Горы Гиндукуш, Афганистан

Джейк прижал отобранную рацию к уху и убавил звук. Тони и Франческа присели около него, задыхаясь от бега по лабиринту тоннеля. Сарафина держалась за грудь Тони.

Испуганный голос Маршалла пронзительно кричал по рации:

– Поверните обратно! Там еще люди поджидают, в главном коридоре впереди!

– Повернитесь! Поспешите! – шептал Джейк, сопровождавший своих товарищей по тому пути, которым они прибыли. Это был уже третий раз, когда им приходилось менять направление, чтобы избежать групп охранников, бродивших по тоннелям в поисках их отряда. В настоящий момент Маршалл взял под свой контроль систему наблюдения Лучано Баттисты, используя ее для руководства передвижениями Бронсона и зашифровывая видео изображений в собственной диспетчерской Баттисты. Он временно заблокировал удаленной командой массивную железную дверь, ведущую в кабинет безопасности, что позволило ему обеспечивать контроль над системой безопасности Лучано еще несколько драгоценных минут. Однако он сообщил, что люди Баттисты уже были у двери с паяльником и должны были попасть внутрь через считаные секунды, после чего содействие Маршалла прекратится насовсем.

Зная, что скоро отключится, Маршалл дал своим друзьям заключительные инструкции:

– Слева есть узкий, неосвещенный тоннель. Он выглядит узким, поэтому вы могли не заметить его, когда проходили мимо. Он ведет к маленькой пещере с другим выходом на противоположной стороне. Согласно схеме, в этой части нет электричества или систем наблюдения, поэтому его, вероятно, используют редко. Я хочу, чтобы вы спрятались там в течение трех минут, в то время как я в качестве приманки включу сигнал тревоги в дальнем конце комплекса. Это уведет группы поиска далеко от вашего местоположения и очистит вам путь. После этого выметайтесь оттуда. Избегайте основных коридоров. Идите служебным тоннелем. Он выведет вас к главному входу. Все ясно?

– Понятно. Но разве они не будут в состоянии следить за нами, как только восстановят управление системой? – отозвался Джейк.

– Ни в коем случае, друг. С таким вирусом, какой я запущу им, как только они прорвутся через дверь, это невозможно.

– Мы сейчас идем в маленький тоннель.

– Помните, – заключил Маршалл, – ровно три минуты. Шевелитесь! – Он сделал короткую паузу и вдруг закричал: – Черт! Они вошли. Мне пора!

С тяжелым чувством Бронсон шел за остальными, когда они углублялись в гору. Лучи от их фонарей бродили по зубчатым стенам узкого тоннеля, и торчащие осколки камней отбрасывали зловещие тени. Неровности каменных стен, которые, возможно, было легко сгладить, здесь остались нетронутыми. Но это не значило, что тоннель никогда не использовался. Пол его был таким ровным, что напомнил Джейку о мраморных могилах в европейских соборах, где острые края ступеней за сотни лет сглаживались под ногами бесчисленных прихожан и паломников. Было что-то особенное в этом пространстве, что-то, что, должно быть, почитало древнее племя Баттисты. Или что-то, чего оно боялось.

Джейк следовал впереди, держа за руку Франческу, идущую следом. Каждый раз, когда они останавливались, женщина прижималась к нему всем телом, как будто боясь, что она может снова лишиться этого прикосновения.

Тони следовал сзади с пристегнутой ремнями к груди Сарафиной. Он на скорую руку соорудил для нее ремень безопасности из ремней своего боевого жилета, освободив себе таким образом руки для фонаря и автомата.

После крутого поворота открылся проход в невероятную пещеру, от вида которой все застыли на месте. Новая пещера была величиной со здание маленькой деревенской школы, а ее форма напомнила интерьер пирамиды с четырьмя гранитными стенами равной длины, которые сходились в одной точке на двадцать пять футов выше ее центра. Это помещение было залито люминесцентным светом, исходившим от циркулирующего созвездия крошечных кристаллов, которые стремились к точке в центре потолка. Джейк выключил свой фонарь – пещера и так была хорошо освещена.

Нижняя треть наклонных стен была стесана до гладкой поверхности, превращенной в полотна, которые были покрыты сотнями изображений искусных, но ужасающих сцен, взятых из страниц жестокой истории человечества в прошлом тысячелетии. Здесь были картины яростных сражений между вторгающимися войсками европейских рыцарей-крестоносцев, подавляющих орды мусульманских племен во время Крестовых походов, массовых казней мусульман и евреев, их отрезанных голов, бросаемых за стены осажденных городов, горы обнаженных тел мертвых женщин и детей, сложенных высоко на городских улицах, и людоедства. Все сцены составляли единое целое, создавая мрачное описание человека, уступающего своим естественным воинственным инстинктам, развязывая насилие друг над другом, и в особенности западных христиан, творящих дикие злодеяния над мусульманами – все во имя всего святого.

