Накануне Федор, как обычно за последние дни, позвонил Лизе, предложил помощь. Выглядело все это глупо, и от помощи Лиза отказалась. Чем, черт возьми, он мог ей помочь? Сашку вернуть невозможно, а ничего другого ей не нужно.

Известие, что убили Сашину медсестру, Федор воспринял не то чтобы совсем равнодушно, но и без особого душевного потрясения. Девчонка была чужой, он ее даже не видел ни разу, а Федору хватало волнений за близких.

И больше всего за Лизу.

Лизу ему было жалко так, что подкатывал комок к горлу. Раньше он думал, что это образное выражение, а теперь понял, что комок у горла – вещь вполне реальная.

Раньше была надежда, что целью убийцы был Кирилл, а теперь стало ясно: Кирилл – случайная жертва. А из этого следовало, что Лиза тоже может оказаться на примете у убийцы. Сашка с женой откровенничал, Лиза почти ежедневно приезжала к нему в кабинет, и если убийца убирает свидетелей…

Что делать в таком случае, Федор не представлял. Не отпускать от себя Лизу ни на шаг? Но она едва ли согласится, да и технически это сложно, не может же он превратиться в добровольного охранника на неизвестно какой период. Ему надо на что-то жить, он не может не работать.

Нужно найти убийцу.

Федор сунул пропуск в турникет, поздоровался с охранником, поднялся к себе в офис, включил компьютер. И понял, что работать не может.

Он не видел брата одного много лет, тот всегда был с Лизой. Сначала Лиза была подругой, потом женой. Один Саша не появлялся даже на семейных сборищах. Родителям это не нравилось, особенно когда Саша еще в школе учился. «Я ее не приглашала», – чеканила мама, когда гости уходили. Федор тогда Сашку жалел, накрепко связать себя девчонкой ему, мальчишке, казалось довольно обременительным.

Федор выключил компьютер и спустился вниз, к машине. По правилам хорошего тона перед визитом следует звонить, но он звонить не стал, быстро доехал до Лизиного дома и поднялся в квартиру.

Лиза открыла не сразу, и он так обрадовался, когда дверь наконец распахнулась, что неожиданно для себя схватил Лизу в охапку и несколько секунд постоял, покачиваясь.

– Ты что? – равнодушно удивилась она, освобождаясь из его объятия.

– Я за тебя боюсь, – признался Федор.

Она была со спутанными волосами, и от этого выглядела еще более жалкой. Раньше он думал, что выражение «сжимается сердце» образное, а теперь понял, что и это выражение вполне реальное.

– За меня больше нечего бояться, – усмехнулась Лиза. – Самое страшное, что могло со мной случиться, уже случилось.

– Я тебя разбудил?

– Нет. – Она повернулась, прошла в комнату, села за стол к открытому ноутбуку, задумалась. – Коньяк появился дня за три до… Во вторник или в среду.

– Смотришь списки Сашкиных больных? – догадался Федор, раздеваясь. – Кого он принимал в те дни?

– Да.

– Коньяк могли принести и без записи. Знаешь, как это бывает – заглянул в кабинет, отдал коньяк и вышел.

– Знаю. Варя могла бы помочь, но…

– Лиза, так мы ничего не добьемся. – Федор подвинул стул, сел рядом. – Этот список менты в первую очередь должны отработать. Ты им говорила, что бутылка появилась в начале недели?

– Говорила. И парню, который Варино дело ведет, сказала. Он собирался с дачной полицией связаться.

– Конечно, они объединят эти дела. Ясно, что убийства связаны. Послушай, Лиза, давай верить, что убийцу найдут. Ты лучше вспомни, случалось ли что-то необычное накануне? Странное?

– Не было, – сразу сказала она. – Самым необычным и странным было то, что у нас будет ребенок. У меня будет, – поправилась Лиза.

Федор чуть не ляпнул «поздравляю», вовремя сдержался.

– Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

– Знаю. Спасибо. – Она откинулась в кресле, заложив руки за голову. – Знаешь, где-то пару месяцев назад Саша ужасно злился. Одна больная решила ему завещать квартиру. Он отказался, конечно. Обругал ее по-всякому, разговор при мне был.

– И… что?

– Ничего, – пожала Лиза плечами. – Больше Саша об этом не говорил. Кажется, тетку звали Надежда, но точно не помню. Фамилии-отчества тем более не помню. У него среди больных Надежд несколько.

