Нелирическое отступление
Третий сон Уильяма Вэйна
Этот сон – любимый. Жаль, редко удается его посмотреть. Начинается все просто шикарно. Небо чертовски синее, им можно дышать взахлеб. Ветер хохочет и рвет куртку, издевательски треплет волосы, вылезшие из-под шлема: эй, ты не хиппи, постригись уже! Внизу земля. Нет, не так – Земля! Лучшая планета на всю вселенную. Потому что – родная.
Хлопок, рывок – и падение превращается в медленный, величественный процесс. Это уже полет. Внизу клочьями – вроде облачных – клубятся кустарники. Рыжее море пустыни волнуется пологими холмами. Стропы звенят, душа поет… А потом еще лучше. Земля принимает в объятия и можно снова смотреть на небо, которое заняло свое высокое место в мире, но помнит тебя. И лед высотного воздуха еще там, в легких – как причастность к бешеной синеве. Как вырванное с боем право однажды вернуться, и снова – лететь, приближаясь к земле… И глаза у Поля еще синее неба. Никогда прежде так хорошо не улыбался даже этот солнечный мальчик.
– Вы за все ответите!
На краткий миг в сон врывается голос отца Поля. Сам папаша – тощий, длинный нескладный придаток мира цифр и формул – ковыляет от машины и кричит, потому что он чертовски боится за сына и совсем не умеет понимать и принимать то, что непосильно контролировать. Лица у человека во сне – нет. И злость его, сухая, как отчет бухгалтера, не зацепила тогда и не осталась в памяти. Кроме первой фразы – ничего нет про отца Поля, лишь смех самого Поля. Парень поспорил перед прыжком, что на земле первой они услышат именно эту фразу, что отец умудрится просчитать неполные вводные и доберется до места в рекордный срок. Но не успеет помешать… Все сбылось. Конечно, через полчаса поналетели всякие медики, будто мало своей команды, которая ждет наготове у края летного поля.
Потом подтянулась полиция. Но «рядовой майор», оставленный в распоряжении Уильяма, все уладил. Что за документы он показывал, и какие магические слова говорил, неизвестно. И не важно. Поля увезли, капрал и майор остались и вдвоем обмыли удачный прыжок апельсиновым соком. На тот момент Уильям не пил уже двести пятьдесят шесть часов. Именно после прыжка он бросил вести учет своей трезвости в столь мелких единицах времени. Еще неделю спустя забрал из ремонта часы отца с новеньким стеклом, под которым циферблат читался без проблем. Вздыхая и обещая себе не отдать друга в лапы перекупщиков, Уильям все же заложил «Харлей».
Сейчас важнее деньги. Поль не один такой, у многих есть мечта, но нет сил встать на ноги. Зато капрал Вэйн стоит на ногах крепко. Если теперь, когда цель обозначена, он толком обмозговал все, то дельце должно получиться, как надо. Самолета у него нет. Но ведь имеется опыт. Упрямство. А сверх того в запасе еще и чутье. Не совсем оно, вроде, годно под нынешнее занятие, но если постараться, то можно и подстроить.
Захотелось перевернуться на другой бок, лягнуть стенку или сделать еще что-то – лишь бы не досматривать сон дальше. Не то, чтобы он был плох. Просто сейчас, после первого прыжка Поля, любое продолжение не устраивало спящего Уильяма.
Но сон не закончился. Вынудил увидеть офис новосозданной фирмы, совмещенный с жильем и устроенный в прицепе-кемпере, давно вставшем на последнюю стоянку… Шины сняты, ржавчина гложет металл, и этого занятия ей хватит еще лет на сто: юг, тут жарко и сухо, до побережья с его солеными ветрами далековато. Зато маленький аэродром – рядом. Из окошка видать. Уильям во сне бесполезно протер сгибом ладони пыльное снаружи стекло и скривился. Небо снова сероватое: клиентов нет, хотя для их привлечения приложены немалые усилия. Просто нужно время, что стронуть с места начинание. А «Харлей», того и гляди, сменит владельца.
