Глава 6
Внутри корабля
1
– Ты готов, Гард?
Гарденер сидел на крыльце и задумчиво созерцал убегающую в бесконечность дорогу. Голос раздался из-за спины, породив кучу киношных ассоциаций. Трудно было не почувствовать себя заключенным, которому предстоит пройти свою последнюю милю. Совершенно типичная сцена. В камеру заходит охранник и ревущим басом вопрошает: «Ты готов, Рокки?»
Приготовиться к такому? Да ты, видно, шутишь.
Он встал и обернулся. Бобби держала в руках оборудование, необходимое для спуска, а на губах ее играла странная улыбка – улыбка человека, который что-то знает, но не спешит этим делиться.
– Что смеешься?
– Я слышала тебя, Гард, только что. Тебе вспомнились фильмы про тюрьму, – ответила Бобби. – А потом ты подумал: «Приготовиться к такому? Да ты, видать, шутишь». Поймала твою мысль, а ведь это редкость – ну, кроме тех случаев, когда ты сам их посылаешь. Вот и обрадовалась.
– Так ты шпионила.
– Ага, и поверь, с каждым днем это становится все легче, – добавила Бобби улыбаясь.
Ментальный щит ветшал. Прикрывшись им, Гард подумал: «Знаешь, Бобби, а у меня есть пушка. Лежит под кроватью. Я подобрал ее в Первой реформатской церкви томминокеров». Рисковый ход, да только пребывать в неведении куда опаснее. Надо непременно выяснить, как далеко Бобби способна теперь «заглянуть».
Улыбка потихоньку сползла с ее лица.
– О чем ты подумал? – спросила она.
– Это ты мне скажи, – ответил он, и в ее взгляде мелькнула подозрительность.
– Да ладно, я просто хотел тебя подразнить. Мне было интересно, что там у тебя.
Бобби принесла две резиновые дыхательные маски с загубниками, которые были прикреплены к баллонам с самодельными вентилями.
– Надо будет надеть их, когда пойдем внутрь, – сказала она.
Внутрь.
Это слово горячей волной окатило внутренности, всколыхнув массу противоречивых чувств: благоговейный страх, нетерпение, любопытство и нервозность. Душа разрывалась на части, окунувшись одновременно в переживания терзаемого суеверным ужасом дикаря, который собирается шагнуть в запретные земли, и малыша в предвкушении рождественских подарков.
– Выходит, там другой воздух, – проговорил Гард.
– Да не то чтобы…
Сегодня Бобби наложила крем небрежно, видимо, решив, что бессмысленно дальше скрывать от Гарденера мутацию, которая с каждым днем набирала обороты. Пока она говорила, внутри ее рта серой тенью шевелится язык, но и он выглядел как-то странно. Зрачки ее как будто увеличились в размере и колыхались, постоянно меняясь, словно бы она смотрела на него из-под зеленоватой воды. От этих глаз у него внутри все переворачивалось.
– Не сказать, что другой, – добавила она. – Скорее тухлый.
– Тухлый?
– Ну представь, корабль простоял там двадцать пять тысяч веков, – терпеливо объясняла она. – Герметично запечатанный. Стоит открыть люк, оттуда хлынет смертоносный воздух. Без защиты нельзя. Я тут кое-что припасла для нас.
– И что там?
– Старый добрый хейвенский воздух. Баллоны маленькие, хватит ненадолго. Минут на сорок-пятьдесят. Пристегивай к ремню. Вот так, смотри.
– Понял.
Бобби вручила ему отдельный комплект, и Гард прицепил баллон к ремню. Пришлось задрать подол футболки, и Гард порадовался, что решил пока оставить ствол под кроватью.
– Дышать начнешь до того, как я открою люк, – наставляла Бобби. – Ах да, чуть не забыла. Вот, держи, а то вдруг отвлечешься ненароком.
Она протянула Гарденеру затычки для носа, и он тут же сунул их в карман джинсов.
– Ну что ж! – оживилась Бобби. – Ты готов?
– Мы правда войдем внутрь?
– Правда-правда, – проговорила Бобби почти с любовью.
Гарденер нервно хохотнул. Вдруг стало зябко.
– Места себе не нахожу.
– И я, – улыбнулась Бобби.
– Слушай, мне страшно.
– Да не бойся, все будет нормально, – проворковала Бобби, и за этой приторной нежностью скрывалось нечто воистину страшное.
2
Забравшись в «Томкэт», они беззвучно скользили по лесу. Мертвую тишину нарушало лишь негромкое урчанье аккумуляторов. Ехали молча.
Бобби припарковала «Томкэт» возле навеса для инструментов. Они немного постояли, созерцая серебристый диск, выглядывающий из траншеи. Чистый свет утреннего солнца лился на него сквозь кроны широким клином.
«Что там внутри?» – крутилось в голове у Гарда.
– Ну что, ты готов? – в очередной раз поинтересовалась Бобби. – Не дрейфь, Роки, последний рывок, больно не будет.
– Да, отлично, – хрипло сказал Гард.
Бобби устремила на него непроницаемый взгляд своих изменчивых глаз. Казалось, цепкие пальцы ворошат его мысли, пытаясь найти слабину и раскрыть створки внутренней раковины.
