ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СОТВОРЕННЫЙ МИР
1
Коричневое пятно почти сливалось с протянувшейся вдоль дороги желто-бурой полосой засохших приземистых растений, однако Гронгард и Вальнур заметили его одновременно.
— Сдается мне, нас поджидает какой-то зверь, — сказал юноша, поворачиваясь к вольному бойцу, и выдернул из-за пояса топор.
Едущий позади них задумчивый Ал встрепенулся и тоже взялся за топор, закрепленный у седла, а Рения привстала на стременах, стараясь разглядеть неведомого зверя из-за спины Вальнура.
— Такие «звери» нам не страшны, — отозвался Грон и в раздумье нахмурил брови. — А вот почему он здесь лежит?..
Присмотревшись внимательнее, Вальнур смущенно хмыкнул, поняв свою ошибку.
Неширокая дорога полого поднималась в гору и, плавно изгибаясь, терялась в молчаливом лесу. Из глубины леса тянуло сыростью, и висел над землей терпкий запах прелой листвы, словно совсем недавно проливались здесь дожди, буравя раскидистые темно-зеленые кроны уходящих в небо деревьев. День был теплым, безветренным и серым, солнце, высоко забравшееся под небесный купол, слабо просвечивало сквозь пухлый слов облаков и казалось собственным нечетким отражением в глубине реки с мутной водой. Тишина повисла в лесу, и нарушал ее только приглушенный перестук копыт четырех коней.
— Это же плащ! — Девушка облегченно опустилась в седло, тоже, наконец, разглядев, что именно лежит на обочине. — Гронгард, это никакой не зверь, а просто плащ.
— Твои слова совершенно справедливы, — улыбнулся вольный боец.
Он остановил Тинтана и, нагнувшись, поворошил мечом порванный коричневый плащ. Ал и Рения подъехали к нему, а Вальнур направил Топотуна к деревьям — захрустела, ломаясь, сухая придорожная растительность, раздвинул ветви, стараясь обнаружить что-то в беззвучном теплом полумраке.
— Кажется, здесь они и потеряли еще одного, — сказал Грон, внимательно осматривая дорогу, испещренную отпечатками конских копыт. Что-то у них произошло.
По этой дороге пустился в погоню отряд тонкогубого Крута, в то время как вольный боец и девушка, выбравшись из замка через подземный ход, брели по окраине леса в поисках Тинтана. Этим же путем метатели и вернулись в замок, где уже ждал их отряд Сигса, вернулись ни с чем, потому что невозможно догнать тех, кто и не собирался убегать, а направился совсем в другую сторону.
Это было не так давно, на рассвете, когда на фоне медленно светлеющего неба вновь проступил, словно воплотившись из мрака, угрюмый замок. Спутники Гронгарда спали, а он прохаживался по краю поляны, вновь и вновь размышляя о странном рассказе Колдуна, сомневаясь, вспоминая и сопоставляя слова непонятного человека, возможно, преследующего какие-то свои цели — и не сразу обратил внимание на отдаленный топот копыт, возникший в сонной утренней тишине.
Всадники Крута направлялись к воротам замка, почти сливаясь с деревьями, однако вольный боец сумел разглядеть, что замыкает строй лошадь без седока. Какая опасность подстерегла выходцев из Долины Темных Озер? Гронгард не стал строить предположений, но, разбудив спутников и двинувшись дальше, в глубь неведомой страны, старался быть очень внимательным и готовым к любому нападению. И вот — порванный плащ у дороги.
— Кого ты еще придумал для нас, Колдун? — Грон, усмехнувшись, взглянул на Ала. — Какого-то врага озерных метателей? Но имей в виду, даже враг моих врагов совсем не обязательно может стать моим другом.
Ал пожал плечами, ответил неторопливо:
— Я уже говорил, что теперь знаю об этом мире гораздо меньше тебя, Гронгард. И мне неведомо…
— Вот его щит!
Вальнур, проехавший вдоль деревьев два десятка шагов вперед, соскочил с коня и поднял овальный щит метателя. Грон, дернув поводья, направился к нему, разглядывая следы копыт. Следы пересекались, расходились и сближались, шли кругами, разрыхлив дорогу. Создавалось впечатление, что отряд Крута в суматохе метался от обочины к обочине, застигнутый врасплох грозным противником, пока не бросился назад, потеряв кого-то из своих. Но куда исчез тот, чьи плащ и щит лежали у дороги?
«Где-то там скрывается логово зверя», — подумал вольный боец, всматриваясь в застывший лес.
— Здесь могут водиться львы, — тихо и непонятно пробормотал Ал за его спиной.
— Смотрите, копье!
Вольный боец проследил за взглядом Рении и увидел обломок копья, воткнутый в землю между черными переплетенными корнями. Грон имел дело с копьями озерных метателей и знал, что переломить крепкое древко, выточенное из ствола бирбелы, не так-то просто. Задумавшись на мгновение, он решительно рассек ладонью воздух.
— Не будем задерживаться. Вальнур, ты впереди. Ты, Колдун, вместе с Ренией, — следом. Я замыкаю. Коней не гнать, но и не плестись, всем наблюдать за лесом. Оружие держать наготове. Вальнур, заряди арбалет.
Вальнур направил коня на дорогу, снимая с плеча арбалет, девушка, слегка побледнев, поддернула узкий ремешок с кинжалом на запястье, Ал сосредоточенно сдвинул брови и проверил, легко ли вынимается топор. Вольный боец тоже потянулся за арбалетом, и в это время Тинтан, беспокойно раздувавший ноздри, словно принюхиваясь к чему-то, тревожно заржал.
— Что такое, дружище? — начал было Грон и сразу замолчал, настороженно прислушиваясь.
За деревьями возникли какие-то странные звуки, они шли сверху, все нарастая и нарастая. Казалось, что по ветвям, приближаясь к дороге, катятся железные бочки, то и дело соприкасаясь боками. Вольный боец не успел еще достать стрелу из колчана, когда из-за высоких крон вылетело нечто крылатое, размеров с Тинтана, остроухое и зубастое. Брюхо и бока летающей твари были покрыты крупными серыми пластинами, похожими на рыбью чешую, маленькие глазки перебегали с одного всадника на другого, выбирая добычу, острые нарост на треугольной морде был подобен копью, а серые жестко шуршащие крылья — трепещущим парусам. Длинные, прижатые к брюху лапы изобиловали крючковатыми когтями.
— Рения, Колдун — в лес! — крикнул Грон, поворачивая Тинтана навстречу летающему зверю и выхватывая из ножен меч. — Вальнур, стреляй, целься в глаза!
Девушка, хлестнув коня, бросилась к деревьям, Ал застыл, отпустив поводья и неумело выставив перед собой топор. Вальнур вскинул арбалет, уперев его в плечо и наводя на голову зверя. Зверь завис над Гроном, поднимая пыль с дороги частыми взмахами крыльев. Совсем близко была усеянная коричневыми пятнами зубастая пасть с мелко дрожащим черным раздвоенным языком. Вольный боец занес меч над собой и в этот миг стрела Вальнура ударила в шею зверя. И, переломившись, упала на землю. Грон тут же рубанул мечом по оскаленной морде, но меч отскочил от бугристого лба, не причинив чудищу никакого вреда.
— В глаз, Вальнур, в глаз! — крикнул вольный боец, изготавливаясь для второго удара.
Зверь ринулся вниз, протягивая к Грону лапы, подобные лиловым горным змеям, но Тинтан резко отпрыгнул в сторону, и крылатый монстр чуть не обрушился на дорогу. Он тут же взмыл над землей, не обращая внимания на сыпавшиеся на него стрелы Вальнура, и метнулся к оцепеневшему Алу. Взмах крыла — и топор, кувыркаясь, отлетел далеко к деревьям, за которыми укрылась Рения. Ал попытался отмахнуться от зверя рукой, но изогнутые когти впились в его плечо и из разинутой пасти чудища вырвался пронзительный клекот.
— Да в глаз же, попади в глаз, Вальнур!
— Сейчас! — Юноша торопливо перезарядил арбалет. — Стоять, Топотун!
Охваченный холодной яростью, Грон ринулся на помощь Алу, который тщетно пытался разжать черные когти зверя. Собрав все силы, вольный боец нанес страшный удар по пупырчатой лапе — таким ударом он в молодости на спор перерубал деревья. Меч рассек плоть летающей твари, наткнулся на кость, не уступающую по твердости скале, и Грон чуть не вывихнул себе плечо. В тот же мин раздался торжествующий возглас Вальнура:
— Есть! Попал!
Клекот перешел в свистящее шипение, монстр отпустил Ала и начал медленно подниматься. Из пасти его торчала посланная юношей стрела. В клубах пыли, гремя железными крыльями, чудище воспарило над деревьями и исчезло, унося за собой утихающий звук катящихся железных бочек.
И наступила тишина. Медленно оседала пыль, безразлично серело облачное небо, словно и не оно извергло диковинную птицу, улетевшую, наверное, в свое гнездо залечивать раны. Словно и не было никакой птицы-зверя. Если бы не обломки стрел, усеявшие дорогу. Если бы не согнувшийся в седле Ал.
— В лес! — Грон посмотрел на небо и убрал меч в ножны. — В лесу нас не достать. Вальнур, подбери топор Колдуна. Колдун, как ты?
Ал разогнулся, ответил, морщась от боли и держась за плечо:
— Нормально. До свадьбы заживет…
Грон не стал уточнять, какую свадьбу имеет в виду этот загадочный человек и при чем здесь вообще свадьба, а взял под уздцы беспокойно пританцовывающую на месте лошадь Ала и ободряюще сказал:
— Ничего, сейчас мы тебя полечим ориосской мазью. Послушай Вальнура, он тебе скажет, какое это чудодейственное средство.
Ал нашел в себе силы улыбнуться.
— Я и сам знаю, что мазь хороша. Славно помогает после объятий дракона. Я ведь ее и придумал.
Грон покосился на него, решил не затевать спор и все-таки сдержанно заметил:
— Может быть и так, Колдун, но свою мазь я получил за Звонкими Водопадами от одного старого целителя, да и то лишь потому, что мой отец, Гронгард Странник, оказал когда-то его сыну очень важную услугу.
