Я сидела на койке в своей крохотной камере, прижавшись спиной к холодной бетонной стене и поджав к подбородку колени. По ту сторону решетки возник надзиратель.

– К вам адвокат. Он проходит контроль, с минуты на минуту будет здесь.

Наконец-то! Я спрыгнула с койки и повисла на решетке, тщетно пытаясь разглядеть тяжелую дверь в конце коридора. Целые сутки я провела, полностью отрезанная от мира, понятия не имела, что творится, и провела бессонную ночь, воображая худшее.

Накануне, привезя меня сюда, они позволили мне сделать несколько телефонных звонков. Первым делом я, ясное дело, позвонила Гэвину, потом безуспешно названивала родителям Роберта и своей матери в библиотеку. Ждать Гэвина пришлось недолго. Стоило ему войти ко мне в камеру, как я атаковала его своей историей, попытавшись выпалить все с максимальной скоростью: необходимо было, чтобы он отыскал Айви и не дал совершиться стерилизации. После всего, через что ей пришлось пройти, после всего того, что я сделала, чтобы предотвратить худшее, мне была невыносима мысль, что мы потерпели поражение. Стоило мне об этом подумать, как я заливалась слезами.

Переварив услышанное, Гэвин сделался невыносимо обстоятельным: сидя на табурете посреди камеры, он строчил в книжечке, а я нарезала вокруг него круги. Он обещал устроить мне освобождение под залог, объяснял трудности на этом пути. Мне пришлось его перебить.

– Сейчас мне не до этого. Сначала найдите Айви! – Наверняка я показалась ему истеричкой. Он задавал уйму вопросов, я отвечала скороговоркой. Сбилась я только тогда, когда он задал вопрос о рождении ребенка. Я задумалась, говорить ли ему о помощи моей матери. Рано или поздно это, конечно, выплыло бы наружу, и мне было необходимо вызвать у него доверие ко мне, к моему слову.

Когда он собрал столько сведений, сколько я смогла ему предоставить, я буквально вытолкала его из камеры.

– Бегите! – напутствовала я его. Надзиратель, отперший ему дверь, посмотрел на меня как на безумную. – Скорее, Гэвин, умоляю!

После его ухода я провела самую одинокую и безрадостную ночь в своей жизни. Положение усугублялось моим возбужденным воображением.

Наконец дверь в конце коридора с лязгом открылась и снова со стуком захлопнулась. Через мгновение за решеткой появился надзиратель, у него за спиной стоял Гэвин. Я впилась взглядом в его лицо, но оно было бесстрастным. Он смотрел не на меня, а в затылок надзирателю. Я до боли в пальцах вцепилась в решетку. Лишь бы она не пострадала, думала я.

– Доброе утро, Джейн, – сказал Гэвин, когда надзиратель отпер дверь камеры.

Я не ответила. Меня не интересовали формулы вежливости. Только когда его заперли вместе со мной в камере, я схватила его за руку.

– Как она?!

Он указал на койку.

– Сядьте. – Сам он уселся на табурет.

Я присела на край койки, наклонилась вперед, обняла руками колени и нетерпеливо завозила ногами по полу.

– Выкладывайте!

– Управление социальной помощи поместило Айви и ребенка в разные приемные семьи, – начал он. – Они…

– Это безумие! – Я вскочила. – Они должны быть вместе. Айви ее обожает. Она ответственная мать. С ней ребенку не грозит ни малейшая опасность…

– Прошу вас, Джейн, сядьте. – Я нехотя подчинилась. – Это необходимо было сделать на время изучения ситуации. Вы же работали в управлении и должны понимать, что они обязаны действовать в интересах ребенка. В этом случае детей двое.

– Да, но…

– Сегодня Айви должен был осмотреть врач, но…

– Только не это! Я боюсь, что как только…

– Джейн! – оборвал он меня. – Дайте договорить. Все очень быстро меняется. Айви пропала.

– То есть как?

– Сбежала ночью из дому.

– Сбежала?..

Он кивнул.

Я села на койку и задумалась. Всего несколько дней назад она произвела на свет дитя и не имела при себе ничего, кроме моего халата и платья, не считая тряпок от управления…

– Могла она каким-то образом узнать, где Мэри… где ее ребенок? – спросила я.

