Каблучки Мелизенды еще бодро постукивали по ступенькам дворца, когда Ютланд услышал еще и хлопанье крыльев. Он резко обернулся, на плечо Мелизенды почти упал белый голубь, худой и бесхвостый, только одно перо жалко и криво торчит из задницы.

Он уцепился лапками за плотную ткань платья, едва не свалился от слабости. Мелизенда охнула, торопливо и бережно взяла в обе ладони. Ютланд не успел разглядеть, что делает его игрушечная принцесса, а ее ловкие пальчики уже быстро снимали с тонкой лапки крохотный листок бумаги.

Ютланд едва успел рассмотреть на нем несколько слов, написанных быстрым корявым почерком, Мелизенда быстро пробежала там взглядом, быстро смяла в кулачке и сунула в кармашек.

– Какое-то послание? – спросил Ютланд.

– Да, – ответила она. – Как он только долетел, такой бедненький…

– Били и щипали по дороге, – определил Ютланд, – а он, похоже, даже не останавливался на отдых, совсем худой. Даже в суп не годится…

Она сказала с возмущением:

– Как ты можешь так о бедной птичке?.. У тебя хлебных крошек нет?

– В мешке наверняка, – ответил он. – Если ты все не поела ночью, а то слышал какое-то чавканье.

– Это твой хорт чавкал, – ответила она с негодованием. – Принцессы не чавкают!..

Держа птичку в обеих ладонях, она донесла ее бережно до Алаца, Ютланд сразу же под заинтересованными взглядами стражи развязал мешок и вытащил оттуда последний ломтик хлеба.

Изголодавшийся голубь начал клевать с жадностью, хватал клювом даже крупные крошки и торопливо глотал, а Мелизенда сюсюкала и приговаривала с нежностью:

– Кушай, кушай… Вон ты какой худой… Ютланд даже есть тебя отказывается…

Голубь покосился на Ютланда с подозрением, вдруг передумает, даже попытался отступить, перебирая короткими лапками, но некуда, да и нельзя уходить от такой лакомой после долгого перелета еды.

Хорт тоже поглядывал на голубя с интересом, потому Мелизенда, как только птичка перестала клевать, подбросила в воздух со словами:

– Возвращайся домой! Береги себя…

Ютланд поднялся в седло, Мелизенда вскинула руки, он легко вздернул ее к себе, словно нарядную куклу, Мелизенда вспикнула и прижалась спиной, как к толстому надежному стволу дерева, однако Ютланд, несмотря на свою толстокожесть, ощутил нечто тревожное, шепнул на ухо:

– Ты как?.. Все еще чувствуешь опасность? Да, со мной ты всегда…

Она возразила слабым голосом:

– Никогда-никогда не чувствовала себя защищеннее, чем с тобой!.. Ты самая надежная стена.

Он покачал головой, что-то в ней беспокоящее, ощутил стыд, что все еще не может защитить от всего-всего на свете, как очень бы хотел, а она, тоже чувствуя его тревогу, вжалась спиной сильнее, жалея, что не может вот так влезть целиком, чтобы сидеть там и время от времени высовывать во внешний мир мордочку.

Странный блаженный покой растекся по его телу, непонятное состояние безмятежного счастья, что испытывал только с Мелизендой даже в те моменты, когда чем-то раздражен.

– Прости, – прошептал он.

– Все хорошо, – заверила она слабеньким голоском. – Все будет хорошо, Ютланд.

– Правда? А то как-то…

– Я не буду обузой, – сказала она горячо. – А как только доберемся до Вантита…

Он проговорил над ее головой:

– Прости, ты так и не сказала, что принес голубь. Я бы не стал спрашивать, но ты как-то не очень обрадовалась. Хоть и скрываешь, но что-то тревожное, да?

Мелизенда сказала жалобно:

– Я самовлюбленная и эгоистичная дура, думаю только о себе… Но, Ютланд, может быть, для тебя все же важнее отыскать того черного всадника?.. Ищешь его уже полгода, результата еще нет, но в конце концов поиски закончатся победой, а как иначе?

Он спросил в упор:

– Что в том письме?