Подъехав к деревьям, где поджидала испуганная Рения, Грон спешился и вместе с юношей помог Алу тоже слезть с коня. Они отошли подальше от дороги, пробравшись сквозь густую зелень, и вольный боец распорядился:
— Все. Остановимся здесь.
Когда с Ала сняли плащ и сорочку, Рения не смогла удержаться от восклицания. Плечо распухло, превратившись в сплошной багрово-лиловый кровоподтек, однако кожа осталась не поврежденной, без тех рваных ран, которые ожидал увидеть Грон. Похоже, когти птицы-зверя были тупыми и могли лишь сжимать добычу, но не раздирать на куски.
— А ведь и в самом деле помогает ориосская мазь, — недоверчиво произнес Ал, склонив голову к плечу, словно прислушиваясь. — Ей-Богу, боль уходит…
— Еще бы! — Грон повернулся к Рении, мягко улыбнулся. — Боль должна была уйти без всякой мази, от одного лишь прикосновения такой руки.
Девушка улыбнулась в ответ и опустила глаза. Вальнур тихо вздохнул, перехватив этот нежный взгляд вольного бойца, вспомнив, наверное, свою ясноглазую Оль. Грон истолковал этот вздох по-своему и успокаивающе произнес:
— Не огорчайся, Вальнур, все кончилось хорошо. Трудно метко стрелять, если это зубастое создание непрерывно вертит головой. И именно твой выстрел заставил его убраться — мой меч был бессилен. Там, по-моему, не кости, а камни. Железо. Может быть, это и есть твоя железная птица Ирра?
— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Не могу понять, почему промахивался… Словно кто-то толкал под руку…
— Все хорошо, — повторил Грон и, уперев руки в колени, склонился над сидящим с закрытыми глазами Алом. — Тебе уже легче, Колдун?
— Гораздо легче.
— А что ты скажешь насчет железной птицы Ирры? Ты ведь много знаешь, Колдун.
Ал открыл глаза, осторожно поправил раненую руку и задумчиво посмотрел на вольного бойца.
— Знаю-то я действительно довольно много… — Он усмехнулся. — Только как бы это сказать… Знаю в несколько иной плоскости, что ли… А уж о железной птице Ирре — не больше Вальнура. Я ведь понятия не имею, какой ее представляют на Зеленом побережье, и не был там никогда. А вот что касается этой летающей бестии… — Ал обвел взглядом спутников, медленно продолжил после заминки, словно размышляя вслух: — Когда я еще был автором… когда только начинал обдумывать предстоящее повествование, намечал сюжетные линии, делал наброски, то планировал нечто подобное. Прикидывал сцену нападения на вольного бойца Гронгарда чего-нибудь летающего и зубастого. Но так и не проработал эту сцену. А она, надо полагать, все-таки претворилась, так сказать, в жизнь…
Грон безнадежно вздохнул и выпрямился.
— Хорошо, Колдун. Как только почувствуешь, что можешь продолжать путь — скажи. Придуманный это зверь или нет, но нападает по-настоящему и лучше нам держаться от него подальше.
— Пора бы уже устроить засаду на метателей, — заметил нетерпеливый Вальнур. — Слишком вольготно мы даем им жить.
— Будем искать подходящее место, — сказал Грон и шагнул было к девушке, устроившейся на траве возле коней, но его остановил голос Ала.
Ал вновь говорил с запинками, будто сомневаясь в истинности своих суждений.
— Возможно, нас атаковал не просто летающий зверь… Что-то в нем такое… неестественное…
— А кто же он, по-твоему — дух? — Вольный боец вновь повернулся к Алу. — Для духа у него слишком крепкие кости.
— Вот именно. Крепкие кости, непробиваемая шкура — словом, довольно мощная защита, хотя Вальнуру и удалось попасть, видимо, в уязвимое место. А вот когтей нет…
— Зато достаточно много зубов! — вставил юноша.
— Насчет зубов ты, конечно, прав, — согласился Ал. — Но все-таки у меня есть подозрение, что это не какой-то здешний хищник, а искусственно созданное существо. Возможно, биоробот. Биот. Ну, скажем, сделанная очень хорошими мастерами механическая птица, — пояснил Ал, увидев недоумение и озадаченность на лицах собеседников. — Есть ведь в Искалоре и Тезаро какие-нибудь заводные игрушки?
Грон и Вальнур переглянулись, и вольный боец ответил, потирая подбородок:
— Я тебя понял, Колдун. Ты полагаешь, что этот зверь вовсе не зверь, а сложный летающий механизм, сработанный в мастерской каких-то искуснейших ремесленников?
— Да, — подтвердил Ал, притронулся к пострадавшему плечу и начал легонько его поглаживать. — И нападение зверя сначала на метателей, а потом на нас вовсе не случайно. Не ради того, чтобы попробовать, каковы мы на вкус…
— Охрана! — выпалил Вальнур. — Эта нежная птичка охраняет вино Асканты! Ты это хотел сказать?
— Во всяком случае, такое предположение не хуже любого другого, ответил Ал, не переставая потирать плечо. — А если есть охрана, значит, есть и что охранять. И значит, вино Асканты, возможно, действительно существует и находится где-то неподалеку.
Рения подошла к ним и, не вступая в разговор, с легкой тревогой смотрела на возбужденные лица мужчин.
— Не объяснишь ли нам, что же это все-таки за напиток — вино Асканты? — внезапно спросил вольный боец, пристально глядя на Ала. — Если ты действительно творец.
Ал выдержал его взгляд.
— Видишь ли, Гронгард, автор, приступая к созданию произведения, не предполагал что-либо на этот счет разъяснять. Вино Асканты — это символ, цель, к которой стремятся герои, преодолевая различные препятствия. И главным для автора было показать именно путь к цели. С ее достижением кончилось бы и повествование, автор поставил бы конечную точку. Хотя поначалу, как я уже говорил сегодня ночью, этот мир, наш мир, был задуман как мир, где живут потомки переселенцев с Земли. Значит, и Асканта, вероятно, относилась к числу переселенцев. Но вот кто она такая, и что это за необыкновенное вино?.. — Ал развел руками, не заметив, что движение не причинило ему боли — ориосская мазь сделала свое дело. — Просто какой-то там символический напиток счастья. Святой Грааль или, скажем, золотое руно. Потайная дверь в каморке папы Карло. Повод накрутить две дюжины приключений, вот и все. Не это было главным. Вино Асканты — это просто вино Асканты…
— Неиссякаемое, — заметил Грон.
— Какая потайная дверь? — почти одновременно задал вопрос Вальнур.
— Это еще одна история, совсем другая и придуманная не мной, ответил Ал юноше и повернулся к вольному бойцу. — Да, может быть и неиссякаемое. Налито в какую-нибудь там чашу, а это и не чаша вовсе, а свернутое в виде чаши бесконечное пространство, этакий кубок Ноя, с бесконечным же количеством вина. То бишь напитка счастья. А возможно, чаша плодородия богини Иштар. А может быть, и чаша Медеи, с отравой.
— Не знаю, что значит «свернутое пространство», — сказал Грон. — Ты говоришь, казалось бы, такими же словами, как и я, и Рения, и Вальнур, но понять тебя бывает трудно. Не знаю, что это за пространство, но голос…
Он осекся и мысленно выругал себя за то, что чуть не проговорился о Беардине, о голосе неведомого духа, который может слышать Беардин, и о том, что этот бесплотный дух говорит Беардину. Да, Колдун вроде бы не похож на соперника — слишком уж он беспомощен, даже с топором не умеет обращаться, но как знать, как знать?.. Доверять ему все-таки не стоит, человек он страшный и цель его непонятна. Или, напротив, очень понятна и не отличается от цели озерных метателей, только для достижения ее Колдун избрал другие средства…
— Как твое плечо, Колдун? — резко изменил Грон направление разговора. — Тебе уже должно полегчать, ориосской мазью залечить такие синяки ничего не стоит. Нельзя долго задерживаться и забывать о метателях — во второй раз железная птица их не остановит.
Ал, казалось, не обратил внимания на заминку вольного бойца, а если и обратил, то тут же забыл о ней, ощупав плечо и сделав несколько все более уверенных взмахов рукой.
— Да-а, — восхищенно протянул он и встал. — Мазь хороша, спору нет. Мертвого поднимет.
— Не знаю, поднимет или нет, но меня вылечила за ночь. — Вальнур тряхнул головой. — Клянусь ясноглазой Оль!
— Вперед! — привычно скомандовал Грон. — Рения наблюдает за правой стороной, Колдун за левой, Вальнур прикрывает. Если вновь налетит железный зверь — сразу в лес, без команды. Колдун, не забудь свой топор и держи его покрепче.
Маленький отряд вновь выбрался на дорогу и направился вверх по склону холма. За поворотом обнаружился довольно крутой спуск. Дорога сбегала прямо в серое овальное озеро с неподвижной водой, раскинувшееся под серым заспанным небом, и выныривала на другом берегу. Громада леса доползала до вершины холма и, словно обессилев, стекала по противоположному склону все более редкими и низкими деревьями, и на полпути к застывшему озеру превращалась в ровное поле, покрытое темно-зеленой травой. Поле охватывало пологие берега, полосой уходило в обе стороны от дороги, исчезая у подернутого дымкой горизонта, а за озером вновь начинался лес.
— Не нравится мне этот слепой глаз, — мрачно сказал вольный боец, остановив Тинтана. — Тут что-то очень похожее на ловушку.
— Какая же ловушка? — возразил юноша. — Дорога ведь не кончается значит, пробраться можно. Обыкновенная мелкая лужа.
— Нет, Гронгард прав, — вступила в разговор Рения. — Лучше обогнуть по берегу, не заезжать в воду. А вдруг там ямы или зубастые железные рыбы?
— Ты думаешь, его можно обогнуть? — Грон с сомнением покачал головой, повернулся к молчащему Алу. — И тут не обошлось без тебя, Колдун?
Ал, покусывая губы, долго и сосредоточенно изучал озеро, склон холма, полосу темно-зеленой травы, и наконец ответил:
— Я тоже сомневаюсь, что нам удастся свернуть с дороги. По-моему, вокруг болото. Боюсь, непроходимое.