– Ты ведь можешь умереть там, – молвила Бобби. – Насчет воздуха я спокойна, тут мы подстраховались. Знаешь, в чем заключается ирония? Любой пришелец извне через пять минут вырубится с непривычки, если дать ему подышать из баллона. Через час – считай, покойник. А в нас этот воздух поддерживает жизнь. Щекочет нервишки?
– Ага, еще как, – ответил Гард, задумчиво глядя на корабль и в сотый раз задаваясь одними и теми же вопросами: откуда вы прилетели и как долго скитались по вселенной, прежде чем попасть сюда?
– Наверняка все обойдется. Просто эта металлическая пластина у тебя в голове… – Бобби пожала плечами. – Она ведь как-то взаимодействует с…
– Я знаю, на что иду, – перебил ее Гард.
– Ну что ж, тебе виднее.
Развернувшись, Бобби направилась к траншее. Гарденер стоял и глядел ей вслед.
Что касается пластины, я знаю, чего от нее ждать, а вот чего мне ждать от тебя, Бобби? Надену я маску, и что там? Хейвенский воздух или какой-нибудь аналог «Рейда»?
Теперь уже не важно. Ставки сделаны, и никто меня не остановит – ни Дэвид Браун, ни целый мир. Я войду в корабль и посмотрю, что там внутри.
Бобби уже стояла у траншеи. Она обернулась; ее лицо – безжизненная маска под слоем грима – мелькнуло меж обрамляющих котлован сосен.
– Ты идешь?
– Иду, – ответил Гарденер и бодро зашагал к кораблю.
3
Как ни странно, спуститься оказалось сложнее, чем подняться. Все дело в том, что на дне котлована имелся свой переключатель, и достаточно было нажать цифру «0» на трубке радиотелефона, чтобы запустить лебедку. Наверху же кнопка переключателя находилась возле навеса для инструментов на одном из опорных столбов, в пятидесяти футах от края котлована. Это был обыкновенный бытовой выключатель с кнопками. До сих пор никому не приходило в голову, что если однажды кто-то захочет спуститься без посторонней помощи, ему придется отрастить пятидесятифутовые руки.
Лебедкой пользовались долго, и такой порядок вещей стал привычным. Теперь же, глядя вниз с края траншеи, они поняли, что до сих пор не было случая, чтобы в траншею отправлялись сразу двое. Можно было бы, конечно, спускаться по одному, но на этот раз между ними царило негласное соглашение: они сделают это вдвоем и только вдвоем, поставив ноги в общее стремя и обхватив друг друга руками, как двое влюбленных на качелях. По иронии судьбы таков был единственный возможный вариант.
Они молча переглянулись, и между ними пронеслись две мысли:
(ну вот, мы как парочка студентов)
(Бобби, у тебя, случаем, не завалялся вертолет с подвесной лестницей?)
Рот Бобби дрогнул в улыбке. Она обернулась и прыснула. Гарденер ощутил, как сердце окатило теплой волной. Он вновь увидел «старую и неулучшенную» Бобби Андерсон, теперь уже в последний раз.
– Слушай, а ты можешь подключить сюда какую-нибудь штучку для дистанционного управления?
– Жаль время терять. Есть тут одна мыслишка.
Ее взгляд задержался на лице Гарденера, словно она что-то взвешивала и просчитывала в уме. Тот терялся в догадках. Поразмыслив, Бобби направилась к навесу для инструментов.
Гарденер поплелся следом. Бобби подошла к столбу, к которому крепился здоровенный железный ящик, выкрашенный в зеленый цвет. Отворила дверцу и стала что-то искать среди инструментов и разного хлама. Наконец с победным видом извлекла свою находку: небольшой транзисторный приемник. По размеру он уступал тем, в которые помощники Гарда закладывали «новый и улучшенный» динамит, пока Бобби восстанавливала силы. Этот маленький радиоприемник прежде не попадался ему на глаза.
Видимо, кто-то принес его ночью.
Бобби вытащила коротенькую антенну, вставила штекер в пластмассовый корпус, а пуговку наушника – в ухо. Гарду вспомнился Фриман Мосс с его железными слонами.
– Надо немного подождать.
Бобби повернула антенну в сторону фермы, и Гарду показалось, что он слышит мощный гул. У него помутилось в голове от музыкального всплеска, заломило во лбу – так бывает, когда залпом выпьешь ледяной воды.
– И что дальше?
– Подождем, – ответила Бобби. – Это недолго.
Она вновь многозначительно посмотрела на Гарда, и тот понял, что означает этот взгляд. «Она хочет мне что-то показать».
Сев на корточки возле траншеи, он обнаружил в нагрудном кармане старую пачку с двумя сигаретами. Одна сломанная, другая – погнутая, но целая. Он прикурил и задумчиво затянулся, не слишком-то сожалея о вынужденной заминке. Представился случай еще раз все обдумать. Конечно, если он рухнет замертво, ступив на корабль, это несколько нарушит его планы.
– Вот он, моя умничка! – воскликнула Бобби и вскочила.
Гард тоже встал, огляделся – и ничего не увидел.
– Вон там, на тропе.
В голосе Бобби звучала неподдельная гордость ребенка, хвастающегося самодельной гоночной машинкой. Когда Гарденер наконец узрел это чудо техники, то не смог удержаться и прыснул со смеху. Надо же, он наивно считал, что перевидал все чудеса изобретательности этих умников и удивить его уже невозможно. Как вдруг очередной немыслимый гибрид отправляет его прямехонько в Зазеркалье.
