Глава 18
– Сиди в машине! – бросила, не глядя на Ранделла и вышла под визг сигналящих автомобилей.
Сердце колотилось о рёбра с такой силой, что мне казалось, будто бы оно сейчас проломит грудную клетку. Рано или поздно эта встреча должна была произойти, я бы предпочла поздно, но у судьбы, как и всегда, совершенно другие планы.
Хмурый взгляд светловолосого парня не предвещал ничего доброго, и, пожалуй, я знала его слишком хорошо, чтобы понять – он в бешенстве. Хотя всеми силами пытается выглядеть… Каким? Дружелюбным? Обеспокоенным? Или даже счастливым, потому что блудная невеста, опозорившая его на весь город, нашлась?
Не знаю, почему я согласилась выйти за него замуж. Страх остаться одной? Вряд ли. «Одиночество» слишком громкое слово. У меня есть родители, мечтательница Лизка, временами вредный Сенька, кот Васька, который делает вид, что презирает нас, а на самом деле любит и скучает. Время ускользает, будто песок сквозь пальцы. Но и это не та причина, из-за которой я кинулась в омут с головой, пытаясь привыкнуть к совершенно чужому человеку.
Только сейчас, глядя в серые глаза, полные холодного пренебрежения и злобы, я поняла.
Он так и не стал мне близким по духу, тем, кого можно понять с полуслова и который в ответ понимает тебя. Он так и остался чужаком на моей собственной планете, где пёс Мартын из питомника, сдаётся, понимал работницу Наташу куда больше.
– Вернулась? – холодно бросил парень, сжимая в руке ключи от машины.
Желваки на скулах и тонкая линия губ. Деланное равнодушие и брезгливость. Какую красоту я в нём нашла? К чему тянулась? Судорожно хватала ртом воздух и вздрагивала от наслаждения, когда.
– Да, – только и бросила в ответ, впиваясь ногтями в ладони.
Отвратительная сцена, гадкая, невыносимая. И только я в этом виновата, нужно было прекратить весь этот балаган до похода в ЗАГС, пожалуй, стоило распрощаться с ним ещё до предложения руки и сердца.
Казалось, напряжение между нами можно было резать ножом, и ни он, ни я не обращали внимания на проносящиеся автомобили, на нецензурные выкрикивания из салонов, на слепящее солнце, готовое расплавить нас своими лучами. На Ранделла мне было страшно оглядываться, хотелось, чтобы и Димка его не заметил. Наверняка, он сделает точно такие же выводы, что и брат, а мне. Безразлично, что парень обо мне подумает, но всё же он не заслуживает такого унижения.
Будто прочитав мои мысли, озвучил:
– Уже нового нашла? – кривя губы в подобии улыбки, с пренебрежением бросил Проворов, и я от досады скрипнула зубами.
Заметил. И подумал именно о том, чего я опасалась.
– Это не то, о чём ты думаешь. – Процедила сквозь зубы, сама себя ненавидя на эту глупую фразу, прямо как в любой мыльной опере.
Ведь глупо доказывать обратное, всё равно он уже всё для себя решил. А может быть, и не стоит оправдываться?
– Серьёзно? – усмехнулся Дима и сделал ко мне шаг, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. – А что же это?
Срывая маску и показывая настоящее лицо: застланные злостью глаза и брезгливая усмешка, он рассматривал меня, будто готовился прихлопнуть на месте.
– Что угодно, – стараясь, чтобы эмоции не взяли надо мной верх, ответила спокойно. – Но только не то, о чём ты подумал.
Ещё шаг и на руке смыкаются сильные пальцы, тут же причиняя боль.
– Ты знаешь, Ташка, я бы с удовольствием придушил тебя, на глазах у всех, – процедил он сквозь стиснутые зубы, явно наслаждаясь моим страхом, который скрыть я не смогла. – Но не могу, не хочется руки марать о такую дрянь как ты!
Прикрыла глаза, стараясь сдержать стон боли – мне показалось, что сейчас хрустнет кость и рука попросту переломится от его захвата. Но неожиданно, или все же ожидаемо, мне на выручку пришёл господин советник:
– Отпусти её! – напряженный и не менее холодный голос, чем у моего неудавшегося мужа, вот только при всей своей злобе Димке далеко до Ранедлла, это всё равно, что кот шипит на овчарку.
– А я всё жду, когда же ты примчишься её выручать, – наигранное веселье сквозит в каждом слове Проворова, но руку он мою отпускать не торопится, как и ослаблять хватку.
