ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСАДНИК В ЧУЖИХ ПРОСТРАНСТВАХ
1
Перед поворотом тропа еще больше сужалась, двум всадникам здесь было не разминуться. С одной стороны ее теснила бугристая каменная стена, заслонившая солнце, с другой подступал крутой склон холма, до самой вершины поросший колючим кустарником. Черные ветви с длинными шипами растопырились вдоль тропы, угрожая поранить коня и всадника. Пробираться здесь можно было только прижимаясь к стене, покрытой лиловыми разводами мха, и отводя мечом шипастые ветви. Грон двигался вперед, обдирая плечом жестко шуршащий мох, подобрав полы плаща, и уже почти миновал поворот, но вдруг натянул поводья. Рыжий конь послушно замер, потом мягко опустил копыто, и Грон, вложив меч в ножны, нагнулся и снял с клейкого шипа обрывок коричневой ткани. Разгладил на ладони, сбросил в блеклую дорожную пыль со следами копыт.
— Вперед, Тинтан!
Его предположение подтвердилось. Теперь он знал, кто именно, опередив его, проехал по этой тропе. Десятка озерных метателей. Десять коней, десять копий, десять топоров и не меньше полусотни кинжалов. А возможно, даже и не десятка, а десятка с пятеркой. Пятерка — ядро, неуклонно стремящееся к цели, десятка — живая стена вокруг ядра: овальные щиты, копья наизготовку — трое впереди, трое сзади, и по двое справа и слева. Так принято у них, проклятых озерных метателей. И, выходит, неспроста кружили они в окрестностях Искалора, подчеркнуто безразличные ко всему, с белыми лентами мира через плечо, не ради очередных переговоров явились из Долины Темных Озер, не пение утренних дев привело их под башни в канун самых теплых ночей. Озерные метатели. Они опередили его.
Один против десяти — не очень хорошее соотношение. А тем более против пятнадцати. Нужно догнать метателей, окончательно выяснить силы противника и продумать дальнейшие действия.
Грон медленно продвигался по тропе под неутомимым солнцем, которое уже начало плавное незаметное скольжение вниз, к основанию изумрудно-прозрачного жаркого неба. Троп, наконец, расширилась, превратилась в дорогу. Остались за спиной серые скалы и черный холм, и впереди, за обширной низиной, покрытой тихо шуршащей под ветром высокой травой, показался лес. На самом дне низины дорогу пересекал неширокий ручей с темной водой. Влажная полоса песка у ручья была изрыта конскими копытами. Крупные черные птицы, почти касаясь крыльями травы, метались зигзагами, то и дело с визгом проносясь перед конем. Тинтан встречал их недовольным фырканьем, косился на невозмутимого Грона.
У ручья Грон остановился, спрыгнул на песок. Огляделся, коротко приказал: «Наблюдай, Тинтан», — и начал раздеваться. Развязал узел на груди, снял голубой плащ, перебросил его через седло. Расстегнул широкий кожаный пояс с тремя кинжалами, уложил поверх плаща. Освободился от пропотевшей сорочки, достал свежую из расшитой разноцветным бисером большой дорожной сумки, притороченной к седлу. Стянул невысокие сапоги со шнуровкой. Подумал немного, и снял с головы голубую повязку, перехватывавшую его длинные темные волосы. Похлопал себя ладонью по груди и, обнаженный, склонился над ручьем, ощущая кожей размеренный невидимый бег теплого ветра, пропитанного запахом незнакомых цветов. Поглядел на свое отражение — возник в воде широкоплечий, высокий и крепкий боец с узким, чуть вытянутым бородатым лицом, — зачерпнул ладонями прохладную воду, смыл с лица дорожную пыль. Зашел в ручей и с наслаждением начал плескаться, распугав черных птиц, с криками умчавшихся за косогор. Завел в воду Тинтана и долго обливал его рыжие бока.
Потом, уже доехав до леса, Грон вытер мокрые волосы, вновь обхватил их лентой и подтянул повыше ножны с мечом.
— А теперь, Тинтан, слушай меня, — строго сказал он. — Сейчас мы с тобой пустимся в погоню вот по этим следам. Так что вперед, но не зевай, и я тоже постараюсь не зевать. Здесь могут быть любые неожиданности. Ты понял меня, Тинтан?
Конь коротко фыркнул, переступил с ноги на ногу, показывая, вероятно, что вполне согласен со всем, сказанным Гроном.
— А если понял — поехали!
Грон хлопнул ладонью по шее коня, и Тинтан, словно только и ждал этого сигнала, сорвался с места и полетел по лесной дороге, отбрасывая копытами песок, сухие серые листья и потрескавшиеся сморщенные шарики лиловых грибов.
Полоса неба над дорогой уже налилась сгустившейся зеленью, и втянули мохнатые пестрые головки в свои зеленые домики придорожные цветы, и шестикрылые огненно-яркие большие бабочки попрятались под кору искривленных истуканов-деревьев, а Грон все мчался сквозь лес, надеясь до темноты догнать озерных метателей. Проносились мимо неохватные стволы и раскидистые кустарники, усыпанные неведомыми ягодами, проплывали по сторонам тихие зеленые поляны, и то и дело колыхалась трава на полянах, и прорывалось сквозь конский топот громкое бульканье — наверное, это не поляны были, а бездонные болота, притаившиеся под видом полян. Дорога разматывалась бесконечным клубком, шарахалась из поворота в поворот, огибая завалы, овраги и болота, содрогалась от ударов мощных конских ног, подставляла песчаную спину коню и всаднике с развевающимися темными волосами, и Грон летел вперед, щурясь от потока теплого воздуха, бьющего в лицо, но замечая все вокруг, готовый отразить любой выпад дикого чужого леса.
И когда безмятежное небо только начало приоткрывать первые звездные глаза, Грон настиг тех, кто опередил его в броске в эти известные лишь молве края. Тинтан внезапно умерил прыть, словно устал от долгой скачки, перешел на шаг, а потом остановился и дважды тихо стукнул копытом. Грон замер, вглядываясь в подкравшийся полумрак, прислушиваясь, — вокруг было тихо, только вдали, в сумрачных дебрях, монотонно стонал кто-то: то ли птица, то ли зверь.
— Ты их почуял, Тинтан? — тихо спросил он, наклонившись к шее коня.
Тинтан еще раз поднял и опустил копыто, и Грон благодарно погладил его по рыжей гриве.
— Да хранят тебя духи рассвета! А теперь потихоньку вперед, дружище, мне надо их увидеть.
Он слегка встряхнул поводьями и конь медленно тронулся с места, неслышно, словно крадучись, переставляя копыта. Грон, приподнявшись на стременах, напряженно смотрел вперед. Почувствовав запах дыма и услышав голоса, он мягко спрыгнул на землю и легким толчком кулака направил коня к кустам. А сам осторожно двинулся на звук голосов, держась поближе к краю дороги и почти слившись плащом с темными стволами.
Да, это были озерные метатели, похоже, те самые, что совсем недавно полусонными группками разъезжали неподалеку от стен Искалора, изображая полнейшее равнодушие ко всему на свете. Они устроились на придорожной поляне, разожгли костры, варили в широкобоких котелках свою обычную горькую похлебку и, судя по всему, собирались здесь заночевать, потому что их длинные плащи были расстелены на траве у ног стоящих кольцом коней, и кто-то уже лежал там, утомленный долгим переходом, а на дороге, опираясь на копья, застыли часовые.
Грон, протирая глаза, заслезившиеся от едкого дыма, попытался сосчитать озерных метателей. Потом прислонился к шершавому стволу и задумался.
Духи черных равнин послали ему не десятку, и даже не десятку с пятеркой озерных метателей. По меньшей мере двадцать видавших виды воинов расположились на лесной поляне под проснувшимися звездами, двадцать безжалостных грозных рубак, способных на все — навсегда впечаталась в память Грона выжженная Энесса, и чернее Черной Беды была расчетливая и жуткая резня в Илле после пророчества Варугда Исступленного… Кто же отправил их в путь, чья воля вывела из Долины Темных Озер, с кем встречались они у стен Искалора и как узнали дорогу в эти чужие пространства?
Грон посмотрел на черное небо со слабыми звездами. Ночная Сестра еще не взошла и можно будет, обогнув лесом пост метателей, ускользнуть от них в темноте и скакать всю ночь до рассвета. Пусть попробуют его догнать!
Тинтан терпеливо ждал у кустов. Взяв коня под уздцы, Грон углубился в чащу, по широкой дуге обходя лагерь озерных метателей. Он пробирался вперед медленно и осторожно, разводя мечом шуршащие ветви, перед каждым шагом ощупывая носком сапога почву перед собой. Чем сильнее наваливалась на лес ночь, темнотой проливаясь с неба, тем больше шорохов, скрипов, стуков и чьих-то тяжелых вздохов доносилось со всех сторон. Ночной шум леса скрадывал звуки шагов Грона и Тинтана, но мог таить и угрозу. Кто знает, какая свирепая тварь вздыхает там, в черной глубине?
Зашуршало сбоку, послышалось чье-то прерывистое дыхание — Тинтан остановился, и Грон наугад выбросил перед собой руку с мечом, резкими взмахами крестообразно прочертив темноту. Кто-то невидимый коротко рыкнул, захлопали тяжелые крылья, покатился прочь тревожный шелест — и все вокруг стихло на мгновение, а потом вновь зазвучали шорохи, скрипы и стуки. Грон постоял, сжимая меч, пробормотал: «Нет, так не годится!» — и, нашарив ближайший узловатый ствол, полез вверх, нащупывая ветки потолще. И увидел, наконец, отблески костров. Трепещущий свет наскакивал на темноту далеко позади, и можно было выбираться на дорогу — пусть часовые озерных метателей напрасно караулят хоть до следующего полудня!