– Знаешь что? – задумался Федор. – Дай-ка я перепишу базу.

Лиза послушно подвинулась вместе с креслом, выдвинула ящик стола, нашарила флешку.

База данных едва ли могла сказать что-то Федору, но Лизе хотелось хоть какой-то помощи.

По объему в мегабайтах база оказалась крошечной, можно письмом переслать, но Федор вставил флешку в компьютер.

Зазвонил сотовый, он, чертыхнувшись, ответил. Звонили с работы. Действительно срочно требовалось его присутствие, он вяло сопротивлялся.

– Поезжай, Федор, – вздохнула Лиза, когда он сунул телефон в карман. – Поезжай, никому не нужно, чтобы ты здесь сидел.

Это нужно ему.

Но поехать на работу было необходимо.

Снова зазвонил телефон, на этот раз Лизин. Пока она искала его в сумке, тихая музыка усилилась, сменилась громкой.

– Да, – говорила Лиза. – Да…

У позвонившего что-то случилось, это Федор понял сразу.

– Умерла Варина мама. – Лиза бросила телефон на диван, постояла. – Я сейчас поеду к ее соседке.

– Ты знаешь соседку медсестры? – удивился Федор.

– Познакомилась.

– Я тебя отвезу.

– Давай, – согласилась она.

По дороге Лиза рассказывала, что соседка Людмила позвонила в больницу, и ей сообщили печальную новость. Она одна с ребенком, ей надо помочь.

Лиза напомнила себя прежнюю, и необъяснимая, недостойная, бабья тревога, мучившая с утра, отступила. Федор не знал, что было бы лучше, если бы тревога не отступала.

День выдался хлопотный. Один из мастеров, которому Данила абсолютно доверял, должен был на несколько дней уехать из Москвы, а равноценной замены не было. И не отпускать парня нельзя, он – белорус по гражданству, получил долгожданный вид на жительство, и оформлять документы требовалось срочно.

– Я вернусь послезавтра, – заверял мастер, но Данила ему не верил. Не верил не потому, что парень намеренно его обманывал, а потому что лучше других знал, как тянется бумажная волокита. То одной тетки, от которой требуется какая-нибудь закорючка, на месте не окажется, то другой, то полноценный будний день в государственной конторе сделают не приемным, то еще что-нибудь не задастся.

Документы в Москве оформить проблема, а в провинции тем более. Ехать мастеру предстояло куда-то под Вологду, к родственникам жены.

– Оформишь и приезжай, – решил Данила. – Не срывайся, лучше сразу все сделай, а то потом намучаешься ездить, только дольше выйдет.

Парень вернется, как только сможет, Данила не сомневался. Во-первых, потому что деньги ему очень нужны, а деньги напрямую зависели от работы фирмы. А во-вторых, Даниле – во всяком случае, он старался так думать – удалось создать то редкое, что почти не встречается в многострадальном российском бизнесе – команду.

Данила здорово обжегся когда-то. Когда-то он считал себя членом команды, а оказалось, что команды никакой не было, а было только воровство и самодурство.

Он тогда о своей фирме еще не думал. Тогда его вполне устраивало положение наемного спеца.

Жизнь изменилась сразу, в одночасье. То есть изменилась не жизнь, изменилось его отношение к жизни. Впрочем, жизнь изменилась тоже.

В тот день они сдали новый объект. Ремонт восстановленного здания был выполнен отлично, и в том, что все документы будут подписаны, Данила не сомневался. Он лично проверял все поступаемые на объект материалы, ругался с поставщиками, требовал замены, если замена была необходима, и добивался своего. При этом ему даже удалось заметно сэкономить первоначально выделенные деньги, чему директор фирмы искренне изумлялся.

Директор Даниле нравился. То есть нравился до того памятного вечера. Директор был исключительно вежлив, знал и помнил всех прорабов, при встрече радовался подчиненным, как родным, и вызывал у всех без исключения огромное уважение.

Вообще-то, Данила знал, что положение у фирмы шаткое, конкуренты наступали на пятки, а экономический кризис ставил заметные преграды. Слухи о сокращении в фирме то затихали, то обретали новую силу, но Данила к ним не прислушивался. Знал, что работает не хуже, а лучше остальных, и верил, что его уволят в последнюю очередь. Дурак был.

В тот день Данила приехал в контору, сияя от счастья. Сданный объект был важным, и Данила чувствовал себя победителем. Он даже не сразу понял, что говорит ему начальство.

