48

Сьюзброн больше не уходил по утрам.

Сири лежала подле него, прижавшись и чуть свернувшись. Он мирно спал, грудь вздымалась и опадала, белое постельное белье окрашивалось россыпью разноцветных лучей, что неизменно происходило в его присутствии. Кто мог знать несколько месяцев назад, где она обретет себя? Не просто замужем за Богом-королем, но и в любви с ним.

Она не уставала этому дивиться. Он был важнейшей религиозной и светской фигурой на всей территории близ Внутреннего моря. Объектом поклонения халландренских Радужных тонов. Существом, которого боялось и кого ненавидело большинство идрийцев.

И он же тихо посапывал рядом. Бог цвета и красоты, с лепным, как у статуи, телом. А Сири? Ни тени совершенства, в этом она не сомневалась. И все же каким-то образом она дала ему нечто нужное. Толику непосредственности. Глоток воздуха без оглядки на репутацию и жрецов.

Она вздохнула, положив голову ему на грудь. За счастье последних ночей придется платить. «Мы беспробудные глупцы, – лениво подумала Сири. – Нам нужно избегать лишь одного: рождения ребенка, которого ждут жрецы. Мы же мчимся прямиком к беде».

Ей было трудно корить себя слишком строго. Она подозревала, что жрецы в скором времени раскусят ее игру. Продолжи она притворяться и дальше, не зачиная ребенка, они укрепились бы в подозрениях или как минимум разочаровались. Сири представляла, что случится, если она и дальше будет увиливать, а они вмешаются.

Чтобы ни замышляли Сири со Сьюзброном, стремясь переломить ход событий, действовать предстояло быстро.

Бог-король шевельнулся, и она изогнулась, чтобы видеть лицо, когда он откроет глаза. Сьюзброн несколько секунд смотрел на нее, гладя по волосам. Их близость поразительно скоро стала уютной и привычной.

Он потянулся за доской.

«Я люблю тебя».

Она улыбнулась. Утро всегда начиналось с этого.

– И я тебя люблю.

«Но нам, наверное, грозит беда?» – продолжил он.

– Да.

«Сколько у нас времени? Пока не станет видно, что ты носишь ребенка?»

– Не знаю точно сколько, – помрачнела Сири. – Мне не хватает опыта. Дома, в Идрисе, были женщины, которые жаловались, что хотят обзавестись детьми, да сразу не получается. Так что это не всегда происходит сразу. Я знаю и других, которые родили точнехонько через девять месяцев после первой брачной ночи.

Сьюзброн погрузился в размышления.

«Через год я могла бы стать матерью, – подумала Сири. Перспектива ошеломляла. До недавнего времени она всерьез не считала себя взрослой. Ее слегка замутило. – Конечно, если верить тому, что нам говорили, ребенок от Бога-короля всяко родится мертвым».

Даже если им лгали, дитя окажется в опасности. Она по-прежнему подозревала, что жрецы похитят его и подменят возвращенным. Скорее всего, исчезнет и Сири.

«Синепалый пытался меня предупредить, – подумала она. – Он говорил, что опасность угрожает не только Сьюзброну, но и мне».

Сьюзброн вновь занялся письмом:

«Я принял решение».

Сири ответила вопрошающим взглядом.

«Я хочу предстать перед народом и другими богами. Пусть узнают меня поближе. И буду править королевством самостоятельно».

– Мне казалось, что мы сочли это слишком опасным.

«Так и есть. Но я думаю, это тот риск, на который нам надо пойти».

– А как же твои прежние возражения? – спросила Сири. – Ты же не выкрикнешь правду во всеуслышание, а если попробуешь сбежать, тебя остановит охрана.

«Да, – написал Сьюзброн, – зато у тебя охранников намного меньше, и ты-то уж сможешь крикнуть».

Сири задумалась.

– Это верно, – сказала она в итоге. – Да только поверят ли мне? Что подумают люди, если я начну орать о том, как Бога-короля держат в плену его же жрецы?

Сьюзброн искоса посмотрел на нее.

– Будь уверен, меня сочтут сумасшедшей.

«А если ты убедишь возвращенного, с которым часто общаешься? Жаворонка Отважного?»

Сири решила, что это надо обдумать.