Ночная Сестра бледным подобием солнца давно уже печалилась в небе, когда Грон выехал из леса. Дорога уходила вниз, к необъятным холмистым пространствам, застывшим под неярким светом, льющимся с высоты. Пространства казались спокойными и пустынными — и Грон облегченно вздохнул и расправил плечи, предвкушая отдых на рассвете. Вот только сделать еще один бросок. Сейчас он пришпорит Тинтана, умчится в глубь этих тихих пространств, подальше от леса, от озерных метателей — и тоже устроит привал. Хоть короткий, но все-таки привал.
Он рванулся вперед — и вновь задрожала земля под ногами коня, и многократное эхо застучало, заметалось между холмами, уносясь к звездам, и устремился в лицо душистый поток ночного воздуха, настоянного на нетронутых травах. И вдруг прокатился над холмами свирепый рев, словно разом проснулись семьсот семьдесят семь духов черных равнин, словно исторгли злобный вопль вырвавшиеся из пучины пожиратели звезд, когда-то низвергнутые с небес в древней битве с духами рассвета. Рев раздирал ночную тишину, и, казалось, звезды содрогнулись в небе — и Тинтан тревожно заржал, продолжая мчаться сквозь ночь.
Это ревел дракон на холме. Грон видел в свете Ночной Сестры его горбатый громоздкий силуэт с багровыми сверкающими глазами и, выхватив меч, направил Тинтана вверх по склону, потому что дракон, вытянув когтистые лапы перед собой и продолжая реветь, теснил светловолосого всадника на белом коне, отчаянно размахивавшего обломком копья. Белый конь оступился, всадник едва удержался в седле и огромная лапа чудовища накрыла его. Грон подлетел сбоку, с размаху рубанул мечом раз, другой, третий… Дракон вздрогнул, захрапел, повернул остроухую уродливую голову к новому противнику, разинул зубастую пасть — и Грон, вздыбив коня, изо всех сил ткнул мечом прямо в выпуклый багровый глаз. И оглох от дикого вопля, сотрясшего небо, и унесся вместе с Тинтаном к груде камней на склоне, возле которой пытался встать на ноги белый скакун и неподвижно лежал ночной незнакомец.
Дракон выл и хрипел, содрогаясь огромным чешуйчатым телом, бил хвостом, поднимая пыль, и медленно заваливался на спину. Грон, крепко сжимая ногами бока коня, кружил рядом, держа меч наизготовку, внимательно следя за каждым движением издыхающего порождения мрака. Дернулась — и опустилась трехглазая голова, и иссяк фонтан, бивший из раны.
И на холмы вернулась тишина, осела пыль, и Ночная Сестра в вышине вновь смотрела на нижний мир отстраненно и печально. Грон быстро спешился, подбежал к незнакомцу, осторожно перевернул на спину. Незнакомец застонал, не открывая глаз. Кожа на его щеке была содрана, лицо и спутанные волосы потемнели от крови, так же как и разодранный лапой дракона плащ. Он был совсем молод, хотя и не уступал Грону ростом и широкими плечами. На его груди висел на тонкой цепочке изогнутый нож с белой костяной рукоятью.
Грон прислушался к прерывистому дыханию незнакомца и оглянулся. Туша дракона громоздилась на склоне шагах в тридцати от камней, все еще придавливая холм своей тяжестью, но уже медленно опадая, словно проваливаясь внутрь себя, меняя очертания. Скоро сквозь нее будут видны звезды, и дракон растворится, уйдет в тусклый неведомый мир, населенный только тенями, только отражениями, только воспоминаниями обо всех, когда-то существовавших под солнцем.
— Ко… готь… — едва разжимая губы, с трудом выдохнул незнакомец. Нужно отре… зать кусок… когтя…
Грон распрямился. Положение не такое плохое, если юноша уже пришел в себя. Тогда все поправимо.
Он направился вверх по склону, нашаривая кинжал под плащом, — нужно было спешить, иначе коготь исчезнет вместе с драконом, — а когда вернулся, незнакомец уже полусидел, привалившись спиной к камню, и постанывая от боли.
— Вот, — коротко сказал Грон и положил перед юношей обрубок черного драконьего когтя.
— Благодарю, — тихо отозвался юноша. — Прости, мне трудно говорить…
— Ты потерял много крови. Еще немного потерпи, сейчас дела пойдут лучше. У меня есть ориосская мазь, ее нужно только немного разогреть. Тинтан, иди ко мне!
Тинтан, стоявший неподалеку вместе с белым конем, повернул голову к хозяину, подошел, поводя глазом в сторону тающего тела дракона. Грон порылся в сумке, извлек два туго перетянутых веревками мешочка — темный и светлый, небольшую медную чашу с вычурными ручками в виде диковинных рыб и узкий сосуд с остроконечной крышкой, блеснувшей в свете Ночной Сестры. Присел, развязал веревки, высыпал на землю немного белого порошка из одного мешочка, добавил черного, похожего на толченый уголь, из другого, перемешал лезвием кинжала. Раздалось тихое шипение, что-то затрещало — и высыпанное из мешочков содержимое вдруг стало багровым, словно драконий глаз, и Грон прикрыл рукой лицо, заслоняясь от жара. Откупорил сосуд, наклонил над чашей — потянулась из горлышка густая прозрачная масса; поставил чашу на багровое горячее пятно. Незнакомец настороженно следил за действиями Грона.
— За… чем?..
Грон поднялся, подошел к нему.
— Это ориосская мазь. Разве ты никогда о ней не слыхал?
— Нет.
— Лучшее средство от ран. Сейчас ты сам почувствуешь. Я смажу твои раны и тебя сразу потянет в сон. Ты уснешь, а утром будешь таким же, как до столкновения с этим чудовищем. Наберись терпения, скоро боль пройдет.
Когда незнакомец уснул после врачевания, Грон расседлал обоих коней, залил водой из фляги горячее пятно из смеси чудесных порошков и немного постоял, задумчиво глядя на звезды. Он ни на мгновение не забывал о ночующих в лесу озерных метателях. Двинувшись дальше в путь, они, конечно, заметят следы копыт на дороге и, безусловно, постараются узнать, кто и с какой целью из обогнал. И куда спешит. Но бросить чуть не ставшего жертвой дракона неосторожного юношу было просто невозможно. Что ж, надо подождать до утра. «Утро мудрее, чем вечер», — подумал Грон и усмехнулся: кажется, он придумал неплохое высказывание, достойное семи мудрецов Искалора!
Теперь, когда жизнь юноши была уже вне опасности, Грон решил подняться на холм; туша дракона бесследно растаяла, чудовище погрузилось в мир теней. Когда он отрезал кинжалом коготь для незнакомца, то заметил, что из земли возле раздвоенного конца длинного драконьего хвоста словно бы истекает слабый дрожащий свет. Тогда не было времени полюбопытствовать, что же это за странный свет — нужно было спешить к израненному юноше. Так почему не сделать это теперь?
На вершине холма было тихо и пусто, словно никогда не водились там драконы, не ревели, сотрясая небеса, не бросались на одиноких неопытных всадников. Хотя кто на кого напал, было пока неясно. Почему всадник свернул с дороги и оказался на холме? И зачем ему драконий коготь? Может быть, именно из-за этого когтя юноша так опрометчиво и напал на дракона?
Пусто было на вершине холма, но Грон прошел дальше, туда, где еще недавно метался по земле хвост чудовища. И увидел круглое углубление в половину человеческого роста. Странно гладкие, словно зеркальные, склоны все еще слабо светились, но тускнели все больше и больше. На вогнутом дне, рядом с какими-то палками, похожими на обломки копий, и набитыми чем-то мешками, лежали, раскинув руки, два обезглавленных тела. Грон невольно стиснул кинжал и сдавленно выругался, помянув пожирателей звезд. Жертвы дракона? Он вгляделся получше и изумленно поднял брови. В яме лежали не трупы, а диковинная черная одежда с узкими длинными рукавами и штанинами. Словно стянули кожу с человека и бросили в яму.
Он лег на землю у края ямы и поочередно вытащил палки, мешки и одежду. Склоны потухли, словно кто-то задул спрятанную внутри, с обратной их стороны, слабые свечи. Сидя на корточках, Грон перебирал и разглядывал то, что, вероятно, охранял дракон, и быстро все сообразил. Черная одежда не простая одежда. Удивительно легкая, скользкая на ощупь, беспрепятственно растягивающаяся, но тут же принимающая прежнюю форму, стоит только разжать пальцы. Странная гладкая ткань, словно бы изготовленная не на ткацком станке, а целиком отлитая из какого-то неизвестного материала. Грон пытался порвать ее, разрезать кинжалом, проткнуть насквозь, однако она не поддавалась. Почти невесомая, но удивительно прочная защитная одежда, творение неведомых мастеров. Нет, не зря ее охранял дракон! Уж не небесные ли искусники, живущие на Ночной Сестре, изготовили ее и укрыли от чужих глаз в этих таинственных краях?
