Глава 16
Вряд ли господин советник мог подумать, что это утро, почти идеальное и распланированное до мелочей, окажется таким непредсказуемым. Началось с того, что новоявленная племянница созналась в наличии соседки, да не абы какой, а самого низшего духа. Пожиратели душ и беспринципные обманщики, ими пугают непослушных детей, стращают старших и просто верят в то, что ждать от них, хоть что-то доброе совсем не стоит.
Низшие духи редко появлялись в их мире, если только тех не призывают с целью погубить чью-то душу. А здесь, хрупкая девушка, бесстрашная, он бы даже сказал глупая, пытается отстоять право существования для твари, о которой не знает ровным счетом ничего! Самоотверженность и упрямство. Ему ничего не осталось, как дать ей обещание, хотя он был уверен, что вряд ли его сдержит.
А вот поездка к хранителю не задалась и превратилась в самый настоящий кошмар наяву. В первое мгновение, когда раздался грохот за пределами кареты, он подумал об очередном покушении. Но прошло несколько секунд, и ничего страшного так и не случилось, если не брать во внимание давящую тишину, слишком неестественную для суетливого города.
Всё оказалось куда хуже, чем он мог себе вообразить! Чужой мир, где он не может использовать магию и защитить себя. Пожалуй, это ужаснее, чем соседство с низшим духом. Он оказался оторван от королевства, где с его исчезновением может произойти… Нет, он даже боялся подумать, чем грозит его отсутствие в разгар загадочных и бессвязных покушений. Когда у них под носом плетут заговор, а они даже не знают в какой стороне искать корни. Словам духа о причастности ко всему происходящему главы тайной канцелярии он верить не спешил, даже более того – причин, чтобы не верить, у него было гораздо больше.
Его мысли переключились на то, чего он никогда в жизни не видел. Летающие птицы – самолеты; странные кареты, низкие и неудобные; о внешнем виде людей советник даже сейчас, сидя на мягком удобном диване в квартире Таши, старался не думать. Пожалуй, у них девушки могут позволить себе такие вольности только в одном месте – в публичном доме. И то, Ранделл уверен, даже там девицы выглядят куда скромнее. В какой-то миг мужчина представил в одном из этих нарядов Ташу и непроизвольно сжал руки в кулаки. Вряд ли бы он хотел, чтобы девушка вырядилась в такое.
За тонкой дверью бледно-коричневого цвета слышался сбивчивый шёпот, вперемешку со всхлипами. Наташа уже четверть часа разговаривала с кем-то, а советник, как воспитанный мужчина, старался не прислушиваться к чужой беседе.
Хотя как только девушка чуть повышала голос, волей неволей до него долетали обрывки фраз:
– Нет, всё хорошо, правда.
– Не надо, я сама.
– Я объясню.
И так по кругу, много раз повторяя одно и то же, пытаясь убедить невидимого собеседника, что с ней действительно всё хорошо.
Ранделлу стало стыдно. Да, именно так, ему хотелось видеть в ней шпионку, предательницу, лгунью, а здесь… Перед ним предстала обычная девушка, он бы даже сказал совсем девчонка, неоправданно смелая и одновременно разбитая свалившимися на неё неприятностями.
Он видел лукавый блеск в её глазах, когда они шли по улице, а сам как мальчишка отводил взгляд от раскрепощённых девиц, вздрагивал от громких звуков и боролся с желанием вытребовать у неё объяснения о тех вещах, которых совсем не понимал. А после её будто подменили, когда незнакомая женщина начала рассказывать о её родителях.
В очередной раз жизнь ему показывает, что не всё так, как кажется на первый взгляд.
* * *
Я долго плескала холодной водой на лицо, пытаясь остановить слёзы, которые так и катились по щекам. Увлекательное путешествие и попаданство обернулось катастрофой для тех, кто мне безмерно дорог.
Объяснить? Разве возможно объяснить такое и не загреметь в психушку? Нет! Такое попросту нереально! Пришлось врать… Красноречиво. Пожалуй, я за всю свою жизнь не врала столько, а ещё убеждать, что прямо сейчас ко мне приезжать не нужно, что завтра я приеду сама. Но не уверена, что меня послушают. Да что там, конечно не послушают и вскоре будут здесь. Нужно за это время придумать, как представить им Ранделла, и собственно, самому советнику объяснить, как себя вести и что говорить.