На лице Бобби блуждала задумчивая улыбка – смех Гарда не мог отравить ее радости.
– На вид странновато, конечно, но ты еще увидишь, на что он способен.
В каких-то дюймах над землей, вращая маленькими колесиками, двигался «Электролюкс». Тот самый, который Гард видел в сарае. Рядом, как такса на поводке, послушно трусила его тень. Из заднего отсека, где обычно хранятся всевозможные трубки и насадки, торчало два тонких провода, расширявшихся под острым углом. Антенна, догадался Гард.
Пылесос приземлился – если можно назвать приземлением посадку с трехдюймовой высоты – и покатился по утоптанной площадке в сторону навеса, оставляя позади узкую полосу следов. Возле распределительной коробки, где находился выключатель для лебедки, он остановился и замер.
– Зацени-ка, – проговорила Бобби довольным голосом хвастливого подростка.
Раздался щелчок. Что-то загудело. Тонкий черный шнур восстал из бока пылесоса, словно магическая веревка из корзинки индийского факира. Приглядевшись, Гард понял, что это не шнур, а самый настоящий кабель.
Он поднимался вверх, все выше и выше. Ткнулся в бок распределительной коробки и обогнул ее с фланга. Гарденер почувствовал отвращение, словно перед ним трепыхала крыльями летучая мышь. Слепая бестия, которая ищет и находит цель в полной темноте при помощи некоего внутреннего радара.
Конец провода нащупал кнопки: черную, которая запускала лебедку, поднимая стропы вверх или вниз, и красную кнопку выключения. Головка кабеля коснулась черной кнопки, которая мягко подалась. Позади навеса заработал мотор, и стропы послушно стали спускаться в траншею.
Тут кабель опять ожил и скользнул к красной кнопке, надавил. Мотор смолк. Гарденер заглянул в траншею: стропа свободно раскачивалась внизу на глубине двенадцати футов. Кабель вновь нажал черную кнопку. Мотор запыхтел. Стропы поползли обратно, достигли верха, и мотор выключился автоматом.
Бобби повернулась к Гарду. Она улыбалась, хотя во взгляде сквозила настороженность.
– Работает, как видишь.
– Невероятно.
Гарденер пристально следил за манипуляциями Бобби. Антенной радиоприемника она указывала маршрут парящему кабелю, но не совсем так, как это делал Фриман Мосс. Сосредоточенно насупив брови, взглядом управляла кабелем: вот она переводит взгляд с черной кнопки на красную, и кабель послушно перемещается следом.
Пылесос двигался словно очаровательная железная такса, собачка-робот, сошедшая с полотна Келли Фриса. Это была чисто зрительная иллюзия. Конечно, агрегат не обладал собственным мозгом, а потому и роботом-то не стоило его называть. Бобби заменяла ему разум, став их общим мыслительным центром. И именно это она хотела продемонстрировать.
Много всякого модернизированного добра стояло в сарае, во всю стену. Особенно Гарда поразила стиральная машина, увенчанная антенной в форме бумеранга.
Сарай. Тут возникал один интересный вопрос. Гард уже открыл было рот, чтобы спросить, да вовремя одумался. Поплотнее завесил мысли защитным пологом. Он чуть не подписал себе смертный приговор. Словно путник, завороженный предзакатным небом, остановившийся в шаге от пропасти.
Насколько мне известно, дома никого, а на сарае висит замок. Так как же малышка Фидо пробрался сквозь закрытые двери?
Хотел спросить, да вовремя одумался – ведь Бобби не говорила, откуда взялся «Электролюкс». Гарда прошиб холодный пот.
Он повернулся к Бобби, перехватив ее взгляд. На ее губах блуждала улыбка. Она знала, что Гард о чем-то думает, но не могла понять, о чем именно, и это ее раздражало.
– Слушай, а он вообще откуда? – спросил Гарденер.
– А-а, да так, завалялся, – отмахнулась Бобби. – Главное, что все работает. Ну что, погнали?
– Погнали. Надеюсь, у него батарейки не сядут, когда мы окажемся внизу?
– Я его батарейка, – ответила она. – Так что пока я жива, ты сможешь подняться. Уловил?
Ясно, и тут подстраховалась. Да, уловил.
– Ну и отлично, – ответил он.
Они направились к траншее. Бобби спустилась первой, управляя лебедкой при помощи дрессированного троса. Стропы поднялись, Гарденер встал в стремя, крепко вцепился в веревку и поехал вниз.
Кинув взгляд на старенький пылесос, напоследок подумал: «Черт, как же он оттуда выбрался?»
Гард погружался во мрак траншеи, во влажный соленый запах мокрого камня, а слева монолитным небоскребом вздымалась гладкая громада корабля.
4
Гарденер сошел со строп. Плечом к плечу они с Бобби стояли перед округлым углублением люка, смахивавшим на здоровенный иллюминатор. На его поверхности красовался какой-то таинственный символ, навевающий смутные воспоминания из детства.