— К сожалению, я с тобой согласен, Колдун, — хмуро подтвердил вольный боец. — Это болотная трава, я такие болота встречал не раз. Засасывает почти сразу и насовсем…
— А вот что касается лужи, — продолжил Ал, — то ты, Вальнур, принял за лужу нечто совсем другое. Это не лужа и не озеро. Это вовсе не вода.
2
Знакомая узкая улочка, вымощенная булыжником, была, как всегда под вечер, безлюдной. Справа тянулась высокая каменная стена постоялого двора с рисунками и озорными надписями, сделанными детворой, слева впритык друг к другу лепились крытые коричневой черепицей двухэтажные дома мелких перекупщиков; ставни уже были закрыты, хотя сумерки только-только начинали наступление на безоблачное небо, медленно наливающееся густой синевой. На повороте когда-то не смогли разминуться два больших воза, один с камнями из карьера, другой с кувшинами для зерна, и с тех пор так и лежали у стены несколько искристо-серых острогранных глыб вперемежку с покрытыми черным лаком крупными черепками. За редкими деревьями, за крышами, за невидимой отсюда рыночной площадью пыталась дотянуться до неба башня пожарных наблюдателей, подобная широкому лезвию меча. На вершине ее блестел освещенный закатом безмолвствующий сигнальный колокол.
Все было привычно. Одинокими бледными пучками пробивалась сквозь булыжник припорошенная пылью упорная трава, сохла на дверном крючке одного из домишек какая-то тряпка, доносилась из-за стены постоялого двора невнятная перебранка. Все было привычно — там, за поворотом, до которого пятьдесят шагов, дорога разветвлялась, и та, что похуже, в старых выбоинах, огибала тесный, набитый строениями квартал, а та, что пошире, обсаженная пышными кустами с большими пунцовыми пятнами цветов, вела к высоким воротам дома Гронгарда Странника. К воротам отцовского дома.
Все было привычно… и все-таки почему-то непривычно. Грон сделал несколько шагов, пытаясь понять, что же тут не так, не на месте, оглянулся — булыжная мостовая за спиной тянулась к серым приземистым складским сараям, знакомо поднимаясь на пригорок у выщербленных ступеней, ведущих к двери портняжного цеха. Он прошел еще немного, невольно ускоряя шаг по мере приближения к дому отца, скользя взглядом по давно примелькавшимся рисункам и надписям на стене — и резко остановился. Он вдруг осознал, что не может разобрать ни одной надписи, словно самые обыкновенные слова превратились внезапно в набор бессмысленных странных знаков.
— Духи рассвета! — пробормотал он, оглядывая безлюдную улицу, будто ожидая подсказки. Потом вновь впился глазами в нарисованные на стене знаки, пытаясь разгадать их смысл — и издал сдавленное восклицание.
Он, наконец, сообразил. Не слева, а справа должны были находиться жилища перекупщиков; не справа, а слева тянулась в Искалоре, вдоль мостовой квартала перекупщиков, стена постоялого двора, где обычно ночевали торговцы приправами с Горбатого острова. Слева! И изменившиеся надписи на самом деле остались теми же, но только выглядели так, как если бы смотреть на их отражение в зеркале.
Зеркало! Зеркальное отражение… И значит, Колдун оказался прав, значит, Колдун ничего не выдумал… вернее, выдумал. Выдумал — и выдуманное опять сбылось.
«Это не вода, — сказал Колдун, когда они вчетвером въехали на холм перед низиной с серым овальным пятном, которое Грон принял за озеро. — Это вовсе не вода. Это зеркало…»
Потом Колдун начал что-то объяснять в своей обычной манере — долго, путано и непонятно, упоминая вещи, неизвестные ни Грону, ни Вальнуру, ни Рении. Вольному бойцу запомнилось имя какой-то девочки — Алиса, которая, по словам Колдуна, жила в еще одном придуманном мире, расположенном в зеркале… Грон никак не мог уразуметь, какой же такой мир может существовать в зеркалах, если они всего лишь отражают то, что находится перед ними, и так легко разбиваются… Вспомнилась Энесса, вздымающийся над руинами сожженного озерными метателями храма обломок зеркальной стены, закопченный, покрытый трещинами, и непрерывный жалобный хруст стекла под копытами коня.
В низине находится зеркало-колодец, говорил Колдун; туда можно провалиться и попасть в другой мир, загадочный и, возможно, полный опасностей, и даже встретить вам свое собственное отражение…
Они спустились к подножию холма, подъехали к неподвижной серой поверхности, и Грон убедился в том, что это действительно огромное, покрытое пылью зеркало, в котором тускло отражалось облачное небо. Словно шел здесь когда-то неведомый исполин, уронил свою ношу в болото, и так и осталась она лежать в этом краю, днем и ночью бесцельно удваивая небо, солнце, Ночную Сестру, звезды, облака и птиц…
А вокруг действительно простиралось болото, и над низиной растекался приторно-мертвенный запах гниения. Вальнур срубил и очистил от ветвей тонкое дерево и, свесившись с коня, воткнул в придорожную траву. Раздалось невнятное чмоканье, волна удушающе тяжелого гнилостного запаха обдала всадников, и ствол неожиданно легко скользнул в глубину и перестал быть опорой для юноши, едва удержавшегося в седле.
Промерив болото в нескольких местах, они убедились в том, что вокруг расстилается глубокая трясина, а дорога, ведущая к зеркалу, представляет собой верхний край высокой и узкой стены, погруженной в топь.
Зеркальная же поверхность оказалась прочной и скользкой. Грон выяснил это, пробуя ее у края мечом и ногой, бросая заготовленные Вальнуром обрубки стволов. Короткие бревнышки падали с глухим стуком, скользили по зеркалу, крутясь и прокладывая дорожки в пыли. И никуда не проваливались и не исчезали.
Они стояли у края странного зеркала, «зеркала-колодца», и думали, что делать дальше. Решение нужно было принимать без промедления, потому что с вершины холма каждое мгновение могли скатиться метатели, а из серых небес вылететь грозная железная птица.
— Что тут раздумывать? — горячился Вальнур. — Перебежим по зеркалу; каких-то тридцать-сорок шагов — и мы на той стороне. А там подождем метателей и встретим из арбалетов. Или даже не так! — Зеленые глаза юноши вспыхнули от новой идеи. — Вернемся и спрячемся в лесу, пропустим метателей к зеркалу, нападем с тыла и выстрелами столкнем в болото. Или расстреляем на зеркале!
— Нет-нет, только в обход! — встревоженно воскликнула Рения. — Болото ведь где-то же должно кончиться — так давайте лучше объедем его. Их слишком много.
— Неужели ты еще не убедился, что метатели не младенцы? — сказал Грон с легкой иронией, чтобы остудить задор юноши. — Обнаружив зеркало, они будут чрезвычайно внимательны и осторожны, и нам с ними вряд ли удастся справиться. Не торопись, подожди; мы попробуем застать их врасплох ночью, на привале. — Он с тревогой посмотрел на лесистый склон, обвел взглядом небо. — Сделаем так: сейчас свяжем поводья, вы будете держать, а я обмотаюсь и пойду первым, насколько хватит длины поводьев. Потом, по одному, Колдун, а за ним Рения; Вальнур замыкает и переводит коней. И новый переход. Так и переберемся, с пятью-шестью остановками. Колдун, ты хочешь возразить?
— Возражать бесполезно. Думаю, у нас просто нет выбора; болото нам не объехать, в этом я не сомневаюсь, потому что тут появилось зеркало. Тебе, Гронгард, придется пройти через зеркало. Надо рисковать. Имей в виду, даже если провалишься, даже если попадешь в зазеркальный мир — не поддавайся панике, никуда не бросайся, не торопись. Помни, что ты привязан, и мы тебя вытащим во что бы то ни стало.
— Решено. — Грон снял плащ, перебросил через седло. — Давайте поводья.
«Где же поводья? — подумал вольный боец, стоя посреди знакомой улочки. — Неужели узел развязался, когда я все-таки провалился?»
Он знал, что узел не мог развязаться; это был особый узел, еще в детстве показанный ему отцом. Значит, вновь произошло что-то, недоступное его пониманию.
«Куда я иду? Ведь Колдун предупреждал: не надо торопиться!»
Он остановился, с легкой растерянностью вновь и вновь всматриваясь в окружающее. Неужели это и есть зазеркальный мир? Такой похожий на тот, что остался ТАМ?.. Но почему он, Гронгард, оказался в Искалоре, совсем рядом с домом отца? Посмотреть бы на дом отца…
Провалился он, сделав лишь третий или четвертый шаг по скользкой поверхности. Последнее, что он услышал, был отчаянный крик Рении. Поводья, которые держали Вальнур и Колдун, натянулись, сдавливая ребра, потом Грон перестал их ощущать и почувствовал, что медленно падает куда-то, хотя перед его глазами застыло не меняющееся, тускло-серое, бесформенное, размазанное НИЧТО. Он не успел еще ничего сообразить, когда ощущение падения исчезло, ноги вновь оказались на твердой опоре, и странное НИЧТО мгновенно сменилось знакомыми домами Искалора.
«Зеркало… Я в мире зеркала. Но как же теперь выбраться отсюда?..»
Этот мир был таким привычным и спокойным… Столько раз проезжал он на коне по гладким булыжникам, торопясь проведать отца или отправляясь после прощания с отцом в новые странствия. Только бы глянуть на отцовский дом, где прошли годы детства и юности, где все вещи хранили давнее прикосновение умелых и ласковых, теплых и нежных маминых рук. Черная беда… Сколько же горя ты принесла!
Вольный боец, задумавшись, сделал еще несколько шагов по направлению к дому отца и опять остановился, услышав раздавшийся за поворотом перестук копыт двух коней. Рука привычно нащупала рукоять меча, но он тут же опомнился и задвинул меч в ножны — в родном городе ему некого было опасаться.
«Хотя какой же это родной город? Это же отражение…» — запоздало подумал он.