В обоих мешках оказались стрелы. Мешки тоже были непростые, не походили на изделия ремесленников Искалора. Тонкие, полупрозрачные, с широкой шероховатой лямкой, чтобы надежно держаться на плече. Стрелы были гибкими, с легким жестким оперением, их острые наконечники, без сомнения, вполне могли насквозь проткнуть не только человека, но и коня. И стало ясно назначение двух гладких трубок с поперечной дугой и продольными прорезями. Трубки были арбалетами необычной формы, их дуги удобно упирались в плечо.
Разобравшись в механизме арбалета, Грон выпустил стрелу в направлении Ночной Сестры — стрела со свистом унеслась в неподвижный воздух — и, собрав боевое снаряжение, отправился обратно.
Спали Тинтан и белый конь, спал незнакомый юноша, закутавшись в разорванный плащ. Теперь, пока действует ориосская мазь, ничто не сможет разбудить его, даже рев сотни драконов.
Грон сел на камень напротив юноши, разложил на дорожной скатерти копченое мясо, хлеб, остро пахнущий сыр. Накалывая куски на острие кинжала, медленно ел, запивая душистым цветочным вином. Вот теперь, наконец, можно было немного поспать, а потом следить — не появятся ли внезапно озерные метатели? Ориосская мазь залечит раны юноши не раньше, чем встанет солнце, и лишь тогда можно будет двигаться дальше. Оставалось рассчитывать на то, что метатели тоже тронутся в путь только утром, после долгого плотного завтрака. И он все-таки намного оторвался от них. А поговорить с незнакомцем придется только в дороге, если, конечно, юноша не последует дальше своим путем.
— Тинтан, прислушивайся одним ухом, — сказал Грон, заталкивая скатерть в сумку. — Спускайся вниз, там сочная трава, а я чуть-чуть вздремну.
Он проводил взглядом послушно направившегося в долину коня, вытянулся на земле возле боевого снаряжения, добытого в драконьей яме, и закрыл глаза. Тихо и спокойно было на бескрайних холмистых пространствах, но Ночная Сестра, застывшая в звездном небе, казалась щитом озерного метателя.
2
Что-то прохладное и мокрое коснулось лба, потекло по лицу. Грон мгновенно проснулся, заслонился ладонью, досадуя на утренний дождь размоет дорогу и замедлит продвижение к цели, — но это был не дождь. Над ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял Тинтан; с мокрой рыжей гривы часто-часто скользили вниз прозрачные крупные капли. Грон пружинисто поднялся, распахнул плащ, вдохнул утренний воздух. Легкие волны незнакомого душистого запаха набегали от зарослей зеленых растений с длинными гладкими стеблями, увенчанными золотистыми пушистыми шарами. Золотистая линия огибала небольшое озеро с неподвижной голубоватой водой. Почти непрерывно то тут, то там сразу по два-три шара отрывались от стеблей, взмывали в воздух, парили над озером и неслышно погружались в воду, словно падал с безоблачного неба золотой дождь. С трех сторон озеро подковой обступал редкий лесок, нежаркое еще утреннее солнце просвечивало его насквозь, а вдоль просторной поляны, посреди которой стоял, осматриваясь, Грон, струилась дорога, втекая под тонкие деревья с желтой листвой. Путь, проложенный Тинтаном к водопою, указывали смятые у берега златоглавые растения. Белый конь незнакомца пасся на поляне в двух десятках шагов от Грона, его длинная грива тоже была мокрой. Юноша спокойно спал в высокой траве, подложив ладони под щеку, раны на лице исчезли бесследно и только на спутанных светлых волосах засохла вчерашняя кровь.
Грон одобрительно хмыкнул — что за чудо эта ориосская мазь! — подошел к нему и, наклонившись, дотронулся до плеча. Надо было спешить, потому что озерные метатели уже, возможно, пустились в погоню. Юноша открыл глаза, зеленые, как трава, сел, тряхнул головой, прогоняя сон.
— Приветствую тебя, истребитель драконов, — улыбаясь, сказал Грон. Ну как, подействовала ориосская мазь?
Юноша повел плечами, встал, недоверчиво и осторожно ощупал тело, провел ладонью по лицу и с восхищением посмотрел на довольного Грона.
— Я твой должник. Если только будет такая возможность…
Грон прервал его взмахом руки.
— Надо спешить. Нас могут догнать озерные метатели. Я Гронгард, сын Гронгарда Странника, вольный боец Искалора. Сейчас мы освежимся, — Грон кивком указал на спокойное озерцо, — подкрепимся — и в путь. Если нам по пути. Вещи, ради которых ты напал на дракона, лежат возле моего коня. Не будем задерживаться.
С каждым произнесенным Гроном словом лицо юноши выражало все большее изумление.
— Послушай, Гронгард, сын Гронгарда Странника…
— Грон. Просто Грон.
— Послушай, Грон, я напал на дракона только ради вот этого. — Юноша вытащил из-под плаща обрезок черного драконьего когтя. — Ты помог мне сдержать клятву. Я не знаю, что за вещи лежат рядом с твоим конем. Я никогда не слышал об Искалоре. Что такое Искалор? И кто такие озерные метатели, почему от них нужно убегать? Можешь рассчитывать на меня, мой Топотун оступается не в каждом бою. А я не оступаюсь никогда!
Юноша раздвинул сапогом траву, поднял свое сломанное копье, покачал головой и отбросил его. Но тут же махнул рукой в сторону прозрачного леска и воскликнул:
— Вальнур Рай готов сражаться и простой дубиной!
Грон озадаченно потер лоб. Из каких же краев занесло сюда незнакомца, если он ничего не слышал о многолюдном Искалоре — пересечении всех торговых путей, если никогда не встречался с озерными метателями, которых знают от Сонного моря до Ущелья пожирателей звезд? Но раздумывать было некогда.
— Хорошо, Вальнур Рай. Пойдем освежимся, потом я покажу тебе то, что охранял дракон, а побеседуем мы в пути.
— Согласен. Можешь рассчитывать на меня. Отныне твой путь — это и мой путь.
— Не спеши так говорить, не зная моего пути. Пока скажи только одно: известно ли тебе о напитке, который называют вином Асканты?
— Вином Асканты?
— Да. Ас-кан-ты.
Юноша смущенно пожал плечами.
— По-моему, я знаю слишком мало… Хотя всегда думал как раз противоположное.
— Хорошо. — Грон, расстегивая пояс, решительно двинулся к воде. — Я постараюсь умножить твои знания.
Они разделись и вошли в озеро по дорожке, проложенной Тинтаном. Юноша оттирал с боков запекшуюся кровавую корку, Грон, поеживаясь, лил на плечи холодную воду, оценивающе посматривая на крепкую спину и мускулистые руки Вальнура. Такой попутчик был очень кстати.
Грон вышел из воды первым, сделал несколько боевых выпадов, чтобы согреться. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим, и был готов продолжать путь.
— Подожди, не одевайся, — остановил он Вальнура, который направлялся к своей одежде, разглаживая ладонями мокрые волосы. — Взгляни на дары дракона.
Грон поднял с земли черную защитную одежду и, растянув ворот, облачился в нее. Диковинная ткань, не сдавливая, плотно облегла тело, и совершенно не мешала движениям. Через несколько мгновений Грон ощущал ее уже не более, чем собственную кожу. Юноша с любопытством наблюдал за преображением Грона — одежда оставляла открытыми только ступни, ладони и голову — и невольно вскрикнул, когда тот, схватив кинжал, резко ударил себя в живот. Кинжал наткнулся на преграду и скользнул в сторону, не оставив на ткани никакого следа.
— О, ясноглазая Оль! — оторопело пробормотал Вальнур, внимательно рассматривая место удара в поисках хоть малейшей царапины. — Какое-то колдовство?
Грон пожал плечами.
— Колдовство или нет, не знаю, но нам такие доспехи, думаю, не помешают. А теперь оцени арбалеты.
Они сделали несколько пробных выстрелов по отдаленному леску — их стрелы дружно впивались в деревья одна рядом с другой, расщепляя тонкие стволы, — оделись и подкрепились припасами из дорожной сумы Грона. Выяснилось, что от мешка с провизией, привязанного к седлу Топотуна, остались только обрывки веревок; вероятно, мешок угодил в пасть дракона.
Солнце уже начало свое медленно восхождение над деревьями, когда они, облаченные в непробиваемые доспехи и вооруженные невиданными арбалетами, направили коней к прозрачному лесу.
— Разомнем коней, — предложил Грон. — Скачем наперегонки всю вторую четверть утра, а потом поговорим. Посмотрим, на что способен твой Топотун.
— Посмотрим! — азартно отозвался Вальнур, закидывая на плечо полу истерзанного драконом зеленого плаща. — Больше он не оступится, клянусь ясноглазой Оль!
Кони бодро пролетели сквозь лесок и вырвались на поросшую пестрыми цветами равнину, полого поднимающуюся к краю бледно-розового неба. На горизонте темнело что-то зыбкое, бесформенное, то ли еще один лес, то ли холмы. Грон мчался, пригибаясь к шее коня, плащ развевался за его спиной, готовый сорваться с плеч наездника и улететь на просторы солнечной равнины. Оборачиваясь, он видел, что Вальнур несется следом в облаке пыли, летящей из-под копыт разогнавшегося Тинтана. Топотун держался молодцом, изо всех сил стараясь не отстать, но все-таки отстал, несмотря на отчаянные понукания Вальнура, и Грону пришлось поджидать зеленоглазого юношу, остановившись посреди равнины, где дорога вдруг меняла облик, превращаясь в аккуратно подогнанные одна к другой мраморные белые плиты. Осмотревшись, Грон обнаружил, что по обе стороны от самой ближней плиты убегает вдаль, сквозь равнину, неглубокий ров, поросший травой и цветами.