– Ты понимаешь, Данилка, – жалобно смотрел на него директор. – Я ничего не могу сделать. Ничего. Я человек подневольный. Мне приказали сократить прорабов, и все! Хоть голову разбей! Ты молодой, перспективный, ты работу найдешь. Или знаешь что, приходи через месячишко, я тебя снова приму, обещаю! За месяц все устаканится, и я тебя втихую назад возьму…

Данила ехал из конторы в метро, машины у него тогда еще не было, стоял в углу вагона и в голове стучало – надеяться надо на себя. Надеяться надо только на себя.

Ему казалось тогда, что жизнь кончилась, хотя ничего особо страшного не случилось. Без работы он действительно не остался бы, отец давно предлагал устроить его через знакомых в какую-нибудь проектную контору. Будет сидеть себе в чистом костюме за компом, а не таскаться по грязи с работягами.

Он поехал тогда не домой, к родителям, а к Сашке. Открыл ему Кирилл и долго хохотал, слушая печальный Данилин рассказ.

– Нечего было из кожи лезть, – резюмировал Кирилл, отсмеявшись. – Что ты в передовики рвался? Работал бы как все! Директор твой не дурак, ему конкуренты не нужны, а ты как раз в конкуренты ему и лез. Директор тоже наемный, зачем ему подчиненный, который деньги экономит? Деньги-то не директорские, деньги фирмы. Решат хозяева в ситуации разобраться, директора скинут, а тебя, умника, назначат. Ему это надо?

Лиза тогда Кирилла оборвала, принялась Данилу утешать, а Саша спокойно сказал:

– Убытки ум дают. Прорвемся, Данила. Хочешь, я у больных насчет работы поспрашиваю?

– Нет, – уверенно отказался Данила. – Я хочу свою фирму.

Надеяться надо только на себя.

Специально Данила команду не создавал, просто старался относиться к подчиненным по-человечески, в трудные моменты сочувствовал и поддерживал, разгильдяйства не спускал, за воровство увольнял сразу. Когда в фирме дела шли неважно, сквозь пальцы смотрел на то, что мастера подрабатывают на стороне. Ребятам надо содержать семьи, никуда не денешься. А когда требовалась срочная работа, делался непреклонным.

Он знал, ребята его уважали. Бухгалтерша на прошлый его день рождения, который наспех вечером отмечали в конторе, расчувствовалась, заплакала даже, и повторяла, протягивая к нему рюмку:

– Мне так повезло, что я с тобой работаю, Данила! Так повезло! Чтобы добрый начальник был… Это как в лотерею выиграть!

– За доброго и справедливого! – сказал тогда кто-то, и все подхватили.

Сказано, конечно, было немного в шутку, но и всерьез тоже.

Вообще-то, Данила заработать авторитет у работяг не старался, но слышать это было приятно.

Уля тоже часто говорила – ты у меня очень добрый, Данила. Иногда говорила с восхищением, иногда с легким сожалением. Это когда ему из-за собственной «доброты» приходилось уезжать по служебным делам в неурочное время.

За мастером, отбывшим под Вологду, проверять сметы необходимости не было, за некоторыми другими тоже, а вот остальные документы Данила изучил тщательно. Давно взял за правило не подписывать ни одной бумажки, в которой не был уверен.

Заглянула секретарша, спросила, не принести ли что-нибудь на обед. Данила отказался, накинул куртку, дошел до расположенного в соседнем доме ресторана. Пока ждал заказ, позвонил Лизе, чувствуя некоторую вину перед Улей. К Лизе жена не то чтобы ревновала, но все-таки относилась к его заботе о вдове друга без особого восторга. Впрочем, ему тоже не понравилось бы, если бы Уля взялась опекать какого-нибудь мужика.

– Умерла Варина мама, – сообщила Лиза.

– Ч-черт, – выдохнул Данила. В трубке слышался детский голос, и он спросил: – Ты где сейчас?

– Тут. У Вари.

– Помощь нужна?

– Пока нет.

Он сунул телефон в карман и неожиданно почувствовал, что аппетит пропал начисто.

Люда плакала, сморкалась в бумажный платок, брала новый.

– Я в больницу с работы позвонила. Мне месячный отчет надо делать – я бухгалтером работаю, а тут такая новость…

– Ты еще кого-нибудь из соседей знаешь? – не выдержала Лиза. – Наталья Семеновна с Варей давно здесь жили, они должны быть знакомы с соседями.