Взглянув на себя в зеркало, ужаснулась. Красные воспалённые глаза, распухший нос и искусанные губы. Хорошо, что голова перестала раскалываться, хотя мне кажется, будто боль затихла ненадолго.
Как показываться мужчине, чтобы не напугать его? Хотя. какая разница. Красивая, или страшная, ему, наверняка, всё равно, как выглядит его «племянница».
Он сидел на диване, положив голову на мягкую спинку, и выстукивал пальцами какой-то только ему знакомый ритм на покрывале.
Как только половица скрипнула под ногами, он посмотрел мне в глаза и первым задал вопрос:
– Всё хорошо?
– Вряд ли. – честно созналась ему и прошла к креслу. – Я думаю, в лучшем случае через полчаса, сюда приедут мои родители. – Бросила быстрый взгляд на него и не найдя на его лице и тени каких-либо эмоций, продолжила: – Мне нужно быстро ввести вас в курс дела, иначе… Не знаю, я даже боюсь думать, что там будет «иначе».
Сложить в голове чёткий план действий не получалось. В ушах до сих пор звенели голоса родителей – неестественно спокойный отца и охрипший матери. Где-то там, на заднем плане, были слышны слова Лизы: «Таша?! Это наша Таша?!»
Бесчисленные вопросы, на которые у меня нет вразумительного ответа, именно такого, какой может объяснить разом всё. И мой побег и исчезновение. Рассказывать о магическом вмешательстве не буду, мне сможет поверить разве что только Лиза, да и то… это спорное утверждение.
– Вводи, – подтолкнул меня в нужном направлении советник, и мне пришлось, наконец, собраться и начать рассказ.
* * *
Больше всего времени я уделила тому, как у нас относятся к тем, кто утверждает, будто другие миры существуют. Кто рассказывает, будто магия окружает нас, и мы сами того не ведаем. Давать повод родителям запереть меня в комнате с мягкими стенами вовсе не хочется. Остального коснулась поверхностно и попросила Ранделла об одном – молчать. Это будет самая большая помощь, которую он сможет мне оказать.
Я ещё давала ему указания громким голосом, стоя под ледяными струями душа, пытаясь таким нехитрым образом привести свои мысли в порядок. А стоило оказаться у зеркала, я не сдержалась от громкого стона разочарования. Ошейник! Как скрыть это от родных, летом, когда любая одежда с высоким воротом вызовет ещё больше вопросов!
– Что-то случилось? – пока я вспоминала могучий русский язык со всеми его ругательствами, советник успел подойти к двери ванной.
Моя глупость случилось, вот что.
Запахнув длинный халат, вышла к мужчине.
– Если мои родные увидят ошейник, это будет катастрофой вселенского масштаба.
Договорить я не успела, сначала квартиру огласила громкая трель звонка, а после в дверь заколотили руками, или ногами. Не исключаю возможность, что и тем, и другим!
– Ташка! Открывай! – голос брата прозвучал как смертельный приговор.
Немая сцена… Ужас, зародившийся где-то в груди, разнёсся по венам с бешеной скоростью.
– Это конец. – прошептала, пытаясь справиться с паникой, которая настойчиво кричала о том, что стоит забаррикадировать входную дверь, а ещё лучше воспользоваться пожарной лестницей и сбежать… Куда глаза глядят!
Ошейник, присутствие незнакомого мужчины, и я в халате, только после душа. Более патовую ситуацию для меня придумать просто невозможно.
Времени, чтобы переодеться, естественно, не осталось, да что там, непрекращающийся стук в дверь даже думать не давал.
– Открывай, пока я её не выломал к чёртовой бабушке! – буквально прорычал злой Сенька, на что советник резонно отметил:
– Я не знаю, кто такая «чёртова бабушка», – совершенно спокойно прокомментировал он, – но открыть придётся.
А то я сама не знаю.
Гулко сглотнув, сделала маленький шаг к двери, хотя интуиция прямо-таки кричала: «Беги отсюда!» Я бы предпочла встречу с родителями, чем вот так, с разъяренным братом, да ещё и в таком пикантном виде.
– Открывай, сказал! – громыхнул Сенька и послышался жалобный треск.
Мне ничего не осталось, совсем ничего, как только на негнущихся от страха ногах, пройти несколько шагов и положить руку на связку ключей.