Пропыленный Вальнур, подскакав, с уважением похлопал Тинтана по горячему боку.
— Где ты взял такого коня? Мой Топотун трижды был лучшим на играх в Лидане, да и я не самый плохой наездник Зеленого побережья, но мне не угнаться за тобой.
— Да, Тинтан неплох, — с гордостью согласился Грон, потрепав коня за ухо. — Мы с ним неразлучны с давних пор, и только я знаю, на что он способен. Но и твой Топотун не подвел. Теперь можно сделать передышку.
— Начинаются чьи-то владения? — спросил Вальнур, когда они бок о бок въехали на мраморные плиты. — Похоже, здесь проходит какая-то граница.
— Может быть, — отозвался Грон. — Но дорога здесь одна и двигаться нужно только вперед. Сзади озерные метатели.
— Я с тобой, Гронгард, сын Гронгарда Странника! Если хочешь, я расскажу о себе, а потом готов выслушать тебя.
— Говори, Вальнур Рай.
— Я сын судовладельца из порта Тезаро на Зеленом побережье. Наверное, никогда не попал бы сюда, если бы не ясноглазая Оль, дочь второго советника округа Альганы. — Юноша вздохнул и Грон понимающе кивнул. — Она доводит меня до отчаяния своими прихотями! Чтобы добиться свидания наедине, вечером, в саду советника, я должен был победить в играх в Лидане. Ради второго такого свидания я добыл для советника целых четыре зерна карлуззы, а поверь, желающих было предостаточно. Потом искал на дне за Печальными Островами сосуды с древними зельями — там, по преданию, когда-то затонул в шторм караван кораблей из Вечерних земель. Потом спускался в пещеру Поющих Цветов — и, конечно, ничего там не нашел. И самое главное, Гронгард, — Вальнур опять вздохнул, — самое главное… Умом-то я прекрасно понимаю, что все это пустые прихоти, что ясноглазая Оль просто смеется надо мной, и совсем я ей не нужен… Но ничего не могу поделать со своим сердцем. И если скажет она, взберись на ночное небо и достань для меня Серебристую — я разыщу железную птицу Ирру, говорят, водится такая за Вечерними Землями, — и сниму Серебристую с неба, пусть даже черными станут наши ночи!
Грон с сочувствием молчал, слушая Вальнура, неумолимо подавляя воспоминания, и не забывал время от времени оглядываться. Кони, то и дело игриво подталкивая друг друга головами, с сочным перестуком неторопливо трусили по пыльным мраморным плитам, прямой линией уходящим к туманному горизонту. Небо постепенно затягивалось кисеей розовых облаков, солнце тускнело, и порывы ветра раскачивали цветы и траву.
«Как обширен мир, — думал Грон, посматривая на притихшего светловолосого юношу с загорелым лицом. — Как много, оказывается, других земель, где я никогда не бывал, — а где я только не успел уже побывать! и какие разные названия дают люди одному и тому же. У нас Ночная Сестра, у них — Серебристая… У них железная птица Ирра, а у нас — предание о железном летающем звере, что четыреста тысяч рассветов назад принес первых людей, основавших Искалор. Где правда, где выдумка? Где находится Зеленое побережье Вальнура Рая? О таком побережье я что-то не слыхал в Искалоре…»
— А зачем, если не секрет, дочери советника понадобился коготь дракона? — спросил он, выводя юношу из задумчивости. — Может быть, ей подошел бы живой дракон?
Вальнур укоризненно взглянул на него.
— Конечно, ты можешь смеяться, Гронгард, сын Гронгарда Странника, а мне вот не до смеха. Я вовсе не истребитель драконов, я вообще не люблю убивать. Если бы можно было добыть этот коготь как-то по-другому… Я ведь подобрался к нему, спящему, и хотел мгновенно отрезать коготь; на худой конец, отрубить лапу, она ведь потом, говорят, отрастает вновь. Но у него оказался очень чуткий слух…
— Или тонкий нюх. Так что для нее в этом когте?
Вальнур вынул тускло блестящий обрезок, бережно провел по нему пальцем.
— Если верить одной из ушедших в Храм Отчуждения, нужно растереть его в порошок, смешать с разведенным в молоке белой кобылицы настоем из листьев змеиного дерева и выпить ровно в полдень накануне той ночи, когда Серебристая закроет Мигающую Звезду Цет. И, конечно, правильно произнести заклинание.
Грон не удержался от недоверчивой усмешки. Подобные рецепты не раз предлагались на больших торгах в Искалоре, только избранным, разумеется, и стоили совсем недешево, однако не приходилось еще ему слышать, что они помогли хоть кому-то продлить молодость или излечиться от непонятной и страшной болезни элейкимия.
— И выпивший эту смесь обретет бессмертие?
Наверное, в вопросе Грона все-таки прозвучала ирония, потому что Вальнур опять укоризненно посмотрел на него и спрятал коготь под плащ.
— О бессмертии не знаю, но, по словам ушедшей в Храм Отчуждения, девушка, выпившая эту смесь, потом… после замужества… сможет родить необыкновенного сына. Я и сам не очень в это верю, но верит моя ясноглазая Оль. Я дал клятву добыть коготь. А потом мне еще нужно будет отыскать змеиное дерево…
— О! — Грон с сочувствием посмотрел на юношу, осторожно спросил: — А тебе не кажется, что у ясноглазой Оль очень много желаний?
Вальнур гордо выпрямился в седле, ответил с достоинством:
— Пусть у нее будет хоть тысяча желаний, Вальнур Рай исполнит все, даже если он ей совсем не нужен.
Грон с уважением посмотрел на своего спутника. Юноша нравился ему все больше, и Грон готов был отправиться с ним на поиски змеиного дерева. Но сначала нужно дойти до цели.
— А как ты разыскал дракона?
— Очень просо. Все те же нашептывания в Храме. Нужно было только не побояться пересечь кладбище уродов, а потом… Впрочем, это долгий разговор. Главное — благодаря тебе я добыл коготь. И готов быть с тобой до конца твоего пути, несмотря ни на какие твои условия, и по возможности сделать для тебя то же, что ты сделал для меня. Но куда ты направляешься и кто такие эти озерные метатели? И почему ты спрашивал о каком-то вине?
— Моя история отличается от твоей, — начал Грон. — Мною движет не желание понравиться женщине, не приказ и не жажда обогащения. Я вольный боец, и действую так, как сам посчитаю нужным. Мы, Гронгарды, всегда были вольными бойцами и ни от кого не зависели. Да, мы брали плату — и довольно высокую плату, — но только за выполнение тех поручений, которые были нам по душе. Это мое путешествие — особое. Не ради денег, почестей или славы. Это не моя тайна, Вальнур, поэтому сказать я могу очень немного. Не обижайся.
— Я уважаю чужие тайны и никогда не стремился их узнать. Скажи только то, что считаешь нужным сказать.
— Искалор — огромный город, я там родился и жил, но никогда не знал и тысячной части его жителей. Но меня знали многие… — Грон замолчал, задумчиво поправил ленту на голове. — Нет, не то. Единственное, что я могу сказать вполне определенно: я направляюсь за вином Асканты.
— Что такое Асканта?
— Можешь верить мне, можешь не верить, но есть человек… люди, у которых хранятся… — Грон без всякой нужды хлестнул поводьями коня, досадуя на собственные запинки. — Это не предания, это действительно было так. Мне показывали… Асканта — имя женщины, когда-то спустившейся со звезд. Тогда еще не существовало Искалора… Но она… они… оставили…
Вальнур дотронулся до плеча Грона.
— Не надо, Грон, мне не нужны чужие тайны. Ты едешь за вином Асканты, я еду с тобой и постараюсь помочь, если понадобится моя помощь.
— Благодарю тебя и принимаю помощь. Я отправился в одиночку, потому что привык путешествовать один, и никто ведь ничего не знал… А теперь я никак не могу ответить на вопрос: откуда об этой дороге проведали озерные метатели?
— Они очень опасны?
— Озерные метатели — это воплощение зла, — мрачно ответил Грон. Если бы ты видел, что они устроили в Энессе… Вино Асканты — не простой напиток, не цветочное вино, и не сок бауры. Тот, кто выпьет его, станет счастливым. Это не пустые россказни на больших торгах, поверь на слово. Но счастье-то для каждого свое. Что такое счастье для озерных метателей? Награбить вволю, порадоваться пожарам, надругаться над женщинами… А ведь есть еще пещерные хохотуны, есть кровавые кинжальщики, их много… Молва уже потекла, хотя не представляю, какие силы могли вырвать признание, откуда хоть что-то стало известно? Вино Асканты нужно обязательно найти и спрятать в надежном месте до лучших времен. Когда настанут лучшие…
— Смотри, Грон! — воскликнул Вальнур, показывая на равнину.