Звонок. Дребезжащий. Неуверенный. Долгожданный…
– Хочу зак…. По варианту «люкс»… – сообщил голос из трубки, мембрана которой похрипывала и теряла часть звуков. – Зав… мне бу… удобно. Полдень, да. Решено. Я заказываю пол…
Аппарат не выдержал длинной беседы и отключился. Уильям посмотрел на треснутую трубку в многослойной изоленте и пожал плечами. По спине пополз холодок – впервые за месяц невесть с чего вдруг показалось, что кондиционер не нужен. Хотя по уму сейчас бы надо радоваться, а не мерзнуть.
Уильям встал, без спешки пересек кемпер, добыл из железного ящика старый кольт, единственную, помимо часов, вещь, которую он взял из дома родителей. Нашарил, не глядя, жестянку с патронами, добыл и расставил все необходимое для чистки и смазки оружия. Руки работали сами по себе. Голова не пробовала уместить вопрос: а зачем бы вдруг рукам браться за неурочное дело? Кольт содержится в идеальном порядке. Чистка ему не нужна.
Закончив с первым бесполезным делом, Уильям сунул оружие за ремень и побрел по площадке мимо пустых кемперов все дальше, иногда нагибаясь и подбирая мусор, годный для установки в виде мишеней. Если оружие вычищено, отчего бы его не пристрелять?
Также без лишних вопросов со стороны рассудка Уильям сунул пристрелянный кольт за пояс, когда стрелка на починенных часах указала: до визита «люксового» клиента осталось полчаса. Пожилой пилот уже прибыл и дремлет возле своего пожилого самолетика. Жара течет над пустыней и искажает перспективу. Тишину не нарушает ничто, даже ветер унялся, перестал щекотать сухую листву и перетирать друг о друга песчинки и травинки.
Гостя Уильям почуял издали. Когда кудрявый смугловатый парень с европейскими чертами лица вывернулся из-за угла кемпера, удивления на лице встречающего он не увидел. И, что куда более странно, счел это нормальным. Кивнул приветственно. Снял темные очки, заправил дужку в нагрудный карман пижонской замшевой рубахи, неуместной в южном горячем аду.
Кольт приветственно щелкнул и уставился черным дулом в левый глаз гостя. Решение дозрело. Голова снова не стала мешать рукам. От звука выстрела проснулся и шало подпрыгнул пожилой пилот. Далеко, в сухих зарослях забились птицы, выбираясь из путаницы ветвей. Ящерица на миг замерла и юркнула прочь. Гость невозмутимо подвинул голову на ширину ладони вправо, чуть качнувшись корпусом. Сразу сместился влево, пропуская у правого уха вторую пулю. Опять влево – и так до опустошения барабана.
– Спасибо, это был занятный опыт, – негромко сказал он, когда грохот иссяк. – Как телепат, а ты еще прошлый раз меня считал, все верно… так вот, как телепат я обычно начинаю уклонение прежде, чем противник стреляет. Даже скучно. Намерение и прицел я знаю лучше, чем сам стрелок. Но ты – эмпат. Теперь я уверен. Никогда не уклонялся от вас, а это не так уж скучно. Ты думаешь одно, а рука делает другое, корректируя огонь без участия рассудка. Теперь понятно: подобные тебе действительно могут пристрелить подобных мне. Конечно, не при нашей разнице в подготовке. Все же по твоей классификации я тот еще… псих.
Чернявый, наконец, позволил себе улыбнуться и сразу стал мальчишкой. Уильям даже передернул плечами от неловкости. С какой стати он принялся палить в пацана, которому едва ли больше лет, чем Полю? И улыбается гость хорошо, без холодка и фальши. Есть всего одно «но». Весомое.
– Билли, – выбрал вариант имени «для своих» Уильям.