– Примчался, – всё с тем же леденящим спокойствием подтвердил советник. – Отпусти Наташу, и мы с тобой поговорим, раз тебе так хочется.
– Дим, прекрати спектакль, это всего лишь мой знакомый. – договорить мне не дали, парень сомкнул пальцы на моём лице, заставляя кривиться от боли.
– Это я устроил спектакль?! Да ты что, Ташка! Это ты. – дальше полилась бы нецензурная брать, вот только парня буквально отшвырнуло от меня, так что я сделала пару шагов назад, пытаясь удержать равновесие.
– Я же попросил – отпусти её, – загородив меня собой, он спокойно повторил просьбу, произнесенную ранее.
Димка только разозлился сильнее. Мне стало жутко противно от того, что Ранделлу приходится участвовать в этой неприглядной сцене. Скулы и рука горели от боли, но куда больше меня волновала мысль – только бы они не решили друг другу начистить физиономии! Вот этого действительно не нужно!
– А она тебе уже дала? – ухмыляясь, спросил Димка и всё. это стало спусковым крючком.
Не знаю, как советник разобрал подтекст сказанного, но расстояние в пару шагов между ними сократил за долю секунды и не щадя сил врезал моего бывшему жениху. Проворов на ногах устоял, и даже не скривившись от боли, бросился вперёд, желая ударить в ответ. Вот только Ранделл. Подойти он ему не позволил, отправив теперь уже на асфальт ещё одним тяжелым ударом.
– Не надо! – наконец отмерла и подбежала к мужчине, положив руку на плечо. – Ему есть за что на меня злиться, – проговорила, пряча глаза, – так что не стоит его винить.
Я чувствовала на себя хмурый взгляд советника, но отступать была не намерена, а после вовсе развернулась и подошла к Димке, который сидел на асфальте, потряхивая головой, пытаясь отойти от удара.
– Прости, – проговорила твёрдо и подала руку, чтобы помочь ему встать.
Его ненависть понятна. Это же я его выставила посмешищем перед всеми – перед друзьями, родственниками, родителями, гостями. Перед совершенно незнакомыми людьми. Боюсь представить, каким униженным он себя чувствовал, да и чувствует до сих пор.
На меня он посмотрел злым взглядом и бросил в сердцах:
– Да пошла ты!
Устало покачав головой, я всё же повторила:
– Прости. – и направилась к машине.
* * *
С места я рванула, разгоняясь до сорока, шестидесяти, а потом восьмидесяти, девяноста, ста… Обычно в это время дороги пусты – до обеденного перерыва осталось чуть больше часа, и я неслась к мосту, мимо заводского ларька, где мы всегда покупаем хлеб, мимо телефонных вышек. Стационарный пост ГАИ замер безлюдным изваянием, так что никто не остановил нарушителя, а когда мы выехали за город, я резко сбросила скорость и свернула на обочину. Очередной сигнал ехавшего сзади авто пропустила мимо ушей, устало откинувшись на спинку кресла.
Ранделл молчал всё это время, да и о чём ему говорить? О том, что я натворила, он догадывается лишь со слов Сеньки, а мне. Мне попросту противно от самой себя!
– Я его бросила, прямо в ЗАГСе, прилюдно крикнув «нет» на вопрос регистраторши, согласна ли стать его женой. Для парня это. немыслимое унижение, так что я заслужила его ненависть.
Заговорить решила сама, не дожидаясь его вопросов.
Советник молчал долго. А потом осторожно провёл по моему запястью пальцами, так что я вздрогнула и опустила взгляд на свою руку. Отголосок боли от слишком сильной хватки Димки затухал, пока вовсе не исчез. Безусловно, магия – гораздо лучше заживляющих кремов.
– Как бы ты его не оскорбила, опускаться до физического насилия он не имел права.
Его голос звучал глухо, и каждая фраза была наполнена какой-то затаённой неприязнью. Или я себе всё это выдумала?
– Знаешь, я бы сама себя за этот поступок удавила, но… Почему-то не вышло иначе. Была уверена, что получится, что мои сомнения всего лишь предсвадебный мандраж, а там, стоя перед стервозной тёткой, отчётливо поняла – не смогу, не выдержу и сломаюсь.
Вряд ли мужчина хоть что-то понимал из обрывков фраз и глупых оправданий. Но мне и не нужна его жалость, мне нужен кто-то, кто способен просто выслушать. Почему выбор пал именно на Ранделла – это ещё один вопрос из разряда, где в ответ можно лишь развести руками.