Казалось, большое розовое облако упало с неба и, гонимое ветром, беззвучно понеслось над травой к дороге, наперерез всадникам, на глазах наливаясь тяжелым багровым цветом, разбухая, выбрасывая в стороны похожие на щупальца клубящиеся отростки. Грон и Вальнур еще не успели остановить коней, а облако, которое и не облаком уже было, а гигантским подрагивающим шаром, уже докатилось до мраморных плит, перевалило через дорогу, растеклось, а потом взметнулось к розовой пелене облаков, заполнив все пространство перед всадниками. Тинтан чуть попятился, но тут же остановился, а Топотун рванулся было в сторону, но Вальнур уверенной рукой вернул его на плиты.
— Спокойно! — крикнул Грон и взялся за рукоять меча.
— Я спокоен, — отозвался юноша, напряженно вглядываясь в багровую колышущуюся стену.
В полной тишине стена сверху донизу распалась на две части, обнажив мраморные плиты, а по бокам обернулась двумя багровыми наклонными поверхностями, на которых копошилось множество длинных червеобразных сизых тел с короткими когтистыми лапами. Сотни зубастых голов с белыми глазами шевелились, тянулись к всадникам, лоснящиеся тела скользили вниз, к дороге, пытаясь преградить путь.
— Вперед! — скомандовал Грон, пришпоривая Тинтана. — Надо проскочить!
Они ринулись вперед, давя копытами коней зубастые головы, промчались по узкому проходу, переполненному отвратительным хрустом и шипением, оставили позади багрово-сизый кошмар и, не оглядываясь, поскакали дальше.
Кони взлетели на покрытый густой растительностью крутобокий холм, внезапно выросший на пути, и перешли на шаг, подчиняясь воле седоков. Мраморные плиты оборвались так же внезапно, как и начались, и дорога превратилась в едва заметную тропинку. Багровое видение исчезло, пропали зубастые белоглазые твари, и вновь, как ни в чем не бывало, позади всадников качались под ветром цветы на безлюдной равнине.
— Что это было, Грон?
Грон, порывшись в суме, извлек флягу с цветочным вином, протянул юноше.
— Не знаю. По-моему, какие-то неизвестные силы пытаются нас запугать. — Он принял флягу от Вальнура, сделал несколько глотков. — Я здесь тоже впервые. Меня предупреждали кое о чем, кое что рассказывали, но… — Он вдруг замолчал, повернулся к юноше. — Не думаю, что у меня зашумело в ушах от вина. Ты ничего не слышишь?
Вальнур насторожился, придвинул к себе арбалет.
— Какой-то шум впереди…
— Еще что-то неожиданное? — Грон вынул меч из ножен. — Тинтан, не спеши.
Кустарник расступился, тропинка нырнула вниз, исчезла среди нагромождения угловатых белых камней высотой в половину человеческого роста, разбросанных каким-то здешним великаном на краю ущелья. Отвесные каменные стены ущелья были исполосованы глубокими зигзагообразными трещинами. На дне, спотыкаясь и подскакивая на камнях, подобных драконьим когтям, шумел быстрый поток, вскипая мутно-желтой пеной. Над клокочущей водой повис в пустоте неширокий деревянный мост без перил. На другой стороне ущелья тоже белела беспорядочная россыпь глыб, круто поднимающаяся в гору. Солнце огненным глазом неведомого чудовища застыло над ее голой вершиной.
Грон спешился, взял под уздцы коня и первым ступил на шаткий дощатый настил.
— Пойдешь, когда я буду на той стороне, — крикнул он Вальнуру сквозь рокот бешено несущейся воды.
Шаг за шагом он медленно продвигался по раскачивающемуся мосту, готовому, казалось, вот-вот рухнуть с высоты в каменные когти дракона. Тинтан напряженно ступал за ним, вытянув шею и раздувая ноздри. Вальнур, закусив губу, наблюдал за переправой. Благополучно добравшись до противоположной стороны ущелья, Грон махнул рукой юноше, и Вальнур, не слезая с коня, довольно уверенно преодолел мост, спокойно глядя на беснующийся пенный поток.
— Сдается мне, ты проделываешь такие прогулки каждое утро, одобрительно сказал Грон, когда юноша остановился рядом.
— За кладбищем уродов было что-то подобное, — рассеянно ответил Вальнур, думая о чем-то своем и глядя на только что покинутые ими заросли на другой стороне.
Он внезапно соскочил с коня, подошел к обрыву и, присев, заглянул под настил.
— Что ты там ищешь? — поинтересовался Грон, копаясь в суме. — Еще одного дракона? Вряд ли они живут под мостами, им там негде развернуться.
Вальнур молча поднялся и с удовлетворенным видом направился назад.
— Ну и что ты там увидел?
Вальнур принялся сноровисто распрягать Топотуна.
— Не пора ли нам прекратить удирать от твоих озерных метателей, Грон? Зачем у нас арбалеты, зачем эти стрелы, эти чудесные кольчуги? Посмотри, какая великолепная позиция! Они же будут у нас как на ладони.
— Ты так считаешь? — Грон быстро осмотрел окружавшие их высокие глыбы, перевел взгляд на пустое пространство перед мостом на другой сторон. — А зачем тебе сбруя? Собираешься ловить их петлей?
— Вот именно! — весело воскликнул Вальнур. — Объясняю замысел: как только они появляются — мы пускаем в ход арбалеты. У них есть щиты?
— Да. И весьма прочные.
— Значит, мы успеем поразить не больше четверых, если стрелять быстро и точно. Вот что и придумал: подрублю опоры моста с нашей стороны, обвяжу их сбруей, и когда метатели, очертя голову, бросятся сюда — дерну за кончик связанных ремней. Думаю, с десяток метателей вместо нашего берега переправятся прямиком в этот шумящий ручеек!
Грон еще раз оценивающе окинул взглядом пространство на другой стороне, мост, массивные каменные глыбы. Медленно потер лоб ладонью и сказал после некоторого раздумья:
— Что ж, стоит попробовать. Тогда так: рубим опоры, занимаем позицию вон за теми двумя камнями, стреляем, ты дергаешь за свое хитроумное приспособление — и остаемся на месте. Ни в коем случае не высовывайся! Копья озерных метателей — это копья настоящих метателей; поверь, не раз приходилось видеть. Отведи коней за перевал, а я пока займусь опорами моста.
Юноша повел коней вверх по склону. Грон с одобрением посмотрел ему вслед. Действительно, они ничем не рисковали. Четыре удачных выстрела, рухнувший мост — и число метателей поубавится. Даже если метатели после выстрелов не ринутся через мост — а они для этого слишком осторожны, — все равно их будет уже меньше и им придется, теряя время, где-то искать переправу. Вот только как потом возвращаться в Искалор?
Грон, упрямо наклонив голову, решительно двинулся к мосту. Что бы там ни случилось, путь назад он тоже должен пройти и пройдет, иначе он не вольный боец и не сын Гронгарда Странника!
Ловко орудуя мечом, он подрубил оба бревна, служивших опорами для настила. Теперь настил готов был обрушиться от любого толчка. Вернувшийся Вальнур обвязал опоры конскими сбруями. Затем они присыпали сбруи песком и расположились за камнями, держа в руках заряженные арбалеты.
— Ну что ж, теперь осталось подождать, — подвел Грон итог их совместных трудов. — Откровенно говоря, я о такой засаде даже не подумал.
Юноша смущенно опустил глаза, но потом не удержался от горделивой улыбки.
— У нас на зеленом побережье говорят: что упустит один, подметит другой. Когда ясноглазая Оль велела мне не возвращаться без зерен карлуззы, я готов был от отчаяния броситься в море, но потом прошла ночь и настало утро, и я решил пойти за советом к туманной Кафилле, хотя вечером и думать себе об этом запрещал. И она помогла… Главное было — правильно ее понять.
— Утро мудрее, чем вечер, — задумчиво пробормотал Грон. — А впрочем, еще неизвестно, хорошо ли, что мы обнаружим себя. Метателей слишком много, справиться с ними трудно, а если они поймут… Ладно! — Он взмахнул рукой, словно разрубил невидимый канат. — Может быть, ты прав, и нам в самом деле пора испытать арбалеты.
…Они уже начали уставать от бездействия, когда из кустарника за ущельем выскочили озерные метатели. Узкая тропа не позволяла им двигаться обычным строем, но, оказавшись на открытой местности, они, замедлив шаг, сразу начали перестраивать ряды, подчиняясь взмаху руки рослого командира на сером коне. Замельтешили, перемещаясь, коричневые плащи, и отряд вот-вот должен был приобрести походный порядок: пятерка в окружении десятки и еще одна пятерка сзади. Момент упускать было никак нельзя, и Грон, прицеливаясь, быстро приказал:
— Я — в командира и крайнего правого от меня, ты — в двух левых.
Сразу после этих слов две стрелы, вырвавшись из арбалетов, рассекли прозрачный воздух — и два преследователя, взмахнув руками, упали с коней. Кровь брызнула на белые камни. Озерные метатели еще не успели понять, откуда исходит угроза, как вновь две стрелы метнулись над ущельем, помчавшись к цели. Стрела Грона сделала свое дело — третий воин схватился за пробитое горло и рухнул на острую верхушку камня. Вальнуру повезло меньше — его стрела вонзилась в край щита успевшего повернуться боком метателя и застряла там, не причинив вреда всаднику. Большего ни Грон, ни Вальнур сделать не смогли, потому что озерные метатели перегруппировались, окружив себя и коней плотным кольцом щитов. Как и предполагал Грон, они не бросились к мосту, а застыли непробиваемым строем в ожидании дальнейших действий противника.
Грон опустил арбалет, осторожно выглянул из-за камня.