«Ты пойдешь к нему и выложишь всю правду, – написал Сьюзброн. – Возможно, он сведет тебя с другими возвращенными, которые, по его мнению, прислушаются к нам. Жрецам не удастся принудить к молчанию всех».

Сири немного полежала молча у него на груди.

– Себ, это может и выгореть, но почему попросту не сбежать? Служанки у меня теперь из Пан-Каля. Синепалый обещал помочь с бегством, если я попрошу. Мы можем податься в Идрис.

«Если мы убежим, Сири, за нами последуют халландренские войска. Идрис нас не спасет».

– Тогда куда-нибудь еще.

Он покачал головой:

«Сири, я слышал споры во дворе правосудия. Между нашими королевствами скоро вспыхнет война. Если мы скроемся, то обречем Идрис на вторжение».

– Если останемся – тоже.

«Нет, когда я возьму власть, – написал Сьюзброн. – Халландренский народ, даже боги, обязаны мне подчиняться. Войны не будет, если я ее не одобрю. – Он стер написанное и продолжил уже быстрее: – Я уведомил жрецов, что не желаю войны, и они вроде бы согласились. Однако не сделали ничего».

– Не иначе встревожены, – сказала Сири. – Вдруг ты займешься политикой и увидишь, что они тебе не нужны.

«И будут правы, – с улыбкой написал он. – Я должен стать народным вождем, Сири. Только так получится защитить твои любимые прекрасные холмы и семейство».

Сири умолкла, больше не возражая. Сделать, как он говорил, – значит пойти ва-банк. Поставить на карту все. В случае неудачи жрецы, без сомнения, поймут, что Сири и Сьюзброн общаются.

Муж, очевидно, заметил ее тревогу.

«Это опасно, но лучшего не придумать. Побег рискован не меньше, а наше положение станет намного хуже. В Идрисе нас назовут виновниками халландренского нашествия. А в других странах может быть еще тяжелее».

Сири медленно кивнула. В другом государстве они окажутся без денег и превратятся в идеальные мишени для похищения и шантажа. Они скроются от жрецов только с тем, чтобы угодить в плен и быть использованными против Халландрена. После Панвойны королевство Радуги снискало всеобщую нелюбовь.

– Да, ты прав, мы попадем в плен, – признала Сири. – К тому же в другой стране ты останешься без еженедельного доха. Тогда ты умрешь.

Сьюзброн замялся.

– Что такое?

«Я не умру без доха, – ответил он. – Но это не довод в пользу побега».

– Ты хочешь сказать, что все это ложь и возвращенным не нужен дох, чтобы выжить? – спросила Сири, не веря глазам.

«Вовсе нет, – написал он поспешно. – Нам нужен дох, но ты забываешь, сколько их у меня накопилось за поколения. Однажды я слышал, как об этом говорили мои жрецы. Если придется меня куда-то переправить, я выживу за счет запасов. У меня намного больше дохов, чем нужно, чтобы быть возвращенным. Мое тело будет кормиться ими по одному в неделю.

Сири в задумчивости села. Из этого что-то следовало в отношении дохов, но она не могла понять что. Увы, ей не хватало опыта.

– Хорошо, – сказала она. – Значит, если понадобится, мы все-таки можем где-нибудь спрятаться.

«Я же сказал, это не довод в пользу побега. Мое богатство, может быть, и сохраняет мне жизнь, но также превращает меня в очень ценную добычу. Этих дохов захочется каждому, и мне грозила бы опасность, даже не будь я Богом-королем».

Он говорил чистую правду. Сири кивнула.

– Ладно, – согласилась она. – Если разоблачать жрецов, то не стоит тянуть. Как только возникнет хотя бы намек на мою беременность, готова поспорить, они в два счета меня изолируют.

Сьюзброн написал:

«Через пару дней двор соберется на генеральную ассамблею. Я слышал, как жрецы говорили, что собрание важное – редкий случай, когда голосовать призовут всех богов. Тогда и решится, идти ли войной на Идрис».

Сири нервно кивнула:

– Я пойду к Жаворонку и попрошу о помощи. Если мы побываем еще у нескольких богов, то, возможно, они – перед толпой – потребуют разобраться, лгу я или говорю правду.

«А я открою рот и покажу, что у меня нет языка, – написал он. – Посмотрим, как запоют жрецы. Им придется склониться перед волей своего пантеона».

– Хорошо, – сказала Сири. – Давай попробуем.