Глава одиннадцатая
Встреча

Не бойтесь ошибиться! Будьте настойчивы в достижении цели! Не тяните с принятием решения! Дальше «Кодекс переписчика» большую часть советов сводил к вызову полиции. Вам оказали сопротивление? Немедленно вызывайте полицию! У вас отказались принять повестку на утилизацию? Полиция мегаполиса и здесь поможет исполнить ваш профессиональный долг! Никогда не сомневайтесь! Чтобы ни произошло – на вашей стороне закон и полиция! Как мило….

Гай хмыкнул и презрительно сплюнул полный рот липкого сока. И где эта всемогущая полиция? От безделья он забубнил под нос заученные из кодекса фразы, пока не поперхнулся зеленой жвачкой, от которой свело скулы. Ну и гадость! И как только ее ест Ур? Что там дальше? Если не знаете, что делать – помните, поддержка переписчиков для полиции является приоритетной задачей номер один! Ранее незыблемые правила теперь казались набором афоризмов собрания идиотов. Главный из которых и написал этот кодекс.

Если не знаешь, что делать – лучше ничего не делать! А если вы, вельможи из кластера законов и права, думаете иначе, расскажите это разгуливающему внизу тарбозавру!

Вон он – камнем добросить.

Чудовище о двух ногах и хвостом с трехметровое бревно прошло протоптанной тропой внизу холма и недовольно заревело, задрав голову в небо.

– Не можешь! – рассмеявшись, Гай торжествующе затряс над головой топором. – Только сунься, и я забью твои ноздри в башку по самые уши!

Вес и размеры сыграли с тарбозавром злую шутку. Увидев, ненароком выглянувшего Гая, он рванул в гору, но не одолел и четверти склона. Затем, осознав бесполезность стараний, тарбозавр тут же потерял к нему интерес и удалился в поисках более доступной добычи. Охотился он не здесь. В простиравшихся как на ладони джунглях Гай уже вычислил район, где тарбозавр находился большую часть времени. От холма это было далеко, там, где деревья казались выше, стояли реже, и паслись гиганты, не ровня юрким овирапторам. Эти же мелкие твари с кривыми клювами и пестрыми хохолками шныряли повсюду. Гай просыпался от их визгливого крика и с первыми сумерками прятался в нору под аккомпанемент пронзительных завываний. Овирапторов он не боялся. А когда начал сам на них охотиться, они стали бояться его. Совсем другое дело троодоны. Эти твари страха не знали, но обитали скученной стаей, в непролазных зарослях папоротника на болоте, на открытых местах появлялись редко, и предусмотрительно обходя стороной опасный район, Гай больше не встретил ни одного троодона.

По уже укрепившемуся обыкновению он дал легкого пинка юному брахицератопсу и беззлобно бросил:

– Уйди с дороги!

Ур очередной раз его проигнорировал. Он не отходил от Гая ни на шаг, но делал это с таким видом, будто это Гай его повсюду преследовал, а не наоборот. Такая церемония происходила постоянно, день за днем. Вот и сейчас, когда Гай потер ушибленную ногу и пошел вниз, к реке, Ур бросил обгладываемый куст, обогнал и засеменил, смешно переваливаясь толстым задом и раскачивая из стороны в сторону тяжелым воротником. Учился он быстро и уже знал – если Гай пошел в сторону каменной гряды, в обход папоротниковой чащи, то это на водопой. Гай тоже постепенно начал к нему привыкать, хотя противился как мог и не упускал случая об этом напомнить. То крепким словом, то пинком. Но Ур воспринимал все его потуги как игру. Отвязаться от него казалось делом безнадежным. Если только убить, пока не вырос. Но возникавшие на первых порах подобные мысли вскоре стали Гаю противны. Даже когда от голода выворачивало живот. Как ни пытался он злиться, как ни старался ополчить себя против Ура, но поднять на него руку так и не смог. Хотя частенько малыш того заслуживал.