— Все, стрелять больше бесполезно. Они не будут рисковать.
Вальнур, укрывшийся за соседним камнем, взялся за кончик связанных в одно целое ремней, уползающих под настил, и возбужденно ответил:
— Ничего, вечно они так не простоят, когда-нибудь да сунутся на мост. Клянусь ясноглазой Оль, самое меньшее половина из них свернет себе шеи!
— Не думаю. Посмотришь, как они организуют переправу.
Проходило время, но строй озерных метателей не шевелился. Наконец от него отделился всадник, медленно направился к мосту, прикрываясь щитом, и, не доезжая до обрыва, спешился, по-прежнему не опуская щит.
— Ты видишь, они уже определили, откуда летели стрелы, и знают, где мы скрываемся, — заметил Грон. — И решили перебираться сюда поодиночке. Так что не получится много сломанных шей. Вали мост, когда он доберется до середины. Хватит на сегодня.
Воин крадущимся скользящим шагом продвигался по перекинутому через пропасть настилу; конь следовал за ним. И вновь Грон оказался прав — стена щитов не колыхнулась, не сдвинулась с места.
— Да-а, — с сожалением протянул Вальнур и нахмурился было, но тут же, повернувшись к Грону, воскликнул: — И все-таки четверых мы остановили!
С этими словами он рванул на себя связанные ремни. Настил накренился, затем резко пошел вниз, и озерный метатель с пронзительным криком, вместе с конем, соскользнул в глубину ущелья. Крик оборвался — и вновь единственным звуком был только шум бегущей воды.
Щиты дрогнули, отряд преследователей попятился, втягиваясь назад, в заросли кустарника. Вскоре пространство у белых камней опустело, и только три неподвижных фигуры в коричневых плащах остались лежать на песке.
— Конец. — Грон поднялся, стряхнул песок с плаща. — Они поехали искать переправу. Теперь мы оторвемся от них.
— Даже убитых не подобрали, — с презрением сказал Вальнур.
Весь остаток дня они ехали по унылой плоской равнине, где даже птицы не летали, и в серых островках низких колючих растений не замечалось никакого движения. Дорога упорно ползла вперед, уходящее солнце светило в спины всадникам, и длинные тени Грона и Вальнура, покачиваясь, плыли перед конями.
Небо тускнело, меркло, и Грон, осмотревшись, наконец недовольно сказал:
— Придется устраивать ночлег прямо здесь, хотя местность и не весьма привлекательная. Спать будем по очереди.
— Вот и прекрасно, — оживился юноша. — Только сначала я расскажу тебе немного о моем Зеленом побережье.
— С удовольствием послушаю — я ведь о нем ничего не знаю.
3
Утро было тихим и безмятежным, в прозрачном небе вились тонкие розовые волокна облаков. Грон неслышно поднялся с расстеленного плаща. Вальнур сидел спиной к нему на большом растрескавшемся пне и то ли дремал, то ли глядел на дорогу. Ночью Грону по жребию выпало сторожить первым, и он разбудил Вальнура, когда Ночная Сестра настигла Острие Небесного Копья — яркую желтую звезду, и улегся спать, доверив юноше наблюдение за дорогой.
Солнце вставало над синеватой полосой далекого леса, в низинах застыл туман. Кони паслись у дороги, неспешно передвигаясь по траве с места на место. На склоне росли высокие деревья с гладкой белой корой; их шарообразные кроны зелеными облаками парили высоко над землей. Слева от вольного бойца тянулся неглубокий овраг, справа была пустошь с редкими почерневшими пнями. Дорога, пересекая пустошь, уходила в гору и терялась за деревьями.
Грон, нахмурившись, внимательно рассматривал окружающее, словно сомневаясь в чем-то, потом остановил взгляд на неподвижно сидящем юноше. Вытащил кинжал и, резко размахнувшись, метнул в широкую спину Вальнура, рассчитав все-таки, чтобы удар пришелся не лезвием, а рукояткой — вдруг Вальнур снял кольчугу? Кинжал ударил юношу под левую лопатку, отскочил, и Вальнур, не оборачиваясь, стремительно прыгнул в сторону, переворачиваясь в полете, огромной зеленой птицей пронесся над травой — с шумом хлопали, развеваясь в воздухе, полы плаща — и откатился вниз по склону, выискивая глазами противника. Увидев спокойного Грона и сразу все сообразив, юноша встал и, улыбаясь, приблизился.
— Проверяешь, хороший ли я сторож?
— Да вот показалось мне, что ты задремал на посту, — усмехнувшись, ответил Грон, подошел к пню и поднял свой кинжал.
— Я просто задумался, — с легкой грустью сказал Вальнур и вздохнул. Как ни пробуй осадить сердце, ничего не получается…
— Ну-ну, не печалься, — помрачнев, прервал его Грон. — Если проводить дни в печали, не успеешь ничего сделать в жизни… Послушай, тебе ничего здесь не кажется странным? — резко сменил он тему разговора.
Вальнур понимающе взглянул на него, медленно осмотрелся, удивленно спросил:
— А что здесь странного? Все обычно.
— Обычно… Сдается мне, ночевать мы собрались посреди равнины, на каких-то колючках. А где теперь эти колючки?
— Колючки? — с сомнением проговорил Вальнур, разглядывая бледно-зеленые широкие стебли травы. — Н-ну да, были колючки, а теперь трава, ну и что?
— Была равнина — и пропала. А появился вон тот лес, и эти деревья, и овраг. Ты заметил, как все это появилось?
— Н-нет. Я ничего такого не замечал. Но не все ли равно? Так ведь, наверное, и должно быть, что в этом удивительного?
— А почему так должно быть? — осведомился Грон. — Почему мы прошлой ночью уснули на драконьем холме, а проснулись у озера? Почему трава вместо колючек?.. И небо другое! Тут же совсем не такое небо; видишь, оно совершенно другого цвета! Почему? Как я раньше не замечал?..
— Клянусь ясноглазой Оль, я не понимаю тебя, Грон! Ну что в этом такого? Так и должно быть, не нам судить о подобных вещах.
— А я вот хочу понять, — упрямо сказал хмурый Грон и привычным жестом рассек ладонью воздух. — Ладно, седлаем коней. Вино Асканты нам сюда никто не принесет. И наверное, мы все-таки допустили ошибку. Нужно было позволить ему перебраться на нашу сторону, а уж потом рушить мост.
— А зачем он нам?
Грон медленно направился к пасущимся коням, покусывая сорванную травинку. Вальнур пошел следом.
— Думаю, я добился бы от него ответа — откуда они узнали о вине Асканты и кто их послал?
— Не огорчайся, — беззаботно отозвался юноша. — Устроим еще одну ловушку и узнаем ответ.
Грон с иронией посмотрел на него.
— Полагаешь, это так просто?
Юноша рассмеялся:
— У нас говорят: что упустит один…
— А я слышал от отца такие слова, — перебил его Грон. — Хорошо ехать на коне, но сначала нужно найти коня.
…Утро давно уже превратилось в день, и солнце полыхающим факелом раскаляло небеса, но из-за горизонта вдруг наползли на выцветшую голубизну черные громады туч. Ветер шелестящими шагами заметался, зашумел над дорогой, вздымая белесую пыль, растрепав гривы коней. Оранжево-коричневыми бабочками запорхали, срываясь с ветвей, сухие листья; покатились, подскакивая, под копыта серые комочки каких-то растений, взвились в воздух и растворились в вышине тысячи серебристых пушистых семян. Неповоротливые громады стиснули, затолкали, поглотили солнце и пошли в наступление, перекрашивая все небо в черный цвет. Внезапно кто-то невидимый сжал эти гигантские губки — и они пролились дождем. Дождь хлестал по конским спинам, копыта разъезжались в грязи, вода стекала по лицам седоков, и Грон, наклонив голову, хмуро проводил рукой по бровям, а Вальнур, улыбаясь, подставлял лицо по теплые струи. Два всадника продолжали двигаться вперед по дороге, петляющей среди промокших холмов…
Они ехали долго — и светлели, светлели грузные днища туч; тучи превращались в облака и уходили все выше от земли, однако не выпускали солнце из плена. Дождь еще не прошел, когда всадники добрались до одинокой черной скалы, вознесшейся над дорогой.
— Та-ак, — протянул Грон, останавливая Тинтана. — Что будем делать?
Вальнур, не отвечая, в раздумье морщил лоб, выбирая путь. Скала черным кинжалом рассекала дорогу, и дорога раздвоилась, обтекая препятствие; левая ныряла в низину, исчезая в извилистом овраге, а правая делала поворот и скрывалась в желто-зеленом мелколесье.
— Что там у вас говорят в таких случаях? — осведомился Грон и покосился на юношу. — Или просто бросают монету?
Вальнур пожал плечами.