Всадники показались из-за угла, медленно приближаясь, — и Грон застыл, с трудом сдержав крик. Он сразу узнал Рению, а мгновением позже сообразил, что рядом с ней, невесело глядя на мостовую, едет он сам, Гронгард, сын Гронгарда Странника, вольный боец Искалора…
Лицо девушки тоже было печальным. Ее длинные волосы двумя черными потоками стекали на плечи из-под низко надвинутой на лоб круглой алой шапочки с искусно вышитым золотистым силуэтом застывшей в полете длинноклювой птицы. Сердце Грона сжалось при виде этой шапочки — ее надевала мама, отправляясь на конные прогулки по пригородным лугам. Черную куртку, облегчающую стройную фигуру Рении, опоясывал широкий, покрытый узорами ремень; невысокие, доходящие до середины голени, сапоги были натянуты на узкие черные рейтузы. Серого коня с аккуратно подстриженной гривой Грон тоже узнал сразу — это был Ирин, один из молодых отцовских скакунов. Волосы спутника девушки, облаченного в обычный, без украшений, серый плащ, под которым угадывался меч, были перехвачены голубой лентой фамильным знаком рода Гронгардов. Что-то во внешнем виде двойника показалось непривычным вольному бойцу, застывшему посреди улицы, но он не успел ничего определить, потому что перевел взгляд на коня. Нет, не Тинтан, стуча копытами, нес на спине седока; не Тинтан, а широкогрудый хитроватый Лалиль — еще один конь из отцовской конюшни. Но почему не Тинтан?.. И почему они такие невеселые, словно возвращаются с чьих-то похорон? Откуда они возвращаются? Из дома отца? Что-то случилось с отцом?
Мысли метались, путались, перебивали и заглушали одна другую. Что все это значит? Кто они такие, приближающиеся к нему всадники; кто эта девушка с ошеломляюще милым, дорогим, восхитительным лицом, кто этот крепко сбитый рослый мужчина с глубокими складками между бровей?
Внезапно он понял, чем задел его облик двойника. Ножны с мечом выделялись под складками плаща с ПРАВОГО, и не ЛЕВОГО бока!
Отражения… Ему навстречу двигались отражения!
Спустя несколько мгновений Грон убедился, что всадники не замечают его, хотя не увидеть человека на пустынной улице под еще светлым небом было просто невозможно. Тем не менее, их взгляды равнодушно проходили сквозь него, как будто он сделался невидимым, и ни тени изумления или хоть какого-то интереса не было в их глазах. Ступающие бок о бок кони почти вплотную приблизились к нему. Грон шагнул в сторону и попытался взять под уздцы равнодушного Ирина — но рука его беспрепятственно прошла сквозь надвинувшийся корпус коня, совсем так же, как накануне прошел его меч сквозь призрак Одноглазой Старухи.
Он стоял и смотрел вслед всадникам, которые и в самом деле были не более, чем отражениями в зеркале. Они медленно и молча удалялись.
— Рения! — осипшим внезапно голосом позвал он, но девушка не обернулась и ничем не показала, что услышала его оклик. Как и ее спутник. И Грон понял, что эти двое не только не видят, но и не слышат его. Он не существовал для них.
Всадники скрылись за портняжным цехом, а вольный боец продолжал неподвижно стоять, вдруг ощутив в груди какую-то непонятную тягостную пустоту.
«Ты смотришь в зеркало и видишь отраженье…
Он — ты — лишь кажется тебе?
Нет, он живой… Но он тебя не видит…
Миры вовеки не соединить…»
Почему они такие печальные? Что случилось? Что-то случилось…
Внезапно сдавило ребра и потянуло вслед за уехавшими всадниками. Грон, повинуясь, сделал шаг, догадываясь, что за сила влечет его к выходу из зеркального мира. Странно закачались и вдруг потускнели домики перекупщиков, заходила волнами булыжная мостовая, змеей изогнулась и расплылась стена постоялого двора, и закатное небо превратилось в ничто. Грон, стоя на месте, ощутил, что начал подниматься, возноситься к исчезнувшему небу, и тускло-серое размазанное НИЧТО растворило его в себе… Потом последовал рывок, он не удержался на ногах, покатился по зеркальной поверхности и вылетел на дорогу. И услышал голос Вальнура:
— Стой, Топотун, больше не тяни!
Он поднялся с земли и не успел еще толком ничего рассмотреть, как Рения чуть снова не сбила его с ног. Обняв за шею, прижавшись всем телом, дрожа и всхлипывая, она, задыхаясь, шептала: «Гронгард… Гронгард… Гронгард…» — и ерошила его пропыленные волосы, и гладила его щеки и лоб своими горячими руками. «Я был уверен, что ты вернешься», — говорил Ал, пытаясь распутать перекрученные поводья, а Вальнур нетерпеливо спрашивал: «Ну что там, Грон? Что там?»
…Скользя по твердой и теперь уже надежной поверхности, они, не тратя времени на разговоры, переправились через зеркало и расположились на поляне у лесного ручья. Серое небо окончательно нахмурилось и потемнело, грозя пролиться дождем, воздух пропитался сыростью и душистым запахом розовых кинжалоподобных растений, поднимающихся над берегами ручья. Грон с удивлением отметил, что, похоже, близок вечер, по его расчетам, до вечера было еще далеко. Расстелили плащи, сели, разложили припасы из бездонной сумы вольного бойца, не забывая прислушиваться к лесным звукам и выставив Тинтана дозором у дороги. Вальнур, хрустя зачерствевшей хлебной лепешкой и с аппетитом отправляя в рот солоноватый дольки пикаты, рассказал Грону о том, что происходило у зеркала в отсутствие вольного бойца.
Вальнур и Ал едва удержали связанные поводья, когда тот внезапно провалился сквозь зеркало. Поводья туго натянулись, и все усилия обоих мужчин и присоединившейся к ним Рении были тщетны — вытащить Грона не удавалось. В конце концов они привязали поводья к седлу Тинтана, приказав ему стоять неподвижно, а потом Тинтана сменил Топотун. Шло время, но ничего не менялось. Поверхность зеркала была неподвижной, а натянутые поводья, пронизывая ее, исчезали в зазеркалье. Они решили оставаться у зеркала несмотря ни на что, не отпускать поводья, и если придется встретить метателей с оружием в руках и погибнуть в неравном бою. Время от времени Вальнур пытался отвести коня дальше от зеркала в надежде все-таки вытащить Грона, но поводья не поддавались. «Надо ждать и надеяться на его возвращение, — сказал Ал. — Он должен пройти через это зеркало и вернуться».
— Ты просто не представляешь, Гронгард, как это мучительно и страшно — ждать и почти ни на что не рассчитывать, — измученно сказала Рения, прижимаясь к плечу вольного бойца.
— Странно, — задумчиво произнес Грон, гладя ее волосы. — Я ведь был там совсем недолго. Совсем недолго, Колдун.
— Вероятно, там другой временной поток. Или что-то произошло со временем в момент перехода. Это, конечно, не объяснение, но по-другому объяснить не могу. Зазеркалье — тайна для нас.
— Что там было, Грон? — нетерпеливо вмешался юноша. — Что ты там видел?
Вольный боец опять на мгновение почувствовал щемящую пустоту в груди. Зазеркальный Искалор, печальные всадники, возвращающиеся от дома отца… Другая одежда… Лалиль вместо Тинтана…
В полной тишине все выслушали его немного сбивчивое повествование. В зеленых глазах юноши сверкало любопытство, он еле удерживался от реплик и возбужденно сжимал и разжимал кулаки. На лице Рении, боявшейся пропустить хоть слово, отражались изумление, недоверчивость и страх. Ал слушал, наклонив голову, потирая щетину на щеках, и, по всей видимости, сосредоточенно обдумывая рассказ вольного бойца. Когда Грон закончил, все некоторое время сидели молча. Потом, не сговариваясь, повернулись к Алу. Ал сорвал травинку, пожевал; обвел взглядом спутников.
— Ждете разъяснений? Вряд ли я удовлетворю ваше любопытство. Еще раз напомню: этот мир теперь реален, живет и развивается по своим законам, и познавать их мне приходится вместе с вами. Я практически ничего не знаю априорно. Да, была у автора идея зеркала-колодца, но до твоего рассказа, Гронгард, я понятия не имел, каким этот колодец окажется. Кстати, возможно, именно неразработанность замысла помогла тебе вернуться без всяких затруднений. Все могло быть совсем по-другому…
— Хорошую парочку ты составил бы с нашей туманной Кафиллой! — с досадой воскликнул юноша. — Я люблю, когда все точно и ясно.
— Я тоже, — усмехнулся Ал. — Но, по-моему, «точно и ясно» не бывает даже у самого Господа Бога. И наверное, это правильно, потому что гораздо более интересно.
— Так ты не можешь ответить, что все это значит? — угрюмо спросил вольный боец. — Почему они в другой одежде? Где Тинтан?
— Я могу только предположить. Но мое предположение останется всего лишь предположением, не более… Если, конечно, не подтвердится в дальнейшем. В противном же случае — игнорамус эт игнорабимус. Не знаем и не узнаем.
— Хорошо, закончим. — Грон сделал привычный рубящий жест и принялся убирать в суму остатки провизии. — Кажется, мы уже недалеко от цели — и нужно что-то делать. Чем меньше противников останется на нашем пути, когда мы будем возвращаться с вином Асканты, тем лучше для нас.
— Вот это точно и ясно! — Вальнур вскочил и, схватив топор, принялся быстро и ловко орудовать им, нанося неотразимые удары воображаемым врагам. — Клянусь ясноглазой Оль, озерные метатели больше не посмеют вылезать из своей долины!
— Дождемся их, последуем за ними, а ночью нападем на лагерь. Рассчитываю на тебя. — Грон повернулся к юноше. — Тебе приходилось когда-нибудь бесшумно нападать на охрану?
Вальнур самоуверенно ответил:
— Думаю, это не сложнее, чем пробиваться через три цепи стражников, чтобы поглазеть на чудодейственный череп Одинокого Обитателя Оврага.
Он начал взахлеб рассказывать о своих отроческих приключениях, а вольный боец, искоса поглядывая на Ала, в очередной раз попытался определить свое отношение к этому человеку.
Вне всякого сомнения, размышлял Грон, Колдун вновь подсказал ему выход. «Не паниковать, не торопиться — мы тебя вытащим…» И вытащили. Колдун не побивал Вальнура и Рению бросить его, Грона, в этом колодце и ехать дальше. Значит, Колдун не таит никаких коварных мыслей? Или все-таки очень нуждается в вине Асканты и собирается завладеть им на обратном пути, окончательно втершись в доверие?