Река встретила искрящимся солнцем и роем взвившихся насекомых. Стрекозы размером с растопыренную ладонь жужжали над головой разъяренной сворой. Гай нехотя отмахнулся и упал лицом в воду. И опять та же головоломка, возникающая каждый раз, когда он спускался к реке. Во что набрать воду? Чтобы утолить жажду, ему все время приходилось проделывать опасный путь с холма на берег. Свернутое из листьев ведро продержалось недолго. Развалившись и выпустив воду, оно было благополучно съедено Уром. Ничего не вышло и с деревянной лоханкой, выскобленной из высохшего полена.

Неожиданно по воде побежали круги. Гай вскочил, отбежал и лишь затем взглянул на экран. Но он молчал. Кроме Ура на нем никого не было. Хотя всего в паре метров из воды показалась черная спина, лапы с перепонками, сплющенный с боков и усеянный шипами хвост, но и сейчас экран безмолвствовал. Для Гая это оказалось неприятной неожиданностью – то, что творилось в реке, для экрана было недосягаемо. А ведь он совершенно не боялся реки. Доверяя экрану, он смело пил и даже подумывал войти в воду, чтобы поплавать!

Тот, чье внимание он привлек, ударив хвостом, взметнул столб брызг и исчез. К счастью, отмель у берега для его охоты была недоступна.

Гай тяжело выдохнул, чувствуя, как бешено колотится сердце, и пошел обратно. Казалось, что он уже начал вживаться в окружающий мир. Распознавая съедобные листья и охотясь на овирапторов с ящерицами, кое-как наладил питание. Поделил лес вокруг холма на опасные районы и не очень. Нашел самый удобный путь к водопою. Пусть и идти пришлось лишнюю сотню метров в обход зарослей, но зато путь этот чаще всего был свободен. Теперь же окружающий мир преподнес новый сюрприз. Река потеряла свою привлекательность, вмиг превратившись в непроницаемую среду, до дна кишащую опасными тварями. Будто спохватившись, пикнул экран. Гай обрадовался, что ошибся, обвинив его в слепоте. Но экран указывал не на реку, а в противоположную сторону.

Метка поначалу приближалась, затем остановилась. Гай наблюдал за ней, уже направившись на склон, но любопытство взяло верх, и он повернул в лес. Эуплоцефал оказался тварью, удивительно похожей на гигантскую шестиметровую ящерицу, закованную в панцирь, со спиной, усеянной шипами и острыми пластинами. Могучий хвост завершался круглой костяной булавой. Маленькие треугольные глаза прятались под колючими иглами, усеявшими голову от ноздрей до загривка. Но несмотря на устрашающий вид, эуплоцефал мирно пасся, без разбору пожирая мелкую траву и толстые ветки. Вот кому тарбозавр нипочем! С такой броней можно бросать вызов хоть десятку тарбозавров. Заметив постороннего, эуплоцефал нервно качнул хвостом, и оказавшееся на пути булавы дерево вздрогнуло, осыпавшись сухой хвоей и трухлявой корой. Гай восхищенно сжал кулаки. Вот если бы под эту булаву да тарбозавра! Но подумав, он безнадежно вздохнул и побрел на холм. Что-то подобное он уже было с аргирозаврами. Ожиданий полный мешок, а на выходе – ноль. Эуплоцефал травоядный, а с таким рационом ты здесь по определению – жертва.

Солнце коснулось вершины холма. Гай заторопился. Уже наученный опытом, он знал, что сумерки здесь короткие. Чтобы не засыпать на голодный желудок, нужно поспешить. Поймать хотя бы ящерицу, ну а если не повезет, придется снова есть до тошноты надоевшие листья. Поднявшись до середины склона, он проводил торопливо семенившего Ура снисходительным взглядом. Набирающий в день по полкило малыш обогнал его, решив схитрить, чтобы первым занять место в норе подальше от входа. Забравшись в самую глубь, он упирался рогом в стену и, чуть подогнув лапы, засыпал так до утра.

– Не сильно-то и хотели, – бросил ему вдогонку Гай. – У выхода воздух чище. А ты нюхай собственный зад!