– Мы встречались два года, это слишком долго, чтобы назвать глупостью и терзать себя сомнениями – твой человек или нет. Но я не определилась. Он просто был рядом, как привычка. Я следовала шаблону – есть молодой человек, который водит в кино или по ресторанам, дарит цветы и мелькает перед завистливыми подругами. Есть статус «состою в отношениях с.» Всё как у всех, я не была белой вороной, могла похвастаться «А мне Дима купил», «Мы с Димой решили», «Нам нравится то-то». Глупые девичьи мечты о том, чтобы не хуже, чем у других, а может быть и в сто раз лучше, дали трещину, когда я начала сходить с ума.
Рука, так и лежавшая на запястье, напряглась, а у меня вырвался нервный смешок.
– Вряд ли это можно назвать сумасшествием в прямом смысле слова. – произнесла, чувствуя щемящую боль в груди. – Несколько парней решили поиздеваться над дворнягой, а мне совесть не позволила пройти мимо, и. Не буду вдаваться в подробности, но я долго восстанавливалась после побоев, которые получила в ходе «спасательной операции», и в один прекрасный день поняла, что слышу голоса собак в своей голове. Это страшно.
Переведя дыхание, продолжила:
– Для тебя магия, духи и телепортация обычное явление, а мне казалось это невыносимой пыткой вдруг стать особенной, не такой как все. Люди бывают очень жестоки по отношению к тем, кто на их фоне та самая белая ворона. Рассказывать о своём «даре» – испугалась, меня бы попросту посадили на какие-нибудь психотропные препараты, и через время я превратилась бы в безвольный овощ.
Может быть, я утрирую, но почему-то Ранделлу захотелось рассказать о своих переживаниях и страхах именно в том свете, в котором это виделось мне на протяжении нескольких месяцев.
– А поделиться. С кем? Маму тревожить такими страстями я не стала, отца по той же причине не просветила, Сеньку ты видел, он бы ту ещё панику развел, а больше никому не решилась довериться. Кажется, в тот момент я поняла, что на самом деле при наличии человека, который желает стать моим мужем, справляюсь с проблемами, навалившимися на меня, одна. В день свадьбы одумалась и не совершила самую главную ошибку в своей жизни. Хотя, как на это посмотреть. Встречу с Двэйном тоже можно отнести к самой главной ошибке.
Я замолчала. Перевела взгляд на проносившиеся мимо автомобили, пытаясь унять сердце, которое билось быстро-быстро, будто пойманная в клетку птица. Очень часто бывает так, что, выговорившись кому-то, чувствуешь разочарование, начинаешь грызть себя вопросами – «Зачем? Вот зачем я всё рассказала? Нужно было промолчать.». Но в этот раз я почувствовала лишь удовлетворение. Мне, действительно, стало легче, будто тяжелый груз свалился с плеч, давая возможность дышать свободно.
Почему-то был не важен даже ответ мужчины, его одобрение или понимание, было уютно в тишине салона, где слышен лишь шум работающего кондиционера и бухтение мотора.
– Знаешь, – наконец проговорил Ранделл, – это прозвучит очень эгоистично, но я рад твоей ошибке.
Всё же, мы, девушки, странные существа. После действительно эгоистичных слов советника мне захотелось улыбаться во весь рот. Да и вопрос, с затаённой надеждой, сорвался с губ вопреки доводам разума:
– Правда?
– Правдивее не бывает, – голосом со смешливыми искрами отозвался он. – Ты только представь, кто бы ещё показал мне, насколько я добрый, и что из меня можно вить верёвки?
Я не выдержала – расхохоталась. Но посмотрев в глаза Ранделлу, тут же замерла, будто бы утонув в потемневших омутах.
– Поверь, однажды найдётся та, что и без взгляда собачьих глаз научится разводить тебя как мальчишку, – почему-то шёпотом произнесла я, боясь разорвать зрительный контакт.
Между нами будто бы установилась связь, особое притяжение, разрывать которое не было никакого желания. Но всё испортила реальность, ворвавшаяся громким рыком, промчавшегося мимо какого-то навороченного байка.
Советник хмыкнул, пряча улыбку, и пробормотал:
– Что-то я в этом очень сомневаюсь.
Отвечать не стала, лишь ухмыльнулась и включила поворотник, а про себя подумала:
«А я сомневаюсь, что такой красавец как ты останется бесхозным».