– На пятом этаже старушка, но она совсем редко выходит, ей подниматься тяжело. Я даже не знаю, как ее зовут. Наталья Семеновна иногда с ней на лавочке сидела. Половина квартир сдается, а больше я никого не знаю, только в лицо. Рядом со мной соседка врач, уезжает рано, приезжает поздно.

– Давай поднимемся на пятый.

– Зачем?

– Нужно узнать, есть ли у Натальи Семеновны родственники. Им надо позвонить.

Саша бы сейчас сказал Людмиле что-нибудь резкое и быстро все организовал. Он терпеть не мог истерик во всех их проявлениях.

– Родственники есть, – всхлипнула Люда. – Племянник какой-то, двоюродный, что ли. У него семья. Ребенок маленький. Или даже двое… Они в Подмосковье живут.

– Пойдем искать телефон! – поднялась Лиза.

Имя племянника Люда вспомнила не сразу, старую бумажную записную книжку в квартире Вари пришлось просмотреть несколько раз. Дозвонились племяннику тоже не сразу, городской не отвечал, позвонили на мобильный.

Разговаривала с родственником Лиза, неожиданно она оказалась старшей в их маленьком тандеме. Мужчина охнул, задал несколько вопросов, сказал, что приедет часа через два. Лиза объяснила, как их с Людой найти.

Снова поднялись к Люде в квартиру. Потом Варина соседка вспомнила, что сына пора забирать из школы, быстро оделись, помчались к трехэтажному зданию школы. Школа находилась совсем близко, почти в соседнем дворе. Люда позвонила в звонок на заборе, исчезла за оградой, через минуту вернулась с мальчишкой.

– Привет, – поздоровалась Лиза.

– Здрассте, – серьезно ответил мальчик.

– Меня зовут Елизавета Антоновна. Или тетя Лиза. Зови как тебе удобнее.

Он кивнул, поправил лямки рюкзака на плечах.

– Ой. – Люда взяла сына за руку, выпустила, всплеснула руками. – Хлеба совсем нет! Давайте в магазин зайдем.

Идти в магазин мальчишке не хотелось, он печально поджал губы.

– Ты сходи, – предложила Лиза новой подруге. – А мы пойдем домой. Да, Вася?

Мальчик внимательно на нее посмотрел, поддержку оценил, согласно кивнул.

– Да. – Он поправил рюкзак за спиной, вложил ладошку Лизе в руку, она сжала маленькие пальчики.

Пальчики были холодные.

– Замерз?

Он покачал головой – нет, посмотрел вслед убегающей матери, по-взрослому вздохнул.

– Мама сказала, Наталья Семеновна умерла.

– Да, – подтвердила Лиза и предложила: – Давай рюкзак понесу.

– Нет. Я сам. Она умерла от горя?

– Да.

Лиза остановилась, пропуская ехавший по двору черный «Мерседес», придержала Васю за плечо.

Вид у мальчишки был одновременно жалкий и независимый, Лиза не удержалась, быстро и незаметно прижала его к себе. И на какое-то мгновение забыла, что она мертвая без Саши и уже никогда не станет живой.

– А вы с мамой вместе работаете? – Вася опять поправил рюкзачок за спиной, Лиза ему помогла, придержала лямку.

– Нет. Тетя Варя работала у моего мужа. Мой муж врач. Был. Его тоже убили недавно.

– Они все знали какую-то тайну? – Мальчик посмотрел на Лизу, взгляд у него был серьезный. – Они знали тайну, и их поэтому убили? А убийц найдут?

– Насчет тайны не знаю. – Лиза хотела нажать кнопки домофона, но Вася ее опередил, сам набрал нужную комбинацию. – А убийцу найдут. Точно.

А если не найдут, она найдет его сама.

У двери квартиры мальчик снял рюкзак, поставил на пол, порылся, достал ключи, сам отпер дверь. Лиза внесла за ним рюкзак, рюкзак был тяжеловат для такого маленького ребенка.

Он, сопя, разделся, аккуратно повесил одежду, Лиза тоже сняла куртку.

– Люди умирают насовсем? – не глядя на Лизу, задал недетский вопрос ребенок. – Или не насовсем?

– Этого никто не знает. Я вот верю, что… не насовсем.

Ее опекал Федор, ей всячески старались помочь родители, но только рядом с маленьким мальчиком она почувствовала, что продолжает жить.

Прибежала Люда, притащила тяжелую сумку с продуктами. Разогрела вчерашний борщ. Есть Лизе не хотелось, но она поела.

