9 марта, четверг
Он не думал, что заснет, но провалился в сон сразу и проснулся, только когда затренькал будильник. Данила протянул руку, оборвал звонок, осторожно выбрался из постели. Уля не проснулась, только повернулась на другой бок, улыбнулась чему-то и снова уткнулась в подушку. Ему захотелось поцеловать жену, но он не стал, побоялся разбудить.
Через сорок минут снова заглянул в спальню, и снова пришлось бороться с желанием поцеловать Улю. Показалось, что пока он будет обнимать ее, теплую, заспанную, с ним ничего страшного случиться не сможет.
Данила тихо прикрыл дверь, спустился на улицу. День, как и вчера, оказался солнечным, теплым, по-настоящему весенним. Не верилось, что бесконечная зима закончилась. Впрочем, от зимы можно ожидать чего угодно. Она в любой момент может вернуться.
Около машины он задержался, машина могла ему понадобиться, а могла и помешать. Решил ехать на метро.
Проблема была в том, что он не знал, ни где живет Ника, ни где работает.
Можно позвонить ей, напроситься в гости под благовидным предлогом, но от этой мысли Данила отказался. Ему было тошно и страшно лишний раз с ней разговаривать.
Он давно не ездил в метро. Стоять в переполненном вагоне было противно, рядом ёрзала какая-то тетка, толкая Данилу локтями, он еле дождался, когда вместе с толпой выберется на платформу.
После переполненного поезда подземный переход, недавно освобожденный деятельным мэром от привычных киосков, показался совсем пустым. К сносу киосков Москва отнеслась спокойно, а Данила искренне переживал. Не потому что часто что-то в них покупал, наоборот, он никогда к киоскам даже не подходил, просто сочувствовал людям, кормившим свои семьи и ни за что оказавшимся на улице.
Он этих людей отлично понимал, сам когда-то пережил подобное.
Кафе, где встречался с Лизой, Данила обошел, не приближаясь. Перешел на другую сторону улицы, пропустив грохочущий трамвай, осмотрелся, заметил кафе напротив.
Место было удобное. Данила подошел к стойке, попросил кофе. Соблазнился, взял еще круассан, сел с подносом у окна. Круассан оказался горячим, Данила с удовольствием его сжевал.
Кафе напротив просматривалось отлично. Данила достал телефон, уставился в экран, сделал вид, что напряженно что-то читает. Предосторожность была излишней, других посетителей в кафе не было, а две девчонки за стойкой не обращали на Данилу внимания. То есть они периодически улыбались и спрашивали у него, не желает ли он чего-нибудь еще, но этим их интерес и ограничивался.
В кафе напротив зашла женщина в расстегнутой шубке, пробыла там минут пять, вышла. Потом туда заглянули две старушки, эти пробыли подольше, минут двадцать.
Официантка не должна его узнать, успокаивал себя Данила. В тот день он надел очки. Очки Данила носил редко. У него была небольшая близорукость, которая почти ему не мешала. Стекла очков были слабо затенены, но внешность меняли разительно. К тому же он тогда два дня не брился, и отросшая щетина тоже сильно меняла внешность. Он давно хотел отрастить бороду, но Уле его колючие щеки не нравились, и Данила послушно сбривал щетину.
В тот день даже Лиза не сразу его узнала.
Официантка не сумеет его описать. Но если ею займется полиция, девчонка вспомнит не только щетину и очки. Менты умеют фотороботы составлять. Во всяком случае, исходить надо из этого.
– Ты? – удивилась тогда Лиза, заметив перед собой Данилу.
Он долго ее ждал, прогуливаясь по улице. Даже замерз. Перед этим он несколько раз звонил ей домой, радуясь, что она куда-то вышла. Подниматься к ней было нельзя, в подъезде висела камера.
Он мерил шагами отрезок улицы, который она не могла миновать ни на машине, ни пешком от метро, и старался не думать о том, что ему предстоит сделать.
Он и сейчас старался не думать о том, что ему предстояло.
Лизе нельзя было встречаться с секретаршей.
– Я, – сказал он, вглядываясь в лицо Лизы. – Пойдем поужинаем. Ты бледная, как… как снег.
Лиза попробовала отказаться, даже потянула его в сторону дома, но он решительно подтолкнул ее к двери ресторана.
– Нет, – помотала она головой. – Пойдем сюда.
И показала на дверь кафе. Ему было все равно, кафе даже лучше, меньше контактов с официантами.
Данила взял два кофе и два жюльена. И еще какие-то булочки. Жюльен Лиза съела и кофе выпила, а булочки доел он. Кофе он ей подвинул, уже вызвав такси. И до сих пор удивлялся, как несложно оказалось незаметно подмешать снотворное.
Он не представлял, как действует снотворное, и боялся, что Лиза свалится прямо по дороге, но все обошлось. Лиза вышла у своего подъезда, а он поехал домой.
Потом он боялся, что те восемь измельченных заранее таблеток, которые он бросил в кофе, не подействуют, как надо, но и тут все обошлось. Если, конечно, слово «обошлось» подходит к тому, что Данила сделал.
Наверное, ему помогал бог. Или дьявол.
Ника появилась неожиданно. Данила быстро поднялся, перебежал через трамвайные пути, заглянул в окно кафе. Ника стояла у стойки к нему спиной, что-то говорила пожилой женщине. В тот день, когда они были здесь с Лизой, за стойкой вертелась молодая девица. Данила облегченно выдохнул.
Ника повернулась, он едва успел отодвинуться от окна. Впрочем, в окно она не смотрела. Вышла, не оглядываясь, зашагала к метро, Данила, стараясь не приближаться, пошел следом.
Нике все время хотелось улыбаться. А еще нестерпимо хотелось сейчас, немедленно увидеть Федора, и чтобы он говорил, что она ему нужна и что у него никого, кроме нее, нет. Раньше было, а теперь нет. И никогда не будет.
Последнего, правда, Федор не сказал, но она точно знала, что обязательно скажет.
Он позвонил рано, еще восьми не было.
– Разбудил?
– Нет, – соврала Ника, расплываясь в глупой улыбке.
– Мне сейчас с работы позвонили. Обязательно надо приехать, сервер свалился, черт бы его побрал! Я сейчас на работу съезжу, а потом к тебе, ладно?
– Нет, – решила Ника. – Я тоже пойду на работу. У меня начальник очень хороший, но наглеть не надо. Я и так все время прогуливаю.
– Я освобожусь и тебе позвоню.
– Ладно, – сказала Ника.
Она еще полежала в темной комнате, потом вскочила и почти вприпрыжку поскакала на кухню. Раньше она все время куда-то мчалась, давно, когда жила с Кириллом. Не потому что не успевала, а просто от избытка энергии.
Бывший муж усмехался, когда она бежала ему навстречу. Ника подбегала и обнимала его, а он слегка трепал ее по плечу или по волосам и отодвигал.
Она его раздражала, только теперь поняла Ника.
Она с удовольствием выпила кофе, а потом долго красилась, стоя у зеркала в ванной. Макияж получился удачным, на нее посмотрела из зеркала красивая девушка с огромными, вполлица, глазами.
