Глава 14
Наблюдал за нею с удовольствием, каждому мужчине приятно смотреть, как подобранный им зверек начинает лопать, это доказывает, что здоров, не издохнет прямо вот так сразу, наконец спросил с некоторым недоверием:
– А как из дворца?
– В ужасе, – призналась она. – Всю трясло, чуть с ума не сошла…
– Вернулась бы.
Она сказала оскорбленно:
– Еще чего! Так бы вообще тебя не нашла. Ты же такой гордец, ни за что не приедешь, хотя знаешь, как отчаянно в тебе нуждаюсь!
– Откуда я такое узнал бы?
Она прошипела, как мелкий злой зверек, даже на мгновение опустила руки с куском мяса:
– Ты такой бесчувственный?.. Когда вез меня в Вантит, я же твердила, что совсем не такая, какой ты меня встретил!.. Женщины становятся другими, когда встречают мужчину, который им предназначен. Я стала такой, какая тебе нужна.
Он охнул, даже отодвинулся, вжавшись спиной в ствол дуба.
– Чего?.. Кто тебе сказал, что мне нужна такая зверюка?
– Я не зверюка!.. – взвизгнула она рассерженно. – Я тихая и покорная!.. И не спорь со мной, ненавижу, когда возражают!.. Мне предначертано вынашивать в чреве твоих детей…
Он выждал, когда она проглотит последний кусок, а то вдруг да удавится, горлышко вон какое тонкое, даже видно, как по нему что двигается.
– Я не верю, – сказал он мрачно, – в предначертанность. Человек свободен, как… не знаю кто! Во всяком случае, ты мне никак не предначертана.
– Предначертана!
– Нет…
Она топнула ногой, хотя сидя это получилось скорее смешно, чем грозно.
– Предначертана! И не спорь, я лучше знаю. Мы, женщины, такое чувствуем, потому что чувствительные, а вы не чувствуете, потому что бесчувственные.
Он помолчал, наблюдая поверх ее головы, как блистающий краешек солнца опускается за темную землю. Мир сразу помрачнел, хотя на небе все еще исполинское зарево, темные тучи с подожженными краями застыли в беге до утра, но на землю пала грозная тень ночи, утихли кузнечики, перестали щебетать птицы, медленно и неторопливо наступает мертвая тишь…
– Поела? – сказал он. – Тебе надо поспать. А то в самом деле выглядишь…
– Что? – спросила она, моментально взъеживаясь. – Я страшная? Некрасивая?.. Не такая?
– Усталая, – ответил он с сочувствием. – Иди сюда. Садись.
Она послушно села рядом на выступ толстого корня. Ютланд укутал в свой плащ, огромный и мохнатый, она сразу ощутила себя в нем уютно, как птенчик под надежным крылышком большой и всемогущей мамы, сладостно вздохнула и вытянула ноги.
– Как же хорошо…
Он посмотрел на нее странно по-отечески, и хотя она частенько чувствовала себя старше и мудрее, но сейчас он старше, заботится о ней, как папа и мама в одном лице. У мужчин это в крови, как у женщин в крови создавать уют и вдохновлять мужчин на подвиги, а потом не пускать их из дому.
– Ты еще не насытилась, – предположил он без уверенности.
– Насытилась, – возразила она. – Никогда так не наедалась.
– Гм, – проговорил он. – То жрала так, что за ушами трещало, а то вдруг сразу…
Она наблюдала сонными глазами, как он поднялся и начал шарить в седельных сумках, аккуратно сложенных под деревом, вернулся и расстелил на траве чистую тряпицу, а на нее выложил тоже завернутые в чистые полотенца сыр, хлеб и сладкое хрустящее печенье, сунул ей между колен тяжелую флягу, в ней гулко булькнуло.
– Проверь…
Она не собиралась есть, но пальцы как будто сами по себе подхватили пряно пахнущий кусок сыра, с жадностью вгрызлась, как изголодавшаяся мышь, и ощутила, что да, мясо больше не сможет, но эти вот деликатесы…
Ютланд смотрел со странной смесью жалости и горячего сочувствия. В груди медленно разливается ощущение покоя и счастья, хотя понятно же, что где женщина, там и проблемы. Женщина может быть одна, а проблем создаст тысячи.
Она пугливо зыркнула на него поверх куска сыра в обеих руках, как испуганная мышь на приближающегося кота.
– Что так смотришь?
– Да так, – ответил он без уверенности, – все пытаюсь понять, что с тобой делать. Прибить и закопать или же просто прибить и забросить в кусты. Или прибить и так оставить и ехать дальше.
