Глава 1
Под куполом
– Ты тупой, как… как камень тупой, понял?
– Да ты сам тупой… тупей даже, чем камень, вот!
Боррд открыл правый глаз и уставился на спорщиков. Два дикаря, оба лохматые и угрюмые, орали, не жалея глоток, и, кажется, готовы были с минуту на минуту вцепиться друг другу в глотки.
– Заткнитесь, – прорычал Боррд, не желая подниматься с насиженного места ради этих кретинов. – Пока я вам обоим бошки не пооткручивал.
Собратья хмуро покосились в его сторону, но от комментариев решили воздержаться: вождь их крохотного племени провел какое-то время в Красном поле смерти, а потому был немного повыше и пошире в плечах, чем остальные нео. Конечно, такое незначительное преимущество не гарантировало ему победу, но связываться с подобным здоровяком все равно никто не хотел.
Смерив своих недалеких подопечных еще одним осуждающим взглядом, Боррд снова закрыл правый глаз и прислонился затылком к стене. Кирпичная кладка за день успела хорошо прогреться и теперь излучала тепло, практически граничащее с жаром. Боррд невольно расплылся в улыбке: тепло он любил куда больше, чем холод.
Да и помимо этого у вождя хватало поводов для радости: боги сегодня были милостивы к его племени – нео наткнулись на крупную стаю крысособак. Аромат жареного мяса щекотал ноздри и разжигал аппетит, но Боррд удерживал себя от того, чтобы впиться в полусырое бедро убитой псины желтыми полусгнившими зубами.
«Надо просто немного потерпеть».
– Да это он начал ваще… – обиженно проворчал один из спорщиков.
Внезапно снаружи послышался странный, чужеродный скрежет – не протяжный, а прерывистый, будто ребенок прыгал на листе металла. Вождь открыл глаза и навострил уши. К любым посторонним звукам он привык относиться настороженно.
«Может, дрянь какая из-за Купола пожаловала?» – мелькнула в голове нео шальная мысль.
Гости из Чертанова действительно изредка посещали северные пределы Бутова, где обитала стая Боррда. Нео мог только догадываться, по какой причине в энергетическом Куполе образуются прорехи, но то, что они время от времени возникают, вождь знал наверняка. И полбеды, если речь о какой-то мелкотне, вроде тех же крысособак, их-то чем больше, тем лучше – хоть будет, что пожрать! Но если из-под Купола выползает рой стальной сколопендры или, того хуже, цельный боевой робот, охочий до свежего мяса, то нео остается только прятаться и надеяться, что их не обнаружат, иначе – верная смерть.
– Да помолчите вы уже, – буркнул он, злобно зыркнув на подчиненных. – Не слышите, что ли?
– Чего не слышим? – удивился один из спорщиков.
– Скрежет какой-то. Снаружи. Ну?
Нео заткнулись и прислушались.
– Ага, слышу! – энергично кивнув, подтвердил второй спорщик.
– А теперь вроде стихло… – недоуменно пробормотал второй оппонент.
Боррд выгнул бровь. Похоже, его глуповатый подопечный был прав и скрежет больше не ранил барабанные перепонки. Что это могло означать?
«Ушла, паскуда? Кто бы ты ни была…»
Взгляд Боррда упал на кусок мяса, который, пронзенный самодельным вертелом, коптился над костром. Аппетитный запах никуда не делся, более того – с каждой секундой он становился все сильней и сильней.
«Какие ж мы дебилы…» – запоздало понял вожак.
Внезапно нео, стоявший к окну ближе прочих, отлетел к стене. Только мгновение спустя стало понятно, что никакой магии в его полете не было – просто его сграбастала металлическая паучья лапа…
…хозяин которой прямо сейчас находился за окном.
– Био! – рявкнул Боррд, вскакивая с насиженного места. – Био!
Дикари заголосили, схватились за оружие. Стальной манипулятор утянул раненого нео за подоконник, и через секунду до ушей других лохматых верзил донеслись чавкающие звуки.
– Бежим! – возопил Боррд.
Подгоняемые страхом, нео бросились к дверному проему, ведущему наружу. Сейчас каждый думал только о себе – дикари рвались вперед, замечая товарищей только для того, чтобы их оттолкнуть. В итоге на выходе образовалась этакая куча-мала из лохматых тел, одетых в рваные лохмотья.
Боррд волей случая оказался едва ли не в самом хвосте. Оглянувшись через плечо, он увидел «серва» – стального паука с горящими красными глазами, не слишком большого (как для робота), но вдвое крупней даже «прожженного» нео. Именно эти, вполне умеренные габариты позволили ему пробраться внутрь через окно, пусть и снеся кусок кирпичной кладки. Не дожидаясь, пока рыжая пыль уляжется, Боррд развернулся и, рыча, принялся торопливо проталкиваться к выходу. Нео отлетали от него, словно мелкая дробь от толстой противотанковой брони, и вождь этаким тараном пер вперед, не останавливаясь, пока не вывалился наружу.