Еще хотелось надеть что-то нарядное, вроде Асиных платьев, но подходящих платьев у Ники не было, и она влезла в брюки.
Решение зайти в кафе к девушке Юле пришло, когда Ника проехала нужную остановку. Она решительно вышла из вагона, втиснулась в подошедший поезд, идущий в противоположном направлении, и вышла на солнечную улицу. Ей не терпелось выяснить все немедленно.
Она разговорит Юлю и попробует составить нечто вроде фоторобота.
Вместо Юли за стойкой стояла полная пожилая женщина.
– Юлечка попозже будет, – ласково улыбнулась она Нике. – После обеда.
Ника опять спустилась в метро, через полчаса включила свои компьютеры и направилась к Асе.
– Ой, какая красивая! – похвалила подружка.
– Я влюбилась, – сказала Ника. Не хотела говорить, само вырвалось. – В Федора, я тебе про него рассказывала.
– А… он? – насторожилась подруга. Ася за нее искренне переживала, но Нике сомнения не понравились.
– А он в меня! – отрезала она.
– Ника…
– Ничего не хочу слышать! – Ника затрясла головой, подумала и засмеялась.
Она и без Аси прекрасно знает, что жизнь часто преподносит неприятные сюрпризы, но верить будет только в хорошее.
– Ладно, пойду трудиться, – вздохнула Ника и поднялась.
Почему она всегда была уверена, что может обходиться без подруг? Как такая глупость могла прийти ей в голову?
Новая работа, которой ее озадачил начальник, оказалась интересной. Ника с удовольствием набросала примерные алгоритмы, потом сходила с Асей в столовую, снова занялась работой. Федор не звонил, и постепенно становилось грустно, тревожно. Ника смотрела на лежавший перед ней телефон, потом снова утыкалась в экран. Работа перестала казаться интересной.
Телефон дернулся. Ника схватила его раньше, чем раздался звонок и обреченно ответила. Это был не Федор, номер на экране высветился незнакомый.
– Привет, – сказал Данила. – Ника, надо поговорить. У меня есть кое-какие догадки. Ты где сейчас?
– На работе.
– Это где?
Ника назвала адрес, Данила обрадовался:
– Здорово! Я как раз недалеко, по объектам мотался. Минут через десять подъеду.
– Позвони тогда.
– Не надо, я рядом совсем. Спускайся через десять минут, я тебя встречу.
Ника посмотрела на погасший экранчик. Наверное, у Данилы две симки, этот номер тоже стоило внести в записную книжку. Сейчас возиться не стала, сунула телефон в сумку, оделась и вышла на улицу.
У проходной Данилы не оказалось. Ника пошла к калитке в заборе, огораживающем офисное здание. В позапрошлом году вдоль забора посадили кусты сирени. Сирень была красивая, махровая, разных оттенков и пахла так, что хотелось замереть на месте от восторга.
Когда прошлой весной сирень отцвела, Ника долго пыталась купить себе духи с похожим ароматом, но так ничего и не выбрала. До настоящей сирени французские парфюмеры недотягивали.
С Данилой она столкнулась прямо у калитки.
– Пойдем, у меня машина здесь рядом, – улыбнулся он и потянул ее за рукав.
– У тебя две симки? – спросила Ника ему в спину. Шел Данила быстро.
– Это рабочий телефон, – не оборачиваясь, объяснил он. – Свой дома забыл.
Странно, но рабочий номер Данилы казался не совсем незнакомым. Наверное, он уже звонил ей с этого номера, просто она забыла.
Данила подошел к темному джипу, открыл почему-то заднюю дверь.
– Машина тоже рабочая.
Ника полезла в теплый салон, передвинулась дальше, уступая ему место. В машине чувствовался резкий противный запах.
Больше Ника не чувствовала ничего.
Данила никогда не нарушал правила и почти не имел дел с гаишниками. Пару раз его останавливали, но не за нарушения, а в связи с какими-то проверками, и Данила всегда скептически выслушивал жалобы знакомых на беспредел ГИБДД. Не нарушай правила, считал Данила, и никто к тебе не привяжется.
– Помоги мне, господи, – попросил Данила. Сейчас встреча с ГИБДД была для него самым страшным.
Если бы он умел молиться, наверное, молился бы непрерывно, но искренним православным Данила не был, и только старался внимательно смотреть на дорогу и не выбиваться из потока.
«Надо пережить последнее, – уговаривал себя Данила. – На этом все закончится».
Он чувствовал, что это последнее. Когда сыпал Лизе в кофе измельченные таблетки, тоже уговаривал себя, что это последний ужас в его жизни, но все-таки до конца уверен не был.
А теперь верил.
Даниле казалось, что он попал под каток, которым укладывают асфальт. Стотонная масса навалилась на него и превратила в тонкую полоску, лишила воли, и предопределила все его поступки. Сравнение с катком возникло сразу и прочно, когда Кирилл, усмехаясь, написал на принтерном листке шестизначное число и поставил латинскую S с двумя вертикальными палочками.
– Что? – спросил Данила и тут же все понял. Страшно ему тогда не было, ему даже стало смешно и жалко давнего друга.
Кирилл усмехнулся и поморщился.
– Контракт большой, для тебя это не деньги. – Школьный друг улыбался, и Данила еле себя сдержал, чтобы не заехать ему по физиономии.
– Даже не надейся! – спокойно сказал Данила. – Я чужого не беру и своего не отдам.
– Отдашь, – веселился Кирилл. – Куда ты денешься!
Данила тогда заехал к нему попить пивка. Уля ушла на какой-то девичник, и сидеть дома одному было скучно.
Данила взял открытую бутылку, хлебнул из горлышка, поставил бутылку на стол и поднялся.
– Подожди, – остановил его Кирилл. – Посмотри сначала, что у меня есть.
Данила поколебался и вернулся. Ему не было страшно, только противно.
Ролики он просмотрел равнодушно и даже тогда не начал бояться. Чиновника видно хорошо, и Данилу видно хорошо, и факт передачи денег, наверное, оспорить было бы трудно, хотя деньги никто не считал и конверт, в котором они лежали, не открывал. А Данила только поражался тому, что дружку не лень было ехать в ресторан и снимать всю эту фигню.
– Я хочу сто тысяч. – Кирилл захлопнул ноутбук. – Иначе все это будет в социальных сетях. У нас только на самом верху можно воровать безнаказанно, а для всех других государство с коррупцией борется.
– Я подумаю, – сказал Данила, одеваясь.
Ему хотелось поскорее уйти, потому что желание вцепиться в дружка становилось нестерпимым.
– Поскорее думай, – сказал Кирилл, когда Данила уже взялся за дверь. – Даю тебе десять дней, не больше.
Брезгливым Данила не был, но, спускаясь вниз, ему хотелось вымыть руки. Друг не представлял, в какие опасные игры ввязывается.
Оказалось, Данила тоже не представлял, чем обернется для него мерзкий шантаж.