Потребность говорить, он, пусть и безответно, удовлетворял с Уром. Слушая речь, Ур замирал, и казалось, что он внимательно слушает. Тогда Гай начинал рассказывать. Поначалу для смеха, потом чтобы не сойти с ума. Начал с баржи, затем перешел на суровое детство. А когда уже нечего было говорить, то пересказал заученный наизусть «Кодекс переписчика». Уру без разницы было что слушать, лишь бы Гай не молчал.

Перевернув камень, Гай разочарованно скрипнул зубами. Снова пусто. Под нагревшимися на солнце камнями любили прятаться ящерицы. Но теперь как назло ни одной. То ли он уже всех переловил, то ли они ушли искать более спокойное место.

– А на ужин у нас? – Гай начал сам с собой избитый монолог. – Дайте догадаюсь! Конечно же, терпкие листья на слюнявых стеблях! Что ж, меню нас не балует. Еще немного, и на экране появится еще один травоядный. А потом мне бы панцирь с шипами как у…

Гай неожиданно осекся на полуслове. Он вскочил, взволнованно пробежал вдоль вершины, откуда было лучше видно. Затем спустился к каменным уступам, нависавшим над рекой. Нет, он не ошибся! На склоне соседнего холма горел огонь. Еще только начинало темнеть, и его свет не сильно выделялся на фоне зеленой травы, но струйка поднимавшегося в небо дыма, мерцающее пламя, то исчезающее, то вспыхивающее с новой силой… так светиться мог только костер. И рядом с ним кто-то был. Силуэт над огнем согнулся, и его озарили взвившиеся искры. Без сомнений, это был человек.

От волнения Гай едва не задохнулся, взмахнул руками и закричал, срывая горло:

– Эй! Я здесь! Эй, сюда!

Эхо подхватило и понесло его крик вдоль реки. Не успевший спрятаться в нору Ур остановился, удивленно оглянулся и, наверное, решив, что его ждет очередной рассказ, затрусил обратно.

– Я здесь! Эге-гей!

Гай метался вдоль обрыва, кричал, складывая ладони рупором, на радостях охрип, и наконец его услышали. Человек у костра встал, долго смотрел в его сторону, а затем направился вверх по склону, к точь-в-точь такому же утесу, как тот, на котором стоял Гай. Шел он неспешно, удивительно знакомой вальяжной походкой. И еще не рассмотрев мощную широкую фигуру, Гай начал смутно догадываться, у кого он уже видел такую походку. Шака он распознал бы даже по нескольким шагам. Здесь же ему доказательств было более чем достаточно. И, кажется, Шак Гая узнал еще раньше. Он подошел к краю обрыва и замер, глядя на Гая долгим задумчивым взглядом. Создавалось впечатление, что он ничуть не удивлен. Теперь их разделяла пропасть с бегущей внизу рекой, и, стоя каждый на своем уступе, с расстояния тридцати шагов они могли рассмотреть друг друга до мельчайших деталей. Шак был затянут в такую же пленку, как и Гай, только его оболочка подчеркивала гору мышц и мощь невероятно широкого торса.

Они долго молчали, и наконец первым не выдержал Шак:

– Что-то подобное я ожидал увидеть.

– Вот как? – лишь бы что-то сказать, ответил Гай.

Он никак не мог понять, радоваться ему или напротив? С одной стороны, они враги, еще не так давно мечтавшие друг друга убить, но с другой – этот непонятный враждебный мир, опасный лес, хищные твари… им бы объединиться.

– А ты нет?

– Нет, – честно признался Гай.

– Неужели ты еще ничего не понял?

– Что я должен был понять?

– В таком случае ты еще глупее, чем я думал.

Теперь Шак улыбался широкой, открытой улыбкой. Не знай его Гай, он бы подумал, что перед ним клерк из психологического кластера, подготавливающий клиента к утилизации. Те так же улыбались до ушей и щебетали вкрадчивыми голосами, убеждая в необходимости принести себя в жертву на благо общины.

– Оглянись вокруг! – обворожительная улыбка превратилась в натянутую гримасу и Шак указал по сторонам. – Согласись, странно вот так вот встретиться в таком вот удивительном месте. Верно, Гай? Все вокруг непонятное, и в то же время потрясающее. Наши костюмы, особые возможности, первобытный лес, динозавры.