«Чему быть, того не миновать» – промелькнула предсмертная мысль, когда я открыла дверь и тут же попала в удушающие крепкие объятья брата.
– Живая! – вмиг севшим голосом прошептал мой дорогой и жутко любимый Сенька, облачённый в рабочую форму, пропахшую машинным маслом, бензином и потом.
Как бы ни было страшно объясняться с родственником, я счастливо улыбнулась и крепко обняла его в ответ. Вот теперь я дома!
Уткнувшись мне в макушку и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, брат всё же прошептал:
– Теперь я сам тебя убью, а потом воскрешу и убью ещё раз.
Слова, произнесенные безразличным голосом, напугали куда больше озлобленных криков и ударов в дверь, а потому я сдавленно пропищала:
– Я всё объясню!
Объятья стали крепче, а голос откровенно зловещим:
– Объяснишь, куда ты денешься. Но сначала убью.
Сенька, наконец-то, отстранился, но рук с плеч убирать не стал, осматривая меня всё больше мрачнеющим взглядом. Он почему-то не обратил никакого внимания на ошейник, а вот господин советник незамеченным не остался.
– Это ещё кто?!
Мне не было так страшно, даже когда я поняла, что попала в тело гончей.
Злой старший брат напоминал разъяренного бога, разве только молнии не метали его сияющие гневом глаза. Мои плечи он сжал с такой силой, что от болезненного шипения удержалась с трудом.
– Мы тебя по всему городу ищем, все пустыри и подлески с собаками обшарили, а ты тут с новым хахалем развлекаешься?! Из-за него со свадьбы сбежала?! Ты в своем уме, Ташка? Мать лекарствами накачивают, чтобы сердце не остановилось, отец поседел, а ты!
Глаза заволокло пеленой слёз, и я с трудом выдавила:
– Всё не так!
Нет, всё не правда! Я бы ни за что так не поступила с родными. После позорного бегства я не собиралась прятаться и отсиживаться где бы то ни было.
– А как? – взревел Арсений, его мой жалкий протест вряд ли убедил. – Расскажи мне сестрёнка, как всё было, иначе я за себя не ручаюсь!
– Сын, успокойся! – я не заметила, как входная дверь вновь открылась, и на пороге остановились родители вместе с Лизкой.
Сердце болезненно сжалось, замедлив свой бег, стоило мне встретиться с покрасневшими глазами мамы, осмотреть её осунувшееся лицо и подрагивающие губы. Она будто бы на десять лет постарела. Первым порывом было кинуться к ней и упасть на колени, вымаливая прощение, но виски прострелила боль, ошейник будто стал теплее. Я почувствовала, как мне перестало хватать воздуха, и опора уходит из-под ног.
* * *
Мне казалось, что я нахожусь в каком-то бункере, а кто-то со смутно знакомым женским голосом пытается достучаться до меня, то и дело повторяя что-то про ошейник. Что его нельзя снимать, или что к нему нельзя прикасаться. Разобрать отдаленный лепет мне так и не удалось, сознание нехотя возвращалось, унося с собой услышанные слова.
Сначала я почувствовала, как боль медленно отступила на второй план, позволив мне вернуться в реальный мир.
– Отойди от неё! Кто ты вообще такой? – рассерженный голос Сеньки раздавался будто бы сквозь вату.
Чьи-то холодные пальцы коснулись моего лба, легко пробежались по щекам, спустились к шее.
– Разве так важно кто я? – способным заморозить тоном произнес Ранделл. – Главное, что могу ей помочь. Вы так не считаете?
Спокойный, уверенный и расчётливый – именно такой советник способен навевать необъяснимый страх и безотчетное желание оказаться как можно дальше от него.
Я бы и испугалась, и сбежала, если бы не чувствовала себя настолько разбитой.
– И чем же ты ей поможешь, шарлатан недоделанный?! – возмутился брат, после чего тут же раздался хлопок и его же: – Ау! За что?
– Прекрати истерить! – весомо бросил отец, так что в комнате воцарилась зловещая тишина.
Как бы мне ни хотелось пробыть без сознания ещё несколько часов, пока мою непутёвую голову не посетят здравые мысли на тему: «Что рассказать им о моём исчезновении», пришлось открыть глаза, встречаясь с потемневшим взглядом советника.
– Тебе легче? – совершенно другим тоном спросил он, так что мне даже показалось, что мужчина за меня искренне переживает.