* * *
Простой дом с невысокой решётчатой оградой, цветником и обитый рубероидом гараж рядом с ним встретили нас привычной тишиной. Разве что стрекот кузнечиков, жужжание пчёл, да кудахтанье неугомонных кур прерывали её, напоминая о том, что жизнь тут всё же бьет ключом. По обе стороны от дома – сосновый лес, настоящий, а не жибленькая полоса посадок, здесь когда-то даже волки водились. Прямая дорога разделяла его на две части, а вдоль этой самой дороги стояли стройные ряды домов. Наш был самым демократичным, и на фоне местной «Рублёвки» смотрелся нелепым пятном, но я ни за что в жизни его не променяла бы на эти бездушные «дворцы».
Тягостное чувство после встречи с Димкой развеялось, будто и не было этой неприглядной сцены, да и во многом помог Ранделл – он всю дорогу расспрашивал меня о мире, его устройстве и всевозможных достижениях. Я делилась с ним всем, о чём знала, и за разговором не заметила, как позабыла о проблемах.
– Воздух здесь замечательный, – остановившись у машины, потянулась, готовая раскинуть руки и закружиться на месте.
Правду говорят – потеряв, начинаешь ценить. Так вот я почти потеряла всё это, почти поверила, что никогда не увижу ни родителей, ни ворчливого Сеньку, ни Лизу, не искупаюсь в холодной родниковой речке за домом под склоном крутого холма, не потреплю за ухом старую овчарку Джину, которая когда-то в детстве катала меня на широкой спине. Поэтому да, я готова обнять этот привычный мир и радоваться ему как маленький ребёнок.
– Да, – подтвердил мои слова папа, показавшись из гаража. – С непривычки голова может закружиться, – а это он уже бросил, застывшему каменной статуей, Ранедллу.
Попыталась найти во взгляде родителя настороженность или хотя бы каплю подозрения, но нет, он был искренне рад видеть не только меня, но и господина советника. Невольно закрались мысли: а не в магии ли дело? И вообще, насколько сильно Ранделл воздействовал на них? Мне уже стоит переживать? Поймала взгляд мужчины и он, будто мои мысли прочитал – закатил глаза к небу и скривил губы в ухмылке. А я что? Я ничего.
– Я скучала, – наплевав на то, что майка у отца перепачкана машинным маслом и засохшими пятнами белой краски, повисла на его шее.
– И я скучал, егоза, – неуклюже клюнул меня в щеку и подтолкнул в сторону дома: – Иди, мама уже заждалась тебя, там нужно помочь накрыть на стол.
Я с опаской оглянулась на советника. Оставлять его одного в обществе папы совсем не хотелось, мало ли что он у него спросит, а тот ответит. Хотя в осторожности Ранделла я была уверена, всё же.
– Иди, ничего с ним не случится, поможет он мне пока, – скептически хмыкнул родитель, и, не слушая возражений, отправил меня в дом.
Советник кивнул, подтверждая слова отца, и с улыбкой переспросил:
– Чем помочь?
Нет, кажется, я ничего в этой жизни не понимаю. Он только вчера свалился как снег на голову в этот мир, ничего не зная о наших законах, обычаях, привычках и тут же всё слёту!
И родителям моим байку наплёл, приправив магией, и теперь вот помогать взялся сам не знает в чём. А фантазия у папы богатая – он господина советника может заставить и тюки с сеном таскать, и клетку у свинок почистить, с него станется!
Но раз добровольно согласился, пусть теперь не жалуется.
Скинув балетки, прошла на веранду и тут же угодила в крепкие руки Лизки:
– Ташка! Это, правда, ты! Блин, я вчера так и не поверила до конца, что этот кошмар закончился! – голос, приглушенный объятьями, заставил меня вновь помрачнеть.
Милые мои, что же им пришлось пережить. Не успела я опомниться, как скрипучая дверь, ведущая в дом, открылась и на пороге, вооружённая половником, показалась мама.
Та без слов присоединилась к нашему тандему и тихонько всхлипнула.
– Не плачь, мам. Прости, – только и смогла выдавить из себя, пытаясь сдерживать такие же непрошенные слезы.
– Так, всё! – скомандовала родительница, отстраняясь и вытирая лицо тыльной стороной ладони. – У меня там блинчики горят, слышите? – и прежде, чем мы успели с ней согласиться, сбежала на кухню.
– Ей папа запретил плакать, – сдала младшая всех с потрохами, – говорит ей вчера – будешь плакать, выкину все твои рукоделия. Не знаю, это ли на неё повлияло, но. Она старается больше сырость не разводить!