– Игль, – отозвался гость, прищурился и разобрал не высказанное вслух. Ответил на эти сомнения: – Нет, никак не связано со словом «орел» в твоем наречии. Просто удобное сокращение. Я из довольно-таки церемонной и традиционной семьи, тридцать шесть поколений служили в корпусе или иных структурах. У меня двенадцать имен в полном написании. Примерно так у вас родители-испанцы издеваются над детьми, призывая им в защитники по дюжине святых. Бедолаги еще в младенчестве должны запомнить свое именование целиком.
– У меня одно имя, второе по отцу, это несложно и правильно, – гордо сообщил Уильям.
– Поэтому ты не развил в себе телепатию, – рассмеялся Игль. – А я с рождения был обречен считывать мои двенадцать у деда в голове, так и научился подглядывать в разные там черепушки… не вскрывая их. У тебя дозрел вопрос, годный для произнесения вслух?
Уильям немного помолчал, окончательно формулируя нужное и удаляя из фразы всех чертей и всякую прочую чепуху.
– Окей, Игль. Вопрос и правда один: ты человек?
– Совсем коротко – да. Если хоть чуть длиннее – будет много более сложный ответ. По осредненной градации меры генного подобия у нас с вами, землянами, расхождение в пределах один – запятая – двадцать три. До два – запятая – пятьдесят универсальное правило полагает возможным определять расы, как близкородственные.
Игль на мгновение задумался, заодно считывая реакцию.
– Ответ приживается нормально. Причины доверия к столь странным словам можно узнать?
– Чую.
– То есть «про» с проблесками «эмо», – непонятно пробормотал гость. – Что замечательно.
Он жестом попросил о праве сесть на ступеньке лестницы, ведущей в кемпер. Пристроился, добыл солидный кошелек и старательно выгреб из него наличные. С интересом рассмотрел портреты президентов. Набрал нужную сумму за вариант «люкс» и передал Уильяму. Помешкал и добавил еще сотку.
– За ознакомительную пристрелку. Профи не тратят патроны… даром.
– Что за блажь – прыгать? – задумался Уильям, убирая деньги. – У вас, наверняка, есть свои способы, более продвинутые.
Они вдвоем уже шагали к пилоту, настороженно переминающемуся у самолета. Игль моргал и что-то делал, но внешние проявления не позволяли понять, что именно. Пальцы чуть вздрагивали, левая рука дважды совершала сложный жест, словно брала из воздуха муху и куда-то отшибала ее, вдаль.
– Все, отключил, – споткнувшись, сообщил Игль, чуть постоял и тряхнул головой. – Да, способы иные. Я так часто перемещаюсь, что уже циклов… лет десять не позволял себе роскоши отключать автоматические настройки живучести. В том числе по гравитации. А эти настройки не дали бы мне упасть с большой высоты, сочтя ситуацию потенциально опасной. Оказывается, здесь разница по тяготению с моей родной планетой всего процентов семь. Надо же. Раньше в голову не пришло запросить сведения и сверить их. Билли, я очень хочу прыгнуть. Вот если бы к тебе заявился бородатый мужик с топором и предложил на веслах плыть открывать Америку, ты бы как, долго думал?
– Нет.
– Вот и парашют! – совершенно счастливо улыбнулся Игль, охотно принимая свой и без подсказки начиная его прилаживать.
– Слушай, ты, типа человек, – процедил Уильям, привычно проверяя снаряжение, свое и напарника по прыжку. – Какого черта тебе надо на самом деле? Хватит корчить рожу хорошего мальчика!
– У меня есть один вопрос и одно дело к капралу Вэйну, – Игль едва удержал на лице серьёзность. Он продолжал ощупывать ремни и пряжки. – Но позже.
– Так.