Давным-давно, когда Гард был еще маленьким, в пригороде Портленда, где он рос, случилась вспышка дифтерии. Умерло двое малышей, и власти по настоянию медиков ввели карантин. Он вспомнил, как шел в библиотеку, мимо домов с табличками на дверях, его ладошка покоилась в надежной маминой руке. Одно и то же слово было выведено на каждой двери большими черными буквами. Гард спросил мать, что это за слово. Она ответила. Он поинтересовался, что это значит, и она объяснила, что это слово пишут, когда в доме есть больной. Это хорошее слово. Благодаря ему люди знают, что сюда заходить нельзя. Ведь если бы они зашли, то заразились бы сами и заразили других.
– Ну что, готов? – спросила Бобби, прервав его задумчивость.
– А что это значит? – спросил он, указывая на таинственный знак.
– Добро пожаловать, – буркнула Бобби без улыбки. – Готов?
– Нет, но лучше уже не будет.
Гард кинул взгляд на баллон, висящий на поясе, и в который раз задался вопросом, стоит ли доверять этому газу. А вдруг там яд и его легкие лопнут от первого же вдоха? Вряд ли. По логике вещей, это его заслуженная награда. Он побывает в святая святых, прежде чем его окончательно спишут со счетов.
– Ну и ладненько, – проговорила Бобби. – Сейчас я открою люк, и…
– Ты откроешь его силой мысли, – перебил Гард, взглянув на затычку в ухе Бобби.
– Да, – отмахнулась Бобби, словно бы желая сказать: «Ну что еще?» – Будет выброс плохого воздуха – реально плохого, Гард. Так, что у тебя с руками?
– В каком смысле?
– Есть царапины, порезы?
– Свежих нет.
Он протянул ладони, как мальчик, которому мама велела вымыть руки перед едой.
– Хорошо.
Бобби вынула из заднего кармана пару хлопчатобумажных перчаток, надела.
– Заусенцы, – буркнула она в ответ на вопрошающий взгляд Гарда. – Может, и пустяки, но перестраховаться не помешает. Гард, когда начнет открываться люк, зажмурься. Дыши из баллона. Если хоть чуточку вдохнешь – свалишься замертво.
– Убедила, – проговорил Гарденер. Сунул в рот мундштук дыхательной маски, а в ноздри затычки. Бобби проделала то же самое. Глухо стучало в висках, бешено колотилось сердце, словно музыкант лихо отстукивал ритм пальцем на обтянутом мехом барабане.
Вот и все. Назад дороги нет.
– Готов? – в последний раз спросила Бобби. Маска заглушала звуки, и раздалось шепелявое: «Ватоф?»
Гарденер кивнул.
– Запомнил?
«Вапомнил?»
Гард кивнул опять.
Да пошли уже, Бобби, что ты тянешь!
Бобби кивнула.
Хорошо, приготовься.
Гард хотел спросить к чему, но не успел: символ распался на части, и Гард, задыхаясь от ликования, понял, что люк открывается. Раздался пронзительный скрежет, как будто неохотно пришла в движение старая проржавевшая дверь, которой давно не пользовались.
Бобби повернула вентиль пристегнутого к ремню баллона. Гард последовал ее примеру и зажмурился. И тут по лицу скользнуло легкое дуновение ветерка, откинув со лба непослушную прядь. «Смерть, – подумал Гарденер. – Это смерть. Она пронеслась мимо и заполнила собой траншею, точно газообразный хлор. Сейчас каждый микроб на моей коже умирает».
Сердце бешено колотилось, и он уже испугался, что этот выброс газа (будто сгусток воздуха из-под крышки гроба) его все-таки убьет, как вдруг понял, что до сих пор стоит не дыша.
Он вдохнул через маску и стал ждать конца. Воздух оказался сухим и спертым, но вполне пригодным для дыхания.
Запас на сорок-пятьдесят минут от силы.
Тихо, Гард. Не спеши. Экономь воздух.
Он стал дышать медленнее. Во всяком случае, попытался.
Скрипучий визг смолк. Поток воздуха ослаб, а потом и вовсе исчез. Гард провел в темноте целую вечность, стоя с закрытыми глазами лицом к люку. Единственными звуками были биение его сердца и сопение воздуха в респираторе. Во рту стало горчить: от страха он чересчур сильно прикусил резиновые загубники. Невероятным усилием воли он заставил себя успокоиться.
И вот наконец в голове раздалась отчетливая мысль Бобби:
Расслабься. Все в норме. Теперь можешь открывать ясны очи.
Словно ребенок в предвкушении подарка, Гарденер медленно открыл глаза.
5
Перед ним был коридор.
Почти идеально круглый, если не считать плоского прохода с одной стороны, по высоте примерно на середине стены. Такое расположение наводило на определенные мысли. Воображение услужливо подкинуло картину: чудовищные разумные мухи бегают по стенам, перебирая клейкими лапками. Но тут включилась логика. Здесь все было под наклоном, и проход, и сам корабль.
От стен исходило мягкое свечение.
И за это время у них не сели батарейки, подивился Гарденер, с неподдельным интересом заглядывая в коридор, ведущий куда-то в глубь корабля. Подумать только, он жив, до сих пор функционирует, после стольких лет.
– Ну что, я пошла. Решайся.
Попытка – не пытка.
Пригнув голову, чтоб не удариться о свод люка, Бобби шагнула внутрь. Гарденер затаил дыхание и, прикусив резиновые штыри маски, шагнул в неизвестность.