Была здесь и надпись на дари, которая шла по всей фреске на стене. Она гласила: «Он даст вам победу над ними».

За исключением притягивающей взгляд фрески, сама пещера не выглядела творением человека. Было в ней что-то неестественное. Она была слишком симметричной, как будто гора была вынуждена вырасти вокруг плотной пирамиды, которая потом исчезла, оставив на своем месте эту светящуюся пустоту. И в отличие от других пещер, мимо которых прошли Бронсон и его спутники, здесь не было никаких сталактитов или сталагмитов, торчащих из потолка или из пола. Даже у света, идущего от кристаллов на потолке, был необычный синий оттенок, который больше напоминал Джейку свет люминесцентной лампы в научной лаборатории, чем биолюминесценцию, обычную для природных объектов.

Но ошеломил его не свет, не форма комнаты и даже не лица с дикими глазами отчаяния и страдания на фреске. То, что привлекло внимание Бронсона и заставило его застыть на месте, было черным, гладким, как стекло, обелиском, который возвышался в центре комнаты, как алтарь, направленный к небесам.

Как и пространство, которое окружало его, этот объект имел пирамидальную форму, но эта пирамида была перевернута вверх дном. Его вершина была утоплена глубоко в горное дно – таким образом, что были видимы только две трети пирамиды. Высотой он был по грудь взрослому человеку, и его квадратное основание было около четырех футов в диагонали. Фотографии из кабинета Баттисты не передавали всей его красоты. Никто из присутствующих никогда раньше не видел ничего подобного. Ощущение от самой комнаты, ее симметрии, освещения, обелиска – все это казалось… инопланетным.

Тони увидел выход на противоположной стороне пещеры и двигался к нему. Джейк посмотрел на часы. Маршалл настаивал, чтобы они оставались здесь ровно три минуты. Уходить было пока нельзя.

Бронсон отпустил руку Франчески и приблизился к обелиску.

Фотографии из кабинета Баттисты были сделаны здесь. Джейк прокручивал их в уме уже несколько дней, пытаясь открыть их тайну. Ряд из восьми удивительно реалистичных черно-белых изображений располагался вдоль внешнего периметра квадратной поверхности обелиска. Каждое из прямоугольных изображений было очень четким и походило на печатную пластину. Детальность их была невероятной и напоминала Джейку выгравированные лазером фотографии на металле, которые он видел в киосках в торговом центре. Но эти изящно выгравированные картины не были похожи на преобразованные фотографии из чьей-то древней коллекции. Они изображали первобытного человека – в одежде из меха, заросшего бородой человека разумного на различных этапах его ужасающей борьбы с себе подобными с использованием элементарного оружия, сделанного из камня, кости и древесины. Каждая сцена была эффектнее предыдущей, создавая последовательное представление о кровожадности предков.

Заключительное изображение в этой последовательности отличалось от остальных. Там были изображены три стройных лысых гуманоида. Они стояли спиной к зрителю на горном выступе и свысока смотрели на племя наших древних предков. Один из этих трех существ протягивал руки перед собой, как будто ждал подарка небес, и перед его руками в воздухе парил уже знакомый Бронсону предмет – небольшая черная пирамида. От вершины пирамиды летели стрелы черного излучения, которые проникали в головы стоящих внизу мужчин и женщин. Их руки были прижаты к вискам, их лица смотрели дикими глазами, застывшими в муках.

Джейк счел реализм этих сцен удивительным и весь содрогнулся от такого варварства. Он вспомнил отчет о результатах радиоуглеродного анализа в офисе Баттисты. Этому объекту было предположительно двадцать пять тысяч лет. Могло ли это быть правдой?

Изображения по периметру образовывали двадцатичетырехдюймовую квадратную секцию в центре черного стола. Меньший квадрат шириной в три дюйма был вырезан в центре объекта. Пространство между этим небольшим, нетронутым квадратом и вторым, большим, который его окружал, было разделено на одиннадцать трапециевидных секций, каждая из которых содержала странные фигуры и узоры. В отличие от вырезанных по периметру картинок, эти фигуры отличались разными структурами и яркими цветами.

Большинству людей фигуры показались бы бессмысленными, как сделанные ребенком изображения облаков или снеговиков, или случайным на вид набором выпуклых точек и гладких углублений. Но для синестетического мозга Джейка структура, цвет и форма каждого образца представляли собой отдельное число. В нескольких числах было всего несколько цифр, другие были очень большими, и все они были простыми числами. Бронсон понял это вскоре после того, как увидел фотографии в офисе Баттисты. Чего он не был, однако, способен решить, несмотря на свои продвинутые умственные способности, так это загадку, которая скрывалась за этими числами, узор, который разрешил бы ее.

А загадка здесь была. Он не сомневался в этом.