Она с трудом проглотила большой кусок и просипела перехваченным горлом:
– А без прибить никак?
– Пытался, – сообщил он, – но пока не вижу, как.
– А зачем прибивать, – возразила она рассудительно, – я же твоя помощница! Буду ехать рядом и подавать стрелы. Я не дура, хоть и красивая.
Он сказал с сомнением:
– Кто красивая? Ты?.. А насчет Осеннего Ветра тебе просто повезло. Хотя не понимаю, почему он явился тебе…
– Ты сам говорил, – обвинила она, – я красивая. И что даже очень красивая! Думаешь, не помню? Женщины такие вещи сразу запоминают!
Алац подошел к ней и, люто раздувая ноздри, сделал вид, что сейчас откусит ей голову. Она бестрепетно вскинула руку и погладила его по носу.
– Мы с тобой дружим, забыл?
Алац мотнул головой с таким видом, что не прошло испугать, ну и ладно, в другой раз просто ржанет погромче у нее сзади над самым ухом.
Ютланд хмыкнул, кивнул в сторону хорта, тот разлегся по ту сторону костра и внимательно следит за ними прищуренными глазами.
– Скажи еще, что и с ним дружишь.
– Его я пока боюсь, – призналась Мелизенда. – Но мы подружимся. Я и к нему подлижусь.
Ютланд продолжал рассматривать ее внимательно и, как самому казалось, с беспристрастием, хотя тепло в груди продолжало разливаться, еще не воспламенив сердце, но наполнив его до краев приятным покоем, которого не чувствовал очень давно. Очень давно. Когда вот так же сидели у костра перед прыжком в Вантит…
– Подлиза, – сказал он. – То зверюка лютая, то лиса хитрющая… И как я тебя все еще не удавил?
– Не удавишь, – пропищала она храбро, хотя сердце в испуге заколотилось. – Как от удавленной узнаешь, где твой отец? Вдруг он мне снова подаст знак?
– Тогда буду бить, – пообещал он. – Пока не скажешь.
– Не будешь, – возразила она. – Ты мог прибить сто тысяч раз, я же вела себя как последняя дура, но ты все прощал, как настоящий мужчина!.. А сейчас я совсем не последняя дура, раз поняла, что была дурой. Ют, давай не ссориться!.. Ты же видишь, я тебе помогаю!..
Он сказал рассерженно:
– Мало того, что в тот раз с тобой намучился?
– Будем мучиться вместе, – предложила она. – Ты же меня мучишь?
– Я?
– Ты. Еще как мучишь!.. Не было часа, чтобы я не думала, какой ты бесчувственный гад. И как ты меня обижал!
Он смерил ее взглядом.
– Тогда почему ты здесь?
Она хотела отвести взгляд от его требующих ответа глаз, но это значило бы отступить, что не в ее характере, да и вообще Ютланду нужна сильная женщина, потому собралась с духом и ответила честно:
– Потому что без тебя еще хуже, чем с тобой.
Он запнулся, помолчал, ошарашенный, а она с торжеством подумала, что иногда правду говорить даже выгоднее, чем измысливать изощренные хитрости.
Прекрасного козьего сыра сумела слопать почти полголовки, после чего чуточку одурела от сытости и смотрела на него телячьими глазами, чувствуя, как сон начинает сковывать тело.
Ютланд дождался, когда ее верхние веки медленно наползли на глазные яблоки, укутал в плащ плотнее и сказал хорту тихонько:
– Ляг вот здесь… Нет, сюда, прямо на ноги. Пузо у тебя просто горячее, пусть поспит в тепле…
Мелизенда спала недолго, как ей показалось, уши бодрствовали и чуточку двигались, когда улавливали какие-то звуки. Наконец ее веки затрепетали, Ютланд наблюдал, как медленно просыпается, распахивает во всю ширь прекрасные глаза, смотрит сперва с непониманием на прекрасный солнечный день, только же была темнота наступающей ночи, прошептала:
– Сколько же я спала?
– Летом ночи короткие, – утешил Ютланд.
Она опустила взгляд и вздрогнула, наконец-то рассмотрев, откуда идет животное тепло, а хорт за всю ночь не сдвинулся с ее ног, сладко похрапывает, довольный и счастливый.
– Ой, – сказала она шепотом, – а он… как?
– Собаки спят больше нас, – сообщил он ей таким тихим голосом, словно выдал великую тайну.
– А чего он… там?
– Хотел тебя сожрать, – ответил Ютланд, – но посмотрел, как спишь, и сам заснул. Это заразительнее зевоты… Не бойся, сейчас не съест. Он же спит.