6
В какой-то момент мозг пронзила чудовищная боль: отовсюду хлынули звуки, как будто все радиостанции мира разом завопили внутри его черепа.
А потом все пропало. Попросту исчезло, смолкло. Так бывает при въезде в тоннель. В стенах корабля глохли все сигналы. И как выяснилось, не только внешние. Бобби выразительно глядела на Гарда, очевидно, пытаясь послать ему мысль: «Ты как там?», но он ее не слышал.
Любопытно, подумал Гард и передал в ответ: «Нормально! Идем дальше!».
На лице Бобби по-прежнему читалось ожидание. В сравнении с Гардом она далеко ушла в плане телепатии и все равно ничего не улавливала. Гарденер махнул рукой: пошли. Мгновение спустя она кивнула и продолжила путь.
7
Они продвинулись шагов на двадцать в глубь корабля, как вдруг слева в стене обнаружился круглый лаз, фута три в диаметре, ведущий в одно из внутренних помещений. Он был открыт. Бобби полезла в люк, даже не оглянувшись на Гарденера.
Он помедлил – сзади остался тускло освещенный проход и открытый люк, за которым простиралась темнота траншеи, – и полез следом.
К стене была прикручена лестница, да и сам коридор больше напоминал тоннель или лаз – настолько он был узким. Впрочем, теперь, когда корабль стоял под углом, в лестнице отпала всякая необходимость. Двигались они на четвереньках, временами царапая об нее спины.
Что-то в этой конструкции здорово беспокоило Гарда. Ну, для начала – ступени располагались в четырех футах друг от друга. Человеку, пусть даже и очень длинноногому, будет, пожалуй, сложно по ней взбираться. Ну и еще один небольшой нюанс: на каждой ступени, ровнехонько по центру, была выдавлена заметная полукруглая выемка.
Ну и что с того, подумаешь. Видимо, у томминокеров плоскостопие, утешал себя Гард, прислушиваясь к собственному хриплому дыханию.
Однако воображение услужливо нарисовало совсем иную картину, и образ этот, проникнув в разум, отнюдь не спешил его покидать. В темноте тоннеля крадется едва различимое существо; взбираясь по лестнице, оно цепляется за эти выемки мощными когтями, венчающими каждую стопу.
Гарду стало страшно. И вдруг, будто стены начали сходиться, он задохнулся в приступе клаустрофобии. Томминокеры живы, они здесь и сейчас появятся. Вот-вот его схватят за лодыжку чьи-то крепкие пальцы.
Пот застилал глаза.
Гард замер на месте, нервно озираясь.
Никого, никого тут нет, успокойся. Возьми себя в руки!
Нет, они где-то здесь. Может, они и мертвы, но все равно в них теплится жизнь. И Бобби одна из них…
Но ты должен увидеть! Иди, Гард! Вперед!
И он пополз дальше. Отпечатки потных ладоней оставались на железных перекладинах. Подумать только, следы человеческих рук внутри неведомой штуковины, прилетевшей сюда черт знает из каких миров.
Бобби тем временем успела добраться до конца коридора, перевернулась на живот и исчезла из виду. Гарденер двинулся следом, но задержался у выхода из коридора, чтобы оглядеться. Взгляду предстало просторное помещение, по форме напоминающее пчелиные соты. Пол здесь был наклонен под нелепым углом, наводящим на мысль о причудливом аттракционе. Стены тускло светились. Из пола тянулся непонятный толстый кабель. От него отходили штук шесть проводов помельче, и каждый подсоединялся к прибору, напоминающему шлемофон с выступом в центре.
Однако Бобби их не замечала. Она стояла, уставившись в угол. Гарденер проследил за ее взглядом и обомлел. Внутри будто что-то оборвалось, голова пошла кругом, сердце дрогнуло.
Когда корабль упал, они все находились в командной рубке, перед телепатическим штурвалом, или как там он называется. Наверное, до последнего пытались избежать столкновения – да, видно, не смогли. При ударе их отбросило в дальний угол. На что они похожи – непонятно, двое или трое так переплелись, что ничего не разобрать. Корабль саданулся о землю, их отшвырнуло в эту часть зала, где они и остались лежать.
Н-да, межзвездное авто потерпело крушение, подумал Гард с тоской. И это все, что осталось, Альф?
Бобби не нашла в себе сил приблизиться к коричневым телам, кучей сваленным в нижнем углу этой странной пустой комнаты. Она стояла и смотрела, и кулаки ее сами по себе сжимались и разжимались. Гард хотел бы проникнуть в ее сокровенные мысли и чувства, но не мог. Повернувшись, он осторожно наклонился над краем прохода. Пошел к ней, аккуратно ступая по покатому полу. Бобби посмотрела на него своими странными глазами. «Интересно, каким она видит меня теперь?» – подумал Гард и направился к останкам в углу. Она так и стояла, сжимая и разжимая кулаки.
Гарденер двинулся к пришельцам, но Бобби схватила его за руку. Гард машинально отдернул ее: он должен взглянуть на них. Его как магнитом тянуло в злосчастный угол; так ребенка влечет к разверстой могиле – хоть и страшно, а назад пути нет. Надо увидеть все собственными глазами.
