А. Шиловым на грампластинке. Почему же Н. И. Харджиев взял за основу первой публикации в «Дне поэзии» другой вариант, который и перепечатывался во всех последующих изданиях Ахматовой?
По-видимому, вариант, напечатанный Н. И. Харджиевым, и сама Ахматова считала более подходящим для печати (он менее эмоционален, а главное, в нем отсутствуют места, заведомо непроходимые через цензурные рогатки). Вариант «для друзей» обладает большей полнотой информации и вполне может конкурировать с ранее печатавшимся. Кстати, в нем она выполнила просьбу В. Я. Виленкина «хотя бы смягчить резко уничижительную оценку фильма «Монпарнас, 19», которой заканчиваются ее воспоминания…» (В. Виленкин. «В сто первом зеркале», М., 1990, с. 76). Если в первом варианте воспоминания заканчиваются негативной оценкой фильма («Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма «Монпарнас, 19». Это очень горько!»), то во втором всякая субъективная оценка фильма отсутствует.
Что же послужило для Ахматовой толчком к тому, чтобы возникли воспоминания «Амедео Модильяни»? Ведь до 1958 года в ее бумагах не обнаружено ни одного упоминания о художнике.
З. Б. Томашевская рассказала составителю, что в 1956 году известный итальянский славист, профессор Эторе Ле-Гатто прислал в подарок ее отцу, Борису Викторовичу Томашевскому, «Словарь искусств» в 4 томах. Зоя Борисовна, перелистывая это издание, обнаружила в нем вкладыш (картина «Жанна в желтой кофточке») и статью, посвященную великому итальянскому художнику и скульптору Амедео Модильяни (1884–1920). Она немедленно отправилась, захватив с собой книгу, к Анне Андреевне, которая жила тогда на ул. Красной Конницы. Ахматова очень внимательно прочитала итальянский текст… и на следующий день забрала у 3. Б. Томашевской рисунок работы Модильяни, который хранился в семье Томашевских (Зоя Борисовна взяла его с собой при эвакуации семьи из блокадного Ленинграда) и который впоследствии висел у нее в комнате в течение 15 лет. Взамен подлинника Ахматова подарила Зое Борисовне контактную фотографию с рисунка с дарственной надписью на обороте: «Зое, которая спасла этот единственный рисунок во время войны».
Тогда же, в 1956 году, в Русском музее была выставка репродукций произведений западных художников, среди которых находились и работы Модильяни. И, наконец, в 1959 году Ахматова познакомилась с Анатолием Найманом, который своим внешним видом напомнил ей давнего парижского друга (об этом сама Ахматова говорила поэту А. А. Тарковскому).
Среди ранних стихов Ахматовой как будто нет ни одного, в котором бы отразился образ Модильяни. Но в РНБ сохранился автограф конца 50-х годов стихотворения «В углу старик, похожий на барана…», которое датировано: «1911. Весна». Однако дата скорее указывает на время происходящих в стихотворении событий. Некоторые текстуальные совпадения в воспоминаниях о Модильяни и в этом стихотворении позволяют сделать предположение, что произведения писались одновременно и, возможно героем стихотворения «В углу старик…» является Модильяни.
В эти же годы Ахматова сделала попытку ввести образ Модильяни и в «Поэму без героя». На полях рукописи второй части, «Решки» (РНБ), после строфы 7-й, кончающейся словами: «Кто над мертвым со мной не плачет, // Кто не знает, что совесть значит // И зачем существует она», карандашом записаны еще две строфы, не вошедшие в окончательную редакцию поэмы:
7а
В черноватом Париж тумане,
И наверно, опять Модильяни
Незаметно бродил за мной.
У него печальное свойство
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.
76
Но он мне – своей Египтянке…
Что играет старик на шарманке,
А под ней весь парижский гул,
Словно гул подземного моря, –
Этот тоже довольно горя
И стыда и лиха хлебнул.
(Опубл. в кн.: В. Виленкин. «В сто первом зеркале». М., 1990, с. 75–76.)
После 1964 года Ахматова не возвращалась к работе над воспоминаниями о Модильяни. Единственное добавление находим в записной книжке «Лермонтов» (РГАЛИ, ед. хр. 114, л. 262). Оно относится к 1966 году: «Прибавить к Моди: … а когда через 54 года в ослепительный июньский день я ехала мимо Люксембургского сада, то вдруг вспомнила, что Моди страдал какими-то страшными удушьями, начинал рвать рубаху на груди и уверял, что задыхается в саду».