Впереди загорелся красный свет, Данила остановил машину, обернулся. Ника лежала на заднем сиденье, спала. Связывать ей руки он не рискнул. Задние стекла тонированы, но черт его знает, какими глазастыми могут оказаться случайные прохожие. Связанные руки у девушки на заднем сиденье казались дополнительной опасностью.
«Фиат» впереди медленно тронулся, Данила тоже и тут же испуганно дернулся – в Никиной сумке заиграла музыка. Музыка была негромкой, но его обдало холодным потом. Он сунул руку в лежавшую рядом с ним сумку, нашарить телефон не сумел, а перебирать на ходу все содержимое не стал. Опять покосился на Нику, она не шевелилась.
Музыка стихла. На следующем светофоре телефон из сумки он извлек, вызов был от Федора. Данила снова сунул телефон в Никину сумку.
Справа показались огороженные мусорные баки. Данила прижался к тротуару, хотел выбросить бутылку с хлороформом прямо из машины, но, поколебавшись, вышел и сунул в бак. Прохожих было немного, но они были, и привлекать к себе внимание не стоило.
Бутылку с хлороформом он взял у Ули в питомнике. Вообще-то, он не был уверен, что это именно хлороформ, просто какая-то дрянь, которой усыпляли животных, если требовалось сделать небольшую операцию.
К Уле приезжала постоянная ветеринарша. Денег за свои визиты, кстати, дама брала изрядно. А остатки использованных медицинских препаратов жена оставляла себе. «Я же за них платила», – объясняла она Даниле.
Очень хотелось курить. Данила достал сигарету, выкурил, на пару шагов отойдя от баков, выбросил окурок и снова сел за руль.
На восстановление серверов времени ушло больше, чем Федор предполагал. С тем, кто из его подчиненных накосячил, Федор разбираться не стал, выругался про себя и, не торопясь, принялся подключать файлы.
Разбор полетов он устроит потом, в спокойной обстановке.
Звонок из фирмы его разбудил, позавтракать Федор не успел и, когда на первый взгляд все заработало в штатном режиме, отправился в столовую. Нике он позвонил, сбегая по лестнице. Она не ответила, он позвонил еще раз, уже усевшись с полным подносом еды за столик. Ника опять не ответила.
Он еще с час повозился с серверами, несколько раз набирая Нику, а потом внезапно понял, что работать ему не хочется.
Федор еще не волновался, просто ему хотелось немедленно ее услышать. Ему было необходимо немедленно ее услышать.
Ему было необходимо ее слышать уже давно, даже когда он еще не отдавал себе в этом отчета. Когда он тупо стоял у мертвого Лизиного тела, а Ника, кусая губы, бросилась к компьютеру, она показалась ему опорой, за которую нужно держаться, чтобы совсем не съехать с ума. Он тогда следил за ней глазами и очень ее уважал.
Он и сейчас ее очень уважал и знал, что сделает все, чтобы ей было с ним хорошо.
– Я уехал, – объявил Федор инженерам.
Ребята покивали, приставать к нему они опасались, безнаказанной происшедшая поломка софта остаться не могла.
В машине Федор посидел, раздумывая, куда направиться, и поехал в центр. В кафе, куда они с Никой договорились пойти вместе. Он выяснит все один, а вечер можно будет посвятить друг другу. Ему многое надо ей сказать, помимо убийств. Например, то, что без нее ему не хочется работать.
В кафе сидели три женщины средних лет, смеялись, за стойкой стояла молодая девушка. Федор подошел поближе и прочитал: «Юлия».
– Здравствуйте, – начал он. – С вами позавчера разговаривала моя знакомая. Помните, она спрашивала вас про вашу постоянную посетительницу? Про Лизу?
– Помню, – кивнула Юля.
– Ой, Юленька! – откуда-то появилась еще одна женщина, полная, с добрым круглым лицом. Улыбнулась Федору и встала рядом с Юлей. – Тебя утром девушка спрашивала. Я сказала, ты попозже будешь.
– Какая девушка? – насторожился Федор.
Полная буфетчица опять улыбнулась и пожала плечами – обычная.
– Кудрявая, – вспомнила она. – Темненькая.
Федор полез в бумажник, достал пятитысячную купюру, к счастью, такая нашлась, и подвинул ее женщинам.
– У вас ведь работает камера наблюдения? Покажите мне, пожалуйста.
– Ой, да что вы! – Юля отодвинула купюру. – Зачем?
– Да мы в камере-то ничего не понимаем. – Это сказала круглолицая женщина, и, помедлив, положила купюру себе в карман.
– Ничего, – успокоил Федор. – Я разберусь.
Пока «разбирался», пожилая стояла рядом, с уважением на него глядя.
Ника зашла в кафе через полчаса после открытия. Пробыла с минуту и вышла. Выходя, на крыльце накинула на волосы капюшон.
– Спасибо, – поблагодарил Федор, вставая. – Спасибо.
На улице светило солнце, но Федор его не замечал.
Он и тогда еще не заволновался, просто без Ники ему было скучно. Опять позвонил ей, послушал длинные гудки.
Болтаться без дела было тошно. Федор подержался за руль, отпустил. Данила созванивался с Никой перед похоронами Кирилла и вообще давно ее знает. У него могут быть ее номера, помимо мобильного.
Федор достал телефон. Данила ответил не сразу, пришлось набирать номер еще раз.
– Привет, – ответила наконец трубка.
– Здорово, – сказал Федор. – Ты с Никой давно разговаривал?
– Вчера с праздником поздравил, – удивился Данила. – А что?
Похоже, Данила был за рулем, в трубке слышался характерный шум. Федор прислушался – помимо автомобильного гула, еле слышно звучала довольно знакомая музыка.
– Слушай, я в машине, – недовольно произнес Данила. – Перезвони попозже.
Данила отключился, Федор нервно сжал телефон. Музыка у Данилы в машине была Никина, ее рингтон.
Музыка была редкая, то есть раньше ему не знакомая и очень приятная. Меломаном Федор не был и вообще с музыкальным слухом имел большие проблемы, но спутать не мог.
Он опять набрал Данилу, но теперь номер стойко не отвечал. Телефон Ники оказался вне зоны действия сети.
Федор медленно тронул машину, развернулся, где положено, и поехал к дому. Небыстро, потому что поток машин шел плотный. Хорошо, хоть красных пробок не оказалось.
Потом ему казалось, что в тот момент он еще тоже не волновался.
К Сашиному ноутбуку он бросился, не раздеваясь. Брат был педантом, Федор нашел не только домашний и рабочий телефоны Данилы, но и адреса. Телефоны и адреса Федор переписал на бумагу, выдернув лист из принтера. Он сто лет уже ничего не писал от руки, странно, что не разучился.
Домашний номер не ответил, а по служебному женский голос объяснил, что директора на месте нет, а будет ли – неизвестно.
– Наверное, будет, – подумав, решила девушка, – директор на служебной машине уехал, а домой он предпочитает уезжать на своей. И вообще, к вечеру он, как правило, всегда возвращается. Звоните.
Что-то было связано с секретаршей Данилы…
Федор сжал виски руками. Жест показался киношным, отвратительным, и он собственную голову отпустил.