Оказавшись на улице, Боррд шумно выдохнул и собирался уже бежать, когда из-за угла внезапно показалась стальная морда «Раптора». Под тяжелым взглядом био предводитель дикарей попросту обмер, но тут его толкнули в спину собственные подчиненные, и он, оступившись, неуклюже упал на потрескавшийся асфальт.
– Тут тоже робот! – испуганно воскликнул один из недавних спорщиков – Боррд узнал его по трескучему голосу.
Задрав голову, вождь увидел, что «Раптор» распахивает свою зубастую пасть. Боррд уже решил, что робот собирается откусить ему голову, но все оказалось куда как сложней. Стоило челюстям разомкнуться, и нео с удивлением обнаружили, что во рту у стального «ящера» вместо языка расположен металлический ствол.
«Это еще что за хрень?» – успел подумать Боррд, прежде чем из странного ствола вырвался столб пламени.
Шерсть на спине вождя вспыхнула моментально, словно сухая горюн-трава. Боррд взвыл диким голосом и принялся кататься по земле, пытаясь сбить огонь. На заднем фоне голосили другие нео, до которых докатилась огненная волна.
Презрев боль, Боррд из положения лежа рванул вперед, надеясь, что получится сбежать, но «Раптор» был настороже: метнувшись к бегущему дикарю, он легко откусил верхнюю половину его обгоревшего тела.
Видя, что случилось с их вожаком и иными собратьями, уцелевшие нео попятились обратно в дом, но там их уже поджидал «серв». Передними лапами, оснащенными двумя острыми клинками, стальной паук проткнул двоих нео насквозь, после чего небрежным движением сбросил обоих умирающих дикарей на пол, готовясь встретить остальных мутантов.
В итоге четверо выживших оказались в ловушке: с одной стороны на них пер огнедышащий «Раптор», с другой же встречал юркий и неплохо подготовленный к бою робот-ремонтник.
– Не переусердствуйте только, – вдруг послышалось со стороны окна.
Четверо дикарей, как по команде, повернули головы на голос.
На полуразрушенном подоконнике восседал бородатый хомо в черном плаще, черных штанах и ботинках того же цвета. В каждой руке у незнакомца было по пистолету. Не все из выживших дикарей знали, насколько опасно это оружие, но проверять его смертоносность никто не желал.
– Почему они тебя не жрут? – спросил самый любопытный из нео.
– Ну вот и первый на выход, – с усталым вздохом сказал бородач. – Дави его, Рухлядь. Болтуны нам не нужны.
Нео хотел было оправдаться, но «серв» резко взмахнул мечом, и лохматая голова, отделившись от сутулого тела, улетела в сторону. Само же туловище, постояв несколько мгновений, рухнуло на пол, щедро поливая мутной кровью грязный бетон и ноги других, более везучих мутантов.
– Кто-то еще хочет спросить меня о чем-то? – выгнув бровь, осведомился незнакомец с пистолетами. – Или вы не настолько тупы?
Дикари молчали.
Бородач удовлетворенно хмыкнул и, оглянувшись через плечо, воскликнул:
– Ты посмотри, какие молодцы, Бо! А потом говорят, что все нео тупые, как камни!
К подоконнику приблизилась темноволосая девушка в грязно-сером плаще; нижнюю часть ее лица скрывала от посторонних взглядов черная полумаска: из-за этого «аксессуара» голос у незнакомки был глухой, будто ватный:
– Ты же сам и говоришь постоянно.
– Ну, так у меня есть весьма богатый опыт общения с подобной мразью, – вновь усмехнулся бородач.
Он опять повернулся к нео, и улыбка тут же слетела с его лица, как ее и не было.
– Слушайте сюда, кретины, – процедил он. – Если будете делать, что говорят, есть шанс, что останетесь живы. Если не будете, умрете, как и ваши товарищи. Все ясно?
Нео молчали – после того, как их собрата обезглавили за неуместный вопрос, никто из дикарей не спешил открывать рот без веской необходимости.
– И снова могу вас только похвалить, – самодовольно осклабился незнакомец. – Продолжайте в том же духе, и дядюшка Громобой сдержит обещание, клянусь своей бородой! А теперь все на выход, да поживей!
С этими словами Громобой развернулся и выпрыгнул наружу, а нео, подгоняемые мечами «серва» по прозвищу Рухлядь, побрели к дверному проему, за которым пировал уже знакомый им «Раптор».
Био тоже предпочитали сырому мясу хорошо прожаренное, с ароматной хрустящей корочкой.
* * *
Ермак, крадучись, брел по Чертанову. За плечом болталось заряженное охотничье ружье, а в мозолистых руках воин сжимал ржавый меч, найденный среди развалин на северо-западе района – не бог весть какое грозное оружие, но в умелых руках и оно могло принести ощутимую пользу.
«Тем более что ружейных патронов осталось уже не так много…» – с грустью подумал Захар.
Две недели назад ему свезло найти чей-то схорон неподалеку от западной границы Чертанова: двенадцать банок тушенки, два мешочка пшеничной крупы, ружье и стальной короб с патронами, перетянутый двумя веревками крест-накрест, видно, чтоб плотней прижать крышку и уберечь содержимое от сырости и влаги. Из той коробки – к слову, практически заполненной, – к нынешнему дню, увы, осталось около трети.