Уильям остро пожалел, что не смог пристрелить ловкого сукина сына. Игль с самым невинным видом поморгал и шепотом сказал: мол, еще не все потеряно, вдруг да парашют не раскроется? Как же, пустые надежды, все тщательно проверено. В работе нельзя допускать небрежности. Но было бы – поделом. Невесть кто явился, чтобы пародировать полковника. А сам полковник, теперь это несомненно, от начала до конца продумал свою встречу с бывшим сослуживцем и использовал даже исполнение мечты Поля во благо этого вот ублюдка. Не землянина! То есть – не человека в понимании капрала Вэйна. Уж точно не американца. Нелегала планетарного масштаба! От истории за милю несет дерьмом. И запах теперь понятен: спецслужбы. Свои и чужие.
Самолетик немного попрыгал по неровному полю и резво полез вверх, отчаянно задирая нос и хрипло завывая. Небо делалось все синее и глубже. Оно снова принимало в свои объятия капрала, готового, если быть честным с самим собой, прыгать дни напролет.
Но от этого прыжка не осталось привычного чувства радости. Игль одним своим присутствием отравлял день. Слишком много мыслей, напряжения и подспудного подавленного ожидания невесть чего.
Псих после прыжка, конечно, напросился в гости и нагло полез первым в кемпер. Охнул, спрыгнул со ступеньки и убежал, чтобы тут же вернуться с двумя порциями чего-то ресторанного, заказанного заранее и упакованного на совесть.
– Какого черта ты не требуешь соблюдать секретность и палишься по полной? – задумался Уильям, когда ресторанная жратва на сковороде стала горячей и значит, годной к поеданию.
– А кто поверит тебе? – безмятежно улыбнулся Игль. – Хотя есть и второе важное соображение, более тонкое. Ты эмпат и, значит, сам чуешь на уровне вне рассудка, что стоит рассказывать, а что – нет. Итак – вот мое дело.
Игль провел рукой над столом, оставляя чуть светящийся след, который сразу раскрылся в объемную карту, загустел до непрозрачности. Присмотревшись, Уильям опознал горный заповедник западного побережья, где когда-то в детстве он пару раз бывал. Игль нагнулся и обвел пальцем участок карты с глубоким каньоном в центре.
– У вас это называют аномальной зоной. Я проверил с десяток таких, пока решал на земле дела по своим основным полномочиям. А нашем понимании эти зоны могут быть… вернее – и являются, так точнее, зонами перехода в иной тип пространства. Там, по моему убеждению, расположены зоны кэфов, и сами кэфы. Древняя раса, отцы-основатели. Любой разумный обитатель универсума мечтает увидеть кэфов. Правда, им до нас, взрослых рас, нет дела. Но в сопровождении эмпата-землянина у меня появится шанс быть замеченным.
– Зачем?
Игль одним движением смахнул, уничтожил карту. Сел, подвинул ближе тарелку и попробовал наваленное горкой содержимое, после разогрева утратившее ресторанный шик.
– Билли! – прочувственно сказал незваный гость, дожевав и проглотив кусок. – Представь, что ты узрел врата рая. Добрый боженька выглянул в калитку и улыбнулся тебе. Этого что, мало? Это и смысл, и цель.
– Дерьмо собачье. Ты не пастор, ты псих военнообязанный. Взорвать рай – окей, понимаю. Обезвредить мину – окей, еще интереснее. Заломать локти старому Питеру-привратнику – и на допрос его, таможенную рожу – тоже дело. Но помахать ручкой и сахарно улыбнуться?..
Игль быстро запихнул в рот еще один кусок и стал ожесточенно его пережевывать, корча рожи и давясь смехом. Вероятно, столь деятельного отношения к раю от нового знакомого гость не ожидал. Доев и отдышавшись, он довольно долго молчал. Уильям тоже молчал и злился. От разговора оставался отчетливый осадок… фальши? Подставы? Словно все сказанное само по себе не имеет цены и смысла, важны лишь ответы и реакции. Их гость ловит и процеживает через свою телепатию, как через сито. Что же получается? Билли Вэйна допрашивают, тестируют и оценивают? Но – зачем?