Ника рассказывала, что Лиза перед смертью разговаривала с Данилой. Хотела встретиться с его секретаршей.
Точно, Лизин телефон зафиксировал разговор с Данилой, и Ника сообщила Федору, что с Данилой уже успела пообщаться.
Это когда он был в ступоре от Лизиной смерти.
Федор опять набрал домашний номер Данилы, на этот раз трубку сняли.
– Ульяна, – сказал он, вспомнив имя жены Данилы. – Это Федор, брат Саши Вербицкого. Вы меня помните?
– Ну конечно, я вас помню, Федя, – радостно ответила Ульяна и насторожилась. – Что-нибудь случилось?
– Нет. Скажите, Данила дома?
– Ну что вы, Федя! – кажется, она даже обиделась. – Он столько работает! Вы не представляете! Уходит рано, приходит поздно. Да что случилось-то?
– Ничего, – заверил Федор. – Просто хотел спросить кое-что. Извините.
До конторы Данилы он тоже доехал не слишком быстро, но и без изнуряющих пробок.
То, что мелькнуло у него в голове, было настолько чудовищно, что он еще не мог в это поверить.
Никин телефон звонил почти непрерывно. По-хорошему, его стоило отключить, но Данила тянул, хотелось знать, кто пытается ее разыскать. Несколько раз звонил Федор, дважды на экране высвечивалось «мама». Еще звонила какая-то Ася.
Выбросить Никин телефон он собирался, выехав из города. Поэтому и к МКАД решил подъехать не там, откуда обычно выезжал на междугородную трассу, а на десять километров севернее. Он читал, что можно точно определить, где находился абонент. Пусть и зафиксируют Нику в последний раз именно там.
После того как Федор позвонил ему, Данила Никин телефон выключил. А потом и вовсе достал из него сим-карту и разломал пополам. Остатки симки выбросил в окно, а сам телефон в первый мусорный бак, который заметил.
Ника на заднем сиденье не шевелилась. Подмывало остановить машину, проверить, жива ли, но так рисковать он не мог, и машины шли плотным потоком, и пешеходов на тротуарах хватало.
Неожиданно ему так захотелось, чтобы она была уже мертвой, что он даже втянул в себя воздух сквозь зубы. Думать о том, что ему опять придется пережить что-то подобное тому, что он пережил с медсестрой, не было никаких сил.
Самое противное в том, что ему приходится убирать девушек, которые ему нравились. Дьявольская несправедливость.
Медсестра Варя была забавная, глупенькая, смешливая. На него смотрела с нескрываемым уважением и даже, кажется, побаивалась. Наверное, Сашка сказал ей, что Данила крутой бизнесмен.
Все пошло не так, как Данила планировал. Сашей приходилось жертвовать, с этим он смирился, а трогать девчонок Даниле в голову не приходило.
Все пошло не так, но его вины в этом не было.
Слева вынырнула белая «Киа», едва его не подрезала. Данила шепотом выругался, в зеркало посмотрел на Нику.
Опять нахлынула ненависть к Кириллу, Данила вцепился в руль так, что побелели пальцы.
Чиновник позвонил ему не вовремя. Позвонил при Кирилле, в тот день приятель заехал к нему с бутылкой вина. Друг имел обыкновение являться без предварительного звонка, чем страшно злил Улю. Данилу, кстати, это тоже злило, он не любил, когда нарушали его планы.
В тот вечер все шло как обычно. Уля демонстративно жаловалась на головную боль, Кирилл, улыбаясь, советовал принять таблетку аспирина.
Разговаривать Данила вышел в коридор, но у друга, как оказалось, слух был отличный. Да и сам Данила оказался идиотом, осторожно похвастался, что светит большой заказ. Складывать два и два Кирилл умел.
Данила договорился с чиновником о встрече, а давний друг не поленился и встречу заснял.
Данила считал, что все умеет предусматривать в этой нелегкой жизни, а оказалось, что это совсем не так. Человеческая подлость превосходит самые немыслимые прогнозы. А ведь знал, что порядочностью друг не отличается.
Когда-то, сто лет назад, мать сказала ему:
– Знаешь, Даня, мне Кирилл не нравится.
Кажется, Данила учился тогда классе в третьем. Родителей весь вечер не было, и они с Кириллом славно провели время. Правда, при этом Кирилл залил краской тетради Данилы, и ему пришлось заново делать домашние задания.
Данила тогда бросился защищать друга, и отец посоветовал матери не лезть в дела детей. Сами разберутся.
Теперь Данила многое бы дал за то, чтобы родители под страхом самых немыслимых наказаний запретили ему приближаться к Кириллу.
Впрочем, родители Данилу никак не наказывали, и о наказаниях он имел весьма отдаленное представление.
Машины впереди замедлили движение, потом совсем остановились. Данила старался быть спокойным, и это удавалось. Он научился спокойствию за последнее время.
Медленно поехал ряд слева, потом тронулся его ряд. Ника лежала без движения.
Он совершенно потерял голову после разговора с чиновником.
– У меня проблемы, – пожаловался тогда Данила. И как дурак начал рассказывать про Кирилла.
– Это у тебя проблемы! – заорала трубка. – Ты понял?! Это у тебя проблемы! И не звони мне!..
Дальше послышался мат. Данила настолько этого не ожидал, что даже озадаченно посмотрел на трубку. Обычно чиновник говорил тихо, почти шепотом, и производил впечатление рафинированного интеллигента. Как из чеховских пьес. В детстве мать замучила Данилу, таская то на классические, то на суперсовременные спектакли.
Это был второй раз, когда Данила совершенно растерялся. Первым разом он считал момент, когда его выгнали с работы.
Он быстро пришел в себя. У него не было другого выхода. За него никто не мог решить его проблем.
Он не сможет заниматься бизнесом, если подставит чиновника. Этот вариант Данила даже не рассматривал.
Второй вариант – заплатить Кириллу, Данила тоже не стал рассматривать. Во-первых, у него просто не было таких денег. Он с трудом выплатил откат, и так приходилось работать почти в убыток.
А во-вторых, зло должно быть наказано.
Жаль только, что пришлось жертвовать Сашкой.
Тогда Данила не предполагал, что зло имеет обыкновение расползаться, как плесень в давно открытой консервной банке. Или как раковая опухоль. Впрочем, про раковые опухоли он мало что знал.
Машины опять встали, потом опять медленно поехали. Сзади завыла «Скорая», Данила втиснулся в правый ряд, пропустил. Посмотрел в зеркало – Ника не шевелилась.
Офис Данилы находился на первом этаже жилого дома, правда имел отдельный вход. Федор толкнул дверь и оказался в тускло освещенном коридоре. Либо Сашин приятель экономил на электричестве, либо просто не обращал внимания на бытовые неудобства.
Откуда-то слышались мужские голоса, смех. Федор приоткрыл ближайшую дверь – за ней девица с волосами до лопаток гоняла по экрану компьютера разноцветные шарики. Волосы у девушки были так себе, их стоило постричь поровнее. Среагировала девица мгновенно, вместо шариков экран заполнился таблицей с цифрами.
– Это я вам звонил, – сказал Федор. – Директор не появился?