Динозавры! Наконец-то! Конечно, же динозавры! – Гай ночами напролет ломал голову и никак не мог вспомнить это слово. От радости он чуть не вскрикнул, но Шак не заметил и продолжал:

– Неужели тебя все это ни не наводит ни на какие мысли?

– Очень даже наводит, – торопливо кивнул Гай. – Согласен, Шак. Странности нас преследуют с самого начала пути.

– И что ты об этом думаешь?

– Здесь есть кто-то еще? – спросил Гай, еще не догадываясь, куда клонит Шак.

– Нет, здесь только ты и я. Кого-то добавить третьим, согласись, было бы нелогичным. Так что еще ты видишь вокруг?

– Я вижу, что здесь всего в достатке. Я готов был умереть за воду, а здесь ее вон сколько. Если постараться, то и с едой проблем не так уж и много. Получается, что нам теперь не за что друг друга убивать?

– Что верно, то верно. Но это только на первый взгляд. Ты же, как и я, понимаешь, что это не так? Такой роскоши нам не дадут.

Гай промолчал.

– Отсюда выйдет кто-то один. И на твоем месте я бы не обольщался.

– С этими тварями я уже научился уживаться. Некоторые даже стали моей добычей, – похвастался Гай, решив, что Шак сомневается по поводу его способностей к выживанию. – Мы могли бы поладить и объединить усилия? Тогда можно было бы поохотиться на добычу покрупнее.

– Они нам этого не дадут.

– Они? Кто они?

– Кто же их знает? – Шак искренне удивился недогадливости Гая и, подняв руки к небу, выкрикнул: – А как ты еще объяснишь все это?!

– Сначала я был уверен, что все это обман, иллюзия, мираж. Мне было кому об этом рассказать. Потом засомневался. Уж слишком все натурально.

– Натуральней некуда, – поддакнул Шак.

– Но потом я перестал об этом думать, потому что куда ни ткнись – всюду тупик. Затем появились дела поважнее.

– И ты не догадываешься, зачем ты здесь?

– Может, для того чтобы я смог себя испытать?

– Ты настолько глуп, что с тобой даже не интересно. Неужели ты не видишь, что нас столкнули носами! Они не дали мне убить тебя на барже. Они хотят, чтобы я это сделал здесь. Ну что же, я их не разочарую.

Гай сглотнул и тяжело кивнул. Теперь он все понял. Именно это и говорил ему Тобиас – скорпионы в банке!

– Как же ты это сделаешь? Нас разделяет река. Я видел – в ней водятся огромные твари.

– Ты даже не представляешь какие! Здесь все огромное. Причиной всему – избыток кислорода. В этом воздухе его пятая часть.

– В лесу бродит тарбозавр.

– Тарбозавр? – на мгновение Шак задумался. – Нет, такого не знаю. Мне подсунули тираннозавра. Но можешь быть уверен, мой не хуже твоего. Но они не хотят, чтобы мы стали их добычей. Поэтому на нас эта шкура. Она не пропускает запах. А здесь это дает существенную фору.

– Еще в ней не холодно, – добавил Гай, чтобы Шак не считал его таким уж глупым.

– Неплохая прочность, хотя и не броня. Предупреждающий об опасности экран. Что еще хотеть? Они позаботились обо всем.

Гай покосился на экран, но Шак на нем не отражался. Шак понимающе перехватил его взгляд и улыбнулся.

– Это было бы слишком просто. Мы должны выслеживать друг друга. Охотиться по всем правилам первобытного мира, – неожиданно щелкнув пальцем по экрану, он спросил: – какая у тебя «особая возможность»?

– Не знаю.

– Хитришь… – не поверил Шак. Потом кивнул на Ура. – Ты водишь еду с собой? Лучше на привязи, а то сбежит.

– Еду? – удивившись, Гай посмотрел на выкапывающего рядом с ногой корень малыша-брахицератопса. Насчет сбежит – это Шак сильно ошибается. Если бы Ур сбежал, Гай ничего не имел бы против. Одному в норе гораздо комфортней.

– Они здесь вроде свиней. Лучше привяжи, а то его съест кто-то другой.

– Он съедобный?