Стр. 87. Антиной – юноша, любимец римского императора Адриана, утонул в 130 г. н. э. в Ниле, считался образцом идеальной мужской красоты.
Стр. 90. Слова Беатрисы Хестингс, которые приводит Ахматова, – в кн.: J. Lipchitz. «Amedeo Modiliani», Paris, 1954, заключительный раздел. По мнению В. Я. Виленкина, в ахматовской характеристике этой близкой Модильяни женщины, талантливой английской поэтессы и критика, проявилась «несправедливость и рискованная неполнота».
Первый иностранец… – Имеется в виду сэр Исайя Берлин, посетивший Ахматову в ноябре 1945 г.
…сказал мне об этом портрете нечто такое, что я не могу «ни вспомнить, ни забыть», как сказал один неизвестный поэт о чем-то совсем другом. – Ахматова цитирует строку из стихотворения Н. В. Крандиевской «Не могу я вспомнить, что мне снилось…» (Н. Крандиевская. «Стихотворения», М., 1913, с. 18):
Не могу я вспомнить, что мне снилось,
Не могу ни вспомнить, ни забыть.
Впервые на источник этой цитаты указал Э. Г. Бабаев в статье «Пушкинские страницы Ахматовой» («Новый мир», 1987, № 1, с. 161).
Стр. 92. Католическая церковь канонизировала Жанну д’Арк. – Далее Ахматова приводит строки из баллады «О дамах минувших дней» французского поэта Франсуа Вийона (1431 – после 1463).
Стр. 93. Что он родом из-под Ливорно… – На самом деле Модильяни был родом из Ливорно (Виленкин, с. 69).
Стр. 94. … над моей ржавой и кривоватой современницей (1889) – Эйфелевой башней. – В автобиографической заметке (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 46) Ахматова пишет: «Год Эйфелевой башни, Крейцеровой сонаты, рождения Чаплина и Габриэллы Мистраль был и годом моего рождения».
«А далеко на Севере…» – цитата из «Каменного гостя» А. С. Пушкина.
…Александр Блок пророчествовал в стихах… – Ахматова приводит цитаты из стихотворений Блока «Голос из хора», «Авиатор» и дневниковую запись Блока от 10 ноября 1911 г. (у Блока: «Это «американское» проявится, когда на нас пойдет великий Китай…» – Александр Блок. Собр. соч., т. 7, М. – Л., 1963, с. 85).
Стр. 97. Французский фильм «Монпарнас, 19» вышел на экраны в 1958 г. (режиссер Жан Бекер), в роли Модильяни снимался великий французский киноактер Жерар Филипп.
Листки из дневника (О Мандельштаме) – альм. «Воздушные пути», IV, 1965, Нью-Йорк, с. 23–43. В СССР наиболее полный текст – журн. «Вопросы литературы», 1989, № 2, с. 182–216 (публикация В. Виленкина). Другие публикации – журн. «Звезда», 1989, № 6, с. 21–34 (публикация Л. А. Мандрыкиной, примечания Л. А. Ильюниной и Ц. Т. Снеговской); сб.: Анна Ахматова. «Requiem», М., 1989, с. 121–146 (публикация Р. Д. Тименчика).
«Новелла об О. Э. Мандельштаме», как сама Ахматова называла свои воспоминания, несомненно, наиболее разработанная и законченная глава из нескольких, предназначавшихся ею для книги «Мои полвека». Ахматова работала над воспоминаниями о Мандельштаме в основном с 1957 по 1963 год, однако канонического текста воспоминаний не существует (ряд редакций хранится в РНБ и в частных собраниях). Текстологическая работа над рукописями Ахматовой о Мандельштаме подробно изложена В. Виленкиным («Вопросы литературы», с. 178–182). Однако и в публикации В. Виленкина, которую он сам называет «контаминацией» (поскольку в принятый за основу текст публикатор включает фрагменты других редакций), встречаются отдельные неточности и неверные, на наш взгляд, прочтения тех или иных мест рукописей. Наиболее точной является публикация Р. Д. Тименчика, но по сравнению с публикацией В. Виленкина она несколько уступает в полноте. Печатающийся в настоящем издании текст тоже своего рода контаминация.
Стр. 98. «Шум времени» – книга автобиографической прозы О. Э. Мандельштама; вышла в Ленинграде в издательстве «Время» в 1925 г.