— Да нет. Я в таких случаях поступаю по-разному. Например, в Пещере Поющих Цветов развилки попадались чуть ли не на каждом шагу. Я запасся длинной веревкой и перед каждой развилкой делал вот что…
Юноша внезапно замолчал. Грон уловил какое-то изменение в пасмурном небе и резко поднял голову. Белое мохнатое облако, оторвавшись от своих попутчиков, стремительно падало на дорогу, увеличиваясь на глазах, подобно снежным лавинам, низвергающимся с Проклятых гор. Грон только успел заметить, что Топотун взвился на дыбы, едва не выбросив юношу из седла, и белая клубящаяся мгла обрушилась на развилку у черной скалы. Грон внезапно перестал ощущать собственное тело, словно оно полностью растворилось в непонятной белизне, и Тинтан тоже растворился, и только донеслось откуда-то короткое встревоженное ржанье. Белое, белое, слепое, неподвижное заполнило весь мир…
Он не знал, где был и что с ним происходило, и какие неведомые силы, забавляясь, ввергли его в беспомощность, и существовал ли он вообще в этом холодном неподвижном облаке. Наконец слабый свет проник под неплотно сомкнутые ресницы — и он открыл глаза. Неуверенно втянул прохладный воздух, пропитанный слабыми незнакомыми запахами, поднял руку, убирая со лба влажные волосы. Попробовал пошевелить ногами — и это ему удалось, и оказалось, что он по-прежнему сидит в седле на понурившем голову Тинтане, и все оружие при нем: и меч, и арбалет, и кинжалы. Беззвездное небо светилось бледным светом, в полумраке угадывались контуры разбросанных по равнине одиноких деревьев, и осколками зеркала блестели в странном небесном сиянии пятна небольших озер в далекой низине. Перед ним все так же безмятежно расстилалась единственная дорога, и висел над равниной неумолчный монотонный свист каких-то живых существ, то ли зверьков, то ли птиц, то ли насекомых. Пустынно было вокруг, и не было рядом зеленоглазого юноши на белом коне.
«Тихий тающий свет небес…
неподвижно течет сквозь ночь…
Что таишь ты, чужая ночь?..
Что сулит струящийся свет?..»
Казалось, эти строки сами собой сложились в голове. Что-то шевельнулось в душе, пытаясь приподняться, вырваться, расправить крылья, и какое-то сладостно-горькое незнакомое чувство заставило его еще несколько мгновений неподвижно глядеть на бледное небо.
«Что со мной? — подумал Грон, с недоумением и растерянностью прислушиваясь к себе. — Откуда это?.. Это я сам?..»
Он еще раз вздохнул полной грудью и обернулся. Может быть, Вальнур там, за спиной? В следующее мгновение меч сам собой оказался в его руке, потому что в нескольких шагах от дороги он увидел нечто странное. На траве, чуть покосившись, стояло на четырех тонких опорах серебристое яйцо размером не меньше дракона. По его выпуклой поверхности тянулся ряд круглых окошек, казавшихся черными и глубокими, словно колодцы.
«А вот и яйцо железной птицы Ирры из рассказов Вальнура», — подумал Грон, медленно приближаясь и держа меч наготове.
Ничего подобного ему еще не доводилось встречать в многочисленных странствиях. Правда, на похожих опорах стояли сплетенные из жестких стеблей ламеруны жилища болотных людей за Холодной грядой, но жилища, а не серебристые яйца. Может быть, это драконье яйцо — и вот-вот треснет скорлупа, и родится в ночи новое чудовище?
— У тебя нет плохого предчувствия, Тинтан? — шепнул он, наклонившись к уху коня.
Тинтан неторопливо переступал ногами, направляясь к диковинному яйцу, и Грон слегка разжал пальцы, сжимавшие поводья. Конь почувствовал бы опасность, а если он спокоен — значит, опасности нет. Подъехав к яйцу, Грон осторожно ткнул острием в серебристый бок, потом приложил ладонь. Поверхность была гладкой, твердой и прохладной. Вынув кинжал, Грон с усилием провел лезвием по выпуклому боку яйца, подался вперед, высматривая след от кинжала, — но никакого следа не обнаружил. Он попробовал толкнуть загадочное яйцо обеими руками, но оно даже не покачнулось, словно его опоры глубоко вросли в землю. Черные окошки шли на уровне лица Грона и он попытался заглянуть внутрь. И ничего не увидел.
— Двигаемся дальше, Тинтан, — сказал он, объехав вокруг яйца. — Будем делать свое дело, а драконы пусть выводятся без нас. У нас своих забот хватает, верно?
И в это время в окошках вспыхнул свет, пятнами упав на траву.
— Подожди, дружище, — тихо сказал Грон. — Давай-ка посмотрим.
В следующий миг он едва удержался от изумленного возгласа. Внутри яйца оказалось какое-то помещение. У вогнутых стен стояли высокие голубоватые плиты с ровной однородной поверхностью. Возле плит прямо из белого пола вырастали причудливые кресла с узкими спинками. Вполоборота к затаившему дыхание Грону сидели пять или шесть человек в облегающей тело белой одежде. Люди смотрели на парящий над полом белый шар, в глубине которого двигалось что-то знакомое.
— Да пребудут со мной духи рассвета! — оторопело прошептал Грон, приникнув к окошку.
Он увидел двух маленьких всадников на дороге. Одного, в голубом плаще, — на рыжем коне, второго, в продранном зеленом, — на белогривом. Всадники подъезжали к черной скале, о которую рассекалась дорога.
— Ведь это мы с Вальнуром! — воскликнул Грон и судорожно сглотнул застрявший в горле комок. — Что за колдовство?
Словно услышав его восклицание, человек, сидящий в кресле ближе всех к Грону, повернул голову к окошку. Грон успел разглядеть длинное безносое лицо, высокий лоб без бровей, ощутил на себе пронзительный взгляд широко расставленных выпуклых темных глаз — и свет внезапно померк, растворились фигурки всадников у скалы — и яйцо бесшумно и быстро взмыло в небо, обдав теплым ветром лицо Грона, и мгновенно растаяло в тусклом ночном свете. Ошеломленный вольный боец перевел взгляд на траву, где остались вмятины от опор, вытер взмокший лоб и только и смог неуверенно произнести:
— Ну-у, Тинтан…
Нашарил в суме за спиной полную флягу и долго не отрывался от нее, растерянно глядя в небо, поглотившее колдовское яйцо. Наконец спешился, побродил около вмятин, потрогал вдавленную в землю траву и сел, обхватив руками колени и не обращая внимания на Тинтана, уткнувшегося ему в плечо мягкими ноздрями.
Летел над равниной монотонный свист, застыло над землей сонное небо, и дорога по-прежнему была пуста, будто никто никогда не ходил и не ездил по ней…
Услышав предостерегающее ржанье Тинтана, он сумел стряхнуть оцепенение и вскочил на ноги. Всмотрелся в полумрак и поднял лежащий рядом меч. Кто-то шел по дороге, приближаясь к нему. Вальнур — или кто-то другой?
Темная фигура поравнялась с тем местом, откуда унеслось в небо летающее яйцо, и свернула на обочину. Если у незнакомца и было оружие, то оно скрывалось под длинным черным плащом, потому что в руках он ничего не держал. Грон молча рассматривал остановившегося напротив него путника. У путника было самое обыкновенное безбородое лицо, темные волосы хотя и закрывали уши, но все-таки были довольно коротки. Встретишь такого на суматошных многолюдных улочках Искалора — и пройдешь мимо, не обратив внимания. «Вот только где же твой дорожный мешок, путник? — подумал Грон. — Или ты живешь в этих краях? А разве живет кто-нибудь в этих краях?..»
— Приветствую тебя, Гронгард, сын Гронгарда Странника, — негромко сказал путник и развел в стороны полы плаща. — Я безоружен.
— Откуда тебе известно мое имя? — насторожился Грон.
Незнакомец, не отвечая, опустился на траву у ног Грона, пригладил волосы, сделал приглашающий жест.
— Садись, Гронгард, поговорим. Однако, по-моему, здесь не очень жарко.
Он выставил перед собой ладонь и изумленный Грон невольно отшатнулся, потому что в траве вдруг вспыхнул огонь. Весело затрещали сучья невесть откуда взявшегося костра, и совершенно обескураженный вольный боец увидел, что незнакомец удовлетворенно улыбается.
— Так-то уютней. Садись. Гронгард.
Грон отступил было на шаг, но справился с собой и хрипловато спросил:
— Колдун?
— В некотором роде, — неопределенно ответил путник, задумчиво глядя в огонь. — Ты бы все-таки сел, спешить пока некуда; озерные метатели будут здесь не скоро. Они с трудом нашли переправу и им еще придется разделиться на два отряда у черной скалы.
— Тебе и это известно? — Грон с изумлением и опаской смотрел на неподвижно сидящего путника. — Может быть, ты знаешь и о том, где сейчас Вальнур Рай?
— Вальнур где-то там. — Незнакомец повел рукой в сторону равнины. Цел и невредим. А ясноглазая Оль действительно только издевается над ним. И заботится о своей выгоде. Она не любит никого, и полюбит, возможно, не скоро.
Грон не хотел верить своим ушам! Все это просто не укладывалось в голове… Сначала это холодное облако, потом серебристое летающее яйцо — и вот, пожалуйста, появляется некий странник, выдающий обо всем! Откуда он ведает?..
— Нет, я не подослан озерными метателями, — сказал незнакомец, словно догадавшись о подозрениях Грона. — Будем действительно называть меня просто Колдуном.
— Как твое имя? Как ты здесь оказался?
— Имена колдунов знать совсем не обязательно. А шел я именно к тебе, Гронгард, сын Гронгарда Странника.