Она опустила голову, из груди вырвался тяжелый вздох.

– Наши вантийские дела.

– Что, – повторил он раздельно, – тебе написали?

Она взглянула умоляюще.

– Ютланд, я не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало. Это личное, можно сказать.

– Что, – произнес он резче, – в том письме?

Она подняла на него взгляд, в прекрасных глазах уже заблестели прозрачные слезы.

– В столице переворот, – ответила она с великой неохотой. – Дворец захвачен, на троне теперь князь Гайворон. Я знаю его, полное ничтожество!.. Он мог перехватить разве что кубок вина из чужой руки, но трон?..

Ютланд застыл, кровь начала превращаться в лед, но сердце застучало чаще и требовательнее, требуя куда-то мчаться, ломать, крушить, убивать врагов и разносить вдрызг дома и крепости.

– Ты хочешь сказать, – проговорил он чужим голосом. – Ты хочешь…

– Да, – ответила она. – Гайворон только ширма для кого-то очень хитрого и умелого.

– А твой отец?

Она сказала упавшим голосом:

– Его ранил на охоте дикий кабан, он лежит при смерти. Больше ничего не сообщено.

Он проскрежетал зубами:

– Так чего мы теряем время?.. Алац!

Народ с воплями прыгал в стороны, когда через город пронесся огромный черный жеребец с жутко багровыми глазами, как порождение ада, и дымом из ноздрей.

Ютланд придерживал Мелизенду крепко и бережно, копыта Алаца начали стучать все чаще, в какой-то момент она ощутила толчок снизу, разом ушли вниз деревья вдоль дороги.

Алац распростер могучие кожистые крылья, такие же зловеще-черные, стал похожим на исполинскую летучую мышь, стремительную и пугающую.

Встречный ветер все свирепее, но пышная грива укрыла Мелизенду, и она притихла, как птенчик в уютном теплом гнездышке, чувствуя спиной жар тела Ютланда.

Ютланд сурово молчит и всматривается в даль, а она, сбросив счастливое оцепенение, прокричала сквозь шум ветра в ушах:

– Он сможет так до самого Вантита? Лететь и лететь?

– Да, – ответил Ютланд.

– Без остановок?

– Да.

– А хорт?

– Хорт знает, – ответил он, – куда примчаться.

– Откуда он знает?

– Знает, – ответил он коротко.

Она прищурилась, ветер иногда прорывается и даже задувает в рот, напомнила срывающимся голосом:

– Нам придется через горный хребет!

– В прошлый раз сумели, – напомнил он.

– С той стороны почти нет гор, – крикнула она. – А с этой… Ты можешь, чтобы твоя крылатая лошадка взяла чуть левее?

– Да.

– Как же я ее люблю!.. Когда долетим и не убьемся, я дам ей что-нить вкусненькое, хорошо?.. Там левее дорога получше.

– Что за дорога?

– Странное прямое ущелье насквозь прорезает весь хребет. Узкое и почти до самой земли! По нему и стараются проходить караваны. Правда, в это время года им не пользуются.

– Почему? – спросил он. – Не зима же…

Она пояснила обстоятельно:

– Сезон дождей. Можно вообще утопнуть между высокими стенами. А еще там обычно гнездятся разбойники.

Ютланд сказал безучастно:

– Это тоже мимо. Указывай дорогу.

Она осторожно посмотрела вниз, все-таки страшно, когда под копытами нет привычной земли, хотя и копыт тоже не видно, Алац в полете прижимает их к пузу, но далеко внизу проплывает бесконечный лес, часто блестят озера, а вон там дальше длинная извилистая река…

– Ютланд, – сказала она громко, – во дворец прямо так нельзя!

– Почему?

– Если захвачен… там расставят охрану везде, на стенах и крышах, а также у каждого окна лучших стрелков!.. Нас подстрелят еще в воздухе!..

– Хорошо, – ответил он, – ворвемся по земле.

– Вот так просто?

Он прогрохотал над ее ухом:

– Я так давно не обнажал Меч Хорса!