Незадолго до смерти просил Надю… – Надежда Яковлевна Мандельштам (урожд. Хазина) (1901–1980) – жена поэта.
…бывал чудовищно несправедлив, например, к Блоку. – В одной из черновых рукописей: «К Блоку О. Э. был несправедлив. Он всегда попрекал его «красивостью» (РНБ, ед. хр. 76, л. 76 об.).
Стр. 99. Строки «На грязь горячую от топота коней…» принадлежат поэту Тихону Чурилину.
«Тучка» – так в дружеском кругу называлась комната Н. С. Гумилева, которую он снимал в Тучковом переулке (д. 17, кв. 29).
Я познакомилась с Мандельштамом на «Башне» Вячеслава Иванова летом 1911 года. – В воспоминаниях сестры поэтессы А. К. Герцык – Евгении Казимировны Герцык – рассказывается о «Башне» Вяч. Иванова: «Однажды бабушка привела внука на суд к В. Иванову, и мы очень веселились на эту поэтову бабушку и на самого мальчика Мандельштама, читавшего четкие фарфоровые стихи».
Стр. 100. Н. В. Н<едоброво> не переступал порога «Тучки». – Ахматова имеет в виду очерк поэта Г. В. Иванова «Поэты», где эпизод с Н. В. Недоброво описывается так: «Редкий гость на «Тучке» Н. В. Недоброво, барин-дилетант, высоким голосом с английским акцентом просит извинения, что стихи, которые он сейчас прочтет, не отделаны, так как недавно написаны – всего пять лет назад. Отделанные или нет, его сонеты несколько тяжелы. Есть такие строчки:
В искусстве чувств труд изощрить чтеца…
или:
Мощь мышц от тела тяжесть отняла…»
(Первая строчка принадлежит не Недоброво, а его другу, поэту Е. Г. Лисенкову.)
Зенкевич Михаил Александрович (1891–1973) – поэт и переводчик, входил в первую «шестерку» поэтов-акмеистов.
Ужас друзей! – Златозуб… – пародия на строку «Ужас морей – однозуб» из баллады Шиллера «Кубок» в переводе В. А. Жуковского; Златозуб – т. е. обладатель золотой коронки.
Стр. 101. …супруг Анеты… – Н. С. Гумилев; Владимир Нарбут (1888–1938) – поэт-акмеист; в сонете назван «волком» по своему одноименному стихотворению; Моравская Мария Людвиговна (1889–1947) – участница Цеха поэтов.
В. В. Гиппиус (1876–1941) – поэт, литературовед.
Стр. 102. Недавно найдены письма О. Э. к Вячеславу Иванову (1909). – Десять писем О. Э. Мандельштама к В. И. Иванову (за 1909–1911 гг.) опубликованы А. Морозовым в кн.: «Записки Отдела рукописей РНБ им. В. И. Ленина». Вып. 34. М., 1973.
Стр. 103. Тогда же он написал таинственное (и не очень удачное) стихотворение про черного ангела на снегу. – Стихотворение было напечатано посмертно, в альманахе «Воздушные пути», III, Нью-Йорк, 1963.
Как Черный ангел на снегу
Ты показалась мне сегодня,
И утаить я не могу,
Что на тебе печать Господня.
Такая странная печать –
Как бы дарованная свыше –
Что, кажется, в церковной нише
Тебе назначено стоять.
Пускай нездешняя любовь
С любовью здешней будут слиты,
Пускай бушующая кровь
Не перейдет в твои ланиты
И пышный мрамор оттенит
Всю призрачность твоих лохмотий,
Всю наготу нежнейшей плоти,
Но не краснеющих ланит.
1910
Стр. 104. Черных ангелов крылья остры… – из стихотворения Ахматовой «Как ты можешь смотреть на Неву…» (1914). Вряд ли Ахматова права, говоря о влиянии этого стихотворения на «Черного ангела» – он написан на четыре года раньше.
Стр. 105. … он был одно время влюблен в актрису Александрийского театра Ольгу Арбенину… – Арбенина-Гильдебрандт Ольга Николаевна (1901–1980) – актриса и художница. О ней сохранилась отдельная запись Ахматовой (РГАЛИ, ед. хр. 115, л. 12): «Мал<енькая> актриса и художница Ольга Ник. Арбенина была необычайно хороша собой. Жива и находится в Ленинграде. Вдова Юрия Юркуна и, следов<ательно>, хозяйка салона Кузмина. У нее был очень бурный роман с Гумилевым, ей же посвящено все театральное Мандельштама (1920). С Гум<илевым> была оживленная переписка, она давала читать письма Г<умилева> П. Н. Л<укницкому> (20-е годы). Дружила с А. Н. Г<умилевой>».