Сердце подсказывало, что Колдун — союзник; странный, необычный, загадочный, но — союзник; а разум осторожничал, разум советовал быть начеку…
Грон вздохнул и прислушался к разговору.
— Ты отличный рассказчик, Вальнур, — с улыбкой говорил Ал. — Записать твою историю — получилась бы почти готовая новелла. Вот ты говоришь, а я все это очень зримо себе представляю, как в кино. — Он медленно потянулся всем телом, подняв скрещенные руки над головой. — Вот мы вчетвером придумаем что-нибудь, представляешь? Совершенно новый мир… И породим свои подобия. Они будут жить там, в этом новом мире, сидеть на берегу такого вот лесного ручейка, беседовать…
— Ручей! — вздохнув, сказала Рения. — Искупаться бы… Я себя чувствую настолько пропыленной, что…
— Сейчас! — мгновенно отреагировал вольный боец. — Вальнур, Колдун, в надзор; я распрягу коней. Иди, купайся, а мы потом.
Он достал из сумы длинное узорчатое полотенце из тонкой ткани, протянул девушке и направился к пасущимся на краю поляны скакунам.
«Пойдем вдвоем с Вальнуром, — думал он, снимая седло с Тинтана. Расправимся с охраной, а дальше — как получится. Лишь бы получилось. Лишь бы хоть что-то получилось…»
Спустя некоторое время он внезапно поймал себя на том, что думает вовсе не о предстоящей вылазке. Руки его механически выполняли привычную работу, распрягая коней, а сам он представлял, как купается девушка и невольно бросал короткие взгляды в сторону ручья. Осознав это, вольный боец нахмурился и оттолкнул сунувшегося к нему Топотуна. Увидел себя как бы со стороны — пыльного, со спутанными волосами, в несвежей сорочке, пропахшего болотом, конским и своим собственным потом — и с трудом подавил желание немедленно, прямо в одежде броситься в воду. Сел спиной к ручью, подперев голову кулаками.
— Как хорошо, Гронгард! — Девушка подошла сзади, неслышно ступая босыми ногами по траве, положила руки ему на плечи. — Вода теплая-теплая, и пахнет цветами. Я словно помолодела и чувствую себя совсем девчонкой.
Он встал, повернулся к ней, взял в ладони ее прохладное лицо. Лицо Инейи… Лицо Рении… «Ты и так еще совсем девчонка», — хотел сказать он, но не сказал, а, наклонившись, впился губами в ее приоткрытые нежные губы.
…Озерные метатели появились в сумерках. Укрывшись за деревьями, Грон и его спутники наблюдали, как они, прикрываясь щитами, цепочкой спустились с холма, долго разглядывали зеркало, о чем-то переговаривались, и, наконец, спешившись, поодиночке начали переправу, наблюдая за лесом и не выпуская щиты из рук.
— Посмотри, Грон, они как на ладони! — Вальнур сокрушенно покачал головой. — Их всего четырнадцать. Давай попробуем.
— Нет, еще не время — всех не перестреляем, а себя обнаружим. Не забывай о Рении и Колдуне.
— Эх! — вздохнул Вальнур. — Ну просто пальцы сами шевелятся, так и тянутся к арбалету.
— А ты пошевели ими, пошевели, — с улыбкой посоветовал Грон. — Только стрелять не надо.
Коренастый Сигс двигался в середине цепочки, рыжебородый Крут замыкал переправу. Вновь сев на коней, метатели неторопливо проследовали мимо поляны и скрылись в быстро темнеющем лесу.
— Однако они не слишком торопятся, — раздраженно заметил Вальнур. Думают, наверное, что нас унесла железная пташка.
— По-моему, они думают о другом, — сказал Ал. — Они собираются подкараулить нас на обратном пути — чтобы больше не рисковать.
Вольный боец смерил его испытующим взглядом. Слова Колдуна показались ему справедливыми. А ведь и сам Колдун мог не отправляться за вином Асканты, а тоже устроить ловушку на обратном пути. И если он этого не сделал…
— По коням — и за ними, — распорядился Грон. — Дождемся привала и примемся за дело.
— Только осторожно, умоляю. — Рения прижала руки к груди.
— Не волнуйся, мы с Вальнуром будем внимательны и собраны, как уличные канатоходцы, — мягко ответил вольный боец.
А Колдун к множеству своих непонятных фраз добавил еще несколько:
— Будь я Сенекой или Конфуцием, я бы сказал: «Разумная осторожность дальновиднее безрассудной отваги». А вообще-то, если бы знать, где упасть… Надо было придумать себе пулемет, парочку гранат или автомат Калашникова.
…И настал момент, когда Грон и Вальнур, оставив Ала и Рению в придорожных кустах, двинулись в темноте к месту ночевки отряда озерных метателей. Воины, завернувшись в плащи, спали на траве вокруг угасающего костра, даже во сне прикрывая щитами головы и плечи; кольцом стояли вокруг них нераспряженные кони, а у дороги угадывались в отблесках света фигуры двух часовых. Часовые шли навстречу друг другу, потом разворачивались и расходились, и вновь сближались.
До того, как идти в стан врагов, Грон с Вальнуром сняли плащи и облачились поверх кольчуг в темные сорочки из запасов вольного бойца. Условились снять часовых и приняться за тех, кто спит у костра. Если же часовые успеют поднять тревогу — раствориться в лесу.
— Не очень мне это по душе, Грон, — тихо сказал Вальнур, когда они осматривали из-за деревьев привал метателей.
Вольный боец понял, слегка сжал руку юноши.
— Я и сам предпочитаю честный бой, лицом к лицу, а не нападение исподтишка, да еще на спящих. Но что поделать, Вальнур? Уж они-то зарезали бы нас без всяких колебаний. А уж если бы заполучили вино Асканты…
— Я готов, — твердо сказал юноша.
Они расстались в кустах у поворота, условившись метнуть кинжалы в часовых одновременно, после того, как Грон подаст сигнал тихим свистом. За спиной у часового юноша бесшумно переполз через дорогу, слившись с темнотой, и начал ползком подбираться вдоль обочины поближе к лагерю. Вольный боец подождал немного, прислушиваясь, но не услышал ничего, кроме редкого пофыркивания коней. Пригнувшись, ступая медленным скользящим шагом, выставив руки перед собой, он направился сквозь лес вдоль дороги, чтобы миновав лагерь врагов, подкрасться с противоположной стороны к другому часовому.
Он крался умело, как делал это не раз, производя шума не больше, чем производит тень, перемещаясь вслед за своим хозяином. Поравнявшись с часовым, который прохаживался по краю дороги, — на фоне костра был виден только его силуэт с опущенным щитом у пояса и копьем на плече — Грон удвоил осторожность: присел на корточки и добрался до обочины в достаточно удаленном от часового месте, куда не достигал слабый свет. Подосадовал на то, что после купания вновь приходится погружаться в пыль, и быстро переполз на другую сторону дороги, самому себе представившись черной змеей. Зажал в зубах кинжал, подождал, пока часовой, развернувшись, начал удаляться от него, прополз еще немного вперед и замер.
Часовые сошлись и разошлись. Когда враг, неторопливо возвращаясь, оказался в пяти шагах от Грона, тот тихо свистнул и тут же, молниеносно вскочив, метнул кинжал, целясь в горло. Раздался в тишине хлопающий звук, упало на землю копье, и Грон, в два прыжка преодолев разделяющее их пространство, успел подхватить оседающее тело и тихо опустить на землю. Вытащил кинжал из смертельной раны и бросился в сторону Вальнура, где раздавались какие-то невнятные звуки, похожие на тяжелые вздохи.
Юноша стояла на коленях над лежащим ничком метателем и вытирал кинжал о траву.
— Пришлось добить, — шепнул он Грону.
Убедившись в том, что часовые мертвы, вольный боец и юноша направились к костру, медленно и спокойно, чтобы не напугать коней. Грон искал Крута, но метатели спали, с головой завернувшись в плащи. Медлить было опасно, и вольный боец, подав знак юноше, сбросил щит с ближайшего врага и нанес удар кинжалом. Вальнур последовал примеру Грона, хотя лицо его исказила гримаса отвращения. Раздался хрип, протяжный булькающий сон и кто-то вдруг завопил по другую сторону костра:
— А-а! Крут, нападение!
Метатели зашевелились, отбрасывая полы плащей. Застучали щиты, встревоженно отшатнулись кони. Проснувшиеся вскакивали, еще ничего не успев сообразить, но сразу хватаясь за топоры.
— Уходим! — Грон отпрыгнул к коням, испуганным начавшимся переполохом.
Под шелест пущенных вдогонку тяжелых копий Грон с Вальнуром добежали до леса и растворились в ночи.
3
Темнота выдавливала из себя частые капли мелкого дождя, словно торопясь вымыть деревья и землю до прихода рассвета. Четыре всадника скакали сквозь бесконечный спящий лес по одной-единственной дороге, ведущей неизвестно куда. Грон был уверен, что до утра метатели не тронутся с места, поостерегутся вслепую ехать по чужому лесу, не зная, откуда ждать нападения и сил противника.
Какой-то зверь хрипло подвывал вдалеке, и доносился из-за деревьев монотонный стук, словно кто-то без устали колотил палкой по стволу. Грон с сожалением подумал, что до сих пор они не встретили ни одного лесного обитателя, а свежее жареное мясо с приправами совсем бы не помешало… Он был не против отведать и дичи, но, кажется, никаких птиц, кроме железных, не водилось в этих местах.
Мокрый рассвет едва-едва забрезжил, медленно, но упорно просачиваясь в толщу ночи, нарушая ее монолитность и постепенно растворяя в себе. Лес начал редеть. Соскучившийся по простору Тинтан прибавил ходу; другие кони, стараясь не отставать, тоже ускорили бег, не давая всадникам задремать в седле.