– Ребенку ничего не грозит, он в другом семейном приюте. Но исчезла не только Айви. – Он заглянул в свои записи. – Хватились также сына фермера, которому принадлежит дом, где она жила раньше. Генри Аллена Гардинера.

Я зажала себе обеими руками рот.

– Господи, Гэвин! Он, наверное, отец ребенка!

– Вы с ним знакомы?

– Не очень-то, просто встречала. Я не знала… – Неудивительно, что Дэвисону Гардинеру так хотелось, чтобы Айви стерилизовали. – Знал, что Айви влюблена в него, то есть влюблена в отца ребенка. Его чувства мне неизвестны, но раз он сбежал вместе с ней, значит, они у них взаимные.

Я надеялась, что он о ней позаботится. Возможно – хотя это не точно, – нам не придется ее искать. Возможно, ей будет только лучше, если ее вообще не будут разыскивать. Но как же ее ребенок? Без своей Мэри Айви погибнет!

– Ее, конечно, ищут, – продолжил Гэвин. – Я попробую повлиять на их намерение дать ход решению стерилизовать ее, когда найдут. В ее отсутствие это будет сложнее. А пока главное – вытащить отсюда вас. Мне удалось связаться с Робертом. Он сейчас возвращается из Атланты домой.

Я вздрогнула.

– Наверное, он вне себя от негодования? Он хотел от меня отдохнуть, а вместо этого…

В первый раз за время сидения в моей камере Гэвин улыбнулся.

– Честно говоря, мне совершенно не показалось, что он удивлен.

– Что он сказал, когда узнал, что я в тюрьме?

– Сначала он молчал. Так долго, что я решил, что нас разъединили. А потом говорит: «Почему она не могла спокойно вязать, как нормальные жены?»

Я застонала.

– Это в его духе…

– Вряд ли ему теперь придется переживать из-за вашей работы, – сказал Гэвин. – С судимостью работу найти нелегко.

– Судимость… – повторила я. Никогда бы не подумала, что это слово когда-нибудь будет иметь отношение ко мне.

– Вам придется немного посидеть в тюрьме, – сказал он. – Но я постараюсь, чтобы это длилось недолго.

Я кивнула. Он предупреждал меня об этом накануне, так что это не стало для меня сюрпризом.

– Как там моя мать? – спросила я. – Вам удалось с ней поговорить?

– Да. Она очень расстроена, что понятно. Я пытаюсь устроить вам свидание. Когда она вас навестит, постарайтесь не наговорить лишнего.

– Ей тоже… – Я перешла на шепот. – Ей что-то грозит?

Он покрутил головой.

– Пока что нет. Думаю, она выйдет сухой из воды. После вас я поговорю с ней. – Он встал.

– Я очень вам признательна, Гэвин. – Я пожала ему руку. Глядя в его голубые глаза, я не могла не вспомнить похороны Луизы, после которых еще и месяца не прошло. – Простите, что втянула вас во все это. Знаю, вам выдались тяжелые дни. Как там Бренна?

– Привыкает. – Он печально улыбнулся. – Она гибче меня. – Он задумчиво посмотрел сквозь решетку и перевел взгляд на меня. – Никогда не забуду, как в тот день, сразу после похорон Луизы, она потянулась к вам. У нее хорошо развита интуиция. В тот момент я все про вас понял.

– Все-все?

Он кивнул:

– Да. Я понял, что за вас стоит побороться.

После ухода Гэвина я улеглась на койку, опять дав волю своему горячечному воображению. Айви и Генри Аллен Гардинер. Боже!.. Я мысленно нарисовала на потолке камеры их лица и не удержалась от улыбки.

«Беги, Айви! – подумала я. – Не останавливайся!»

Я вспомнила ее мечту – жить в Калифорнии с отцом ребенка. Они разглядывали картинки в книжках. Помнится, я представляла, как они станут жить там, как будут гулять, держась за руки, по пляжу, вдоль которого растут высокие пальмы. Теперь я понимала, что им придется горевать по ребенку, которого у них отняли. Но ничего, они заведут еще детей, а потом у них появятся внуки и правнуки…

Я улыбалась, глядя в потолок, и не утирала бегущих из глаз слез.

Эту мечту я буду лелеять всю свою жизнь.