Ваксель Ольга Александровна (1903–1932). – Ахматова вспоминает обращенные к ней два стихотворения, разделенные десятью годами: «В холодной стокгольмской постели…» – строка из стихотворения 1935 г. «Возможна ли женщине мертвой хвала?..»; «Хочешь валенки сниму» – строка из стихотворения 1925 г. «Жизнь упала, как зарница…».
Стр. 106. Петровых Мария Сергеевна (1908–1979) – поэтесса, переводчица, близкий друг Ахматовой.
Бяка – Вера Артуровна Шиллинг (де Боссе) – актриса Камерного театра. Жила со своим тогдашним мужем, художником С. Ю. Судейкиным, летом 1917 г. в Крыму. Тогда же Мандельштам написал стихотворение «Золотистого меда струя из бутылки текла…», строку из которого («через плечо поглядела») вспоминает Ахматова.
Штемпель Наталья Евгеньевна (1910–1988) – преподавательница литературы в Воронеже, близкая приятельница О. Э. Мандельштама.
Радлова Анна Дмитриевна (1891–1949) – поэтесса, переводчица.
Стр. 107. «Гилея» – так называла себя группа футуристов, в которую входили поэты Д. и Н. Бурлюки, В. Каменский, А. Крученых, Б. Лившиц, В. Маяковский, В. Хлебников.
Стр. 108. Что же касается стихотворения «Вполоборота»… – Стихотворение О. Э. Мандельштама «Ахматова» начинается строкой: «Вполоборота, о печаль…».
Пронин Борис Константинович (1875–1946) – актер, режиссер, основатель литературно-артистических кабаре «Бродячая собака» и «Привал комедиантов».
Стр. 109. Таким же наброском с натуры было четверостишие «Черты лица искажены…»:
Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой.
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены…
Городецкий Сергей Митрофанович (1884–1967) – поэт, в начале творческого пути – символист, позднее вместе с Н. С. Гумилевым стал одним из основателей («синдиков») акмеизма. См. о нем главу «Лишний акмеист» во «Второй книге» Н. Я. Мандельштам (М., 1990, с. 31–38). В одной из черновых редакций «Листков из дневника» Ахматова писала: «М<андельштам> всегда говорил, что у Георгия Иванова мелкий и злобный ум и что Городецкий обладает живостью, которая заменяет ему ум (1923). Потоки клеветы, которую извергало это чудовище на обоих погибших товарищей (Гумилева и Мандельштама), не имеют себе равных (Ташкент, эвакуация). Покойный Макридин, человек сериозный и порядочный, нахлебавшись этого пойла, с ужасом спросил меня: «Уж не он ли их обоих погубил? – или он совсем сумасшедший». (Цит. по сб.: Анна Ахматова. «Requiem», с. 146). Макридин Николай Васильевич (1888–1942) – инженер-мелиоратор, член Цеха поэтов.
Этот список я давала японцу Наруми в 30-х годах. – Кандзо Наруми (1899–1974) – японский филолог-русист.
Стр. 111. Приводим тексты стихотворений О. Э. Мандельштама, посвященных Ахматовой.
Первое стихотворение – «Я не искал в цветущие мгновенья…» (таким текст был продиктован автором в 1961 г. В. Виленкину; хранится в его архиве):
Я не искал в цветущие мгновенья
Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
Но в декабре торжественные бденья –
Воспоминанья мучат нас.
И в декабре семнадцатого года
Всего лишились мы, любя, –
Один ограблен волею народа,
Другой ограбил сам себя.
Когда-нибудь в столице шалой
На скифском празднике на берегу Невы
Под звуки омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы.
Но если эта жизнь – необходимость бреда
И корабельный лес – высокие дома,
Лети, безрукая победа –
Гиперборейская чума.
На площади с броневиками
Я вижу человека – он
Волков горящими пугает головнями:
Свобода, равенство, закон.
Касатка милая, Кассандра!
Ты стонешь, ты горишь – зачем
Сияло солнце Александра
Сто лет тому назад, сияло всем?