– А когда проснется?
– Ты худая и костлявая, – заверил он. – А он любит жирненьких.
– А ты? – спросила она. – Хотел бы, чтобы я отъелась и растолстела?
Он сдвинул плечами.
– А мне что? Это же тебе толстеть или худеть, не мне. Хотя жирненькие все-таки мягче и теплее.
Ее глаза сразу стали злыми, а в слащавом голосе проступили визгливые нотки:
– Да-да, я видела эту Биагильду!.. Как она о тебе говорила, как говорила!.. Теперь всю жизнь будешь ей сниться.
– Биагильда? – переспросил Ютланд. – Эта та, что в Симигне?.. Да, я ее отвез в село и отдал ее дяде.
– Какая такая Симигна? – проговорила она с растущим подозрением. – Разве то было в Симигне?
– Ну да, – ответил он простодушно. – Там же речной див уволок ее под воду, пришлось нырнуть на самое дно, где и придушил чешуйчатого гада…
Она вскипела, сама ощутила, как голос стал злобно шипящий, как у рассерженной гадюки:
– Речной див?.. Так ты еще и речного дива из-за какой-то девки задушивал?..
Он ответил с раскаянием:
– Да, это я сгоряча, ты права… Пусть бы жил. Подумаешь, по одной женщине в год к реке отводят. Сами отводят, не он ворует! Людей все равно просто так мрет намного больше.
Она вскрикнула:
– Я не о том! Почему везде каких-то баб спасаешь?
Он подумал, ответил в недоумении:
– Да не совсем как бы баб… В жертву дивам отдают самых красивых, а то вдруг обидится… А красивых, как говорил дядя Рокош, надо спасать в первую очередь, чтобы род людской жил радостно.
Она прошипела:
– Ах, красивых?.. Ты такой бабник?.. Родину спасать нужно, а не каких-то баб!
– Так не каких-то, – ответил он резонно. – Только красивых. Хотя, говорят, лучше бы спасать умных, чем красивых, но как-то не получается. Или умных драконы не восхищают… в смысле, не похищают? Ладно, мы не о том…
Она злобно пискнула:
– О том!.. Ты совсем голову потерял из-за юбок!.. Только и слышу, как то одну дуру спас, то другую, то третью…
Он вздохнул.
– Я виноват, что они дуры? Зато краси… в общем, я же не сам их выискивал, народ просил, я вмешивался. Иногда и сам, если успевал раньше народа. Но это так, попутно.
Она прошипела:
– Ах, попутно? А чем ты занимаешься еще?
Он вздохнул.
– Как я понял, от завтрака отказываешься?
Она вскочила, пропищала гневно:
– Как это отказываюсь, как это отказываюсь? А разве вчера я не все съела?
– Не получилось, – сообщил он. – Хотя ты старалась, подтверждаю. Ты в самом деле старательная и настойчивая, молодец.
Она посмотрела с подозрением, однако говорит очень серьезно, лицо хмурое, никакой улыбки. Пока умывалась, он вытащил из сумки и разложил все так же на чистой тряпочке пару ломтей мяса, козий сыр и хлеб.
– Ешь, – велел он, – я же вижу, ты исхудала.
– Это я расту, – сообщила она. – А ты любишь толстых?.. Или каких? Говори, а то есть не стану и умру с голоду.
Он сдвинул плечами.
– Не знаю. Мне как-то все равно.
Она сказала настойчиво:
– Нет, ты скажи! Обрисуй, какой на твой взгляд должна быть самая лучшая на свете женщина? Я имею в виду, по внешности!
Он ответил, не задумываясь:
– Как ты.
Она охнула, то ли не поняв, то ли не поверив.
– Что-что? Как я?
– Да.
– Ты же сказал, я худая!
Он ответил с тем же равнодушием:
– Значит, мне худые нравятся.
– А если бы стала толстой-претолстой?
– Тогда, – ответил он тем же тоном, – нравились бы толстые. Наверное.
Она замерла, глядя на него вытаращенными глазами.
– Ютланд… Ты меня просто убил. Никто и никогда мне не говорил таких изысканных и громадных, как вон та гора, комплиментов!.. Теперь я понимаю, почему так за тобой гналась! А ты почему так далеко забрался? Я шла по твоему следу, а он то приближался, то отдалялся, почти отпрыгивал… Чего это ты распрыгался? Это несерьезно, мужчины так себя не ведут. Это мне можно, я же дурная, хоть и красивая, а ты должен быть солидным и неповоротливым для важности и спесивости… Я даже в подземный мир спускалась, потому что мне сказали, что ты там побывал…
Она взяла наконец хлеб и мясо, старательно не замечая, что он охнул и отшатнулся.
