История пятнадцатая
Начало

Утром я проснулась под одеялом, в тонкой ночной рубахе покроя «привидение», трезвая, без ворованного блюдца и со свежей головой. Дома было тихо. Одурительно пахло цветами, вся смежная комната ими завалена: это остатки подаренного Гюль, то, что еще не успели вывезти и раздать. Сама Гюль не улетела, но вроде бы через две доли цикла старт их корабля. Я как раз успею привести себя в порядок, и опять буду махать рукой и мечтать повыть. Блин, ненавижу проводы. Ну, эти хоть не длинные.

– Я заказал завтрак у Павра, – сообщил с кухни голос Саида. – Очень вкусно. Веришь?

Он почавкал для усиления посыла, и я впервые ощутила прилив нездоровой телепатии где-то в области желудка. Вот чую: вкусно! И верю. И бегу-бегу…

Три минуты на утренний туалет. Две – на одевание. Еще пять на небрежное пережевывание пищи. И еще три на поиск пристойного букета в завалах. Не могу я провожать Гюль без цветов.

Уже на ходу просмотрела сообщения. Тихо в габе. Ну, очень тихо. Трипсы не теряются, губры не катаются, сафары не кидают скамейки в брыгов, которые сказали, что телекинез – удел рас, слаборазвитых физически. Ну и хорошо, могу с чистой совестью идти и провожать.

Гюль очень красивая сегодня. Тихая и немного смешная. Ходит не следом за божественным, а на полшага впереди, ей нравится, что спина прикрыта и в ухо сопят всякие нежности.

Я вручила им помятый букет, пообещала прилететь в гости, как только мне дадут отпуск и я пойму, что за зверь – навигация. У Бмыга роскошный боевой катер, переоборудованный под прогулочный. Пыры вообще ребята веселые и склонные к здоровому пофигизму. Они в юности почти все воюют с какими-то там угрозами окраинного универсума, а после живут совсем не тесно и занимаются, чем душа просит. Ну, если выживут, конечно. Я посмотрела на показатели смертности среди пилотов и немного насторожилась. Пока махала рукой уходящему катеру и опасливо считала старые вмятины на броне, все не могла решить: а стоит ли отпускать Саида в его приключение?

И тут мне в руки сбоку вдвинули новый букет.

– Опа, – удивилась я.

– Сима, тут такое дело, – Саид в красно-зеленых пятнах смотрится просто ужасно. Переживает. С чего бы? – Гулька улетела, так что я могу без её давления сказать… Симочка, а я больше не хочу в гнилой мешок. И никуда не хочу. И катер мне не надо. Я тебя люблю, Симочка.

Пришлось вдумчиво понюхать букет раза три. Жаль, не нашатырем пахнет. Исходя из идеи оптимизма, важно найти в ситуации что-то хорошее. Гав, как обычно, работает у мальчика любимой чалмой. Это просто замечательно. Это прямо – спасибо ему!

– Так. Когда у тебя плановое время отлета, рыцарь на белом коне?

– Через долю суток, но я… – делаясь совсем бледным, пролепетал Саид.

– Пошли. Я дарю тебе катер, Рыг выбивает тебе место в группе и добывает право на стажировку, а ты, блин, пускаешь розовые пузыри. Куда я смотрела-то? У меня в наборе выживания есть дыхательный аппарат и затычки для носа, на случай внезапного выявления глоп-угрозы. А ты знал, но спасал меня… очень сложно. А ну, вперед, на ходу разберемся.

– Так не работал аппарат, как после выяснилось, – пробовал он оправдаться.

– Ха. После.

Несчастный красавчик тяжело вздохнул и пошел, куда потащили. Это хорошо, если он упрется, его не сдвинуть. А меня надолго не хватит – ну, двигать и шуметь. Саид, правда, красавчик. Он мне убийственно нравится уже… с первого взгляда, блин. То есть вот Гюль я назначила в приятельницы, а этого нет, этого я упрямо никуда не назначала и звала младенцем. Потому что – нефиг. И надо его тащить и быстро отсюда отправлять подальше. Вся надежда на Гава, морф у нас взрослый и умный, он присмотрит. Если повезет, он поймет меня и не сочтет, что я его предаю, отправляя с Саидом. Он ведь самую малость телепат, ловит настроение, он должен понимать, как мне больно его отсылать и как мне страшно остаться одной. Стоп. Это все – в сад, не те мысли, не нужны они сейчас.

– Симочка, я обидел тебя? – тихо огорчился Саид. – Я что-то не так сказал?