– Нет еще, – улыбнулась девица и весело на него посмотрела.
Спросить, какого черта он сюда приперся, она не успела, Федор уселся на стул рядом с ней и объяснил:
– Я его давний… друг. У нас погибли общие друзья, вы, наверное, знаете.
Он не был уверен, что Данила посвящает секретаршу в свои проблемы, но девушка сочувственно ахнула:
– Ой, какой ужас! Данила очень переживал. И Сашу я знала. У меня сынишка в прошлом году болел, два месяца температура была, а врачи ничего сделать не могли. Данила тогда Сашу попросил, он и определил, что воспаление легких. И денег с меня не взял, представляете?
Федор кивнул – представляю.
– Такой хороший доктор!
– Саша незадолго до смерти брал у Данилы машину.
– Да, – кивнула секретарша. – Утром взял ключи, а вечером вернул. А что?
– Вспомните, пожалуйста, – попросил Федор, – когда Саша брал ключи, у него была бутылка коньяка? Ну… может, в руках держал.
– Бутылка лежала в машине, – озадаченно сказал девушка. – А что?
– Вы уверены? – наклонился к ней Федор. – Пожалуйста, вспомните.
Ему мгновенно стало жарко, и он протер лоб ладонью.
– А при чем здесь коньяк?
– В машине Данилы лежала бутылка коньяка?
– Я не помню! – отрезала девушка и отвернулась. Как-то неправильно он ее спрашивал.
Больше ничего не скажет, понял Федор. Не будет обсуждать любимого директора.
– Ладно. Появится директор, скажите, что заходил Федор. – Федор поднялся. – Последний вопрос. Дача у Данилы есть?
– Не знаю! – Она уставилась в компьютер, поводила мышкой.
Знает, это очевидно. Но не скажет.
– До свидания, – вежливо попрощался он. – Обязательно скажите Даниле, что я заходил.
Бутылка в машине могла означать что угодно. Но если…
Без Ники ему будет скучно всю оставшуюся жизнь.
Телефон Ники по-прежнему был отключен, Данила не отвечал.
Федор посмотрел на навигатор, до дома Данилы пробок не было. Он положил руки на руль, но тут же их снял. Если… Сейчас может быть дорога каждая минута.
– Ульяна. – Жена Данилы ответила мгновенно, Федор не успел услышать ни одного гудка. – Это опять я, Федор. Скажите, пожалуйста, у вас есть дача?
– Есть. А в чем дело? – недовольно спросила она.
Похоже, жене он надоел не меньше, чем секретарше.
– Где ваша дача?
– Федя, в чем дело?
Надо было с ходу что-то соврать, но он не сумел.
– Позвоните вечером, – сказала Ульяна и положила трубку.
Без Ники его ждет бесконечная череда дней, полных тоскливой скуки, но сейчас он обязан не впадать в панику.
Тело медсестры Вари было найдено в лесопарке.
Избавиться от тела в городе трудно, практически невозможно. Удивительно, что убийце повезло в первый раз. Нужно уехать из города. И не куда попало, а в знакомое место.
Федор сунул телефон в карман и снова вылез из машины.
К счастью, секретарша по-прежнему была одна. На этот раз убирать шарики с экрана она не стала, просто молча и недовольно посмотрела на навязчивого визитера.
Ему повезло еще в одном, ключи торчали в двери. Федор молча повернул ключ, в одно мгновенье оказался рядом с девушкой и прошептал ей прямо в лицо:
– Адрес дачи! Быстро!
Что-то он делал мерзкое, отвратительное. Девушка мгновенно посерела, мелко закивала. У нее маленький ребенок, вспомнил Федор.
Потом он приедет и перед ней извинится.
Федор сунул ей лист бумаги. Бумага была с одной стороны заполнена текстом, но ему было не до этого.
– Я не знаю точного адреса, – прошептала секретарша.
– Но ты там была? – с прежней угрозой и стараясь не впадать в отчаянье, спросил Федор.
– Да, – прошептала девушка. – Наши парни шефу пристройку к дому делали, я с ними ездила.
Она боялась Федора, и ему было жалко девушку.
– Нарисуй!
План дачного поселка она нарисовала грамотно, наверное, у Данилы научилась. Потом посмотрела на Федора и сказала:
– Данила сегодня взял ключи от дачи. Я видела. Он здесь запасные ключи держит. На всякий случай.
– Да, – вовремя вспомнил Федор. – Номер и марку машины, на которой он уехал!
Девушка опять мелко закивала и написала номер. Она была хорошей секретаршей, номер помнила наизусть.
– Извини, – неуклюже попытался он исправить положение.
В коридоре ему попались два каких-то мужика, Федор не обратил на них внимания.
Он не догадывался, что эти люди могли ему помочь.
Пробка была вызвана двумя авариями. Данила мельком посмотрел сначала на две столкнувшиеся на правой полосе машины, потом, в полукилометре, на въехавший в самосвал джип. Около джипа стояла «Скорая». Возможно, та самая, которую он недавно пропустил, а может быть, другая.
Дальше дорога стала свободней. Данила свернул на трассу. Оставалось миновать подмосковный город, мучивший светофорами, и все. Потом он въедет в лес и все закончится.
День выдался солнечный, совсем весенний. Данила опустил шторку, но все равно приходилось щуриться. Дорога повернула, шторку он поднял.
Все пошло не так, когда Сашка отказался выписывать матери снотворное. Снотворное Данила выбирал тщательно, придирчиво. Даже залез на сайт, предназначенный исключительно для врачей.
– Это сильный препарат, – объяснял Саша. – Очень сильный. Он ей не нужен, понимаешь?
– Слушай, – морщился Данила. – Ну она же все равно его выпишет. Не у тебя, так у другого. Еще нарвется на какого-нибудь халтурщика, он ее совсем залечит.
– Лучшее средство от бессонницы – дефицит сна, – злился Сашка. – Две ночи не поспишь, на третью выспишься.
– Саш, ну что я могу сделать? – уговаривал Данила. – У мамы неприятности на работе, она нервничает и не спит. Ну хочет человек принимать снотворное, понимаешь?
– Я выпишу что-нибудь полегче.
– Да не надо ей полегче! Она хочет это снотворное. Она его уже принимала, и оно ей хорошо помогает.
Он с трудом уговорил Сашку.
– Варь, выпиши рецепт, – морщась, наконец сдался друг.
Данила тогда на девчонку старался не смотреть, ему стало тоскливо. Только изменить ничего уже было нельзя.
Сашка повернулся к компьютеру, сделал запись о выписанном снотворном. Запись потом Данила стер, когда сидел около помертвевшей Лизы. Жаль, не знал, что компов у Саши было два. Думал, он возит ноутбук с собой.
Уходя, Данила записал телефон медсестры. Запишу маму к Александру на прием как-нибудь, – объяснил он.
Варя совсем не удивилась, когда он позвонил ей после смерти Саши. У него погиб друг, и он должен был с ней поговорить. Что же тут непонятного?
И потом не удивилась, когда он перехватил ее раньше Лизы.