На этот раз лес оборвался сразу, словно гигантский небесный меч провел по земле черту, обозначив границу растительности, и дальше срезал всю почву до самого скального основания. Распластавшаяся перед всадниками каменистая равнина в отдалении вздымалась иззубренной черной грядой. Дорога, сужаясь до размеров тропы, ныряла в узкий проход, стиснутый неровными каменными стенами. Вальнур, увидев этот единственный путь, умоляющими глазами посмотрел на вольного бойца.
— Грон, лучшего места для засады нам не найти. Атакуем их сверху, им придется пробираться цепочкой, и копьем там не размахнешься. Неужели упустим такую возможность?
Грон, вытирая мокрое от дождя лицо, оценивающе рассматривал гряду. Потом проговорил с сомнением:
— Место, конечно, хорошее. Перегородить дорогу камнем побольше — и можно в одиночку удержать хоть сотню.
— Фермопилы, — ни к кому не обращаясь, непонятно изрек Ал.
— Но дело в том, — Грон взглянул на юношу, — что если мы устроим здесь засаду и нападем, как ты предлагаешь, они убедятся, что нас совсем немного.
— Они и так давно уже догадались! Хотя бы по нашей ночной вылазке. Да и в следах они разбираются, не так ли? Но ведь сколько там их осталось какой-то жалкий десяток!
— Пожалуй, ты прав, — поколебавшись, согласился вольный боец. Возможность действительно хорошая.
Юноша в восторге подбросил и поймал топор.
— Хей-хей! Клянусь ясноглазой Оль, они не получат вино Асканты!
Под моросящим дождем они приблизились к каменной гряде, похожей на хребет огромного дракона, и углубились в ущелье. Мокрые стены неровно уходили вверх, образуя множество уступов, остроконечные глыбы нависали над тропой, и казалось — достаточно одного легкого толчка, порыва ветра, чтобы они обрушились на головы всадников. Из расселин, изгибаясь, тянулись тонкие стволы, разметав зеленые ветви, словно стараясь уцепиться за камни и удержаться на крутизне.
Грон решил пересечь гряду, укрыть коней, Ала и Рению, и вместе с Вальнуром, затаившись среди глыб над тропой, сверху атаковать метателей. Рения не протестовала, понимая свою бесполезность в предстоящем бою, однако Ал наотрез отказался прятаться, и никакие доводы вольного бойца не смогли его переубедить.
— В конце концов, я мужчина, — твердо ответил он, когда Грон исчерпал запас красноречия. — Пусть необученный, не умеющий драться и даже не служивший в армии — но мужчина. Вы, значит, опять будете рисковать, а я, как всегда, отсиживаться? Не-ет, попробую свалить хоть один камень им на голову.
— А как же твои принципы? — удивился Вальнур. — Помнится, ты не так давно не пожелал…
— Это были не принципы, — остановил его Ал. — Внутренняя неподготовленность, психологический барьер. Но коль попал в другой мир надо жить по его законам. Я пойду с вами.
Грон собрался было повторить все свои доводы, но, взглянув на решительное лицо Ала, махнул рукой и коротко сказал:
— Пусть будет так.
Извилистая тропа вновь вытянулась в ровную линию, каменные стены расступились, понижаясь, сглаживаясь, переходя в равнину — и маленький отряд выехал на простор.
— Опять лес… — разочарованно вздохнул Вальнур. — А я уже думал, наше путешествие завершается.
Впереди застывшими волнами тянулись поросшие лесом зеленые холмы, и дорога под неустанно сеющим дождь небом, казалось, не имела конца. Грону вдруг подумалось, что голос бесплотного духа обманул Беардина, что нет никакого вина Асканты, и никогда не было никакой женщины со звезд, а есть пустынная безнадежная дорога, которая широкой лентой охватывает эти неведомые края и ведет назад, к началу пути…
Возглас Ала заставил его схватиться за меч и оглянуться — но никакой угрозы сзади он не обнаружил. Ал неловко соскочил с коня и, прихрамывая, бросился к груде камней, образующей невысокую пирамиду. Поднял лежавшую возле камней темную широкую дощечку, протер полой плаща и буквально впился в нее глазами. Грон, Вальнур и Рения подъехали к нему.
— Что это? — спросил Грон, обменявшись с Вальнуром недоуменным взглядом.
Ал, держа дощечку за края руками, показал ее своим спутникам. Гладкая коричневая поверхность была испещрена прямоугольными и круглыми отверстиями, словно ее прогрызли жуки-древоеды. Приглядевшись, Грон понял, что это не дерево, а какой-то другой материал.
— Что это? — повторил он. — Опять какая-нибудь твоя выдумка?
Ал поднял голову. Лицо его было изумленно-отрешенным.
— Здесь действительно были люди со звезд. Вот, смотрите. — Он поднял дощечку повыше. — Видите надписи?
Возле отверстий располагались выпуклые, словно выдавленные чем-то с обратной стороны, буквы, складываясь в странные слова.
«Выкл», «вкл», «1 поз», «2 поз», «вх», «шк рег», «инд пер», «огр ур»…
Грон недоуменно поднял брови.
— Ну и что это за «огр ур»? Древнее заклинание от всех болезней? Причем здесь люди со звезд?
Затуманенные глаза Ала прояснились.
— Ах, да, — сказал он, словно что-то вспомнив. — Нет, это не древнее заклинание. Это пояснительные надписи. На искалорских банях ведь написано, я думаю, что это именно бани, а не дискотека. «Вкл» и «выкл» — это «включение» и «выключение»; «поз», вероятно, значит — «позиция»; «вх» «вход»; «огр» — какой-нибудь ограничитель… А «шк рег»… — Он задумчиво покусал нижнюю губу. — «Шкаф»? Ерунда! И уж конечно не «шкворень». Может быть, «шкала»? «Шкала регулировки»… «Шкала регистрации»… Или «регистра»… Звездного Регистра…
— Ну и что все это значит? Что это за слова? — не вытерпел Вальнур. Кто такой «звездный регистр»? Куда вход, откуда выход?
— По-моему, это панель какого-то прибора, — как всегда непонятно ответил Ал, увидел замешательство на лицах собеседников и добавил: — Ну, возьмем, к примеру, меч. Меч — это прибор для убийства противника. Поводья можно считать прибором для управления лошадью. Фляга — прибор для хранения вина или воды.
— Для чего же предназначен этот прибор, Колдун? — сдержанно спросил вольный боец. — И почему ты думаешь, что его оставили тут люди со звезд?
Ал покрутил дощечку в руках, провел пальцем по выпуклым буквам.
— Собственно, это, конечно, не прибор; это только часть корпуса какого-то прибора. Внешняя оболочка, как ножны для меча. Какого прибора не знаю, но он не мог быть сделан в Искалоре или на Зеленом побережье. Вам ведь неизвестна пластмасса. А это, кстати, даже и не пластмасса… Идея продолжает воплощаться. Асканта действительно была здесь. — Он резко повернулся к груде камней. — Возможно, эту пирамиду соорудили не просто так. Под ней можно обнаружить что-нибудь оч-чень интересное.
Все посмотрели на большие мокрые камни, и Грон с сомнением покачал головой.
— В стране боллоров заваливают камнями умерших… Боюсь, нам быстро не управиться, а метатели не будут стоять и смотреть на наше занятие. И не думаю, что там мы найдем вино Асканты — дорога еще не кончается.
«Вино Асканты находится в самом конце дороги», — ясно и определенно говорил Беардин, повторяя то, что нашептал ему бестелесный дух из маленького плоского ларца. Грон сам видел этот черный ларец, сам слышал голос духа. Дух говорил медленно, иногда замолкал, будто подбирал нужное слово… «Он подбирал такое слово, которое будет нам понятно! — внезапно догадался Грон. — Как только что делал Колдун: «Меч — прибор для убийства, фляга — прибор для питья…»
Всего лишь раз беардин вызывал при нем голос духа, совсем ненадолго провел по крышке ларца, чем-то щелкнул, и дух умолк на полуслове, вызывал для того, чтобы убедить его, Грона: есть некий чудодейственный напиток, называемый вином Асканты и хранящийся за Снежными Горами, и есть дорога, ведущая к нему.
Поначалу Грон не поверил. Снежные Горы неприступной стеной вздымались в трех днях пути по Большой пустыне, пересекая весь мир от горизонта до горизонта. Никто не мог преодолеть их, ни человек, ни зверь, да и не водились звери в Большой Пустыне, а людям делать там было нечего. Но голос духа сказал Беардину, что есть пещера, пронзающая каменные толщи, и там, за горами, в незапамятные времена, прилетевшая со звезд женщина укрыла чудесный напиток, приносящий счастье. И Беардин обратился за помощью к нему, Гронгарду, сыну Гронгарда Странника, ибо сам был почти слеп от укуса ядовитой клыкастой жабы. Беардин вызвал при нем, Гроне, голос духа из ларца, и голос поведал, как пробраться сквозь горы. А откуда у Беардина черный ларец — Грон не знал и не спрашивал: это была чужая тайна. Но как узнали метатели? Кто сумел подслушать голос духа в доме Беардина? Кто направил их, кто подсказал неведомый никому путь?.. Беардин скорее откусил бы себе язык, чем выдал тайну — Грон давно знал его… Ларец похитили? Но кто и как проведал о том, что существует такой ларец?..
— Дорога еще не кончается, — повторил Грон. — Надо спрятать коней.
Ал с сожалением выпустил дощечку из рук и вскарабкался на коня.
Всадники направились вдоль гряды и вскоре отыскали подходящее место. Иссеченная трещинами стена делала поворот почти под прямым углом, образуя глубокую нишу, незаметную со стороны дороги.
— Подожди здесь, — сказал Грон поникшей девушке, закутанной в его плащ. — Присматривай за конями. И не грусти. — Он прикоснулся ладонью к ее мокрой от дождя щеке, ободряюще улыбнулся. — Втроем мы справимся, а если что — переберемся по скалам на ту сторону, пусть попробуют нас догнать. Никуда не уходи отсюда, мы обязательно вернемся.
— Мне бы лучше пойти с вами, — робко сказала Рения, с мольбой глядя на вольного бойца.
— Не надо, Рения, — мягко ответил Грон. — Мы справимся сами, а ты не упусти коней.