– У меня дома остался младший брат, – не сбавляя шага, зло буркнула я. – Всю жизнь я отвечала за этого спиногрыза. Худшего слюнтяя в городе нет. Упыренок, а не человек. Сколько он выпил моей крови, узнает Дэй – сожрет говнюка! А все почему? Потому что нельзя никому вправить мозги и тем более втиснуть душу. Саид, тебе вообще нет и года. Если посчитать, я старше тебя раз в четыреста.

– Но я клон и я…

Уф. Дотащила до причала. Вон Рыг, теперь мы вдвоем точно запакуем влюбленного младенца в катер и спихнем его отсюда, как добрые люди щенков – из лодки в воду.

– Да иди ты на фиг! – заверещала я в голос, привлекая внимание Рыга. – Ну и что, если клон? Чихать мне на чужую память, твоей-то нет! Ты ни разу не бегал босиком по траве. Ты молока не пил, на закат не смотрел, костра не разводил и толком не был бит. Ты никто. Ты вообще никто, и тебе надо остаться одному и накопить личные шишки. Пошел вон, и без синяков чтобы не являлся. Гав, ты с ним на два года, и если этот… если он не будет делать глупости и ошибаться, куси его!

– Но…

– Саид, мне было четыре года, когда я безумно влюбилась в Пушкина, – честно сказала я. – Понимаешь? Это не смешно, это было очень важно и вообще – здорово. Но это было хорошо для четырех лет. В восемь я обожала певца, имя котоого уже не помню, а тогда спать не могла без его фотки. В двенадать я чуть не убила одноклассницу из-за урода, он жил в соседнем дворе. Это все как простуда, заразно, но быстро сходит. Я – твоя простуда. Прочихаешься.

– Я, правда, тебя люблю, – он почти плакал.

– Правда – это если года через два не прочихаешься, – отмахнулась я. – Вот катер, вон Рыг. Скажи ему спасибо, чмокни Симу в макушку и лети отсюда белым лебедем. Все.

Саид сделала несколько шагов к катеру, был пойман нашим веиколепным габралом и притиснут под могучую руку. Минотавр все просек с одно взгляда, спасибо ему. Занял место между мной и Саидом и дотащил жертву произвола взрослых до самого люка. Там Саид вывернулся и попробовал стащить с головы Гава. Но морф сидел намертво, как будто врос в кожу.

– Хорошо, я полечу, – погасшим голосом сообщил серый и тихий Саид. – Сима, только ты скажи… а вот ты – ты совсем никак ко мне не относишься? Или это такой способ меня воспитать или… не знаю. Не нравятся тебе прайды, вот.

– Я тебя обожаю куда больше, чем Пушкин – четырехлетнюю Симу, – честно сказала я и погладила Саида по голове, заодно поблагодарив морфа, который меня не сдал телепату. – Я желаю тебе удачно повзрослеть и сто тыщ раз влюбиться в тех, кто этого стоит. Года через два поговорим, может, тогда будет смысл в разговоре. Саид, не надо становиться взрослым раньше времени. У тебя украли детство, урви обратно хоть небольшой кусочек. И никому не позволяй сбивать мой катер, он ценный, ограниченной серии.

– Значит, только так, – тихо и обиженно процедил сквозь зубы Саид.

– Да. Только так.

– Ну, и оставайся тут одна.

Он резко качнулся в шлюз, ударил по зоне контроля всей ладонью – и у меня перед носом лязгнул люк. Рыг потянул назад за плечи. Мой катер, такой красивый и складный – почти как корабль Кита, только черный с серебром – отошел от причала резко, рывком. И сгинул в универсуме. Я всхлипнула и ткнулась носом в рукав Рыга.

– Рыг, я дура. Ой, какая я дура…

– Ничего, не ты одна, – утешил честный габрал. – Это было хорошо сделано, без провалов и без перебора. И парень толковый. Может, еще помиритесь. Ты не реви, у них добротная команда. Малышню сразу не бросают в худшие зоны «мешка», к тому же у Саида реакция – мне завидно. Прорвемся. – Рыг хлопнул меня по спине, выбил дыхание и выключил слезы. – А он тебе как, нравится? Мне-то не надо врать.

– Нравится. Когда вырастет. Только тогда его порвут на сувениры и без Симы.

Я надулась на себя, Саида и Рыга, и пошла тихо страдать в «Заросли сафы».

День кипел во всю, желудок урчал и тихо радовался скорому обеду. Нервы – они такие, порой добротно заеденная беда уходит без большой боли. Это я вру. Но ведь убедительно, правда? К тому же не я одна голодная, вон народу – толпень, то и дело на кого-то натыкаюсь или от кого-то уворачиваюсь. Сима рассеянная, у Симы сегодня все валится из рук. У Симы вообще сегодня руки пустые, дом пустой. На душу непосильным весом давит бяка – тоскливая, размером в цельный универсум…

– Простите, – буркнула я очередному типу, воткнутому посреди моей дороги к сытости.