Родственник Натальи Семеновны позвонил в дверь, как и обещал, через два часа. Он оказался огромным мужиком лет сорока, толстым, суровым, все время повторял – черт, черт, черт, но рядом с ним отчего-то становилось спокойно.

Домой Лиза поехала на метро. Медленно дошла до ближайшей станции по вечернему городу, вспоминая, как Вася шепнул ей на прощание: «А вы еще придете?» «Обязательно», – пообещала ему Лиза.

Отперев дверь собственной квартиры, она ничего необычного не заметила. Не раздеваясь, села у портрета, рассказала Саше про нового маленького друга. Потом помолчала, глядя на Сашу. Сняла наконец куртку, поднялась, чтобы повесить ее на вешалку, и замерла. С ноутбуком, который она оставила открытым, уезжая с Федором, было что-то не то.

Страх, тупой, бессознательный, накатил сразу. Странно, она считала, что ей нечего бояться после смерти Саши.

Рядом со стулом на уложенном в прошлом году ламинате виднелись грязные разводы от обуви. Не ее, теперешние, свежие, а подсохшие. Лиза наклонилась, внимательно разглядывая грязь на полу. Следы были мужские, от ботинок с рифленой подошвой. Такие не вытрешь, потопав ногами на коврике в прихожей.

Это не мог быть Федор, Федор переобулся утром, это Лиза помнила. Федор собирался взять Сашины тапочки, но она сунула ему гостевые, ничьи.

Стараясь не паниковать, Лиза включила ноутбук и с облегчением выдохнула. Сашина база данных о больных и их болезнях была открыта на той же таблице, которую она просматривала перед уходом.

Потом достала швабру, протерла пол. И только после этого повесила куртку, переобулась в тапочки, обошла квартиру. Ничего необычного она не заметила, но страх не отпускал. От страха даже тошнило немного, Лиза открыла бутылку минералки, отпила прямо из горлышка. Тошнота прошла, а страх остался.

Две недели в командировке добавили отгулов. Отгулов у Ники и без того хватало, после того как Кирилл ее выгнал, она только и делала, что работала. Работа помогала не свихнуться окончательно.

Сегодня идти на работу не хотелось. Нике ничего не хотелось, она провалялась почти до двенадцати, потом нехотя сварила кофе и так же нехотя его выпила.

Вообще-то, не мешало сходить в магазин, кроме пачки пельменей и почти засохшего сыра в холодильнике ничего не было, но она решительно подошла к платяному шкафу и вытащила стоявшую внизу под верхней одеждой черную дорожную сумку.

Прикасаться к сумке было противно. Кирилл выгнал ее с этой сумкой, и она тащила ее по дороге к родителям. Тащила и рыдала.

Неожиданно Ника почувствовала мучительное сожаление, что Кирилла больше нет, и ему не придется пострадать так, как когда-то страдала она.

Мысль была недостойной, Ника постаралась ее отогнать.

Теплые вещи из сумки давно были вынуты, оставалась какая-то мелочевка. Сумка приехала сюда, когда у Ники появилась собственная квартира, и она сунула сумку в шкаф, так ни разу до конца и не просмотрев полностью ее содержимое.

Ника достала мусорный мешок, положила рядом с сумкой, подвинула стул, села и расстегнула молнию.

В сумке оказались две новые упаковки колготок, она, помедлив, бросила их в мусор. Еще было белье, которое полетело следом.

Проще было отнести сумку на помойку со всем оставшимся барахлом, но Ника доставала скомканные блузки, рассматривала, совала в мешок. Одну блузку Ника когда-то очень любила. Тонкий стопроцентный шелк с неярким рисунком стоил сумасшедших денег. Она примерила ее просто так, чтобы полюбоваться собой, а Кирилл неожиданно сказал – покупай. Они тогда поехали в ЦУМ ему за обувью, купили летние туфли, а потом прошлись по почти пустому магазину просто так, из любопытства.

«Дорого», – не решалась Ника.

«Покупай, покупай», – смеялся Кирилл.

Нике казалось тогда, что он очень ее любит.

Это было за пару месяцев до того, как он ее выгнал.

В новой блузке она ходила на новогодний корпоратив в фирме, и все блузку очень хвалили.

Ника отправила блузку в мусор, потрясла сумкой, пошарила в ней рукой. На дне сбоку оставался маленький целлофановый пакетик. Ника разорвала его, проткнув пальцем, с недоумением посмотрела на витой серебряный браслет и не сразу вспомнила, что браслет Лизин.