Оскальзываясь на мокрых камнях, трое мужчин вернулись к проходу и начали карабкаться вверх по склону. Серая пелена, обволакивающая скучное небо, незаметно растаяла, словно прожженная и высушенная огненным диском солнца, поднявшегося над горизонтом, и над головами странников распростерлась нежная голубизна. Легкий пар закурился над равниной, высохли и расправились сморщенные зеленые листья на тонких деревцах.
— Красотища! — Ал остановился передохнуть на широком уступе, поднял лицо к небу, сделал несколько глубоких вдохов. — Воистину, божественное проявляется через природу. Хороший мир я придумал, ничего не скажешь. И увидел Бог, что это хорошо… Жить и радоваться… — Глаза его внезапно потускнели, словно погасли в них маленькие солнечные отражения. — А приходится все время — с оружием, с оружием… С топором этим мясницким… — Он щелкнул ногтем по рукоятке заткнутого за пояс топора.
— Ты бы вернулся, Колдун, — понимающе посоветовал Грон, тоже остановившись и глядя в сторону, на Вальнура, который перебирался через каменную кромку, держась за гибкие ветви.
Ал, сощурившись, обвел взглядом небо, вытер о плащ мокрые ладони.
— Думаешь, я струсил? — Ал хмыкнул. — Я не струсил, Гронгард, хотя то, что мы будем делать сейчас, мне не нравится. А смерти я не боюсь, ее ведь нет для человека — смерти.
«Если бы…» — подумал Грон.
— Смерти бояться не стоит, — медленно произнес Ал. — «Подумайте: как это хорошо… Нам только жить! Нигде и никогда мы не увидим собственного трупа… Мы умираем только для других, но для себя мы умереть не можем…» Хорошо сказал Сельвинский, а? Так что смерти я не боюсь, сын Гронгарда Странника. Просто… Просто жить, по-моему, тоже неплохо.
— Спорить не буду, — улыбнулся Грон.
— А я думаю, жить не только неплохо, а очень даже хорошо, — заявил Вальнур. — Я готов прожить еще двадцать, нет, пятьдесят жизней. А там подумаю, сколько еще прожить! А потом, — юноша мечтательно закрыл глаза, подставляя лицо под солнечные лучи, — хотел бы превратиться в птицу… нет, в цветок под окном ясноглазой Оль, она ведь тоже проживет столько же жизней…
— Каждому воздастся по делам его, — глухо проронил Ал и запахнул полы черного плаща. — Только смерть-то все равно не одолеешь. Даже сотней тысяч жизней.
Грон встал, поправил арбалет на плече, оценивающим взглядом смерил заваленный каменными обломками склон, ведущий к краю ущелья, на дне которого петляла тропа. Сказал, поморщившись:
— Разговор у нас какой-то… Не о смерти думать надо, Колдун, а о том, что надо сейчас выбрать камень у обрыва, чтобы был по силам, и столкнуть в нужный момент. А мы с Вальнуром угостим их из арбалетов — на таком расстоянии никакой щит не спасет.
— О смерти думать не стоит, — тихо промолвил Ал. — Думы наши ей безразличны, ни приблизить ее не могут, ни отвести…
Грон первым направился дальше. Вальнур и Ал последовали за ним. Оступаясь, огибая камни, хватаясь руками за стволы и ветви, они, наконец, приблизились к обрыву. Грон посмотрел вниз, на тропу, и удовлетворенно кивнул. Лучшего места для засады нельзя было придумать. Над краем ущелья тянулся усеянный камнями неширокий карниз, вполне просторный для того, чтобы послужить укрытием для трех человек; узкая тропа петляла под почти отвесными стенами высотой в четыре человеческих роста. Продвигаться по ней можно было только поодиночке, и в случае удачных выстрелов по едущему впереди и замыкающему всадникам, весь отряд оказался бы в ловушке. Нападающие могли беспрепятственно осыпать находящихся внизу стрелами, оставаясь на недосягаемой для тех высоте. Грон сразу оценил все преимущества позиции и, наметив места засады для себя и Вальнура, предложил спутникам подтащить к самому краю подходящий обломок, который Ал смог бы потом столкнуть на метателей. Втроем они управились довольно быстро и разошлись по местам, ожидая приближения противника.
— Пожалуй, ты не ошибся, Вальнур, — сказал вольный боец, готовя к бою арбалет. — Позиция на редкость удачная.
Юноша заулыбался, довольный похвалой, сбросил с плеч изорванный плащ и сел на него. Положил рядом арбалет, колчан и топор, обхватил руками колени.
— Хорошо, что эту позицию заняли мы, а не озерные метатели.
— Что хорошо, то хорошо, — согласился Грон и кивнул на Ала. — Ты посмотри, как Колдун готовится к бою.
Ал тщательно примерялся плечом к обломку скалы, разгребал ногой мелкие камешки, отыскивая место для упора.
— Осторожно, Колдун, не урони камень раньше времени, — сказал Грон. Иначе они заподозрят ловушку, дальше не пойдут и сами будут нас караулить здесь на обратном пути.
— Постараюсь не уронить, — с непонятным ожесточением ответил Ал, отошел от камня, сел и замер, глядя в ясное голубое небо.
— А ведь такое действительно может прийти им в голову, — встревожился юноша. — Что если они не захотят лезть в ущелье?
Грон, счищавший кинжалом засохшую грязь с сапога, поднял голову и некоторое время размышлял.
— Может быть, — наконец вымолвил он и добавил: — Быть-то может, но, скорее всего, не будет. Тешу себя мыслью, что Крут не считает меня совершеннейшим глупцом и понимает, что засада бесполезна, поскольку мы, предвидя подобную опасность, будем возвращаться другим путем.
— Если есть другой путь, — заметил Ал.
— Найдем, — твердо произнес вольный боец. — А если сейчас постараемся, у них просто некому будет устраивать засады.
Солнце незаметно возносилось все выше в небо над лесистыми холмами, задул легкий теплый ветерок, и просохшие камни окутались пыльной дымкой, пришедшей на смену испарившейся дождевой влаге. Вдали, у самого края неба, белыми точками скользила в голубизне птичья стая.
«Действительно, мир хорош, Колдун прав, — отрешенно подумал вольный боец, с трудом справляясь с отяжелевшими веками. — Чистый… спокойный… безлюдный… Если бы еще не было здесь озерных метателей…»
Он тряхнул головой, отгоняя дремоту, с силой провел рукой по глазам. Ему почудился вдруг отдаленный размеренный топот. Он взглянул на Вальнура и увидел, что юноша тоже прислушивается к доносящимся звукам.
— Колдун, готовься. Пропустишь первого — это мой, и сразу сталкивай камень. Всех нам в ловушку не запереть — места здесь не хватает. Ты, Вальнур, бьешь по последнему. А потом стреляем по остальным. Колдун, на край не высовывайся — могут подстрелить как дергошейку.
Отдав распоряжения, вольный боец присел за камнем и приготовил арбалет. Звуки приближались, и теперь уже не было сомнения в том, что это стучат копыта коней. Ал застыл у обломка скалы, словно слившись с ним в одной целое; лицо его было бледным и сосредоточенным. Вальнур нетерпеливо ерзал в своем укрытии, выразительно глядя на Грона. Вольный боец приложил палец к губам и нахмурил брови, и юноша успокаивающе поднял ладонь, показывая, что не подведет и сделает все, как условлено.
Первый всадник, судя по цокоту копыт, проехал мимо Вальнура, поравнялся с Алом… Миновал его, приближаясь к Грону, приготовившемуся атаковать.
«Цепочка редкая, всех сразу нам не охватить, — подумал вольный боец, прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. — Что ж, перебьем столько, сколько сможем…»
Махнув рукой Вальнуру, он выскочил из укрытия, прыгнул на край ущелья, наводя вниз арбалет и успев заметить краем глаза, что юноша повторил его маневр, а Ал, изо всех сил упираясь плечом в каменную глыбу, пытается свалить ее на тропу. Прямо под собой вольный боец увидел метателя, прикрывающего голову поднятым вверх щитом. Метатель натянул поводья, останавливая коня, чтобы разобраться в обстановке, потому что мелкие камешки из-под ног Грона застучали по его щиту; и в этот момент закричал всадник, едущий следом — он уже не мог увернуться от падающей глыбы.
Все произошло стремительно. Ал еще балансировал на краю, пытаясь откинуться назад всем телом, когда стрелы Грона и Вальнура, без труда пробив поднятые щиты, вонзились в головы противников. Отчаянный вопль, шум рухнувшего обломка, взметнувшего клубы пыли, жуткий треск ломающихся костей, пронзительное короткое ржание раздавленной вместе с всадником лошади — все эти беспорядочные звуки взорвали тишину над грядой. Показавшийся из-за поворота метатель, седьмой в цепочке, резко вздыбил коня, пытаясь развернуться, и выпал из седла с кинжалом в спине — Вальнур действовал без промаха. Грон тоже выхватил из-за пояса кинжал, собираясь последовать примеру юноши и поразить ехавшего третьим всадника — тот топтался у покрытой кровавыми брызгами глыбы, перегородившей дорогу, — но в этот момент раздался голос Крута. Крут замыкал первую пятерку и уже успел кубарем скатиться на землю и, бросив щит и копье, укрыться под брюхом своего коня.
— Остановись, Странник! — закричал Крут. — Если вы меня убьете, брат девчонки тоже будет убит!
Рука вольного бойца дрогнула и кинжал, звякнув, ударился о стену ущелья и упал на тропу, не причинив никому вреда.
— Вальнур, Колдун, назад!
Ал, наконец, восстановил равновесие, но, пятясь от края, споткнулся и с размаху сел на камни; Вальнур тоже сделал шаг назад и нехотя опустил арбалет.
Грон мгновенно оценил слова командира озерных метателей и понял, что кто-то из уцелевшей части отряда, из тех троих, что ехали сзади и, не попав под обстрел, повернули обратно, вполне может привести в исполнение угрозу Крута.
— Я оставлю тебя в живых, Крут, — быстро ответил вольный боец. Только перебью тебе ноги, чтобы ты не смог убежать, и прихвачу с собой. А потом, если пожелаешь, обменяю на Лортана. Тебя устраивает такое предложение?
— Нет, — после недолгого молчания глухо раздалось снизу. — Я хочу поговорить с тобой, Странник.