– Я всегда оцениваю, профессиональная привычка. Не кипи, я не могу иначе. Ладно, вот порция правды… как компенсация за мою телепатию.
По поручению корпуса, в котором я имею статус, примерно равный полковнику вашей службы разведки, я намерен официально спросить древних кэфов, почему мы, моя раса, не числимся наследниками при прогнозном коэффициенте подобия один – запятая – три, – нехотя буркнул Игль. Вздохнул, и добавил: – Этого я точно не собирался рассказывать. Но ты упрямец. А мне нужен эмпат для обнаружения точки перехода. Правда, нужен.
– Окей, давай найдем этого вашего бога, я не против со стороны глянуть на семейные разборки. А что за вопрос ко мне? Ну, кроме дела? Давай, сразу выкладывай. Вслепую не хочу играть.
Игль выпрямился и сел ровно, поправил воротник. Прикрыл глаза. Положил руки на колени и заговорил иным тоном, совершенно официальным.
– По итогам теста, то есть нашей беседы, я готов задать вопрос прямо теперь и имею к тому полномочия. Мы, раса людей, паритетно с расой инсектов, обычно именуемых в разговоре дрюккели, обладаем правом выбирать и рекомендовать сотрудников для нейтральной габ-системы. Эта система пронизывает собой весь известный нам универсум, объединяя функции транспорта, обмена информацией, политического демпфера и так далее. И я делаю вам, Уильям Вэйн, официальное предложение о работе в указанной системе. – Игль открыл левый глаз и покосился на слушателя. – В ближайшей перспективе мы получим локальный кризис, поскольку дрюккели пинком под зад выставляют с должности нашего кандидата. Надо признать, у них сильная аргументация. Если мы не успеем подобрать замену, право подбирать кандидатов снова перейдет к хитрожвалым нашим соседям по вселенной. Если успеем – еще циклов пять мы будем расставлять людей… и не людей по важным нам постам.
Повисла тишина. Уильям переваривал сообщение, все более старательно сдерживая себя. Как можно верить совершенно случайному нелюдю? Соглашаться до того, как огласили условия, не торговаться… Черт подери, он всю жизнь наемник. Только он думал, что сейчас уже негоден для интересного найма. К тому же, он досыта навоевался. А это… это не хуже чем, плюнув на все, плыть с бородатыми дикарями через океан на утлой гребной посудине.
– Не хуже, – сладким голосом согласился Игль. – Контракт типа три – это полное довольствие за счет габа, и годовой доход чистыми, в эквиваленте равный одному килограмму золота. Немного, но вопрос принципиальный. Мы не выбираем тех, кто работает за деньги. Тут как раз речь о прыжке с парашютом или плаванье невесть куда. Игра на интерес, понимаешь… Срок длинный, минимум четырнадцать лет.
– Деньги вперед, переведу на маму. Я, в общем-то, сильно ей должен. Еще надо взять из залога «Харлей» и закрыть мелкие вопросы. А в добавок…
Он резко смолк, наконец осознав, что невесть почему уже говорит так, как будто согласен и обсуждает только мелочи. Подозрение в отношении незнакомого телепата стало тяжелым, как удар с левой, железной ноги. Игль даже чуть отодвинулся, поймав аналогию.
– Половину можно вперед. Но я ведь не сказал главное. Ноги, – улыбка Игля сделала бы честь самому гнусному из проповедников-сектантов. – Конечно, мы гарантируем полное восстановление здоровья. Но это сделает невозможным возврат домой с прежним именем, и вообще нежелательным – возврат. У вас, на земле, конечности пока не отращивают.
Рука сама потянулась к стакану с соком. Возникло острое, приступом, сожаление об отказе от крепкого алкоголя, обязательно неразбавленного. Чертов нелюдь только что приобрел задаром душу капрала Вэйна, а золото и все прочее потеряло смысл.