Она вскрикнула в ужасе:

– Ютланд! Там же мои люди!.. Да и все равно Меч Хорса от стрел не спасет!.. Нет, Ютланд, нужно остановиться на перекрестке дорог… я покажу где! Или… ладно, посмотрим, когда подлетим ближе.

– Хорошо, – ответил он коротко. – Тебе виднее.

В полете, как вскоре решила, даже лучше, чем во время скачки, нет мелких толчков снизу, когда копыта стучат по сухой земле, а сейчас просто мягко покачивает, словно на ленивых теплых волнах…

Она вздрогнула, задумавшись, когда над ухом тихо прогремел его уже почти мужской голос, уверенный и полный силы:

– Впереди горы… Говоришь, левее?

– Еще чуть-чуть, – сказала она, – я здесь не бывала, прости, но если судить по картам королевства…

Он прервал:

– Вроде бы вон там!.. Ого, в самом деле такая узкая щель, даже не знаю…

– Она не сомкнется, – крикнула она.

– Да? Не хотелось бы, чтобы Алацу хвост оторвало…

Горы надвигаются быстро, даже чересчур быстро, только теперь поняла, насколько стремительно несется Алац, намного быстрее ее почтового голубя и любой другой птицы.

Щель уже видно отчетливо, внизу по утоптанной земле легко пройдет колонна солдат по четверо в ряд, но насколько же высоки стены справа и слева…

Алац замедлил полет, но все равно с обеих сторон камни замелькали с такой скоростью, что она видела только серые одинаковые стены, подумала только с облегчением, что никто даже не успеет натянуть лук, а не то чтобы еще и попасть в них стрелой хоть сверху, хоть снизу.

Ущелье в конце все же вильнуло, Алац на огромной скорости чуть не задел боком стену, но через пару мгновений вырвался на простор, впереди только бескрайний радостный мир зелени и возделанных полей, стада крохотных коровок и очень мелкие домики среди островков деревьев.

– Ют, – крикнула Мелизенда, – лучше пусть не видят нас в небе!

– Почему? Ты возвращаешься на трон!

– Сам знаешь!.. Давай вниз. Лучше вернуться… скрыто, что ли?

Алац, все так же мощно работая крыльями, начал снижаться, земля внизу замелькала пугающе часто, понеслась все ближе и быстрее под пузом коня, а он, рисуясь умением, красиво выпростал ноги в самый последний момент.

Мелизенда вздрогнула от первого толчка о твердую землю. Копыта застучали громко и сильно, она перевела дух уже с облегчением, все-таки так хоть и медленнее, но привычнее, а Ютланд, понимая ее страх и волнение, жарко дохнул в ухо:

– Справимся. Мы справимся.

Она затихла в его объятиях, как хорошо и сладостно, так бы и остаться на всю жизнь, но у человека есть долг, как говорили ей наставники, она сказала рассудительно:

– Во дворец нельзя. Нужно подумать, кому можно доверять… У отца было много друзей, но все они такие друзья…

– По охоте? – спросил он.

– И по пирушкам, – ответила она. – Веселые, добрые, беспечные… Никто не видел и не хотел видеть тучи на горизонте. Только Корнелиус, советник моего отца, предупреждал его и меня, что в тцарстве поднимаются силы, готовые сместить законную власть, а вместе с нею изменить сам Вантит…

– Тогда к Корнелиусу? – спросил он.

Она помолчала, он ощутил, как напряглась, даже дыхание пошло сдавленное, наконец проговорила ровно:

– Он во дворце, так что туда нельзя.

– Ладно, – ответил он, хотя ощутил, что самое важное не досказано. – Тогда будем искать других союзников?

Она подумала, сказала уже другим голосом:

– Сверни правее, а там за рекой владения князя Ангислава Щедрого. Он всегда был другом отца.

– Уверена, что теперь не с тем Гайвороном?

Она кивнула.

– Гайворон ему всегда не нравился. А все запросы Ангислава не простираются дальше охоты на оленей и уток. Такие люди не примыкают к мятежам.

Ютланд молча повернул Алаца. Забежавший далеко вперед хорт обиженно вернулся и, получив новое направление, азартно ринулся со всех ног.