«Двадцать патронов… Много это или мало?»
На философию не было времени. Все, что мог сделать Ермак в данной ситуации, – это продолжать надеяться, что судьба сжалится над ним и не станет натравливать на путника крыланов да нео, победить которых в ближнем бою для хомо – задача практически невыполнимая.
«Ты уже превратила моего сына в чудовище. – Захар посмотрел вверх, на небо, которое заволокли серые преддождевые облака. – Так, может, дашь мне хотя бы призрачный шанс все исправить?»
Он хорошо помнил, с чего началась та вылазка – приказ Никиты «разведать обстановку в Чертанове, скоро пойдет груз»; помнил Ермак и то, как Глеб просился, чтоб отец и дядька Трифон взяли его с собой.
Всего их было пятеро.
Из пятерых выжили двое, но один при этом изменился практически до неузнаваемости. Только глаза – глаза были те же, и даже взгляд похож, пусть и не виделся за ним теперь тот озорной заряд юнца, охочего до впечатлений. После трансформации Глеб смотрел на Ермака, как на ходячий кусок мяса.
«И это – мой собственный сын!..»
Черное поле, изменившее Глеба, словно вор, пряталось в самом темном углу здания, куда пожаловал отряд Ермака. Двоих из пятерки к тому моменту уже не осталось в живых, снаружи скрежетал рой стальных сколопендр, наглухо перекрывший улицу, а над крышей летали голодные крыланы…
И в какой-то момент Ермак, сосредоточенный на насущных проблемах, попросту упустил Глеба из виду. А парень, зеленый да глупый, вооружившись пучком горюн-травы, принялся исследовать здание, в котором Никитины воины хотели укрыться от прожорливых мутов.
Истошный крик мигом напомнил Ермаку о сыне.
Рискуя переломать ноги, мужчина бросился на голос через помещение, усеянное строительным мусором, и с ужасом обнаружил, что его драгоценное чадо ужом извивается внутри бледно-черной сферы. Рыча от бессилия, Ермак ухватил лежащую на полу доску и торопливо вытолкнул отпрыска из губительного Черного поля…
…но, увы, сделал это все равно слишком поздно.
– Это… это Глеб, что ли? – спросил подоспевший Трифон.
Ермак оглянулся на него через плечо и угрюмо кивнул.
Перед братьями лежал натуральный нео. Одежда, в которую был одет Глеб, теперь превратилась в лохмотья – не выдержала натиска внезапно выросших мышц. Спина и руки, некогда бледные, покрылись темной шерстью.
– Он вообще живой? – пробормотал Трифон.
Глеб лежал на земле с закрытыми глазами и приоткрытой пастью. Приглядевшись, Ермак увидел, что грудь сына судорожно вздымается и опускается.
– Живой, – буркнул он, продолжая сверлить тушу Глеба хмурым взглядом. – Дышит…
– И что будем с ним делать? – спросил Трифон, задумчиво покусывая нижнюю губу.
Ермак открыл рот… и закрыл его, не найдя, что ответить. Перед ним лежал Глеб и, одновременно, совсем иное существо, мало общего имеющее с его родным сыном. Как он (оно) себя поведет, когда (или если) очнется? Узнает их? Или набросится и попытается убить? Что, если метаморфоза коснулась не только тела, но и мозга? Что, если от Глеба там, под этой лохматой, грубой оболочкой, не осталось ровным счетом ничего?
– Давай свяжем его, – хриплым от волнения голосом сказал Ермак.
От недоуменного, даже растерянного взгляда Трифона ему стало еще больше не по себе. Ермак никогда прежде не видел, как Черное поле превращает людей в неандертальцев, и потому сейчас сам пребывал на грани отчаяния. Но еще страшней ему становилось, когда он задумывался, что будет делать с сыном дальше. Допустим, они с Трифоном его свяжут, допустим, оттащат куда-то в безопасное место. Что потом? Как вернуть Глебу прежний облик? Или трансформация, случившаяся с ним, необратима, и Ермаку придется…
Он закрыл глаза тогда – закрыл и теперь, вспомнив. Правда, сейчас Ермак живо собрался с духом и, мотнув головой из стороны в сторону, будто отгоняя морок, пошел вперед – к Черному полю, где, по словам одного из недавно убитых крыланов, обитал Черный Целитель – единственное существо, хотя бы теоретически способное помочь Глебу вновь стать человеком.
Внезапно впереди послышался звук, похожий на тот, с которым кольца кольчуги трутся друг о друга при ходьбе, только в сто раз громче. Ермак остановился и прислушался, пытаясь определить, с какой стороны к нему приближается невидимый путник. Надеяться на то, что ему посреди Чертанова встретится кремлевский дружинник, не приходилось: за те несколько недель, что Ермак провел в этом районе, он ни разу не видел тут хомо.
Похоже, источник звука находился за углом дома и медленно приближался к нему. Стараясь не шуметь, Ермак подступил к ближайшему окну, медленно перебрался через подоконник внутрь и затаился. Воина совершенно не интересовало, что за тварь громко скрипит железом; все, чего хотел мужчина, – это избежать с ней встречи.