Надоевшие светофоры остались позади. Данила свернул к железнодорожному переезду. До дороги, ведущей к лесу, оставалось всего несколько километров.
У переезда пришлось постоять. Сначала прошла электричка в одну сторону, потом в другую.
Когда несколько лет назад пустили сапсан, с электричками начались проблемы. Освобождая дорогу сапсану, пригородные поезда снимали часа на полтора, причем в самое востребованное время – утром и вечером. Данила представлял, сколько проклятий от подмосковных жителей и дачников сыплется на головы оптимизаторов движения.
Машины впереди тронулись, Данила тоже поехал.
С приехавшей электрички шла неплотная толпа, он терпеливо останавливался, пропуская пешеходов.
Гаишник лениво вышел на дорогу метрах в десяти перед Данилой. Он не успел испугаться, только мгновенно покрылся холодным потом. Или ему просто так показалось.
Парень в форме оценил тянувшуюся вереницу машин, поднял жезл, выдергивая идущий перед Данилой «Рено».
Сердце застучало глухо и сильно, захотелось остановиться, посидеть в тишине. Остановиться он рискнул через километр, проехав придорожный магазин. Магазин этот Даниле нравился, здесь было все, начиная от продуктов и кончая хозяйственными мелочами. Он любил ездить сюда с дачи на велосипеде за покупками.
Он вообще любил жить на даче и жалел, что возможность побездельничать на природе выпадала нечасто. Впрочем, Уля не разделяла его пристрастия к дачной жизни, и в последние годы Данила здесь почти не появлялся.
Магазин находился почти в лесу. В паре километров впереди начинался новый поселок, но около магазина казалось, что до цивилизации многие версты.
Ника лежала, не шевелясь. Данила замешкался, решился, открыл заднюю дверь, тронул свесившуюся руку. Попытался нащупать пульс, но не смог. Слабо представлял, где должна биться какая-нибудь жилка. Опять помялся, но потом захлопнул дверь и пошел к магазину.
Ему нужен был инструмент. Снова пережить то, что он пережил с медсестрой, казалось невозможным.
– Пересядь назад, – попросил он Варю, обогнув два квартала возле ее дома. – У меня тут замок от ремня сломан. Остановят еще.
Замок пристяжного ремня был в порядке, но девчонка не пристегнулась, сев в машину, и он сказал первое, что пришло в голову.
Она послушно вылезла, пересела на заднее сиденье. Он уселся рядом и сразу взялся за ее шею двумя руками. Девушка билась, пыталась оторвать его руки, а он радовался, что не видит ни ее лица, ни ее глаз.
Ему было жалко девчонку и хотелось, чтобы все побыстрее закончилось.
Он не желал ей зла, так сложились обстоятельства.
Теперь ему нужна была веревка, он не хотел заново переживать то же самое.
Продавщица в магазине оказалась незнакомой, прошлым летом он ее не видел. Девушка заулыбалась ему, он кивнул в ответ.
Полки были заставлены всякой всячиной. Веревка тоже была, но Данила неожиданно передумал. Черт его знает, как потом все обернется, веревку могут идентифицировать, а продавщица вполне способна его запомнить. Молодая девушка поглядывала на него с большим интересом.
В багажнике лежал разводной ключ. Тоже оружие.
Он не мог оставить Нику в живых и понимал это еще до того, как она полезла в кафе, где его видели с Лизой. Ника одна знала, что у него было снотворное. Не считая мертвой медсестры, конечно. Правда, Ника обещала молчать, и он ей верил.
Но не сейчас, так потом она все-таки могла проговориться. Ника была его постоянным страхом, и он был обязан этот страх ликвидировать.
Ситуация его просто поторопила.
Данила еще раз осмотрел полки и попросил бутылку воды. Пить не хотелось, но он сделал пару глотков прямо в магазинчике.
Пока шел к машине, мимо никто не проехал. Хорошее место, безлюдное.
Конечно, летом машины снуют чаще, но сейчас, слава богу, не лето.
Хотел сразу открыть багажник, но потом взялся за заднюю дверь, чтобы еще раз взглянуть на Нику, и тупо замер у раскрытой двери.
Ники в машине не было.
То, что крутилось в его голове, могло быть просто приступом паранойи. Федор очень хотел, чтобы это и было приступом паранойи, но упрямо ехал по маршруту, проложенному навигатором.
Гипотеза была зыбкая, ненадежная. Жаль, другой не было.
Он много раз звонил Даниле, и столько же раз телефон не отвечал.
Он звонил Нике, замирая, и опять бросал ненужный телефон на соседнее сиденье.
К счастью, больших пробок не было. Федор съехал с трассы на дорогу, ведущую к дачным поселкам, остановился, прижавшись к обочине, внимательно посмотрел на электронную карту.
Треугольный участок леса лежал справа. Участок окаймляли дороги. Сначала хотел объехать лес, потом передумал, направился сразу к Данилиной даче.
От того, что он может больше не увидеть Нику, становилось пусто и начинало подташнивать.
Сейчас казалось невозможным, что еще недавно он совсем о ней не думал. И невозможным казалось, что он когда-то ждал свиданий с Настей, как величайшего счастья.
Думать надо было о чем-то другом, но он больше всего жалел, что не успел сказать Нике, как сильно она ему нужна. Что ему пусто без нее, печальной, умной и необходимой. Ему необходимой, Федору.
Когда-то давно она его раздражала. На Сашкином дне рождения юная жена Кирилла смотрела на мужа, как на божество, кидалась исполнять его прихоти и светилась непонятной и раздражающей радостью.
«Принеси сигареты», – приказывал Кирилл, и жена кидалась за сигаретами. Еще за чем-то кидалась, и еще за чем-то. Федору было противно на это смотреть.
Железные ворота показались неожиданно. Он остановился, прошел через калитку, расположенную вплотную к воротам.
– Здравствуйте, – закивал появившийся откуда-то азиат-сторож. Сторож был неопределенного возраста и, улыбаясь, демонстрировал золотые зубы.
Федор лет сто не видел золотых зубов.
– Здравствуйте, – вежливо кивнул Федор.
Азиат принялся отодвигать засов на воротах, Федор вернулся к машине, въехал на территорию поселка. Нужный дом он нашел сразу, секретарша Данилы сделала хороший чертеж, точный.
Пока ехал к дому, заметил на территории поселка только одну машину. Из светлого седана мужчина в распахнутой куртке вытаскивал какие-то сумки. Рядом стояла женщина, недовольно обернулась на машину Федора.
Темного джипа не было.
Висячий замок на воротах был небольшой, но сорвать его Федору было нечем. Он подтянулся, перекинул ноги через забор, спрыгнул. Если соседи позвонят в полицию, замучается отмываться.
Двор был покрыт ровным осевшим снегом. За последние теплые дни снег подтаял, наст хорошо держал Федора, провалился он только дважды, у самого дома.
Здесь давно никого не было. Наверное, несколько месяцев.
Он все-таки обошел дом, понимая, что только зря теряет время. Навалилась слабость, тупая, противная. Федор сел на заснеженное крыльцо, не понимая, что делать дальше.