Грон устал удивляться. В конце концов, подумал он, обыкновенному смертному невозможно, наверное, понять и объяснить колдунов. И хоть и слышал он о чародеях, предсказывающих будущее и лечащих, не прикасаясь к больному, заклинаниями вызывающих дождь и разгоняющих облака, — ни разу в долгих странствиях не доводилось ему встречаться с ними. Много слухов ходило по Искалору, стекались туда разные люди от Сонного моря до Ущелья пожирателей звезд — и где была правда, где вымысел?.. Расскажи ему кто-нибудь о летающих яйцах, безносых людях и движущихся картинках — разве он бы поверил? Безносые люди…
Грон сел в отдалении от ночного незнакомца, положил рядом тяжелый меч.
— Колдун, ты знаешь, что я сейчас видел здесь?
Колдун странно взглянул на вольного бойца.
— Знаю. Мне ли не знать… И встретился с тобой, чтобы рассказать тебе об этом. — Колдун усмехнулся, добавил непонятно: — Где же мне еще изложить свое предположение, как не здесь? Ты готов меня выслушать?
— Я уже слушаю тебя, Колдун.
— Итак, серебристое летающее яйцо, движущиеся картинки, странные существа, не совсем похожие на людей.
Грону внезапно стало холодно, словно и не полыхал рядом костер, расталкивая полумрак.
— Это не люди? — тихо спросил он. — Они прилетели из-за моря? Или… с неба?
— Сейчас ты все узнаешь. Слушай. Представь себе неизвестную страну далеко-далеко за Сонным морем или Зеленым побережьем Вальнура Рая. Большой неизвестный мир. С давних времен люди этого мира иногда наблюдали странные явления. Сохранились записи и легенды об огненных кругах и колесницах, пролетающих по небу, огненных лодках и огромных воздушных серебряный кораблях. Потом, гораздо позже, один человек увидел в горах цепочку каких-то предметов, похожих на тарелки. Они летели, лавируя между горными вершинами. И с тех пор началось… Такие летающие тарелки стали видеть очень многие. Кое-кто предположил, как и ты сейчас, что они прилетели со звезд, и там, внутри этих летательных аппаратов, находятся существа, живущие у других звезд. Многие утверждали, что видели предметы не только в форме тарелок, но и диски, шары, цилиндры, светящиеся яйца. О летающих тарелках заговорили все, они буквально перестали давать людям спокойно жить. И так продолжалось очень долго.
И наконец наступил новый этап этой истории, — продолжал Колдун. Отдельные люди стали заявлять, что собственными глазами видели пришельцев со звезд, общались с ними и даже совершали на этих летательных аппаратах путешествия в те, другие миры, откуда прибыли пришельцы…
— Так значит, это серебристое яйцо… — пробормотал Грон, пораженный удивительным рассказом Колдуна.
— Выслушай до конца, — остановил его Колдун, подняв руку. — В мире много загадочного и необъясненного. Ты даже не можешь себе представить, Гронгард… Хотя многие появления этих летающих тарелок вполне объяснимы. Но есть и множество непонятного. Правда, совсем не обязательно связывать это непонятное со звездными пришельцами. Не всегда стоит умножать количество сущностей. Тут важно другое, Гронгард. Многие люди того мира искренне ПОВЕРИЛИ в то, что летающие тарелки — это корабли существ, прилетевших от других звезд. Понимаешь? По-ве-ри-ли. Что значит поверить в несуществующее? Это значит, представить его, отразить в своем сознании. Вот мы и дошли до сути, до самого главного, Гронгард. Оказывается, наше сознание не только способно представить нечто, не существующее нигде, ни в каких вселенных, но и СОТВОРИТЬ его. Дать ему бытие, реальную жизнь… Понимаешь?
После долгого молчания вольный боец медленно сказал:
— Ты говоришь о странных вещах… Выходит, искренняя вера человека, только вера и ничего более, может породить то, чего никогда не было на свете?
Колдун кивнул.
— Именно так. В самое яблочко.
— Но я никогда не верил ни в какие летающие яйца! Никогда не думал о них. Другое дело — Асканта, в ней я не сомневаюсь, но не слыхивал, что она явилась с небес в летающем яйце…
— Неважно. Дело не в твоей личной вере, Гронгард. Далеко не все люди того мира верили в реальность летающих тарелок. Главное — верили МНОГИЕ. Не знаю, какое количество верящих необходимо для достижения критической точки, — сто тысяч, миллион, миллиард? — но когда дело доходит до нее, совокупная энергия веры, назовем это так, дает бытие несуществующему, приводит в действие какое-то неведомый спусковой механизм — и возникают пришельцы со звезд. На самом деле, ре-аль-но, — возникают пришельцы со звезд. И возможно, по нашим улицам еще совсем недавно действительно ходил вновь воплотившийся царь Иудейский… А потом ушел в другие миры.
— Какой царь?
— Это я так, к слову. — Колдун грустно усмехнулся. — Его уже нет в том мире. А вот пришельцы есть.
Грон долго молчал, глядя прищуренными глазами на танцующее пламя. Потом с запинкой произнес, еще раз пытаясь до конца уяснить слова Колдуна:
— Значит, люди, поверив в тех, кто пришел со звезд, сами сотворили их, и они действительно появились…
— Да, они стали реальностью, и совсем не важно, что лично ты, Гронгард, сын Гронгарда Странника, не веришь в них. Или я, или, скажем, Вальнур Рай. Ты хорошо рассмотрел летающее яйцо? Дотрагивался до него?
Грон молча кивнул, сосредоточенно хмуря брови.
— Оно ведь не было подобно отражению в воде, оно действительно существовало?
— Летающее яйцо такая же явь, как мой меч, — со вздохом подтвердил Грон.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Колдун. — Что и требовалось доказать. Все продемонстрировано очень наглядно. Высокая концентрация энергии веры породила летающее яйцо, и те, кого ты видел внутри, действительно пришельцы со звезд.
— Наваждение… — подавленно пробормотал Грон. — Куда они улетели?
— Не знаю. Хотя мог бы… — Колдун опять замолчал, раздумывая о чем-то.
— А зачем они прилетели сюда? И что это за мир, о котором ты говорил?
Колдун с непонятным любопытством посмотрел на него.
— Вот ты, оказывается, какой, Гронгард, сын Гронгарда Странника. Стремишься получить ответы на все вопросы?
Грон поднял голову, холодно процедил:
— Я не любопытная искалорская торговка. Не хочешь — не отвечай.
Колдун усмехнулся.
— Я мог бы сказать, откуда взялось ЭТО яйцо. Но если говорить в общем, обо всех пришельцах… Видишь ли, их поступки не зависят от нас; мы их породили, но влиять на них не можем. Они реальны, как твой меч… Как… призраки!
Колдун внезапно резко поднялся, принялся ходить вокруг костра, задумчиво потирая выбритый подбородок. Грон тоже встал и настороженно следил за ним.
— Призраки ведь тоже реальность, Гронгард! Такое же порождение нашего сознания, нашей веры, как и звездные пришельцы. Призраки, оборотни, домовые, вампиры, ламии-пожирательницы путников… Представляешь этакую змею с женскими головой и грудью? Ты видел когда-нибудь привидение, Гронгард?
— Нет.
— Но веришь в них?
— Как тебе сказать, Колдун… Говорят, накануне поры холодных ветров по развалинам старой крепости в Серой долине бродит призрак Стирга Детоубийцы с окровавленным лицом. Бродит и стонет. — Грон с сомнением взглянул на Колдуна. — Я бывал накануне поры холодных ветров в старой крепости, но ничего не видел. Есть еще Одноглазая Старуха у двугорбого перевала, кое-кто мне о ней рассказывал. Появляется, грозит пальцем. Сам я в тех краях не был. Много разных слухов ходит…
Колдун остановился перед вольным бойцом, поднял голову, вглядываясь в лицо Грона.
— Это не просто слухи, Гронгард. Повторяю, призраки реальны, хотя и бесплотны, они рождены энергией веры. Могу доказать вполне наглядно.
— Кто ты, Колдун? — тихо спросил Грон. — Откуда ты, не из того ли мира? Почему о нем не знают у нас в Искалоре?
— Призраки реальны, — задумчиво повторил Колдун, оставив без внимания вопросы вольного бойца. — А вообще мне пора. Свою точку зрения я изложил и, стало быть, этот пункт плана выполнил. Будем продолжать…
Грон с закипающим раздражением, стиснув зубы, слушал непонятные слова Колдуна.
— А если я заставлю тебя ответить? — глухо и угрожающе сказал он, шагнув к Колдуну.
— Что?
Отрешенно-задумчивый взгляд Колдуна стал изумленным. Он прикоснулся к руке Грона, покачал головой.
— Не надо. Ты ведь не сторонник применения силы, когда того не требуют обстоятельства. Я не прощаюсь. Отдыхай — возможно, скоро тебе предстоит встреча с озерными метателями.
Колдун неторопливо повернулся спиной к Грону и направился в сторону дороги. Поднял руку и, обернувшись, спокойно произнес:
— Распрягай Тинтана и ложись спать. Можешь мне поверить — сейчас тебя никто не потревожит.
И пропал, словно растворился в полумраке.
Грон с силой провел пальцами по глазам и тяжело опустился на траву, ощутив нечто похожее на головокружение. Посидел, глядя на огонь, тряхнул головой и приказал себе ни о чем не думать. Распряг коня, осушил до дня флягу с цветочным вином, растянулся на траве у костра и сразу провалился в черноту. Чернота оказалась плащом Колдуна, глядящего с черного неба, плащ распростерся от горизонта до горизонта, и в вышине кружились серебристые точки, и плавно скользили от звезды к звезде…