Браслет упал с Лизиной руки, когда они с Сашей зашли как-то вечером к Кириллу. Мужчины тогда сидели на кухне, а Ника с Лизой болтали о чем-то в комнате. Браслет упал, Лиза с огорчением рассматривала сломавшийся замок – браслет принадлежал еще Сашиной матери. Ника Лизу успокаивала. «Знаешь, как говорит моя бабушка, – утешала Ника, – пусть это будет твоя самая большая неприятность. И хорошо, что здесь упал, а не на улице или в метро. Тебе в любой мастерской за пять минут починят». Это было дня за три до того, как Кирилл ее прогнал.

Получалось, что Лиза тогда браслет забыла.

Браслет нужно было вернуть, и от этого настроение испортилось еще больше. Хотелось забыть бывшего и все, что с ним связано, а опять что-то мешало.

«Позвоню Лизе вечером», – решила Ника.

Сходить за продуктами действительно было необходимо, и она отправилась в магазин. Потом опять повалялась с планшетом в руках, домучивая недавно скачанный детектив, потом позвонила мама, и настроение испортилось окончательно.

– Ника, – озабоченно говорила мама. – Елена Сергеевна очень обижается. Я только что с ней разговаривала. Ей сейчас требуется внимание, ну неужели ты не понимаешь? Позвони ей, это займет всего две минуты.

– Я звонила ей вчера, – разозлилась Ника. – Я хотела помочь, а она меня ткнула носом, что Данила уже все сделал.

– Перестань! – Мама тоже разозлилась. Зазвенел металл. – У человека горе, ей нужна поддержка!

– Ладно, позвоню, – обреченно сдалась Ника.

Ну почему никто не помогал ей, когда у нее было горе?

«Возьми себя в руки, – говорила тогда мама. – Наплевать и забыть».

Ника вздохнула, набрала свекровь, спросила, как здоровье.

– Ничего, – тихо сообщила Елена Сергеевна. – Ничего, Ника. Ты меня не забывай.

– Я вас не забываю.

Она больше всего хотела забыть все, что связано с Кириллом.

Вообще-то, свекровь было жаль и еще опять стало стыдно, что хочется оказаться подальше и от свекрови, и от собственной жалости.

Ника снова взяла в руки планшет, но читать расхотелось. Лучше бы на работу пошла, не пришлось бы ломать голову, чем занять день.

Вздохнув, Ника снова вынула браслет из пакетика, повертела, сунула обратно. Браслет был старинный, оригинальный.

Конечно, Лизе надо было позвонить, перед тем как ехать, но Нике не хотелось даже минимального лишнего общения. Покончить бы поскорее со всем этим. Встретить бы нормального, надежного, верного человека и жить всю оставшуюся жизнь ради него. Жаль, что верного и надежного поблизости не было. То есть не было такого, которому нужна Ника. А так хороших парней вокруг много.

Ника неторопливо оделась, осмотрела себя в зеркале, сунула пакетик с браслетом в сумку и поехала к Лизе домой.

– Это мои лучшие друзья, – сказал когда-то Кирилл, знакомя ее с Сашей и Лизой. При этом он язвительно улыбался, как будто смеялся над собственными словами.

«Я совсем его не знала, – неожиданно подумала Ника, держась за поручень в набитом вагоне метро. – Жила с человеком несколько лет и совершенно его не знала. Не знала даже, что означало для него понятие «друг». Прийти на выручку в тяжелый момент или просто потрепаться иной раз от скуки».

Скорее второе, необъективно решила Ника. Ей трудно быть объективной, Кирилл выгнал ее с одной лишь черной сумкой.

Интересно, Машу, которая когда-то ему нравилась, он тоже выгнал, когда надоела, или такое можно проделать только с Никой?

Кода домофона она не помнила, но из подъезда удачно вышла молодая женщина с детской коляской. Ника придержала дверь, помогла перетащить коляску через порожек, вошла внутрь.

Дверь Лиза распахнула сразу, как будто ждала Нику, стоя у двери. Глаза у Сашиной жены были припухшие, заплаканные, но было и еще что-то, отчего Ника сразу спросила:

– Ты что, Лиза?

А ведь не хотела ни о чем лишнем разговаривать.

– Лиза, ты что? – повторила Ника, вглядываясь в ее лицо.