(Впервые напечатано в газ. «Воля народа» 31 декабря 1917 г. в другой редакции.)
Второе стихотворение:
Твое чудесное произношенье –
Горячий посвист хищных птиц.
Скажу ль: живое впечатленье
Каких-то шелковых зарниц.
«Что» – голова отяжелела.
«Цо» – это я тебя зову!
И далеко прошелестело:
Я тоже на земле живу.
Пусть говорят: любовь крылата, –
Смерть окрыленнее стократ.
Еще душа борьбой объята,
А наши губы к ней летят.
И столько воздуха и шелка
И ветра в шепоте твоем,
И, как слепые, ночью долгой
Мы смесь бессолнечную пьем.
1918
Кроме того, ко мне в разное время обращены четыре четверостишия… – Вот тексты этих четверостиший:
1. Вы хотите быть игрушечной,
Но испорчен ваш завод:
К вам никто на выстрел пушечный
Без стихов не подойдет.
2. Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой.
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены…
3. Привыкают к пчеловоду пчелы –
Такова пчелиная порода.
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.
4. Знакомства нашего на склоне
Шервинский нас к себе зазвал –
Послушать, как Эдип в Колоне
С Нилендером маршировал.
К последнему четверостишию прямо относятся строки из черновой рукописи Ахматовой (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 76): «Мы (Мандельштам и я) у Шервинского слушаем перевод Ш<ервинского> и Нилендера «Эдип в Колоне» (когда?). Эпиграмма».
Стр. 114. «Вчерашнее солнце на черных носилках несут» – строка из стихотворения О. Э. Мандельштама «Сестры – тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы…» (1920).
Стр. 115. …в Китайской деревне, где они жили с Лившицами. – Имеются в виду поэт Бенедикт Константинович Лившиц (1886/87–1938) и его жена Екатерина Константиновна (1902–1987).
«Там улыбаются уланы». – В первом сборнике Мандельштама «Камень» и в дальнейших переизданиях стихотворение «Царское Село» начиналось строфой:
Поедем в Царское Село!
Свободны, ветрены и пьяны,
Там улыбаются уланы,
Вскочив на крепкое седло…
Поедем в Царское Село!
Беседа с Колей не прервалась и никогда не прервется. – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76) есть строки: «Когда я стояла в очереди «на прикрепление» на март 1921 г. в Доме ученых, в соседней очереди оказался Н. С. Гумилев, с которым я тогда редко встречалась. Очутившись со мной рядом, он заговорил о стихах Мандельштама и особенно восхищался стихотворением о Трое («За то, что я руки твои…»). Он всегда очень высоко ценил поэзию О. Э.».
Стр. 116. Тынянов Юрий Николаевич (1894–1943), Эйхенбаум Борис Михайлович (1886–1959), Гуковский Григорий Александрович (1902–1950) – видные ленинградские литературоведы.
Знакомство с Белым было коктебельского происхождения. – Имеется в виду Андрей Белый (Бугаев Борис Николаевич. 1880–1934) – поэт, писатель-символист. В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76, л. 2): «Встречи и беседы с Белым в Коктебеле произвели на него очень сильное впечатление (когда?). О смерти Белого он сказал мне по телефону в Ленинград: «Я сейчас стоял в почетном карауле у гроба Андрея Белого».
Стр. 117. Вольпе Цезарь Самойлович (1904–1941) – литературовед.
«Квартира тиха, как бумага…» – Вот как это стихотворение звучит полностью:
Квартира тиха, как бумага –
Пустая, без всяких затей,
И слышно, как булькает влага
По трубам внутри батарей.
Имущество в полном порядке,
Лягушкой застыл телефон,
Видавшие виды манатки
На улицу просятся вон.
А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать –
А я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть…
Наглей комсомольской ячейки
И вузовской песни наглей,
Присевших на школьной скамейке
Учить щебетать палачей.
Пайковые книги читаю,
Пеньковые речи ловлю
И грозное баюшки-баю
Кулацкому баю пою.
Какой-нибудь изобразитель,
Чесатель колхозного льна,
Чернила и крови смеситель,
Достоин такого рожна.
Какой-нибудь честный предатель,
Проверенный в чистках, как соль,
Жены и детей содержатель –
Такую ухлопает моль…
И столько мучительной злости
Таит в себе каждый намек,
Как будто вколачивал гвозди
Некрасова здесь молоток.