Гарденер, человек из штата Мэн, решительно пересек помещение, походившее на рубку межзвездного корабля. И хотя пол под ногами был гладким как стекло, кроссовки не скользили. Он слышал лишь собственное хриплое дыхание, ощущал пыльный запах хейвенского воздуха. Он подошел к сваленным в кучу телам и посмотрел на них.
Это они, томминокеры, пронеслась мысль. Когда Бобби и ее товарищи завершат свое «обращение», они будут выглядеть несколько иначе. Окружающая среда, наверное, влияет, и физиология исходного образца. Или, скажем так, целевой группы. Но результат будет другим. Хотя близкородственная связь налицо. Может, они и не предки, но похожи как пить дать. Страшные, черти.
Суеверные ужас и отвращение пронизывали все его существо.
«Если б только вы знали, как громко в ночи, – запел в его голове дрожащий голосок, – в мою дверь томминокер стучит и стучит».
Сначала он решил, что их пятеро, но оказалось – четверо, один разорван напополам. Это была страшная смерть. Долгая, зверская и мучительная. Уродливые, вытянутые морды оскалены. Глаза подернуты белой пленкой, похожей на катаракту.
Чешуйчатая прозрачная кожа, а под ней – застывшие перекрестья мышц на скулах, висках и шеях.
Эти твари были беззубы.
8
Бобби подошла и встала рядом. На лице ее отразился благоговейный трепет. К богам ведь не испытывают отвращения, подумал Гард, а она теперь создана по их образу и подобию.
Он выразительно, по очереди указал на каждый труп, словно учитель, желающий привлечь внимание учеников к отдельным деталям. Пришельцы были обнажены, и раны на их телах просматривались без всяких помех. Конечно, межзвездное судно потерпело крушение, ударилось о землю. Да только вряд ли причиной тому стала техническая неисправность. Эти странные чешуйчатые тела были рассечены, покрыты рваными ранами. Шестипалая рука сжимала нечто, похожее на нож с дискообразным лезвием.
«Взгляни на них, Бобби», – беззвучно обратился к ней Гард, хотя и понимал, что в этих стенах она неспособна читать его мысли, даже если бы он решил полностью открыться. Он указал на них: вот разверстая пасть, уткнувшаяся в горло другого существа, вот глубокая рана, зияющая в широкой нечеловеческой груди, зажатый в кулаке нож.
Взгляни на них, Бобби. Они дрались, это ясно как дважды два. Дубасили друг друга в командном отсеке. Сели бы, поговорили – так нет же, это не для твоих богов. Они бились не на жизнь, а на смерть. И что не поделили? Не могли решить, стоит ли приземляться на этой планете? Или не свернуть ли налево у альфа Центавры? Да какая теперь разница, результат один. А помнишь, мы всегда думали: если инопланетяне прилетят к нам на Землю, это будет технологически развитая раса, этакий мистер Визард, блистательный, как Роберт Янг в телесериале «Отец знает лучше». Бобби, они угробили корабль из-за банальной драки. И где же их бластеры, лазеры? Где транспортеры для телепортации? Я вижу один-единственный нож, и все. Они рвали друг друга голыми руками. Ох, ты погляди на эти когти.
Бобби отвернулась, не желая смотреть, – как упрямый ученик, что не хочет учить урок. Нахмурившись, она двинулась было прочь, но Гарденер схватил ее за руку и потянул обратно. Указал на ноги пришельцев.
Будь у Брюса Ли такие ноги, он бы пачками отправлял противников на тот свет.
Ноги их были непропорционально длинными. Они напомнили Гарду тех артистов, что в День независимости наряжаются в костюмы цветов американского флага и вышагивают по площади на ходулях. Под полупрозрачной кожей вились серые узлы мышц. Узкие стопы без пальцев были увенчаны толстым хитиновым когтем, словно у гигантского пернатого хищника.
Гард вспомнил выемки на лестничных ступенях, и его передернуло.
Бобби, посмотри на эти черные когти. Под ними полно запекшейся крови, или что там у них течет в венах. И все потому, что как раз когтями они наносили самые жестокие увечья. Перед столкновением это место совсем не походило на командный мостик корабля «Энтерпрайз». Ничего подобного. Они дрались и рвали друг друга, как петухи на потеху толпе. И это, по-твоему, прогресс? Да на их фоне Тэд Ядерная Шишка – это Индира Ганди.
С хмурым лицом Бобби отстранилась. В глазах ее читалось: пошел к черту.
Неужели ты не понимаешь, Бобби?!
Бобби отвернулась. Она не хотела ничего понимать.
Гард стоял подле расчлененных тел, глядя ей вслед. Бобби поднималась по наклонной палубе, как по крутому гладкому холму, причем делала это легко, не скользя. Приблизилась к дальней стене, где виднелось еще одно круглое отверстие, и, с силой оттолкнувшись от края, нырнула внутрь. Мелькнули грязные подошвы теннисных туфель, и она исчезла.