– Окей, вопрос у нас решится без проблем, – признал Уильям, в упор глядя на чернявого ловкача. – Но есть особое условие.
– Нет! – Игль сразу считал условие, не высказанное вслух. И так резко отказался, что сам этому удивился. Помолчал, и спокойнее добавил: – мы не вмешиваемся в ваши дела. Это запрещено, тут Земля. Мир за силовым барьером. Взрослые расы могут огрести от древних очень крепко уже за сам факт преждевременного полуофициального контакта, понимаешь?
– Это можно сделать неофициально. Черт, я же знал слово… ремиссия?
– После перелома шеи?
– Дай доктору все мои семь кило золота. Видел я этого задохлика, рожа умная. Что он, на всю голову профессор-распрофессор, не сообразит, как врать коллегам?
– Нет.
– Если бы это было «нет», ты бы встал и ушел, – расхохотался Уильям, пьянея от осознания своей временной вселенской незаменимости. – Игль, это «да». Я понял расклад. У вас решающая подача в матче с инсектами. И ты на подаче. Не облажайся!
– Иди ты… скривился Игль, рассмеялся и кивнул. – Хотя, знаешь, запроси ты меньше – я бы послал тебя дальше. И раньше. Окей, Билли. Одна ремиссия по перелому шеи, ни грамма золота за четырнадцать лет тебе на счет, одна пара ног Билли Вэйна под восстановление. Это был полный закрытый список условий найма. Так?
– Да.
– Тогда дело сделано. У тебя есть право на три кило личного груза и ровно один час на сборы.
– Три кило?
– А что, твой набор вещей землянина тяжелее?
Уильям тряхнул головой, гудящей надсадно, тупо. Осмотрелся. В общем-то, он, оказывается, может просто встать и уйти из своей второй жизни. И нет в ней ничего такого, что надо обязательно прихватить с собой. Разве часы. Так они висят при поясе. Кольт? На месте выдадут иное оружие, и обычно вооружение трудно провезти через таможню. «Харлей»?..
– Не обсуждается, – резко возмутился Игль – Но я могу заказать перегон этой штуковины твоим племянникам. И хватит испытывать мое терпение!
Уильям быстро достал кожаную сумку из-за седла Харлея. Сунул внутрь стопку старых фото. Бросил, недоуменно пожав плечами, зубную щетку. Почесал в затылке. Положил запасную рубаху. Выругался. Выбросил.
– Мама будет расстроена.
– Твой, как ты его упрямо называешь, полковник все проконтролирует.
– Эта сделка хотя бы для него – с наваром?
– Пожалуй. Я забираю все группу укуренных придурков из Грибовидной туманности, которые сели у вас в Розуэлле и бойко тут меняли детские игрушки вроде летающего крыла на реальные ценности – окислитель без ограничений, например, – буркнул Игль. – Ну и достали они ваши спецслужбы, между нами… Уроды. Позорят взрослый универсум. Жрут тут, врут и гадят.
Игль внимательно поглядел на спутника, уже покинувшего кемпер и упрямо запирающего бывший дом на замок.
– Интересный ты человек, Билли. Ни грамма сожаления о прошлом.
Они вдвоем зашагали по обочине, и все было тихо и чинно, пока Уильям не рассмотрел машину своего нанимателя.
– Черт, да вы ни хрена не разумны, – огорчился он, презрительно выпячивая челюсть. – Баварское ведро с болтами? Ты мог взять «Камаро» или толковый классический «Мустанг». Ты мог хоть раз пожить, как человек, и прокатиться на «Харлее». Ты видел «Бьюик» полковника – и после всего этого…
Презрительно морщась, Уильям сложился вниз, в кожаное кресло с хорошей боковой поддержкой. Занес железные ноги по одной через порог и, хлопнув дверцей, молча уставился на дорогу перед собой. Он отбыл в свою третью жизнь, не оглянувшись ни разу.