Давай же с тобой, как на плахе,
За семьдесят лет начинать, –
Тебе, старику и неряхе,
Пора сапогами стучать.
И вместо ключа Ипокрены
Давнишнего страха струя
Ворвется в халтурные стены
Московского злого жилья.
Ноябрь 1933
Москва, ул. Фурманова
(Архив В. Виленкина. Дано ему Н. Я. Мандельштам.)
Стр. 120. А его театр, а Комиссаржевская, про которую он не говорит последнее слово: королева модерна… – Это «последнее слово» договаривает за Мандельштама Ахматова в строках из погибшей поэмы 1940-х годов (см. в книге «Анна Ахматова “Сочинения в 2-х томах”», М., 1990. Т.2, с. 89).
Стр. 166. …для помещения в книгу «Писатели советской эпохи» (цитата). – Что именно предполагала процитировать здесь Ахматова, установить не удалось. В кн.: «Писатели современной эпохи» (1928) под ред. Б. П. Козьмина, на которую она дважды ссылается, ничего похожего нет.
…прочел «Под собой мы не чуем…». – Стихотворение О. Э. Мандельштама, начинающееся строкой: «Мы живем, под собою не чуя страны…» (1933) – сатира на Сталина; в СССР было напечатано только в 1988 г., в журн. «Огонек» № 47. Приводим полный текст:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, –
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет.
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подковы, кует за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Стр. 121. О своих стихах, где он хвалит Сталина… – Имеется в виду стихотворение «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…» (1937).
…в стихотворении «Немного географии…» – см. в книге «Анна Ахматова “Сочинения в 2-х томах”». М., 1990. Т. 1, с. 254–255.
…я взяла с собой мой орденский знак Обезьяньей Палаты… – Имеется в виду шуточный «орден», обозначавший принадлежность награждаемого к выдуманному писателем А. М. Ремизовым (1877–1957) «тайному сообществу» людей искусства близкого ему круга. Каждому принятому в сообщество выдавалась замысловато разрисованная и собственноручно изготовленная самим Ремизовым грамота.
Кирсанов Семен Исаакович (1906–1972) – поэт.
Стр. 121–122. Следователь при мне нашел «Волка»… – то есть стихотворение Мандельштама:
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе.
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.
17–28 марта 1931
Стр. 122. …ему казалось, что за ним пришли (см. «Стансы», строфа 4-я) … – Ахматова отсылает читателя к стихотворению О. Э. Мандельштама «Стансы»:
Подумаешь, как в Чердыне-голубе,
Где пахнет Обью и Тобол в раструбе,
В семивершковой я метался кутерьме.
Клевещущих козлов не досмотрел я драки,
Как петушок в прозрачной летней тьме,
Харчи, да харк, да что-нибудь, да враки, –
Стук дятла сбросил с плеч. Прыжок. И я в уме.
Потом звонил Пастернаку. – К этому месту в одной из рукописей Ахматова делает следующее примечание: «Все, связанное с этим звонком, требует особого рассмотрения. Об этом пишут обе вдовы, и Надя и Зина, и существует бесконечный фольклор. Какая-то Триолешка даже осмелилась написать (конечно, в пастернаковские дни), что Борис погубил Осипа. Мы с Надей считаем, что Пастернак вел себя на крепкую четверку.
Еще более поразительными сведениями о Мандельштаме обладает в книге о Пастернаке X.: там чудовищно описана внешность и история с телефонным звонком Сталина. Все это припахивает информацией Зинаиды Николаевны Пастернак, которая люто ненавидела Мандельштамов и считала, что они компрометируют ее «лояльного мужа».
Стр. 123. …подлинные слова оратора были смягчены (см. «Лит. газети» 1934 года, май). – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76): «Коктебель – рассадник клеветы и сплетен. Роль салона Бриков, где Мандельштам и я назывались «внутренними эмигрантами». (Городецкий в мае 1934)».
…еще не тронутая бедствиями Сима Нарбут… – Серафима Густавовна Нарбут – жена поэта В. И. Нарбута, арестованного в 1936 году (погиб в лагере в 1938-м).
Нина Ольшевская – ближайшая приятельница Ахматовой, в то время актриса МХАТа.
Стр. 124. …читавших Пушкина «славных ребят из железных ворот ГПУ…» – цитата из стихотворения О. Э. Мандельштама «День стоял о пяти головах…» (1935):
…Где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?