– Нет возражений, – высокомерно прошелестел тип.

И я встала перед ним, как лист перед травой. Фыркнула даже, чувствуя себя волшебной лошадью… Обалдеть можно, правда? Опять я сказала в том же месте то же слово. Опять вот сейчас подниму взгляд и…

И увижу рыжего, как взбесившееся пламя, тощего, как некондиционная спичка, хмурого, как туча над кладбищем, гуманоида с сажево-черными глазищами на узком лице. В глазах плещется вся тоска универсума. Я знаю этот взгляд. Черт меня подери, ангел Дэй меня спаси, что за фигня?

– Могу угостить тебя «черной звездой», – решительно сообщила я. – У меня есть, чем заплатить Павру.

– Зато я сегодня даже дышу в долг, – пресно улыбнулся мне рыжий.

– У тебя хвост есть… сегодня?

– Нет. А что?

– Опять нет. Ладно, забыли. А имя новое? Меняешь вместе с обликом?

Рыжий побрел в сторону заведения Павра, бережно, но уверенно распихивая народ с дороги и не делая вида, что его хоть малость потрясают мои вопросы. Павр издали заметил приятельницу Симу, жестом сообщил: любимый столик свободен, занимай – и отослал мне шест-ось с дюжиной приманчиво булькающих планет. Я воткнула ось и запустила систему.

– Это несколько искаженная, но узнаваемая звезда Йотта, прародина расы йорф, – сообщил гость без тени фальши во взоре и тоне.

– Ха, – сказала я с выражением крайнего презрения.

Типа – знаем, дядя, что вы врете, и нет там черной звезды, хотя есть нечто, вас лично теперь занимающее. И, не приведи случай, вы меня в свою затею втягиваете, мне оно не надо. Наверное… И даже наверняка! Но ведь я не ушла.

– Думаю, нам не нужна вторая порция, – веселее прищурился он, изучая несказанное и угадывая очень точно, прямо дословно. – Можешь звать меня Тай.

– Ха.

– Помнится, я обещал задавать вопросы, если нарушится теория и практика вероятности, и мы вновь окажемся за этим столом, – прямо сознался он. – У меня много вопросов. Вот главный: ты сегодня ограничена во времени?

– До пятницы я свободна. Совершенно.

– А что такое пятница?

– Черный человек, друг Робинзона.

– Однако… Мне следует ревновать?

– Ха.

– Боевой настрой, такой бывает у сильных людей после внушительного удара по морде. Никуда не уходи.

Он встал и в одно движение сгинул. Я вцепилась в бокал, сцедила туда всю колбу с чем-то адски зеленым и столь же адски крепким. Выхлебала в три глотка, и мне полегчало. Больше не звенела в ушах обида на Саида и его же детское, но такое милое, признание. Не чудился Чаппа с выжженным мозгом. Все стало несколько зыбко, зато уютно. Особенно когда мне подарили второй за день букет. Маленький, можно за ухо заложить – из одного цветка. Пахнет безумно, почти как та мимоза. Рыжий аж светится. В тон с гостем, взявшим на сегодня псевдоним Тай.

– Почему ты смогла узнать меня? – спросил он себя самого негромко и вдумчиво, нацедил прозрачно-золотого напитка малой крепости и просмаковал его. – Ты эмпат… Что не имеет значения, ведь я-то не человек, будем откровенны. Добавлю для полной ясности: меня нельзя отличить от иных граней того, что есть в целом. Но ты видела эти грани трижды за время пребывания в универсуме, и ни разу не улыбнулась им, не предложила «черную звезду», не спросила о хвосте. Неужели мы все же продвинулись и стали хоть частично существами, а не гранями целого?

– Налей Симе еще и не болтай так умно.

– Потанцуем, – предложил он.

И мы потанцевали, пристойно, без ломания мебели и залезания на столы. Потом мы пошли и посидели в «Дне». А еще сходили и пощупали мой новый корабль: «Стрелу», обещанную Олером, оказывается, уже перегнали и пришвартовали у причала зу.