Гард двинулся вверх и на миг замер в центре комнаты, разглядывая толстый провод, торчащий из пола, и прикрепленные к нему наушники. Это было похоже на тот агрегат в сарае Бобби. Хотя…
Гард осмотрелся. Пустая шестиугольная комната, голые стены. Ни стульев, ни картин, ни изображений Ниагарского водопада – или, если уж на то пошло, водопадов в созвездии Лебедя. Ни навигационных карт, никаких лабораторий с оборудованием. Да все известные киношники-фантасты и мастера по спецэффектам пришли бы в негодование, подумал Гарденер. Ничего, кроме наушников, спутанных шнуров и трупов в углу, внешне вроде бы целых, но наверняка хрупких, как прошлогодняя листва. После стольких-то лет… Наушники и останки, пустой шелухой сваленные в дальнем углу, куда швырнула их сила тяжести. И ничего интересного. Никакого полета мысли. Хейвенцы наделали много хитроумных штуковин, да только, если копнуть поглубже, грош цена всем этим мудреным чудачествам.
Грустно, конечно. Да только этого и следовало ожидать. Все так, как и должно быть. И не сказать, чтобы это было правильно – нет. Просто предсказуемо. Никакой праздничной музыки: «Добро пожаловать в Диснейленд!» – ничего. На ум пришли стихи Одена о бегстве. Рано или поздно ты попадаешь в пустую комнату с голой лампочкой и в три часа утра раскладываешь пасьянс. Как оказалось, в «стране будущего» – пустота. Умнейшие существа, которым оказалось по силам покорить межзвездное пространство, сошли с ума и порвали друг друга в клочья собственными когтями.
Вот вам и Роберт Хайнлайн, подумал Гард и последовал за Бобби.
9
Мелкими шажками он двигался вверх, чувствуя, что совершенно перестал ориентироваться относительно внешнего мира. Хотя сейчас лучше об этом и не думать. По пути он придерживался за перекладины лестницы. Добравшись до прямоугольного отверстия в стене, Гард заглянул внутрь – по ту сторону находился зал, который можно было принять за машинное отделение. Большие железные ящики, с одной стороны квадратные, с другой – закругленные, простирались двойным рядом далеко вперед. От квадратных торцов под причудливыми углами отходили толстые трубы цвета тусклого серебра.
Как трубы из детского драндулета, подумал Гард. Он ощутил теплую влагу над губой, струйка разделилась надвое и потекла по подбородку. Опять кровь из носа.
Мне кажется, или стало светлее?
Гард огляделся.
Так и есть. И еще он слышал тихое жужжание. Или почудилось?
Он поднял голову. Нет, не почудилось. Как будто включился какой-то механизм.
Не обманывай себя, он включился не сам, это мы его запустили.
Гард закусил резиновые загубники. Ему хотелось бежать отсюда. Бежать вместе с Бобби. Корабль – живой, он своего рода венец эволюции томминокеров. Раздался рев. И это было самое страшное. Корабль – разумное существо, он проснулся. Вернее, его разбудили. Внезапно Гард почувствовал себя Джеком, который забрался в логово великана, пока тот спал. Прочь отсюда, надо спасаться. Он пополз вперед. И вдруг замер на месте от пронзившей его догадки.
А что, если тебя отсюда не выпустят?
Отбросив эту мысль, он продолжил путь.
10
Дальше коридор раздваивался. Слева по-прежнему продолжался подъем, а вот справа был пологий спуск. Гард прислушался и понял, что Бобби пошла по левому коридору. Направился следом и очутился возле очередного люка. Андерсон стояла внизу. Она взглянула на Гарденера круглыми испуганными глазами и отвернулась.
Гард уже полез было в люк, но остановился: ну уж нет, ни за какие коврижки.
Внизу находилась ромбовидная комната, в ней на металлических рамах под немыслимым углом висели гамаки, сотни гамаков. Казалось, кто-то щелкнул затвором фотокамеры в каюте парусника, когда тот накренило очередным валом. Гамаки по-прежнему были заняты своими обитателями, пристегнутыми накрепко. Прозрачная кожа, по-собачьи вытянутые морды, подернутые смертной пеленой глаза.
Из треугольных чешуйчатых черепов отходило по кабелю.
Их держат не ремни, а цепи! Так вот она, движущая сила корабля, так ведь, Бобби? И если это – будущее, то самое время вышибить себе мозги. Галеры с мертвыми рабами.
Морды чудовищ застыли в оскале, некоторые были покорежены. Похоже, у них лопнули черепа. При крушении им буквально вышибло мозги.
Все мертвы, все как один. Навечно прикованные к своим гамакам. Полный ларчик мертвецов.
Поблизости заурчал мотор. Хрипло прочихался и заработал ровнее. Мгновение спустя ожили вентиляторы, по всей видимости, приводимые в движение этим самым мотором. В лицо хлынул поток воздуха. Свежим он был или спертым, Гард выяснять не стремился.
Можно, конечно, предположить, что эта штука запустилась, когда открылся внешний люк, но почему-то верится с трудом. Датчик засек наше присутствие, и мотор ожил. И что, Бобби, по-твоему, проснется дальше?
А если дальше проснутся они, томминокеры? Шестипалые кулаки с полупрозрачной кожей начнут сжиматься и разжиматься – совсем как руки Бобби, когда она стояла и смотрела на трупы в пустой капитанской рубке. Станут подергиваться стопы с птичьим когтем. Повернутся головы с затянутыми смертной поволокой глазами.
Прочь отсюда. Эти призраки слишком живые, мне страшно.