«Пройди мимо… – мысленно взмолился Ермак. – Пожалуйста, пройди мимо…»
Несмотря на все ужасы, которые происходили с ним за годы жизни, несмотря на чудовищную метаморфозу Глеба, Ермак по-прежнему сохранял веру в Бога. Вероятно, он так отчаянно цеплялся за нее только потому, что не имел других якорей, способных удержать его разум от безумства. Вера была для Ермака этаким огоньком на горизонте, тем, что заставляло его снова и снова покидать развалины, под которыми теперь жил Глеб, и идти через московскую Зону к Черному полю, дабы в очередной раз звать Черного Целителя…
Странный звук становился все громче и громче… пока внезапно не стих. Ермак нахмурился. Чуя неладное, он облизал пересохшие губы и рванул вперед.
И, как выяснилось, очень вовремя.
Сзади послышался лязг стали. Ермак резко оглянулся через плечо и увидел два металлических манипулятора, которые вцепились в подоконник. Секунду спустя в проеме появилась уродливая ржавая голова с глазами, ужасающе горящими красным. Еще одно мгновение – и эта стальная машина смерти поперла внутрь, прямиком к Ермаку. Чертыхнувшись, мужчина схватился за ружье и принялся лихорадочно взводить курок. У него было всего несколько секунд, чтобы дать металлической твари хоть какой-то отпор.
«Господи, помоги… помоги…» – каруселью вертелась в голове одна-единственная мысль.
«Серв» уже просочился внутрь и, гремя множеством ног, понесся к Ермаку. Мужчина наконец совладал с курком и, спешно уперев приклад в плечо, нажал на спусковой крючок.
Первый выстрел пришелся твари точно в левый глаз – стекла брызнули во все стороны, а само рубиновое око поискрило недолго да погасло. «Серв» отшатнулся, задние лапы подогнулись, но он все же устоял на ногах и собирался снова ринуться на Ермака, но тут воин выстрелил во второй раз. Он мудро бил в одно и то же место, надеясь, что с последней попытки сможет добраться до мозга не в меру агрессивной твари.
И, надо сказать, задуманное у Ермака получилось.
Содрогнувшись всем телом, стальной «паук» замер, а потом медленно завалился набок и рухнул на пол. Манипуляторы робота еще какое-то время шевелились, видимо, на остатках заряда аккумулятора, но это продлилось недолго.
Уж точно не дольше, чем Ермак смог восстановить дыхание после пережитого ужаса.
«Пронесло. Миловал Господь…»
Спохватившись, воин полез за патронами. С младых ногтей его учили, что оружие должно быть всегда готово к бою: холодное – заточено, огнестрельное – заряжено. Когда скитаешься по московской Зоне один-одинешенек, ценность этих ритуалов возрастает стократ – ведь преданных товарищей, готовых прикрыть проштрафившегося бойца, рядом нет.
Второе правило – не стой подолгу там, откуда стрелял. На звук могут сбежаться заинтересованные твари – например, те же био, броня которых достаточно крепка, чтобы попадание пули не принесло ей особого урона. То, что Ермаку удалось за два выстрела «достучаться» до мозга «серва» – это скорей изрядное везение, чем обыденность; к счастью, воин и сам это прекрасно понимал, а потому, не теряя времени даром, снова закинул ружье за спину и поспешил к выходу из здания.
Теперь он шел вдвое осторожней, чем прежде. Ритм сердца все еще не выровнялся, и неровный пульс отдавался в висках, но о передышке Ермак не думал. Ему следовало добраться до Черного поля и снова попытаться заговорить с Целителем. Это была единственная цель Ермака, самая важная… единственная важная.
И он не собирался от нее отступать.
«Видит Бог: пока бьется мое сердце, я буду пытаться вернуть Глеба».
С такими мыслями Ермак продолжил свой путь.
* * *
Всякий знает, что туман в московской Зоне – верный признак беды. Опытные воины, едва увидят впереди сизую завесу, моментально пятятся, дабы случайно не привлечь внимание тех, кто может прятаться в этой серой дымке. Притом природный туман довольно просто отличить от искусственно созданного: последний стелется по земле и, как правило, ограничен сверху, снизу и с боков.
Словом, если видишь туман такого рода, лучше беги со всех ног.
И двое нео так и сделали…
Вот только побежали они не в ту сторону. Если в гущах сизого дыма, который заполнил пространство между двумя угрюмыми покосившимися пятиэтажками, действительно прятались кровожадные монстры, они при виде несущихся на них дикарей наверняка слегка опешили.
Впрочем, обитателям тумана было, конечно же, наплевать на разумность добычи. Главное, чтоб помясистей. Не диалоги ж с ними вести о Вселенной и параллельных мирах.
Нео бежали, не жалея ног, словно больше всего на свете мечтали окунуться в сизые толщи тумана, но в глазах у них был только ужас. Несмотря на скудный ум, дикари прекрасно понимали, что шансы на выживание у них крайне невелики, и все же никак не могли повернуть обратно.
Когда до туманной пелены оставалось не более двух метров, дикари внезапно замерли. Строго говоря, даже они сами не ожидали этого – поскольку собирались на полном ходу влететь в сизую преграду.