Какая-то птица, черная, поменьше вороны, опустилась на снег прямо перед ним. Походила, лениво каркнула, улетела.
Федор достал телефон, посмотрел на него и, ни на что не надеясь, мизинцем принялся набирать текст. Текст был короткий: «Тронешь ее хоть пальцем, убью».
Эсэмэска дошла до Данилы быстро, почти мгновенно.
Ответного звонка Федор не ждал, и телефон не зазвонил.
Потом он объехал треугольный участок леса. Блестел мокрый асфальт на дороге, попадались редкие машины.
В конце концов остановился перед поворотом к трассе, чувствуя тот же тупой ступор, как у мертвого Лизиного тела.
И тогда заметил джип, который искал.
Времени на растерянность у Данилы не было. Он оглядел дорогу, лежалый снег перед разросшимися у самого асфальта кустами, стену деревьев за ними.
Лес был грязный, замусоренный. Грибники иногда находили здесь сыроежки, свинушки, но Данила положить в корзину гриб из такого неприятного места брезговал. Все равно что с помойки подобрать.
Мимо проехал серый «Форд», Данила проводил его глазами.
Если Ника убежала в сторону трассы, это конец. За деревьями, создающими впечатление, что лес подступает к дороге с обеих сторон, была деревня, а на самой трассе поймать Нику совсем невозможно. Трасса никогда не пустует.
«Она бы не рискнула перебежать дорогу, – успокоил себя Данила. – Она метнулась к ближайшим кустам. Точно».
Он захлопнул дверь машины, достал из багажника разводной ключ, огляделся и ступил на снег. Через пару шагов провалился по колено. Идти было тяжело, он с трудом вытаскивал ноги. Поискал глазами тропинку, заметил совсем рядом, пробрался к утоптанному снегу.
Лес казался вымершим. Данила шел медленно, внимательно оглядывая белый снег между деревьями. Деревья росли часто, но спрятаться на снегу невозможно. Он должен ее найти, и он ее найдет. Нужно только успеть до темноты.
Несколько раз звонил мобильный в нагрудном кармане, Данила доставал телефон, смотрел на экран. Звонки были от Федора, и он снова убирал телефон в карман.
Старый телефон, с которого он звонил сначала медсестре, а потом Лизе и Нике, куда-то запропастился, в карманах его Данила не нашел. Наверное, выронил, когда возился с Никой на заднем сиденье. Ну и черт с ним. Он больше не понадобится.
Телефон вместе с симкой был еще бабушкин. Бабушка умерла пять лет назад, а телефон Данила почему-то оставил. Как чувствовал, что может пригодиться.
Дважды звонили прорабы, он тоже не ответил. Не хотел отвечать и секретарше, но передумал, откликнулся. Подчиненные привыкли, что он всегда на связи, могут запомнить.
– Что, Даша? – спросил он секретаршу.
Ему было хорошо с ней работать. Впрочем, иначе он ее просто уволил бы.
На нее можно было положиться, Даша ни разу ничего не перепутала, всегда была под рукой и понимала его с полувзгляда.
– Данила… – Она была напугана, но он не обратил на это внимания. Он сам напуган дальше некуда.
– Ну говори, Даш.
– К тебе из полиции приходили.
– Кто? – удивился Данила. До чего же все не вовремя. – Зачем?
Рассказы о том, что менты доят бизнес, он слышал, конечно. Но тут ему бояться нечего. Эти проблемы чиновник обязан решить. Пусть отрабатывает откат.
– Тебя спрашивали. Я сказала, что к вечеру будешь.
– Они ушли?
– Да.
– Ладно. – Данила остановился, вгляделся в чернеющие справа кусты, пошел дальше. – Разберемся.
– Еще какой-то Федор приходил… – она замялась, тяжело вздохнула. – Спрашивал, где у тебя дача.
– Ты сказала?
– Да, – с заминкой призналась Даша.
– Ничего, – успокоил он. – Все нормально.
Все было ненормально, но Дашка уж точно не могла ему помочь.
Зря он не выключил телефон, запоздало пожалел Данила. Теперь по звонкам можно определить, где он находился. Сотовые компании располагают такой информацией.
Это была ошибка, и из нее следовало, что труп Ники должны обнаружить где-то в другом месте.
Он помедлил, но телефон выключать не стал. Уже поздно.
Нужно будет обязательно появиться на даче. Показаться, если не соседям, то сторожу. Сторож хорошо его знает, в прошлом году несколько раз косил траву у него на участке.
Тропинка разделилась на две. Данила подумал, тронулся по правой. Стояла абсолютная тишина, даже шум трассы был почти не слышен.
Нике будет лучше, если все поскорее закончится. Все равно выбора у него нет.
У него с самого начала не было выбора.
Данила отлично знал, почему Кирилл начал его пугать. Сашку бы не стал, а Данилу начал. Потому что завидовал Даниле. И даже не тому, что денег у Данилы больше. Другому завидовал. Независимости.
Сашка тоже сам себе хозяин, но все-таки перед больными заискивал. По крайней мере, должен был заискивать, по представлению Кирилла.
А Данила имел под рукой только тех, кого хотел. Ту же секретаршу Дашку.
Она пришла к нему устраиваться на работу, имея трехлетнего малыша. Диплом у нее был подходящий, строительного института, но малыш… Ее никуда не брали, а Данила взял.
И не прогадал. Ребенок болел, конечно. Все детсадовские дети болеют.
Иногда Даша приводила его на работу, и Данила никогда не возражал. Ему даже нравилось повозиться с малышом. Не в ущерб работе, конечно.
Он был отличным руководителем. Побольше бы таких, как он, и страна реально возродилась бы, не только на словах.
Он не мог позволить Кириллу лишить его бизнеса. У него не было выхода.
Данила остановился, послушал тишину, повернул назад, к развилке. Ника не могла уйти так далеко, у нее просто не было времени.
Дашка подвела его, когда он вез коньяк. Приготовленная бутылка лежала на заднем сиденье, и Данила раздумывал о том, как передать его Саше. Передать нужно было так, чтобы никто об этом не знал.
Каким-то образом Даша увидела его машину в довольно плотном потоке, запрыгала с поднятой рукой у края тротуара. Знал бы, что из этого выйдет, проехал бы мимо. Данила притормозил, секретарша влезла на заднее сиденье. На переднем у него тогда лежала сумка.
Он часто подвозил секретаршу. И не только ее, мастеров тоже. Впрочем, у большинства мастеров были свои машины.
– Ой, спасибо, – радовалась Даша. – Ветер такой, я закоченела вся! А это у тебя коньяк, да?
– Да, – подтвердил Данила.
– Дорогой? – предположила она.
– Дорогой, – снова подтвердил он.
Она еще о чем-то поболтала, а, вылезая, напомнила:
– Данила, коньяк.
– Пусть лежит, – сказал он. Его никто не должен видеть с коньяком.
Он не предполагал, что через полчаса позвонит Саша, и передать коньяк для Кирилла окажется проще, чем Данила думал.
– Не исключено, что в пятницу я вырваться не смогу, – объяснил он другу. – Передай Кирюхе. Начинайте без меня, а в субботу я точно подъеду.