За это стоило выпить. Колбу с чем-то коньячным мне сунул в запас добряк Павр на выходе из «Зарослей сафы», закусь мы добыли по дороге. Я приволокла гостя домой, убедив свой доверчивый мозг, что просто желаю выделить нищему порцию окислителя, в кладовке вон – полно, некуда девать… А пока я сгребала килограмма три твердого кислорода в прочный пакет, этот тип уже снова стал похож на себя из первой встречи. И мы выпили за постоянство. И я по долгу службы строго спросила у всезнайки, что за гадость стоит ждать универсуму из системы Йотта? Он же спец по вселенским заморочкам, которые еще не грянули. А я не хочу, чтобы его опять убивали у меня на глазах, я вообще против, это больно. Тай извинился. Я его извинила. Медлено, вдумчиво и со вкусом. Чертовски приятно не думать о завтрашнем дне и вообще обо всем, что создает обязательства и долги. Тай пообещал остаться до утра. Потом он пообещал, что следующий раз, если сломаются все шестеренки в машине невероятностей, он угостит меня «черной звездой» и позволит задать любые вопросы.

– Почему я такая бестолочь? – сразу пожаловалась я в кредит, придирчиво щупая черные и совершенно натуральные волосы. Кудрявые, до плеч, пахнут сумасшествием. – Ты не человек, я это чую, но мне с тобой тепло. А это же почти что дурно, если только из-за тепла и не думая о завтрашнем дне. Как будто я какая-то вертихвостка.

– Нет у тебя хвоста, – отмахнулся Тай, принял сидячее положение и погладил стену, этим жестом создавая в ней зеркало. И стал, поглядывая искоса, сооружать из поношенной одежды нечто пристойное движением брови и пристальным взглядом то в отражение, то на меня. – Сима, тебя в прошлом кто-то очень больно обидел. Ты эмпат, но ты боишься ошибок в отношениях, близких и серьезных, еще больше, чем слепые и глухие. Чем телепаты и спириты… Сима, рано или поздно ты кому-то поверишь, а я стану еще тоскливее. Не-люди должны знать свое место и радоваться хотя бы толике тепла.

– Ты морф?

– Если упрощать? По свойствам во многом – да.

– Почему ты позволил тэям убить себя?

– Чтобы за мои дела не отвечал подлинный Альг, конечно. – Он улыбнулся и пошел на кухню. – Я, правда, на мели. Накормишь завтраком? И я возьму еще килограмма три окислителя. В вашем габе выгодный курс, тут много белковых твоего метаболизма.

– Тай, а я для тебя – кто? Игрушка? Черт, я же чуть не убила этого тэя и вообще наворотила невесть что и… и до сих пор не понимаю ничего. Как ты выбрался из шлака? Мне Кит еще на подлете сказал, что тебя там нет, и что не надо задавать вопросов. Он знает тебя?

– Мы в какой-то мере соседи.

– Упс… Это ваши коровы в прошлом полувеке сжевали стену отчуждения дрюккелей, гражданин пастух?

– У вас есть свидетели, гражданка габло? – поднял он бровь с исключительной невозмутимостью. – Меньше знаешь, крепче спишь, сказала одна умная Сима.

– Она не выспалась нифига. И она прекрасно отдохнула.

– Все же я немного родственен морфам, как… потомок. Дальний. Сима, как ты меня опознаешь? Это важно. Это немыслимо и ново, у меня голова идет кругом от осознания своей индивидуальности.

– Не знаю, как. Однозначно. Что это за цветок?

– Энна, – тихо шепнул Тай. – Правда. Только это очень молодой и маленький энна. Если его укоренить, а я слил тебе информацию, как именно, он приживется и постепенно вырастет. Передай на воспитание Павру, расскажи все подробно про уход. Павр дотошный, а ты погубишь редкость, совсем редкую редкость, если доверить тебе полив и рыхление.

– Слушай, я вот думала вчера, когда мне было пусто и глухо, что все улетели и начинается большая полярная зима без событий и солнышка. Я ошибалась? Но ты сейчас пропадешь и надолго. А мне больше не грустно.

– Вокруг тебя скоро накопятся новые гости и новые беды, – пообещал Тай. – Мне, правда, пора. Но если мир свихнулся и сделался тесен, я еще окажусь в этом габе. Сима, солнышко, расти энна и думай о хорошем. Вот тебе письмо от Дэя, а вот письмо от Саида. Я неплохой почтовик, правда?

– Ты черт бесхвостый! Спорим на все золото мира, что ты еще явишься смущать Симу?

– Зачем оно тебе? Золото.

– Говорят, черти губят людей через золото. Хочу тебя обезоружить.

– Не переживай, времена меняются. Сейчас золото мало кого губит. А в прочих смыслах Игиолф более черт, чем я.

– Выкрутился. Зачетно.