Но какая-то неведомая сила остановила их. Так любопытный мальчишка задерживает бегущую прочь ящерку, чтобы получше ее рассмотреть. Рядом с нео никого не было, но они, тем не менее, не могли пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой. Странные ментальные путы превратили их в две нелепые статуи.
– Что за хрень… – с трудом выдавил один из дикарей.
Второй не нашел в себе сил на ответ.
Внезапно их конечности зашевелились сами собой. Нео пытались остановить свои тела, но те напрочь отказывались выполнять команды мозга. Невидимый телепат превратил их в двух послушных марионеток и теперь вертел новыми «куклами», как хотел.
Практически одновременно с тем, как нео скрылись в пелене тумана, из-за угла здания медленно вышел «серв» и, осторожно переставляя стальные ноги-манипуляторы, побрел следом за дикарями.
Приблизившись к сизой преграде, металлический «паук» перешел на режим ночного видения и успел заметить, что нео один за другим переваливаются через подоконник и исчезают в здании, находящемся слева от дороги.
Судя по всему, «кукловод» находился именно там.
«Серв», не задумываясь, устремился следом за беглецами.
Вот он достиг того же самого проема и попытался в него протиснуться… но окно оказалось слишком маленьким для такого большого «паука». Скрипя шарнирами от досады, робот повернул голову и увидел, что часть стены, находящейся на несколько метров левей, обрушена. Прикинув, что уж в эту-то дыру он вполне пролезет, «серв» побрел в обход, стараясь идти довольно быстро, но при этом не особенно шуметь: спугнуть находящегося внутри телепата металлическому «пауку» не хотелось.
Полминуты спустя робот наконец-то протиснулся внутрь и медленно побрел вглубь здания. Локаторы «серва» работали на всю; он вслушивался в каждый шорох, надеясь услышать звук…
Чавк-чавк.
Металлический «паук» остановился. Когда звук повторился, отпали последние сомнения: где-то неподалеку кто-то с аппетитом жрал.
Поняв это, «серв» пошел быстрей. Свернув в коридор, он потащился вперед, отчаянно стараясь не цеплять стены. Получалось не слишком удачно: стальной «паук» то и дело скреб боками по кирпичной кладке. Оставалось надеяться, что подобные звуки не смутят невидимого едока.
И, судя по тому, что чавканье не стихало, а, напротив, становилось все громче, «серв» двигался в правильном направлении и при этом достаточно тихо.
Наконец коридор закончился, и био замер у порога просторного помещения. Возле дальней стены, спиной к роботу, стоял лилипут в потрепанных мешковатых одеждах. Не выше груди обычного взрослого человека, этот недомерок с увлечением пожирал нео, стоящего перед ним на коленях. Второй дикарь, вытянувшись в струнку, замер у самой стены – видимо, дожидался своей участи. Во взгляде еще живого нео был страх: он, надо полагать, предпринимал отчаянные попытки вырваться из ментальных пут «кукловода», но тот был слишком силен: «серв» не видел физиономию лилипута, но предполагал, что судьба свела их как минимум со средним шамом.
Мутант был настолько увлечен трапезой, что даже не обернулся, когда «серв» все-таки пересек порог и медленно, практически крадучись, устремился к пирующему карлику.
Казалось, дни шама сочтены. Ничто не мешало стальному «пауку» взмахнуть манипулятором с мечом и отделить голову мутанта от тщедушного тела. Совсем недавно «серв» уже проделывал подобный трюк с говорливым нео…
Однако сейчас убийство шама в планы робота не входило.
Кровосос понял, что к нему пожаловал стальной гость, только когда его накрыла гигантская тень. Обернувшись, шам успел только выпучить огромные глаза: «серв» моментально сгреб его в охапку и поднес сопротивляющегося мутанта к покореженной морде.
– Био… – прошипел карлик, злобно глядя на робота. – Ненавижу…
Нео, до того более похожий на высеченную из камня статую, вздрогнул и бросился к «серву». Сделал он это, разумеется, не по собственной воле, а по мысленному приказу шама: даже самый тупоумный дикарь понимал, что в одиночку совладать с био (пусть и относительно небольшим) практически невозможно. Схватившись за два передних манипулятора, нео принялся раскачивать металлического «паука», и тот, не мудрствуя лукаво, пронзил беднягу мечом. Дикарь скосил глаза вниз и с удивлением уставился на клинок, погруженный в нутро мутанта практически по самую рукоять. Прошло буквально несколько мгновений, и нео стал медленно сползать вниз, из последних сил цепляясь за манипуляторы. Не дожидаясь, пока дикарь осядет на полу грудой окровавленного мяса, био уперся в умирающего одним из свободных манипуляторов и выдернул меч. Клинок с чавкающим звуком выскочил из плена грудной клетки, а нео отлетел к своему покойному собрату, которого шам так и не успел доесть.
– На твоем месте, зубастик, я бы воздержался от телепатии, – вдруг послышалось из-за спины «серва».