Хотя. конечно, переживает. Вряд ли ему хочется остаться один на один с моими недружелюбно настроенными родственниками, да ещё и в мире, где он не знает совсем ничего!
– Да, – ответила уверенно, стараясь не показать, что боль так и не утихла, лишь стала немного слабее.
Кажется, я догадываюсь, в чём причина моего плачевного состояния, но говорить об этом сейчас не время.
– Таша? – шёпот мамы раздался в наступившей тишине, будто пушечный выстрел.
Ранделл отстранился, и я, тяжело вздохнув, села, прислонившись к спинке дивана.
– Мам, – в горле запершило и, прокашлявшись, я продолжила, пряча взгляд: – Со мной всё хорошо, правда. – и тише добавила, – простите.
– Ох, девочка моя. – всегда излишне эмоциональная мама, спрятала лицо в ладонях и беззвучно расплакалась.
Не знаю, окажись кто на моём месте, что бы он чувствовал, я же мечтала только об одном – провалиться сквозь землю! А ещё лучше ползать на коленях перед родителями вымаливая прощение, но противная боль, простреливающая виски и дурнота мешали сделать и то, и другое.
– Давай, расскажи нам недостойным, с какого перепуга ты решила сбежать с собственной свадьбы, а потом сгинуть хрен знает куда?! Просвети!!! – Сенька полыхнул горящим взглядом, сжав губы в тонкую линию.
Темперамент ему достался от деда, тот тоже никогда не умел сдерживать эмоции и готов был разнести в пух и прах всех, кто хоть немного раздражал его своей медлительностью, непонятливостью или дурными поступками. То, что я натворила, вряд ли можно назвать дурным поступком, скорее уж уголовным преступлением и никак иначе. И если бы дед был жив, вряд ли бы он ограничился злобными взглядами и хлёсткими словами – он меня просто прихлопнул бы и делов-то.
– Арсений! – строго бросил всегда спокойный отец, положив руку на подрагивающие плечи матери, в то время как сам не сводил взгляда с господина советника, застывшего рядом со мной.
– Что, Арсений?! – взъярился брат. – Пусть расскажет, а я потом подумаю, убить её сразу или обождать! – тёмная челка колыхнулась в такт его словам, и он сделал шаг в мою сторону, явно намереваясь вытрясти всю правду.
– Я. – начала неуверенно, пытаясь подобрать слова, чтобы хоть часть из них выглядела правдоподобно, но неожиданно путь брату преградил Ранделл и в неуютной напряженной тишине комнаты раздался его уверенный голос:
– Наташа ни в чём не виновата, – спокойно начал он, а я, вместо того, чтобы обрадоваться его заступничеству, чуть ли не поседела от страха.
«Только бы он молчал! Только бы молчал!» – бились испуганные мысли, стоило представить, ЧТО именно наговорит мужчина.
– Да что ты говоришь! – брат картинно всплеснул руками и закатил глаза к потолку, а потом резко подался вперед и остановился рядом с советником: – А кто тогда виноват в том, что мы целых девять дней считала её чуть ли ни мёртвой?!
Лизка, сидя в кресле, едва слышно всхлипнула и обхватила себя руками, пряча заплаканное лицо за водопадом каштановых волос, точно таких же, как у меня, только чуть светлее.
– Твоя сестра спасла мне жизнь и в том, что она несколько дней не могла дать знать о себе родственникам лишь моя вина!
Я ожидала от Ранделла чего угодно, но только не этих слов.
Сенька собрался что-то возразить, даже набрал полную грудь воздуха, но тут же сдулся, потому что его прервал спокойный голос отца:
– А теперь, молодой человек, будьте так любезны, расскажите нам обо всём подробнее.
И ведь он рассказал! Не дал мне вставить даже слово. А как красочно у него это получилось! Грешна, чуть сама не поверила, хотя. рассказанное им было ложью лишь отчасти. Не знаю, кому господин советник в своей жизни вещал такие сказки, но родители, что очень странно, верили сказанному. На их лицах не проскальзывали сомнение и недоверчивость, всё шло слишком гладко, чтобы быть правдой.
Мне бы задуматься над этим, но усталость и отголоски боли сделали из меня какое-то безвольное создание.