Шов вокруг трехдюймового квадрата в центре объекта был относительно глубоким, как будто этот квадрат наложили на основание пирамиды сверху. Гравюр на нем не было, и, склонившись над ним, Джейк увидел свое отражение в его полированной поверхности. Он чувствовал потребность решить загадку чисел, но и теперь, когда ему удалось увидеть их в реальности, ему это, казалось, ничем не помогло. Особенно сейчас, когда голова у него была как в тумане.

Голос Тони прервал его мысли:

– Джейк, осталась минута, чтобы успеть уйти.

Бронсон кивнул, рассеянно ведя рукой вдоль одной из красочных фигур.

Скачок энергии ударил ему в руку в момент, когда он коснулся этого изображения. Ощущение было всеобъемлющим, пленяющим. Вместо того чтобы отдернуть руку, мужчина прижал ладонь к поверхности, чтобы увеличить контакт. Его способности мгновенно вернулись с той чистотой и силой, какие он испытывал прежде, как будто обелиск снабдил его чистой жизненной энергией. Он снова почувствовал знакомую вибрацию.

Все его ощущения обострились до предела, когда он наклонился и положил другую руку на прохладную поверхность. Вторая, более быстрая, волна содроганий присоединилась к первой и отразилась от стен пещеры, создавая резонанс.

Джейк улыбнулся, как школьник на перемене, и посмотрел на своих друзей, ожидая, что те поймут всю уникальность момента. Однако ответом ему были лишь непонимающие взгляды.

– Вы разве этого не чувствуете? – спросил Бронсон.

– О чем ты? – Тони подошел вместе с Сарафиной, все еще пристегнутой к его груди. – Я ничего не чувствую.

Франческа тоже покачала головой.

– Колебания, отражающиеся от стен, вы этого разве не чувствуете? – настаивал Джейк.

Тони и Феллини покачали головами.

Но Сарафина не сводила глаз с рук Бронсона и склонила голову.

– Очень красиво, – сказала она.

– Что ты слышишь, милая? – взволнованно спросил Джейк.

– Это походит на два аккорда вместе на фортепьяно, – ответила девочка, – только это гораздо симпатичнее. А этот ключ? – и она указала на нарисованный на поверхности символ.

Джейк посмотрел вниз, на свои руки. Он не сразу понял, что оба они уставились на одну и ту же красочную фигуру. В глазах и ушах Сарафины стол был инструментом, предназначенным, чтобы играть музыку. Так или иначе, ее одаренное музыкальное ухо позволяло ей слышать что-то недоступное остальным. Там, где Бронсон чувствовал колебания, она слышала ноту или аккорд, в то время как Тони и Франческа не слышали и не чувствовали вообще ничего. Джейк поднял руку и поместил ее на знак, который показала девочка.

Вибрация поменялась, и Сарафина улыбнулась, а потом указала на другую фигуру:

– Теперь вот эта.

Франческа придвинулась ближе к Джейку. Она положила руку ему на спину, как будто ощутив его изумление.

Тони не спускал глаз со своих часов.

Бронсон провел рукой по основанию пирамиды к следующему символу, и Сарафина снова улыбнулась. Уже без ее указания Джейк стал вести руками через каждую из надписей, а когда он закончил, девочка скривила губы и указала на три из них

– Те три неправильные. Они не отсюда.

Сосредоточенно прищурившись, Джейк изучил эти три формы. Он мысленно удалил их и построил оставшиеся восемь символов в круг. В голове у него сменяли друг друга множество вычислений и сравнений. Вдох-выдох – и он наконец догадался.

– Вот именно!

Бронсон повернулся, чтобы поблагодарить Сарафину, и на глаза ему попалось нечто мерцающее под кружевным воротником ее ночной рубашки. Он поднял оборки и обнаружил, что с нижней стороны кружева у девочки прикреплен тонкий квадрат чувствительной к давлению пленки. Он был совсем крошечным, не больше почтовой марки. Джейк снял его и повернул к свету. Это было похоже на маленький чип.

Тони отреагировал первым.

– Черт, это локатор!

Они с Джейком быстро переглянулись.

– Идите! – сказал Бронсон, прикрепив пленку на собственную одежду. – Я нагоню.

– Но, Джейк… – В голосе Франчески звучали слезы.

Бронсон снял руку с обелиска и потрясенно отметил, что действие снотворного снова ринулось в его сознание. Он обнял Феллини и крепко прижал ее к себе, прошептав ей на ухо:

– Ты должна мне верить.

Слезы хлынули у женщины из глаз. Она засопела и кивнула. Джейк последовал за ней и Тони до выхода.

– Ты точно решил? – спросил его Тони.

– Точно, – ответил Бронсон.

Его прощальный взгляд недвусмысленно говорил: «Не ждите меня».

Тони скривился, а затем, быстро кивнув, пропустил Франческу вперед и исчез следом за ней в тоннеле.