Робот медленно повернулся, позволяя шаму взглянуть на говорившего: в дверях стоял Громобой – как обычно насмешливый и с неизменными пистолетами в руках. Шам некоторое время угрюмо смотрел на нового гостя, явно намереваясь подчинить его тело себе; кожа мутанта при этом то краснела, то бледнела, вены на лбу вздувались, но бородач оставался невозмутим и раскован – стоял себе, перекатываясь с пятки на носок, и с улыбкой наблюдал за потугами кровососа.
Наконец карлик шумно выпустил воздух из легких и, тяжело дыша, прошипел:
– Что за… что за чертовщина… Почему я не могу…
– Потому что я сам, по сути, телепат, – беззастенчиво перебив клыкастого мутанта, сказал Громобой. – Говорят, таких, как я, по-умному зовут нейромантами – потому что управляю я не людьми, а твоими лучшими друзьями из стали и проводов.
«Серв» поднес к лицу шама манипулятор с мечом и коснулся острием клинка левой щеки маленького монстра. Кровосос застыл, боясь пошевелиться.
– Знакомься, зубастик, – продолжил нейромант. – Это Рухлядь. Он очень хочет с тобой подружиться… как, собственно, и я.
– А уж я как хочу… – скосив глаза на клинок «серва», проскрипел шам.
– В общем, предлагаю тебе крайне выгодную сделку, – проигнорировав его слова, сказал Громобой. – Ты откроешь для нас Проход в Куполе, а мы позволим тебе и дальше портить жизнь здешним нео.
– С чего вы взяли, что мне под силу открыть Проход? – переведя взгляд на нейроманта, спросил кровосос.
– С того, что если это тебе не под силу, Рухлядь попросту тебя сожрет, – по-армейски ответил Громобой.
Шам ненадолго завис, а потом нехотя выдавил:
– Хорошо. Я все сделаю… открою для вас Проход.
– Ну вот и славно, – снова расплылся в улыбке нейромант. – Тогда вперед, дружище?
Он уже развернулся, чтобы уйти, но, спохватившись, поднял указательный палец левой руки кверху.
– И вот еще что, зубастик, – сказала Громобой, через плечо оглянувшись на кровососа и «серва». – У самого Купола нас будет ждать девушка, которая мне очень дорога. Она, к сожалению или к счастью, моими способностями не обладает, а потому при желании ты легко сможешь ей манипулировать… Так вот я тебя сразу предупреждаю: если мне хотя бы покажется, что ты овладел ее разумом, я отдам Рухляди приказ откусить тебе голову. С этим все ясно?
– Ясно, – угрюмо ответил шам.
– А ты чертовски понятлив, – хмыкнул нейромант. – Как для тупорылого кровососа.
Карлика от этой фразы буквально перекосило, однако он благоразумно промолчал.
– Рухлядь, давай, за мной! – воскликнул Громобой и первым скрылся в полумраке коридора.
Теперь их целью была северная граница Бутова.
* * *
Черный купол Поля смерти был виден издалека – он располагался посреди небольшой площади, на руинах старого фонтана, который, видимо, работал здесь в более спокойные времена. Обломки темно-серого камня до сих пор валялись вокруг: Черный Целитель никогда не утруждал себя наведением порядка. Имелись у него дела куда более значительные: например, осуществлять связь между живыми и мертвыми.
Едва Поле смерти показалось на горизонте, Ермак невольно сбавил шаг и пошел медленней. Пульс воина снова участился. Первые два «подхода» к Черному полю завершились ничем: сколько ни звал Ермак Целителя, тот так и не показался. После тех обидных провалов идти к обители странного врачевателя в третий раз казалось совершенно глупой затеей, но что еще воин мог поделать? Своими силами превратить Глеба обратно в человека Ермак, к сожалению, не мог.
Пространство под темным куполом было заполнено сизым дымом, и потому рассмотреть, что происходит внутри, не представлялось возможным. Собственно, Ермак даже не поручился бы, что Черный Целитель находится там прямо сейчас. Именно эта неопределенность дарила наемнику робкую надежду: что, если в прошлые разы обитатель поля в каком-то смысле отсутствовал дома?
«Хреново, что я так мало об этом Целителе знаю, – подумал Ермак, облизывая пересохшие губы. – Вот и остается только гадать, где он и почему не выходит…»
Солнце, выглянувшее из-за тучи, осветило черную полусферу, ненадолго лишив ее былой зловещести. Теперь Поле смерти походило на безобидную причуду матери-природы – вроде банального водопада или гейзера. Казалось, можно прикоснуться к этой темно-серой поверхности безо всякого вреда для здоровья…
Но у Ермака в подвале сидело живое подтверждение обратного.
Именно поэтому воин остановился в метре от переливающейся на солнце поверхности Поля и, откашлявшись, позвал:
– Черный Целитель!
Тишина была Ермаку ответом. Это немного расстроило мужчину, но он не отчаялся, не отступил, а лишь еще громче воскликнул:
– Черный Целитель!
И снова – никакой реакции.
«Но не уходить же так сразу?..»
– Я пришел просить твоей помощи! – продолжил Ермак. – Мой сын, Глеб, попал в Черное поле и превратился в нео! Я хочу, чтобы он снова стал человеком! Помоги мне! За ценой не постою!