Мужчина путался в словах и определениях, пытаясь выстроить логическую цепочку и списав своё незнание некоторых терминов на то, что он совершенно не местный и прибыл из другой страны, смело продолжил плутать в языковых различиях. Даже с лёгкостью придумал оправдание, почему так хорошо понимает и разговаривает по-русски – изучал по долгу службы.
На него напали заговорщики (смело исправленные Сенькой на хулиганов-преступников), а я по волшебному стечению обстоятельств, шла мимо и спугнула их. Вот только за этим нападением стояли люди куда серьёзнее простых хулиганов, и Ранделлу пришлось спасаться бегством, ну а чтобы не подставить спасшую его девушку, он прихватил меня с собой, запретив высовываться и привлекать к себе внимание «серьёзных» людей. Мне даже не пришлось исправлять фразы советника на более современные и понятные, потому что с этой задачей легко справлялся брат.
«Красиво поёшь.» – подбирая челюсть с пола, подумала про себя, но всё равно при каждой его заминке сердце замирало в груди от страха.
Пожалуй, нервные клетки, те самые, которые не восстанавливаются, вскоре покинут меня вовсе. Ведь им досталась такая ужасная хозяйка! Которая к тому же вообще не бережёт своё здоровье, вот ни капельки! За последние дни я их истратила невероятное количество и ведь пока светлой полосы не предвидится.
– Как они выглядели, во что были одеты и, самое главное, что им от вас было нужно? – брат включил профессионала и после более-менее удачного рассказа, засыпал советника бесчисленными вопросами.
Я подумала, что вот тут-то он обязательно проколется, но нет, вновь выкрутился.
– О нападении и личностях подозреваемых я уже сообщил куда нужно, так что не беспокойтесь, а вот Наташа настоящая героиня!
Не зная, что мне делать, прыгать от радости или плакать от умиления, на это лестное заявление лишь промолчала. Я, конечно же, жизнь ему спасала, да и не только ему, но данная заслуга принадлежит и гончей, без её способностей мне вряд ли удалось бы помочь хоть кому-то из них.
– Я поставлю вопрос по-другому, – наконец заговорил папа, когда и Ранделл и Сенька замолчали, – во что вы втянули нашу дочь?
Противно быть сторонним наблюдателем, когда, можно сказать, решается твоя судьба, но иного выбора у меня не было. Наряду с тем, что тошнота не проходила, мой желудок тихо подвывал, жалуясь на голод. Боюсь, скоро его «песни» услышат и все собравшиеся.
– Наташе ничего не угрожает! – очень уверенно ответил советник, вот только мне в его голосе почудились капли сомнения. Или это всего лишь игра воображения.
– Если бы это было так, то вы вряд ли бы находились здесь. – прищурив серые глаза, которые порой на солнце казались прозрачными, отец попал, что называется, в яблочко.
Ранделл подобрался. Выпрямил спину и напряженно замер, наверняка, пытаясь придумать достойный ответ, но на этот раз ему на помощь решила прийти я:
– Пап, это я предложила ему остановиться у меня, он же не местный, без денег и документов, куда было его отправлять? В полицию? – покосилась на готового предложить именно последний вариант Сеньку и устало покачала головой: – Прости, братишка, но ваша организация не всегда с рвением бросается на помощь пострадавшим. Тем более Делл просто может переждать где-то несколько дней, пока его. – я запнулась, но тут же нашлась, что сказать, – пока его знакомые не восстановят документы и не помогут вернуться домой.
Какой кошмар! Я превращаюсь в искусную лгунью, ведь совесть даже не шевельнулась, пока сочиняла красноречивую небылицу.
В комнате, залитой светом заходящего солнца, вновь воцарилась неуютная тишина, и я отважилась ещё раз попросить прощения:
– Простите меня, я. Мне жаль, что всё вышло именно так.
Мама больше не лила слёз, Лиза перестала вздрагивать после каждого слова, даже отец сменил гнев на милость, смерив меня тёплым взглядом, во всяком случае, я очень надеюсь, что именно теплота отразилась в его глазах. Но непреклонным остался Сенька.
Он обогнул замершего рядом со мной советника, опустился на колени и взял мои похолодевшие ладони в свои мозолистые руки:
– Знаешь, сестрёнка, несмотря на то, что вы тут всё объяснили, желание придушить тебя собственноручно никуда не делось! – улыбка у него получилась какой-то зловещей, но вот печальный взгляд расставил всё по своим местам. – Я же каждый раз, когда в морге отдёргивали эту чертову белую простынь, думал: «Всё, хана!!» А ты. Спасительница.