— Говори, я слушаю. Только, может быть, сначала вылезешь из-под коня?
— Мне нужно поговорить с тобой наедине. Дай возможность моим воинам уйти и обещай, что не тронешь меня. А я обещаю, что мои люди останутся у входа в ущелье и не будут нападать.
— А Лортан?
— Он будет жить… если буду жить я. Обещаешь?
Грон выпрямился, упер руки в бока и усмехнулся.
— Сейчас — да, ты будешь жить. Хотя было бы более уместно, если бы условия ставили мы, верно? Но тем не менее, готов тебя выслушать. Пусть твои воины убираются отсюда, а ты можешь вылезать. Вальнур, держи его на прицеле. Пойдем, Крут, только не забудь освободиться от своих кинжалов.
— Что ты делаешь, Грон? — с упреком воскликнул юноша, с недоумением слушавший все эти переговоры. — Надо перебить их всех в этой ловушке и взяться за тех троих!
Грон отвел взгляд. Он и сам был недоволен собой. Конечно, можно хоть сейчас убить обоих спутников Крута — вот они, как на ладони, беспомощно застыли, прикрывая головы щитами… Но разве теперь, после переговоров, поднимется рука?
— Так надо, Вальнур, — не очень уверенно ответил вольный боец. Держи Крута на прицеле. А если мы не договоримся — что ж, их осталось шестеро, и мы сможем сразиться открыто, как и подобает сражаться всем, взявшимся за оружие.
— Не доверяй Круту, — сказал Ал. — Вспомни Энессу.
— Я выслушаю его. — Вольный боец рубанул рукой воздух. — Пошли, Крут.
В наступившей тишине рыжебородый метатель выбрался из-под коня. Сбросил плащ, вытащил из-за пояса кинжалы, положил их перед собой.
— Передайте Сигсу, что я велел всем ждать у входа в ущелье, — резко, с нажимом, отдал он команду своим подчиненным. — Стоять там на месте, оружие сложить. Исполняйте.
Метатели, спешившись, с трудом развернули коней и молча двинулись к повороту, по-прежнему прикрывая головы щитами и чиркая по стенам ущелья концами длинных копий, оказавшихся бесполезными на узкой тропе. Крут направился в противоположную сторону, вспрыгнул на сброшенный Алом камень, а с камня вновь спустился на тропу. Переступил через неподвижное тело воина, пронзенного стрелой Грона, искоса взглянул вверх. Грон следовал за ним по карнизу, а Вальнур занял место вольного бойца у камня и держал командира метателей под прицелом арбалета.
— Ты ко мне или я к тебе? — спросил Грон, когда они удалились от места засады.
Крут посмотрел исподлобья, развел руками.
— Я не птица, у меня нет крыльев, чтобы взлететь к тебе. Так и придется разговаривать — ты вверху, а я внизу… если ты не решаешься спуститься.
В словах Крута прозвучала скрытая насмешка, но вольный боец еще со времен юности не поддавался на подобные уловки. Однако Крут все-таки задел его, да и не было никакого риска — метатель был, по-видимому, безоружен. А если и прятал оружие, то оставался Вальнур; он-то, в случае чего, не промахнется.
— Сейчас слечу к тебе без крыльев, — пообещал Грон, снимая перевязь с мечом.
Он положил на камни арбалет и колчан, подошел к краю ущелья, повис на руках и спрыгнул, слегка оттолкнувшись носками сапог от стены. Мягко приземлился, спружинив обеими ногами, выпрямился и повернулся к метателю.
— Слушаю тебя, Крут.
Метатель раздвинул узкие бледные губы в осторожной улыбке, окинул Грона изучающим взглядом. Крут не казался испуганным или удрученным неудачей, он явно не считал себя побежденным и, как показалось вольному бойцу, собирался вести какую-то свою игру.
— Ты уничтожил три четверти моих воинов, — вкрадчиво начал Крут, пристально глядя на Грона. — Я не думал, что путь будет таким нелегким, иначе, покой спящему Махису, взял бы с собой сотню парней. Но солнце назад не повернуть и что свершилось, то свершилось. Даже проснувшийся Махис не может сделать бывшее не бывшим.
Грон поморщился от витиеватой речи метателя и Крут, заметив это, переменил тон.
— Но теперь я точно знаю, что вас всего трое. Ну и еще девчонка, которую, кстати, я не позволил трогать моим воинам, хотя им очень не терпелось. Пусть ты и заговоренный, Странник, но вас всего трое… — Крут сделал многозначительную паузу. — Всего трое, а нас в два раза больше.
— Сейчас я отправлю тебя к духам черных равнин, а Вальнур примется за твоих воинов — и мы уравняем силы, — почти добродушно отозвался вольный боец. — Приступим к делу. Кто и зачем направил тебя по этой дороге?
Крут долго молчал, жевал тонкие губы.
— Направил меня не тот, кто послал сюда тебя, Странник, но, подозреваю, охотимся мы за одним и тем же. Ведь ты ищешь какой-то напиток? Не так ли, Странник?
— Кто сказал тебе о напитке? — вырвалось у Грона.
Крут удовлетворенно усмехнулся и внезапно вполне миролюбиво предложил:
— Не попробовать ли нам обойтись без вражды? Тебя наняли, меня тоже. Почему бы нам не отправиться дальше вместе, а потом отдать добычу тому из наших нанимателей, кто больше заплатит? Ну подумай, чего мы добьемся, если будем устраивать ловушки друг другу? Ляжем трупами — только и всего, а напиток достанется кому-то другому, кто придет сюда после нас. Разве мы не достойны лучшей участи?
— Ошибаешься, Крут, — процедил вольный боец, стараясь не утратить спокойствие. — В отличие от тебя, меня никто не нанимал, меня попросили и я выполню просьбу. И вместе мы не поедем, потому что я слишком хорошо знаю метателей и не верю тебе. Или ты не был в Энессе и в Илле? Запомни, Крут, — Грон шагнул к прищурившемуся метателю, — вернувшись в Искалор, я объявлю войну жителям Долины Темных Озер. Мы силой заставим вас не нарушать мира — или же Долина Темных Озер станет безлюдной!
— Давай не будем вспоминать прошлое. Да и что тебе до Энессы и Иллы, Странник? Разве мы когда-нибудь трогали тебя? — Крут оглянулся на Вальнура, понизил голос. — Я знал, что ты не согласишься на мое предложение, просто хотел услышать твой ответ. Покой спящему Махису, неужели мы не можем договориться? Я отошлю своих воинов обратно, а ты избавься от своих. Девчонку можешь брать себе, я не возражаю, и брат ее будет свободен, обещаю! — Крут тихо захихикал. — Зачем мне девчонка, других не найду, что ли? Неужели мы не можем разделить с тобой напиток поровну? Зачем нам кто-то еще?
— Замолчи! — не выдержал Грон, с трудом подавив желание броситься на рыжебородого мерзавца. — Спрячь язык под хвост своему коню, иначе я разобью твою голову о камни!
Крут отвел глаза, опустился на корточки и прислонился спиной к камням. Сунул руку за ворот, долго с усилием скреб шею, оскалившись и вперив неподвижный взгляд в россыпь мелких камешков на тропе.
— Это все, что ты хотел мне сказать, Крут? Тогда наш разговор окончен.
Метатель медленно поднял голову. Лицо его было разочарованным и усталым, холодными льдинками бесцветные глаза, опустошенно глядящие из-под густых бровей.
— Я предвидел все твои ответы, Странник. — В голосе Крута слышались сожаление и удрученность. — Я знал, что ты не уступишь… Ну что ж, мы с тобой разные люди. Жаль, конечно, что мы не достигли согласия. Ветер бросает в воду листья разных деревьев, и листья плывут вместе в одном потоке… А мы, выходит, не можем. Жаль… — Крут болезненно скривился, скрипнул зубами. — Я не хочу губить воинов, меня проклянут в Долине Темных Озер… Но пойми меня, Странник, — Крут простер руки к Грону, — я ведь не могу отказаться от хорошего куша! Не могу! Заплати мне столько же, сколько обещали за то, что я добуду напиток, — и я поверну назад. Давай сохраним свои жизни, не будем стоять друг у друга на пути.
Вольный боец с сомнением посмотрел на метателя. Что это — хитрость? Уловка? Убеждает в одном, чтобы сделать другое: успокоить и внезапно напасть? Или он действительно не желает рисковать? Кажется, Крут не знает, что за напиток ему поручили привезти… Заплатить ему и, наконец, избавиться от врагов?
«Я ничего не теряю, — рассуждал вольный боец. — Если Крут не хитрит и действительно уберется отсюда — я заплачу ему, отец поможет. Если хитрит я все равно пообещаю заплатить, а сам буду начеку и не пропущу его вперед, не дам устроить засаду. А в честном бою они не сильнее нас…»
— Я согласен, Крут. Сколько тебе заплатить?
Метатель замер, приоткрыв рот, словно не смея поверить услышанному. Холодно блеснул глазами, поскреб бороду.
— Мне обещали сорок тысяч мер.
Грон не сомневался, что рыжебородый лжет, потому что на сорок тысяч мер можно было не только скупить все на больших торгах в Искалоре, но и осталось бы денег еще на столько же. Но ничего, подумал вольный боец, в Искалоре есть немало людей, которые смогут ему помочь… если только Крут действительно повернет назад.
— Я отдам тебе сорок тысяч мер. Слово Гронгарда, сына Гронгарда Странника. Но поклянись отпустить Лортана и никогда не нарушать условий мира.
Крут поднялся и под испытующим взглядом вольного бойца приложил ладони к вискам.
— Торжественно клянусь проснувшимся Махисом, я сделаю так, как ты требуешь.
— А теперь ступай, — сказал Грон. — Я привезу тебе долг в Долину Темных Озер.
Метатель, не скрывая довольной ухмылки, закинул на плечо полу плаща.
— Я верю тебе, Странник. Считай, что напиток твой.
Грон, нахмурившись, посмотрел вслед неторопливо удаляющемуся Круту, крикнул вскочившему на ноги юноше:
— Вальнур, не трогай его!
Крут не выдержал, оглянулся, опасаясь удара в спину; ускорил шаги и скрылся за поворотом.