Сказав это, воин замолчал и с надеждой уставился на темную полусферу – не покажется ли Целитель наружу?
Но ничего не происходило.
Если не считать скребущего звука – будто чьи-то легкие лапы стучат коготками по асфальтовому полотну. Ермак вздрогнул и медленно оглянулся через плечо.
Три крысособаки крадучись шли к нему от полуразрушенного здания с перекошенной ржавой вывеской.
«Следовало догадаться, что это они…»
Другим мутам не было особого смысла подкрадываться: те же нео бросились бы на него, рыча и размахивая дубинами, шамы подчинили бы себе волю Ермака и спокойно сожрали немощного истукана, а био даже не подумали бы об осторожности – просто подошли и откусили воину голову. Крысособакам же повезло меньше всех. Они были недостаточно велики, чтобы напасть на человека без утайки, и недостаточно умны, чтобы его обхитрить. При этом габаритов псин вполне хватало, чтобы на них охотились вечно голодные нео и хомо…
Словом, никому не пожелаешь быть крысособакой.
Чтобы хоть как-то выживать в этом жестоком мире, псины старались объединяться в стаи и нападать только на одиноких путников… вроде Ермака. В таком случае у них имелись хоть какие-то шансы на успех.
«Но их всего три… На что они рассчитывают?»
Повернувшись к крысособакам лицом, Ермак медленно вытащил меч из кольца на поясе и хмуро уставился на хищниц. Он искренне верил, что его угрюмый взгляд отпугнет самонадеянных мутов, но, к сожалению, этот трюк не сработал: видимо, псины были слишком голодны.
«Что ж… ладно… Тогда пеняйте на себя!»
Тратить патроны на такую мелкотню не хотелось совершенно. Ермак неплохо владел мечом; по крайней мере, одолеть трех крысособак ему было вполне по силам.
Видя, как воин поигрывает клинком, псины замерли в нерешительности. Даже они, глупые животные, понимали, что одна из них погибнет со стопроцентной вероятностью – та, что первой сунется к Ермаку. Собственно, только благодаря ее смерти двум оставшимся, возможно, удастся одолеть мечника.
И, разумеется, никто не хотел стать той самой «первой».
«Может, все-таки свалят?»
Ермак взмахнул мечом, все еще надеясь, что его выпад заставит крысособак передумать, однако те лишь попятились на пару шагов, но не сбежали.
«Ляг бы да и сдох уже, чтобы мы тебя съели», – как бы говорили их взоры.
– Давайте, подходите! – насупив брови, прикрикнул на псин Ермак.
Две крысособаки начали медленно расходиться, явно намереваясь напасть на мечника с разных сторон. Ермак знал, что спина его надежна защищена Черным полем, находящимся позади…
«Главное только – самому в него не попасть!»
Вертя головой слева направо и обратно, воин терпеливо ждал нападения. Морально он был готов к любому развитию событий.
В итоге первой напала та крысособака, что стояла прямо перед наемником. Рыча, она сорвалась с места и бросилась на Ермака, но тот был начеку: короткий замах – и клинок без особого труда развалил голову тупоумной псины напополам.
Краем глаза воин заметил, что тварь, находящаяся слева, тоже рванула к нему. Шагнув вперед, он резко развернулся через рабочее плечо. При этом наемник нес клинок в вытянутой руке, намереваясь горизонтальным ударом перерубить крысособаку пополам. Почти получилось: меч врезался в грудь прыгнувшей псине, однако увяз в ребрах; подыхающий мутант против воли потянул оружие Ермака вниз, и воин разжал пальцы, позволяя рукояти выскользнуть. Последняя крысособака, видя, что их соперник потерял единственное оружие, воодушевилась и бросилась к нему.
Но она забыла, что на плече у Ермака дожидалось своего часа охотничье ружье.
Натренированное тело сработало быстрее мозга: схватившись левой рукой за ствол, Ермак скинул ремень и ударил прикладом слева направо, по широкой дуге. Попал набегавшей твари прямо в челюсть, отчего несчастную крысособаку развернуло на девяносто градусов. Перехватив ствол поудобней, Ермак развернулся и ударил опять, на сей раз – сверху вниз. Рукоять со всего размаха опустилась на помятую черепушку лохматой псины, буквально припечатав тварь к земле. Однако хищница напрочь отказывалась помирать – несмотря на то, что подняться удалось лишь с превеликим трудом, а легкие шумно, будто старые кузнечные меха, выпускали отработанный воздух наружу, крысособака упрямо пошла в новую атаку.
Не желая больше тратить время и силы на эту упертую сволочь, Ермак взвел курок и пристрелил ее. Пуля отбросила крысособаку прямиком в Поле смерти, и черная полусфера с громким шипением охотно поглотила неожиданную добычу.