– Эх, Лизок, я так по тебе скучала! – пришёл мой черёд стискивать её в объятьях, на что сестрёнка принялась отбиваться:
– Всё, сеанс окончен, ты же знаешь, не люблю я всякие телячьи нежности, – мелкая вредность вырвалась и скрылась вслед за мамой.
Умиротворение заполнило душу, и я с улыбкой на губах вошла в дом, чтобы тут же крикнуть своим:
– Сейчас переоденусь и приду к вам!
В родительском доме всегда хранится очень много вещей, который и носить уже не будешь, но и выкидывать жалко. Так что откопать в своей бывшей комнате поношенные спортивные брюки и лёгкую майку, оказалось довольно просто.
И только я собралась выйти за порог, как навстречу мне буквально выкатился Васька, замерев у ног.
– О, пузатый! Тебя тут что, на убой кормят? – подхватила жирдяя на руки и, почёсывая растопыренные уши, направилась на кухню.
– Мам, куда вы его откармливаете? – кивнула на таряхтящее, будто паровоз, создание, уютно устроившееся у меня на руках.
– А ты попробуй его не покорми! Он мне полночи серенады поёт, если ему полагающуюся порцию не додали!
Усмехнулась. Это точно, у нашего колобка тот ещё характер. Посмотрела на Лизу, она, высунув язык от усердия, старательно обваливала котлеты в панировочных сухарях, хотя сама при этом почему-то была вся перепачкана мукой.
– Что мне делать? – опустила толстяка на кресло у окна и, засучив рукава, подошла к маме.
– Давай. – она задумалась, переворачивая ажурный тонкий блинчик на сковороде, – режь салат, а потом будем блинчики заворачивать.
Разделочная доска, нож и монотонные движения – привычно. Особенный запах домашнего уюта дарит спокойствие. А родные люди рядом – безусловное счастье.
Но пока не забыла, нужно спросить:
– Лизок, а ты камушек из своей коллекции у меня вчера не потеряла? – не глядя на сестру, стащила кусочек яблока, которому место предназначалось в глубокой салатнице, но он так туда и не попал – слишком аппетитный у него был вид.
– Ум. я? – тоже что-то пряча за щекой, на манер хомячка, пробормотала она. – Вроде нет, – пожала плечами и вернулась к своему занятию.
Хм. странно, откуда же он у меня взялся? Надо бы на всякий случай показать безделушку Ранделлу, мало ли. Вообще, я с этими приключениями скоро в параноика превращусь!
Разговоры на время затихли – каждый из нас был занят делом. Но спустя несколько минут, наполненных уютной тишиной, мама не выдержала:
– Ната, расскажешь? – так меня называла только она, это её особенный приоритет.
Рассказать. Маму вряд ли интересовали мои приключения, о них вчера красочно поведал Ранделл, а вот побег со свадьбы актуальная тема.
Судорожно выдохнула и нервно повела плечом:
– Я просто слишком поздно поняла, что мы друг другу чужие и вряд ли штамп в паспорте изменил бы этот факт.
Она не возразила, не принялась возмущаться «Как же так?!», несмотря на свою излишнюю эмоциональность, мама знала, когда не стоит давить и задавать лишние вопросы.
Только спустя пару минут, она со вздохом сказала:
– Мы примем любое твоё решение.
Мне повезло с родителями, нет, не так – они у меня вообще самые замечательные, самые лучшие и самые любимые.
– Я люблю тебя! – подошла к маме и опустила голову на плечо.
Поддержка близких – это безумно важно, зная, что им не безразличны мои чувства и стремления. Хочется идти вперёд, никогда не опускать руки и меньше совершать ошибок. С последним, конечно, сложнее всего. Хотя не во всём и не всегда они нам с братом и сестрой потакают. Бывали времена, когда место, на котором я сижу, знавало тяжесть отцовского ремня. Но то было заслуженным наказанием!
– А Сенька где? – спросила, возвращаясь к готовке.
Мама махнула рукой и недовольно проворчала:
– Да как где? Опять на работу вызвали. Рядом с аэродромом в поле что-то загорелось, вот его и кинули туда. Хотя мог бы отказаться, и так без выходных-проходных пашет как лошадь, да и в эти дни вовсе не спал.
Она осеклась на последнем слове, но я её почти не слышала, перед глазами почему-то возникла та самая карета, оставленная нами в поле. Кажется, даже в этом мире совсем не безопасно, или. Это совпадение?