Стало трудно дышать, а перед глазами так ярко вспыхнула эта картинка, что я не смогла сдержаться и всхлипнула:
– Прости, так… получилось.
Он устало покачал головой и притянул меня к себе, пытаясь задушить крепкими объятьями. Его примеру тут же последовало всё семейство. Вновь полились реки слёз, всхлипы и причитания, чтобы я больше никогда не смела так поступать. Обещание я дала, вот только не знаю, смогу ли сдержать его.
* * *
Они всё же уехали домой. Правда, с большим трудом удалось убедить их, что не нужно оставаться со мной и охранять от господина советника. Последний аргумент, что я прожила с ним якобы девять дней, а по меркам чужого мира всего три, стал решающим.
Сам Ранделл сидел в кресле мрачнее тучи, и когда захлопнулась входная дверь, вообще никак не отреагировал на воцарившуюся тишину. Я же с трудом стояла на ногах, хотя при родных держалась, делая вид, что всё прекрасно. Главное для меня, что мама больше не будет плакать, она пообещала, Лиза сказала – проследит; отец смерил меня спокойным взглядом и, тяжело вздохнув, попросил думать о последствиях необдуманных поступков.
Как ни странно, об ошейнике, моём побеге со свадьбы и, собственно, Димке никто из них речь не завёл. Хотя о моём несостоявшемся муже что-то пытался сказать Сенька, но мама попросила оставить это на потом.
– Вы. голодны? – опираясь на косяк двери, обратилась к Ранделлу, мечтая только о том, чтобы проглотить что-то съедобное и упасть на кровать.
Да, и опять нужно выпить обезболивающее – хотя, вряд ли поможет.
На мой вопрос мужчина не ответил и задал встречный, свой:
– Ты сбежала со свадьбы?
Ярко-голубые глаза потемнели, выдавая его злость или недовольство, чего именно там было больше я разобрать, к сожалению, так и не смогла. А вот его интерес именно к этому вопросу несколько удивил.
Пожав плечами, бросила равнодушно:
– Какая теперь разница, – и развернувшись, пошла на кухню, – идёмте, накормлю вас, и будем уже отдыхать, мне кажется я от усталости просто упаду.
Хорошо, что Сенька сбегал за продуктами пока мама, вместе с Лизой, пытали меня на предмет моего самочувствия. Не так-то просто, оказывается, обмануть родных, но мне всё же удалось.
Яичница с беконом – это всё, на что я была способна, ну и разогреть замороженные блинчики с какой-то непонятной фруктовой начинкой. Были бы у меня силы, я бы сама напекла их, смешала творог с сахаром, сметаной и изюмом, но. Потом! Удивлять моими кулинарными способностями советника буду завтра, если вообще надумаю. Хотя… Он выручил меня, иначе бы я вряд ли избежала вопросов родителей и наговорила чего-нибудь лишнего.
Я только потянулась к коробке с лекарствами, как меня остановил голос Ранделла:
– Я так понимаю, боль не прошла. – не оборачиваясь к нему, только пожала плечами и распечатала таблетку. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Честно? – взяла стакан с водой и запила горькую пилюлю. – Говорить мне совсем не хочется. Я жутко устала и хочу спать.
Настаивать советник не стал, так что после обеда и ужина в одном лице, я отправила его в душ, одолжив вещи Сеньки, которые хранились в моём шкафу – брат иногда после ночных смен ночевал у меня, правда это было давно, ещё до того, как я стала встречаться с Димкой.
О несостоявшемся муже старалась не думать – уверена, наша фееричная встреча не за горами… То-то брат намекал мне, что он вместе с ним рыскал по пустырям, правда только первые три дня, потом бывший жених куда-то пропал и лишь по вечерам звонил и узнавал, нет ли новостей.
Пока Ранделл принимал душ, (объяснять ему как работают краны, пришлось довольно подробно, чтобы он мог отрегулировать воду и случайно не обвариться в кипятке или не окатить себя ледяной водой), я разобрала диван и застелила его простынёй. Принесла плед и подушку из шкафа, а когда всё было готово, присела в кресло, чтобы дождаться его возвращения. Да только сама не заметила, как уснула.