Это так… лишь бы не молчать, потому что на языке вертелся совсем другой вопрос. Он не давал покоя с самого начала их разговора. Но задать его Гай никак не решался. А теперь, когда он не сказал Шаку об «особой возможности», о которой в самом деле ничего не знал, надежда услышать ответ и вовсе улетучилась. Если что-то скрываешь ты, то не жди искренности от другого.

Но на всякий случай спросил:

– Шак, где ты добыл огонь?

– Надо говорить – как? Ты меня поражаешь! Неужели они действительно считают, что ты можешь со мной справиться, если ты даже не в состоянии понять того, что тебе уже и так дано. Лучше бы мне приказали убить тираннозавра! С ним хотя бы есть какая-то интрига. Хотя я и так с ним покончу, если не этой, то следующей ночью точно!

– Ночью? – Гаю показалось, что он ослышался. Для него ночь была самым страшным временем суток.

– Конечно, ночью. Они же рептилии. Пусть ты и был закостенелым переписчиком, не видевшем ничего дальше своего района, но, Гай, неужели ты не в состоянии оценить происходящее вокруг себя? Ты здесь находишься не меньше моего, но не можешь удивить меня хотя бы каким-то маленьким, но собственным открытием? Что ты здесь все это время делал? Как ты собираешься меня убить, если даже толком не изучил то, что у тебя уже есть?

Обидные слова Шака достали до самых глубин души. Досадно, но что скажешь в ответ? Гай чувствовал, что Шак гораздо умнее его. Он опередил его на много шагов вперед. Тем более было неприятно слышать это от отброса общины, пусть даже и главного среди себе подобных. Ладно бы его поучал какой-нибудь умник из кластера изысканий или отдела собирателей интеллекта.

В ответ, чтобы Шак не считал его окончательным тупицей, не терпелось выдать что-нибудь умное:

– Ты хочешь сказать, что мы во временном периоде динозавров?

– Ну наконец-то у тебя проснулось любопытство. Судя по фауне и окружающей биосфере с хвойными и голосеменными, мы лет этак миллионов семьдесят назад.

Дальше у Гая перехватило дух, и ничего умного упорно не лезло в голову. Семьдесят миллионов лет! Темнеющее небо вдруг закружилось, и, чтобы не сорваться с обрыва, ему пришлось отступить на безопасное расстояние. Семьдесят миллионов лет назад! Земля еще в полном расцвете! Суша и океан мирно сосуществуют, не посягая на территории друг друга. Человеческая цивилизация не погибает, потому что ее еще даже нет в зародыше!

– Шак, это правда? А может, все же это иллюзия? Как-то так… ошибки, глаза, мозг?

Гай вконец запутался и умолк.

– Правда. И хватит об этом. Сейчас я ухожу. Но ты должен знать, что это был первый и последний раз, когда мы с тобой вот так мирно говорили. Мы как были врагами, так ими и остались. Они не хотят, чтобы торжествовала грубая сила. Им бы хотелось увидеть работу наших мозгов. У тебя же нет ни того, ни другого. Так что следующая наша встреча будет последней. Прощай! Удачи не желаю.

– Подожди!

Гай не нашелся, что сказать, но хотел задержать Шака хотя бы на секунду. Возможно, Шак ошибается! Может быть, ОНИ хотят, чтобы враги примирились и объединившись, рука об руку боролись с враждебным миром?

– Шак, а если вдруг все окажется не так, как ты думаешь? Вдруг ты поймешь, что не прав?

– Что ты хочешь сказать?

– Если неожиданно что-то изменится, если… – Гай чуть не сказал: – если тебе понадобится моя помощь, но вовремя прикусил язык. – Если ты передумаешь, то мы должны как-то дать об этом друг другу знать. Все может случиться.

Сначала Шак ухмыльнулся:

– И это мне говорит Гай-Непримиримый? Ненадолго же тебя хватило.

Потом подумал и согласился:

– Хорошо. Если я захочу что-то сказать, на краю этого обрыва я положу камень. Это же условие распространяется и на тебя. Только не беспокой меня по пустякам.

Затем он отвернулся и, не оборачиваясь, ушел в уже темнеющий лес.