Конечно, он не мог допустить, чтобы Лиза увиделась с Дашей.
Данила дошел до развилки и повернул на левую тропинку.
Очень хотелось пить и спать. Ника облизала губы, снова провалилась в темную пустоту небытия, а потом, почти сразу, вновь очнулась. В сон тянуло неудержимо, но она не понимала, где находится, и стала бороться со сном.
Открыть глаза было трудно, как будто веки ей залепили чем-то тяжелым. Она с трудом приоткрыла один глаз, но глаз тут же закрылся. Ей еще не было страшно, только очень хотелось понять, почему она спит не дома, а где-то в непонятном месте.
Где-то рядом звонил телефон, ее собственный, замолчал, зазвонил снова. Потом зазвонил еще чей-то телефон, чужой, и мужской голос произнес:
– Слушай, я в машине. Перезвони попозже.
Голос был знакомый, но Ника не сразу вспомнила, что принадлежит он Даниле.
А потом сразу вспомнила все остальное.
Она была на работе, и Данила позвонил ей с незнакомого номера, который почему-то показался знакомым.
Потому что с этого же номера кто-то звонил Лизе. Перед тем, как она умерла.
Ее телефон зазвонил опять, замолчал.
Сонная одурь затягивала, Ника изо всех сил старалась с ней бороться. Она уже понимала, что лежит на заднем сиденье машины Данилы. Она пошевелила запястьями – руки оказались свободными, только очень тяжелыми, не своими.
Машина остановилась, хлопнула дверь. Ника рискнула приоткрыть один глаз, приподняла голову. Поднимать голову было тяжело, но она справилась. Данилы в машине не было. Ника села, опершись руками о сиденье. Под правой нащупала что-то небольшое, машинально сжала предмет в кулаке, покосилась – телефон, чужой, старый, еще кнопочный.
Как ни странно, она не цепенела от страха. Может быть, потому что кружилась голова и приходилось с этим бороться. На страх просто не было времени.
Ника дернула дверцу, дернула второй раз. Дверь открылась, Ника выпала из машины. Выпала в прямом смысле, очутилась на дороге, стоя на четвереньках.
Дорога была пуста.
Перебежать ее у Ники точно не было сил. Она с трудом поднялась, держась за машину, каким-то чудом доковыляла до кустов, заставила себя продвинуться дальше, потом еще дальше.
Послышался шум проезжающей машины. Ника передвигала ноги, хватаясь за деревья. Потом провалилась в какую-то яму. Идти дальше сил не осталось.
Ей казалось, что мыслей в голове тоже совсем не осталось, но что-то заставило зарыться в снег, как в нору.
Пить хотелось невыносимо. Ника зацепила ладошкой снег, положила в рот.
Стало холодно.
«Я замерзну», – равнодушно подумала Ника.
Опять захотелось спать, но холод мешал.
С трудом заставив себя двигаться, Ника вылезла из своей норы, потерла онемевшие руки, побрела, проваливаясь, по рыхлому снегу.
Наверное, ее предки были охотниками. Она почувствовала опасность еще до того, как увидела сквозь голые стволы неясный темный силуэт. Ника бросилась в снег и замерла. Ей казалось, она даже дышать перестала.
Ничего не произошло. Когда рискнула поднять голову, человека уже не было видно.
Сколько она бродила по лесу, Ника не представляла. Наверное, долго, потому что, когда неожиданно поняла, что деревья впереди закончились, уже темнело.
Телефон противным скрежетом сообщил, что пришла эсэмэска. Эсэмэска была от Федора, Данила прочитал текст, поморщился.
Где-то хрустнула ветка. Он прислушался, внимательно вгляделся в деревья, пошел дальше. К вечеру похолодало, он зябко передернул плечами.
Ощупал себя руками, вспомнил, что старого телефона в куртке нет. Жаль, звонить Федору нужно было с него. Позвонить и выманить на Нику.
Федора тоже нельзя оставлять в живых.
Не столько от страха, сколько от несправедливости стало совсем муторно.
Он не хотел никого убивать. Он же нормальный человек. Даже хороший. Никогда никого не подставлял. Копейки не взял незаработанной.
Телефон в нагрудном кармане дернулся. Данила достал его, ответил Уле.
– Ты где, Дан? – спросила жена. – Ты когда придешь?
Голос жены показался совсем чужим, Данила этому равнодушно удивился.
– Поздно, Уля, – проговорил он через силу. – Ложись без меня, не жди.
– Федор звонил.
– Знаю. Я с ним уже разговаривал.
– Странный он какой-то.
– Черт с ним.
Данила опять сунул телефон в карман. Пожалуй, он переночует на даче, когда все закончится. Ему надо побыть одному.
Он переночует на даче, а потом поедет к родителям. Посидит с ними на кухне, глядя, как мать суетится у плиты, поговорит ни о чем и постепенно станет собой, прежним Данилой. Которому нужна Уля и который никого не убивал.
Еще он обязательно скажет матери, что она лучшая мать на свете. Ей сейчас страшно, и он ее успокоит.
Тропинка привела к асфальтовой дороге. Данила выбрался на нее, потопал ногами, больше в лес углубляться не стал.
Минут через пятнадцать вышел к тому месту, где оставил машину. Опять потопал ногами и сел за руль. И тут же что-то накрыло лицо, глаза, стало тяжело дышать. Данила попытался оторвать нечто мягкое, не дающее вздохнуть, но оторвать не смог.
– Ты? – только и сказал он Федору, когда стало уже понятно, что ничего больше он сделать не может.
Руки оказались неудобно вывернуты, сильно болели.
– Где она? – Федор приблизил к нему лицо.
Это был новый Федор, злой и опасный, чем-то напоминающий совсем не похожего на него Кирилла.
Данила закрыл глаза. Пусть сам ищет.
Это был новый Федор, прежний никогда не причинил бы такой страшной боли. Данила задохнулся, застонал.
Они все новые. Данила тоже раньше не был убийцей.
– Все пальцы переломаю!
– Не знаю, – еле прошептал Данила. Боль в руке казалась нестерпимой. – Она сбежала.
Наверное, Федор собрался звонить в полицию, но тут телефон сам зазвонил у него в руке.
– Что? – сказал Федор кому-то, а потом тихо ахнул: – Ника!
Сидеть у самой дороги Ника боялась, опять отошла под деревья. Звонить нужно было в полицию, но она принялась вспоминать цифры телефона Федора. Боялась, что не вспомнит, но пальцы сами затыкали в кнопки. Она сто лет не держала в руках кнопочного телефона.
– Это я, – сказала Ника.
И только потом заплакала.
Он быстро ее нашел. Выскочил из машины, поднял с земли, обнял, надолго прижал. Ника плакала, а он гладил ее по голове, а потом прошептал:
– Я не смог тебя спасти.
– Ты меня спас, – покачала Ника головой. – Ты меня спас.
Она слишком устала и еще не могла отойти от пережитого, и стоять на непослушных ногах было тяжело, но она стояла, вцепившись в куртку Федора обеими руками, и боялась оторваться.