– Что? Ты спускалась…
– Да, – подтвердила она с великолепной небрежностью. – Но тебя там уже не было, а больше мне ничего не нужно ни на том свете, ни на этом. Успела повидаться с Придоном и Итанией…
– Ты? Сумела?
Она кивнула.
– Да, они дали мне кое-какие ценные советы насчет тебя. Придон даже обронил, что если женщина ради любимого сошла в ад, то был бы ее любимый достоин такой женщины.
Ютланд задохнулся, словно получил удар кулаком в солнечное сплетение, Мелизенда посмотрела с ликованием и злорадством, промолчала, что Итания сказала Придону, что даже предположить не могла, что на свете могут быть такие верные и преданные, эта принцесса из Вантита такая маленькая, нежная и хрупкая, на что Придон сказал шепотом, что она сама отважилась же пойти за ним, врагом Куявии…
– У Итании был Придон, – добавила Мелизенда, – а у меня есть ты. За тобой пошла бы и дальше, чем в ад.
На этот раз она ела спокойно и чинно, а Ютланд открыл и закрыл рот, не зная, что сказать. Любое, что ни брякни, будет именно брякнутостью, потому лучше смолчать, в молчании даже дурак может сойти за умного, да и вообще чаще всего бывает лучше промолчать, но из каждого из нас рвется дурость с ее громким «Кар-р-р!».
Алац сочувствующе ржанул и жарко подышал ему в ухо. Подошел хорт, снова попытался лечь на ее ноги, но не получилось, тогда сел рядом и с ожесточением поскреб задней лапой за ухом, поглядывая то на хозяина, то на Мелизенду.
Ютланд покачал головой.
– Ты отважная, но сумасшедшая. Ешь-ешь.
– Потому что искала?
– Да, – ответил он. – Сумасшедшая, но не понимаешь своей сумасшедшести. Я никогда не стану принцем, как ты надеешься.
– Ты уже принц, – напомнила она. – По рождению.
– Но никогда не стану королем, – отрезал он. – Никогда не сяду на трон и даже не встану за его спинкой. Мое дело… ты знаешь, истреблять дивов, еще обязан отыскать Осеннего Ветра и освободить из зачарованного замка, а потом…
– Что потом?
Он проговорил сквозь стиснутые челюсти:
– Есть и на потом задачи. Это у тебя их нет.
– Уже нет, – согласилась она. – Я была в Загребье, Зеленых Топях, землях Вечного Дождя, княжестве Синего Леса, Злой Топи, а в боярстве Камнеруба, прости, я отменила твой наказ насчет обязательности призыва в армию…
Он вскрикнул:
– Как ты посме… стоп-стоп, а как ты туда попала?
– Шла по твоим следам, – пояснила она.
Он отшатнулся.
– Зачем?
– Помнишь, – сказала она тихо, – когда оскорбленный Придон повернул коня и помчался от принцессы Итании, она вскричала: «Буду бежать за тобой до тех пор, пока душа есть в теле!» И бежала за ним, хваталась за стремя его коня, а ему мужская гордость не давала даже повернуть головы в ее сторону. Ее нежные босые ноги изранило острыми камнями, за нею тянулся кровавый след, наконец упала без сил и без памяти, а он, жестокий, ускакал так, словно ее и не было в его жизни… ты такой же?
– Нет, – ответил он хмуро. – Я злее.
– Не верю…
– Придон, – пояснил он, – сама нежность и пылкость. Он начал великую войну из-за женщины! Я не начну.
– Я буду бежать за твоим конем, – заявила она твердо, – пока не упаду бездыханной!
Он смотрел на нее остановившимися глазами.
– Ты сумасшедшая?
– Нет, – ответила она обстоятельно и серьезно, – я умненькая и расчетливая. Я лучшая из женщин, а это значит, мне нужен лучший из мужчин. Это же так просто!.. Ты привыкнешь и будешь со мной счастлив. Хочешь того или нет.
– Сумасшедшая, – повторил он. – Женщины так себя не ведут!
– В Артании? – спросила она с ноткой презрения. – У вас там не женщины, а куры.
– Зато мужчины, – напомнил он, – мужчины!
Она увидела нехороший блеск в его глазах, сказала поспешно:
– И вот представь себе, артанский мужчина и вантийская женщина!.. Разве это не лучший из всех вариантов?
– Я о таких не слышал…
– Теперь все увидят, – заявила она победно и посмотрела на него собственническим взглядом, – как надо!