Он серьезно кивнул и удалился… А Сима, которая не выяснила у Дэя подрообности про бога, и у этого существа не спросила ничего важного о чертях. Ну, что мне со мною же самой делать? Вот такая я, интеллект тридцать один и низкая тревожность.

«Симочка, прости, я ужас как вспылил. Но я обещаю обдумать все, что ты мне сказала и постараться понять – прямо по пунктам, начиная с травы и костра. Как я мог не догадаться: ты же доверила мне морфа, а это кое-что значит… Саид». Коротко, зато с душой. Черт, почему я не испытываю хотя бы угрызений совести? Только покой… Вся беготня из-за Тэя в прошлом. Я ничего ему не должна. Он мне – тем более.

«Сима, не верь ни единому слову этого типа с тысячей имен. Он исключительно безвреден для тебя лично, но столь же коварен в масшабах универсума, не как грань, но как целое. Кажется, я даже помню его.

На Земле мне нравится, и это с первого взгляда. Твоя мама восхитительно готовит мусаку. Будет оказия – перешлю. Твой брат все осознал с первого объяснения и взращивает молодую бегонию. А я как раз теперь с интересом листаю письма с Земли, есть такая книга. Вряд ли ты её читала, а жаль… Впрочем, если подумать, наша история только начинается, еще успеешь».

В дверь энергично постучали. Я фыркнула от возмущения. Красиво уйти – это надо уметь. Кое-кто удалился и грамотно поставил квиппу.

– Что, ни фига не кай? – спросила я, резко дергая дверь.

– О-кей, – вроде бы согласился Билли, отодвигая меня и шагая через порог. – Сэмми, для исполнения мечты мне требуется псих русский. Игль обещал, что ты два раза годишься, а выбора все равно нет. Сэмми, мы в гости. Нас двое. Ты круто атипична, я еще с той стороны двери, а ты уже решила, что все о-кей!

Игль с замечательно натуральным смущением поулыбался и втиснулся в дверь.

– Империя наносит удар, – буркнула я, соображая, сколько они надышат. А сколько выпьют…

Улыбка расплывалась на моем лице все шире.

– Сэмми, мы с Иглем обсуждаем вопрос. Глобальный, – начал излагать повод для выпивки Билли, и с каждым словом мне делалось все уютнее. – Что насущно необходимо землянину для выживания? Вот, скажем, мой НЗ включает ноги и высшие ценности, в первую очередь свободу. Американскую свободу, ту настоящую, которую испохабили корпорации, кредиты и тяга к сытости.

Билли добрался до кухни. Там все проверил и вернулся недовольный.

– Ты не пьешь, – напомнил Игль с издевкой.

– Я буду тренером. Играющий теренер, друг Игль, это полное дерьмо, – веско сообщил Билли. – Так, нас уже ждет Рыг. Сэмми, ты не ответила по поводу НЗ.

– Окислитель, – я наморщила нос и вздохнула. – Морф. Улыбка.

– Обсудим, – пообещал Игль.

«Свод законов самого общего пользования.

1.1 Кто выказал недружелюбие к глопу, подлежит уничтожению на месте силами конвенции силикатов, Имперского трибунала, коллоида синтов – см. полный список в приложении. 1.2 Установление контакта с глопом есть мечта и высшее устремление разумных универсума.

2.1 Установление присутствия синта вознаграждается (см. список), установление надежных признаков или методики опознания подлежит передаче габ-центру. 2.2 Подозрение на контакт с элементами синта ведет к строгой карантинной изоляции (Империя, Дрюккель и др., см. список) или немедленной ликвидации – миры древних и далее, см. список в приложении.

3.1 Конфликты и наслоения законов в части того, что может быть описано условно как «белковая этика» трактуются служащим габа. Мнение габбера и габла совещательно, решения габрехта рекомендательно, более высоких статусов – безусловно к исполнению. 3.2 Отказ пассажиров или иных посетителей габ-порта от предложенной трактовки ведет к их выдворению в универсум. 3.3 При рассмотрении конфликта принимается во внимание правило абстрактной справедливости и субъективного ощущения справедливости. Стоит помнить всеобщее правило: сила действия равна противодействию. 3.4 Служащие габ-порта вне порта сохраняют свои полномочия. Формально. 3.5 При неявке габ-служащего на разбор конфликта таковой конфликт разрешается вне стен габ-порта.

4.1 Применение любых средств вне рациона не рекомендуется. 4.2 Нарушение метаболизма по причине неадекватных средств ставится в вину барменам габ-порта и служащим паритетно. 4.3 Вне габ-порта служащий должен сам прилагать усилия к должному поддержанию жизнедеятельности, опираясь на ресурсы служебного транспортного средства.