Лиза молчала, обхватив себя за плечи. Ника решительно шагнула в прихожую и вздохнула.

– Давай чайку попьем.

– У меня в квартире кто-то был… – выдавила наконец Лиза.

Потом Ника слушала, что убили Сашину медсестру, уговаривала Лизу немедленно поменять замки и согласилась, что сделать это разумнее завтра, по вечерам шуметь в подъезде нельзя.

– Подумай, что его могло интересовать? – настаивала Ника.

Его – это человека, оставившего следы на полу.

– Не знаю, – качала головой Лиза.

– Ты уверена, что он не стер что-нибудь в компьютере?

– Там не было ничего, кроме базы данных, а база цела, я проверила.

Домой Ника вернулась только в двенадцатом часу. За Лизу, о которой ей еще днем не хотелось даже думать, было тревожно и страшно. И отпирая свою квартиру, она жалела, что не осталась у Лизы ночевать. И не настояла, чтобы Лиза поехала к ней.

Это едва ли могло что-то изменить, но Ника об этом не догадывалась.

Правда, Лиза заперла дверь на щеколду – и это успокаивало.

Уля позвонила не вовремя, Данила как раз собрал мастеров на импровизированное совещание.

– Алло. – Данила недовольно отвернулся от сидящих напротив. – Я занят.

– Дан, я с Нюсей схожу в театр, ты не обидишься? – Голос жены весело звенел, она любила куда-нибудь сходить. В театр, на выставку. И искренне переживала, когда какая-нибудь дура-подружка успевала посмотреть что-то широко обсуждаемое раньше, чем она сама. – Она собиралась пойти со своим парнем, но у него срочные дела.

– Иди, – перебил Данила.

– Ты правда не обидишься?

– Правда. Я занят, Уля.

Он бросил телефон на стол, начал инструктировать мастеров. Мужики слушали внимательно, кивали, кое-кто даже записывал, как на совещании у премьер-министра. Выглядело это забавно, но Даниле нравилось. Его уважали – и уважение он заслужил.

Он очень любил жену, но внезапная перспектива провести вечер одному показалась такой заманчивой, что он уехал из офиса сразу после совещания. Вообще-то, идея оказалась не из лучших, потому что времени на дорогу он потратил раза в полтора больше, чем всегда. Обычно дорожные пробки, когда он ехал домой, успевали рассасываться.

Уля уже ушла. Он неторопливо переоделся, вместо ужина, стоя у окна, съел три бутерброда с колбасой и, покосившись на часы, пожалел, что на одиночество остается не так уж много времени.

Если не считать минут, проводимых в машине, он впервые за долгое время остался один, и ему вдруг почудилось, что необходимо быстро, прямо сейчас решить что-то важное, важное настолько, что от этого зависит вся дальнейшая жизнь.

Данила еще постоял у окна и, подумав, открыл ноутбук Кирилла. Фотки и видео он на этот раз смотреть не стал, а принялся изучать текстовые файлы, которых в компе тоже было предостаточно.

Информацию покойный друг хранил упорядоченно, у Данилы так никогда не получалось. Ориентироваться в документах оказалось несложно.

Не то чтобы Данила определенно предполагал, что найдет нечто важное, но почти не удивился, наткнувшись на таблицы с цифрами. Таблицы он изучал тщательно, несколько раз выходя покурить на балкон.

Он достаточно был директором фирмы, чтобы не хуже любого бухгалтера понять, что перед собой видит. А видел он движение банковских средств, не слишком больших, но и не совсем маленьких. Средних.

Даниле никогда не приходило в голову задуматься, живет Кирилл по средствам или нет. Машина у него тянула на пару миллионов, но машина и самого Данилы не из дешевых. А так… Недвижимости за границей у друга не было, во всяком случае, Данила ничего об этом не знал. Дворцов в Подмосковье или на Байкале Кирилл не строил. Отдыхал не в самых дешевых отелях, но и не в безумно дорогих.

Пожалуй, друг все-таки жил по средствам. Он был заместителем директора фармацевтической компании, он и не должен отдыхать в дешевых отелях.

«Ментам скинуть?» – выйдя в очередной раз покурить, подумал Данила. Это было самым правильным, отнести ноут в полицию, и пускай менты зарплату отрабатывают.

Наверное, он так и сделал бы, если бы не откровенные фото. Передавать такое полиции противно, заранее удалить и только после этого отдать компьютер – глупо. Похоже на уничтожение вещдоков.