Чтобы Пушкина чудный товар не пошел по рукам дармоедов,
Грамотеет в шинелях с наганами племя пушкиноведов…
Стр. 125. «Письмо о русской поэзии», 1922, Харьков… – ошибка памяти: статья Мандельштама «Письмо о русской поэзии» была напечатана в газ. «Советский юг» (Ростов-на-Дону, 1922, 21 января).
Стр. 126. Рудаков Сергей Борисович (1909–1944) – литературовед, поэт; друг Мандельштама и Ахматовой, которая посвятила его памяти стихотворение «Памяти друга» (1945) – автограф с посвящением хранится в частном собрании – и специальную «новеллу», примыкающую к воспоминаниям о Мандельштаме, но не входящую ни в одну из редакций. Приводим эту новеллу по рукописи, хранящейся в РНБ (т. 1073, ед. хр. 84, л. 1–1 об.):
«Рудаков. Листки из дневника
Перелом руки очень долго давал себя чувствовать: когда я приехала в Воронеж, у Осипа Эмильевича рука была на перевязи, он не мог сам надеть пальто, не мог и писать. Свои стихи он диктовал жене, и поэтому огромное количество его стихов написано не его почерком. Рядом с ним или, вернее, около него появился новый человек – Сергей Борисович Рудаков, молодой ленинградский литературовед и поклонник стихов Мандельштама. Всего один месяц Осип Э. диктовал ему свои стихи (цикл «Чернозем»). Под конец этот юноша начал раздражать Осипа Эмильевича. Получив освобождение в июле 1938 г. (он был выслан в Воронеж), Рудаков вернулся в Ленинград, где продолжал заниматься Пушкиным. Я была в Пушдоме на его докладе о «Медном всаднике». В конце войны он (Рудаков) был убит на фронте.
И вот вчера мне пришлось увидеть письмо С. Б. Рудакова воронежского периода к его жене Л. С., в котором он утверждает, что 160 стихов (строк) Мандельштама написаны им, Рудаковым (или, вернее, сотворены из какой-то мертвой массы), что они втроем (он – Рудаков, Вагинов и Мандельштам – составляют всю русскую поэзию) (Пастернак, Цветаева и Ходасевич не в счет), что (о ужас!) потомки будут восхищаться им, Рудаковым, что он объяснил Мандельштаму, как писать стихи и т. п. Все это, конечно, больше всего похоже на бред мании величия, но, если эти письма попадут в руки недоброжелателей, я могу себе представить, какие узоры будут расшиты на этой канве. Вся «работа» (?!) Рудакова в настоящее время находится неизвестно где. Собственные стихотворные попытки Рудакова манерны, вычурны, действительно похожи на стихи Вагинова к других представителей тогдашней «левой» поэзии, но ни на что большее претендовать не могут (выделено Ахматовой. – М. К.).
Ясно одно: и до и после Рудакова Мандельштам писал гениальные стихи, так называемый второй период начался с конца 20-х годов (напр., «Армения»…), и претензии Рудакова могут вызвать только усмешку.
В этом страшно одно. Какие бездны у каждого под ногой, какой змеиный шелест зависти и злобы неизбежно сопровождает людей, одаренных талантом. Придумать, что у нищего, сосланного, бездомного Мандельштама можно что-то украсть – какая светлая благородная мысль, как осторожно и даже грациозно она осуществлена, с какой заботой о потомках и о собственной, очевидно, посмертной славе.
Подумать только, что эти письма (к жене) писались рядом с еще живым, полным мыслей и ритмов гениальным поэтом… в то время, как Надя делила всю еду на три равные части. Хочется закрыть лицо и бежать, но куда…
3 февраля 1960
Красная Конница».
(Более подробную и объективную характеристику С. Б. Рудакова и его отношения к О. Э. Мандельштаму дает Э. Г. Герштейн в ее кн.: «Новое о Мандельштаме», Париж, 1986.)
Стр. 131. «У подружки Лены…» – Е. К. Гальперина-Осмеркина (1903–1987) – первая жена художника А. А. Осмеркина; «… а подружка Надюша овдовела…» – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76, л. 5) за этим следует: «P. S. Когда я написала последнее слово, приехала Ира (Ирина Николаевна Пунина. – М. К.) из города и привезла письмо от Нади. Оно кончается так: «… а Ося, слава Богу, умер».