Он положил руку на плечо Бобби, и та вздрогнула. Гард машинально кинул взгляд на свое запястье, но часов там не оказалось, лишь белая полоска незагорелой кожи на смуглой руке. Дешевенький электронный «Таймекс», неизменный спутник последних лет, побывавший в бесчисленных переделках, не вынес напряжения последних недель. Пришел в негодность уже на второй день раскопок. Чего только не выделывал с ним Джон Суэйзи в старой телерекламе, но такого киношники явно не предусмотрели.
Бобби поняла. Указав на закрепленный у пояса баллон с воздухом, она вскинула брови. Сколько уже прошло?
Этого Гарденер не знал, да и знать не хотел. Скорее бы выбраться отсюда, пока вся эта махина не проснулась и не устроила черт знает что.
Он показал рукой в сторону прохода, откуда они пришли. Задержались мы тут. Самое время делать ноги.
Тут же прямо из стены, рядом с которой стоял Гарденер, послышался чавкающий звук. Он отпрянул, забрызгав кровью стену – из носа по-прежнему текло. Сердце колотилось как бешеное.
Хватит шарахаться. Просто врубился насос.
Звук вроде бы начал выравниваться, как вдруг раздался скрежет, а затем серия глухих взрывов. Стена задрожала, свет моргнул и потускнел.
Сможем ли мы выбраться отсюда, если он погаснет? Не надо так шутить, сеньор.
Насос вновь заработал. Раздался пронзительный металлический визг, и Гард невольно закусил загубники. Затем послышался громкий треск, как будто кто-то водил соломинкой по дну пустого стакана. Наконец все смолкло.
Да, время никого не щадит, подумал Гард, и эта мысль его успокоила.
Бобби отчаянно жестикулировала: быстрее, Гард, не зевай!
Уходя, он перехватил ее взгляд. Она вновь испуганно смотрела на бесчисленные ряды подвешенных в гамаках мертвецов.
И вот Гард уже забрался в люк и пустился в обратный путь, сопровождаемый злобной спутницей клаустрофобией.
11
Одна из стен рубки превратилась в огромное окно – пятьдесят футов в длину и двадцать в высоту.
Разинув рот, Гарденер созерцал голубое небо штата Мэн в пушистой бахроме еловых веток, сосен и кленов. Внизу справа виднелся конек двускатной крыши, под которой стояли всякие землеройные агрегаты. Несколько секунд он смотрел, не в силах поверить своим глазам. Большие белые облака плыли в бездонной синеве неба. Нет, это точно не окно. Они сейчас находятся где-то в центре корабля, глубоко под землей. Будь тут окно, из него открывался бы вид на переборки. И даже если бы они были у внешней части корпуса, их взглядам предстали бы лишь расчерченная сеткой каменистая стена рва да крохотный мазок неба на самой верху.
Однозначно, это какая-то телетрансляция. Ну или что-то типа того.
Но никаких помех, совершенная иллюзия.
Гарденер, забывшись, сделал шаг к стене. Клаустрофобия отступила. Его охватило чувство полета. Как будто сидишь в кабине авиатренажера и тянешь за штурвал, закладывая крутой вираж. Яркое небо слепило глаза, и приходилось щуриться. Гард все пытался проникнуть взглядом сквозь изображение, увидеть за ним стену, на которую осуществлялась проекция, но тщетно. Перед глазами были настоящие иглы, зеленые; протяни руку – и дотронешься. Как будто он стоял у распахнутого окна, за которым – лес, и единственное, чего не хватало для полного правдоподобия, – запаха хвои и свежего ветра.
Гард подошел поближе, но стены по-прежнему не было видно.
Видеокамера, не иначе. Наверняка закреплена на верхней части корпуса – может быть, на той самой железяке, о которую споткнулась Бобби. Судя по углу наклона, вполне вероятно. Как же реалистично, бог ты мой!
Видели б такое парни из «Кодака» или «Полароида», они бы лопнули от зависти.
И тут кто-то схватил его за руку. Крепко вцепился. Внутри все оборвалось. Гард повернулся, готовясь узреть длиннорылого мертвеца. Воображение услужливо подкинуло картину: вот он стоит с кабелем в руках и штекером наготове и ухмыляется в своем зверином оскале: вы только не дергайтесь, мистер Гарденер, это совсем не больно, просто наклонитесь.
То была Бобби. Она нелепо дергала руками, явно пытаясь ему что-то сказать, временами указывая на «смотровую стену». Был в этом какой-то черный комизм. Наконец до Гарденера дошло: она изображала смерть на электрическом стуле, пытаясь объяснить, что трогать ее – все равно что коснуться контактного рельса в метро.
Гард дал знак, что понял, и махнул рукой в сторону коридора, по которому они сюда пришли. Бобби согласно кивнула и побрела вперед.
Гард подтянулся, забираясь в проем люка. На миг ему померещился шорох палой листвы за спиной, словно бы сваленные в углу трупы ожили и встают на свои когтистые лапы, как зомби. Это было похоже на детские ночные кошмары.
Он оглянулся: мертвые так и лежали на своих местах, спутанный клубок рук и ног. Широкий просвет неба в окаймлении деревьев на стене постепенно меркнул. Изображение теряло четкость, и вместе с ней пропадало ощущение, что оно реально.
Гарденер отвернулся и поспешил вслед за Бобби.