«Отдам Безруковой», – решил Данила. Момент позвонить бывшей Кирилловой подружке был хороший, Уля едва ли придет в ближайшие полчаса, но звонить Даниле не хотелось. Он Безрукову действительно терпеть не мог. Почти так же, как и Кирилла.

Кирилла Данила ненавидел.

Сашку жаль, а Кирилл получил свое.

Звонить Безруковой не хотелось, и Данила набрал другой номер.

– Лиза. – Он прижал телефон плечом и снова закурил. Надо бросать, здоровья это не прибавляет. – Ты не можешь позвонить Безруковой? У меня комп Кирилла, там есть кое-что для нее.

– Могу. – Он не сомневался, что Лиза ответит именно так. Он не помнил, чтобы она кому-нибудь отказывала хоть в чем-то.

Уля сейчас немедленно принялась бы выяснять, почему он сам не в состоянии позвонить.

– Скажи, пусть меня наберет, ладно? – В трубке послышался еще один женский голос, и Данила спросил: – Ты дома сейчас?

– Дома. У меня Ника.

– Если тебе что нужно, ты скажи.

– Спасибо, Данила.

Он загасил сигарету, вернулся к компу, еще раз тщательно проверил, что о нем в компьютере информации не осталось.

Все. Пусть забирает кто угодно, хоть Безрукова, хоть менты. Опять возникло желание удалить снимки с Никой, но он опять этого не сделал, захлопнул крышку и наконец-то почувствовал, что без жены стало скучно.

Прошелся по квартире и лег на диван, закинув руки за голову.

Безрукова относилась к нему как к дурачку.

– А ты уроки сделал, Данила? – ласково спрашивала она, когда Данила выходил вечером во двор. Они тогда тусовались то у Сашки во дворе, то у самого Данилы.

Занимался Данила действительно много. «Учись, – убеждали родители. – От этого зависит твое будущее».

Он тогда в эту глупость верил. Теперь-то точно знал, что будущее зависит только от одного – от того, кто твои родители. Если у родителей есть власть и деньги, власть и деньги будут и у детей. Даже если у детей мозгов хватает только на то, чтобы гонять на крутом байке по тротуару.

– Кончай! – одергивал подругу Кирилл, усмехаясь, отчего Данила начинал выглядеть еще более глупо.

Почему-то Сашку парочка никогда не задирала.

Особенно Безрукова доставала Данилу из-за собак. Сейчас в городе бездомных собак не стало, а тогда на огороженной забором с колючей проволокой промзоне, располагающейся недалеко от их домов, жила целая стая. Когда-то промзона принадлежала благополучно скончавшемуся еще в девяностые НИИ, а теперь там вовсю шла стройка. Жители, ясное дело, стройку не приветствовали, бунтовали, стояли с плакатиками, но два новых дома росли, несмотря на сопротивление общественности.

Стая была средней, постоянно в ней присутствовали всего четыре пса, но иногда животных собиралось до десяти. Откуда брались остальные и куда исчезали, известно было только господу богу.

На собак Данила внимания не обращал до того момента, когда там не появилась сучка с перебитой лапой. Сучка была в два раза мельче остальных, бежала, спотыкаясь, за стаей на трех лапах, не рискуя подойти совсем близко. Такой острой жалости, как к той собаке, Данила не испытывал ни к кому.

Вот и получилось, что он стал приходить к ограде промзоны, приносить для нее сосиски или колбасу, а собака ждала его, бежала навстречу и пыталась лизнуть. Данила садился на траву и терпеливо ждал, когда его подопечная съест благотворительный обед.

Безрукова насмехалась, но Даниле было наплевать.

В двери заскрежетал ключ. Данила вскочил, бросился в прихожую, обнял Улю.

– Ну как, понравился спектакль?

– Очень! – засмеялась Уля.

– Здорово! – обрадовался Данила.

В прошлый раз жена очередной спектакль ругала и сокрушалась, что дала подружке себя уговорить. «Конец затянут, – морщилась Уля. – Кресла неудобные, у меня затекли ноги. И голова разболелась». Даниле было очень ее жаль.

– Представляешь, молодые мужики играли старых бабок! Мне ужасно понравилось!

– Давай ужинать. – Он помог Уле снять шубку, повесил на вешалку.

Это счастье, что у него есть Уля. У него есть жена, семья, и его долг сделать все, чтобы его семья ни в чем не нуждалась.

Чего бы это ни стоило.