Ермак поднял голову, с отстраненным видом наблюдая, как по темной поверхности, словно по речной глади, проходит рябь. Внезапно воину показалось, что из густого дыма, заполняющего пространство под куполом, вдруг на секунду показалось чье-то морщинистое лицо. Однако стоило Ермаку моргнуть, и неухоженная физиономия исчезла. От переизбытка чувств воин подался было вперед, но вовремя себя остановил. Стоя в метре от Черного поля, он вглядывался в клубы сизого дыма, надеясь снова увидеть это странное старческое лицо…
Но никто более не выглядывал наружу. А может, и до этого не выглядывал, а морщинистая физиономия Ермаку просто почудилась?.. Воин уже настолько устал выживать в Чертанове, что не исключал галлюцинаций.
– Ты же там, да?! – воскликнул Ермак в сердцах. – Видишь, что тут творится, но никак не реагируешь… Тебе просто наплевать!
Это была иррациональная злость, злость, замешанная на бессилии, и воин ничего не мог с ней поделать. В нескольких километрах от площади, где обитал Черный Целитель, обращенный в нео Глеб доедал останки крыланов. Вспоминая об этом, Ермаку хотелось выть крысособакой. Кроме того, он даже близко не представлял, сколько времени у них осталось. Что, если с каждым днем мозг Глеба деградирует все сильней и сильней? Есть ли точка невозврата… и была ли она вообще? Этими вопросами Ермак мучил себя каждый божий день и отчего-то чем дальше, тем больше склонялся к мысли, что обратная трансформация Глеба вернет только его облик, но не вернет его сознание.
– Скажи, что надо, и я все сделаю! – продолжал разоряться Ермак. – Только скажи!
Но Черный Целитель молчал.
Ему, похоже, действительно было наплевать на то, что происходит снаружи.
Понимая, что оставаться рядом с Черным полем дольше бессмысленно, да и небезопасно, Ермак наступил на труп ближайшей крысособаки, не без труда выдернул из ее грудины меч и устремился в направлении дома. Воин плохо представлял себе, что будет делать дальше, но точно не собирался отступать от первоначального плана.
«Я верну тебе тебя, Глеб. Обязательно верну. Только пойму, как это сделать, – и сразу сделаю…»
Судьба, похоже, решила немного сжалиться над Ермаком: по крайней мере, ни крысособаки, ни иные охочие до человечины твари больше не лезли к одинокому воину. Московская Зона как будто предоставила ему немного времени для размышлений.
Нередко ведь самоистязание куда мучительней переносить, чем любые, даже самые жестокие пытки.
* * *
Громобой был напряжен ровно до того момента, как из развалин показалась Бо. Увидев жену, нейромант облегченно выдохнул и даже улыбнулся.
– Ты все хорошо запомнил, дружище? – спохватившись, Громобой вновь скорчил угрюмую мину и строго посмотрел на пленного шама.
– Запомнил, – нехотя подтвердил кровосос.
– Хорошо, – кивнул нейромант и, снова повернувшись к Бо, воскликнул:
– Как ты тут, малышка?
– Нормально, милый, – ответила девушка.
Губ ее видно не было, но глаза улыбались.
– Все прошло удачно, как я понимаю? – спросила Бо.
– Не прошло, а идет, – поправил Громобой. – Но пока все по плану, это верно. Если вдруг почувствуешь, что он пытается овладеть твоим телом, только дай знать, Рухлядь ему мигом шею свернет.
– Не уверена, что смогу хоть как-то тебе маякнуть. – Девушка улыбнулась самыми уголками рта. – Помнишь, как меня в Митино шамы скрутили? Я только и могла, что мысленно их проклинать…
– Ну, я ж тоже не слепой, – заметил Громобой. – Увижу, думаю, если ты вдруг станешь себя вести как-то… странно.
– Ну да, – кивнула Бо.
Поднявшийся ветер растрепал девушке волосы, и она рефлекторно потянулась к ним левой рукой, но тут же спешно спрятала ее в карман: супруга нейроманта иногда забывала, что потеряла руку еще несколько месяцев назад, во время стычки с сиамами. С тех пор Бо и Громобой искали способы восстановить утраченную конечность, но их планы раз за разом неизменно разбивались о бездушную стену реальности.
Нейромант, видя, как смутилась его жена, спешно произнес:
– Что же, пойдем? Пора возвращаться под Купол.
– Думаешь, стоит? – невесело усмехнулась Бо.
– Ну, мы же, кажется, уже все решили? – осторожно напомнил Громобой.
Видно было, что Бо не горит желанием снова окунаться в московскую Зону. Кто бы что ни говорил, но районы, находящиеся за пределами Купола, были не настолько ужасны, как те, что находились внутри энергетического барьера. Громобой хорошо помнил, как они путешествовали по Митину и Куркину, иным землям, и дивились, насколько же меньше тут разномастных тварей. Нет, безусловно, весь мир изнывал от мутаций, вызванных Последней войной. Но в открытом мире концентрация монстров была значительно меньше, поэтому при определенном везении ты мог спокойно пройти километр, а то и два-три, ни разу не вытащив меч из ножен.
Именно поэтому Бо не хотела возвращаться под Купол.
«Но иного выхода нет, – подумал Громобой, с тоской глядя на любимую супругу. – Если мы хотим воплотить в жизнь то, что задумали, надо идти внутрь».
Рухлядь первым устремился к Куполу, нейромант протянул Бо руку, и та, поколебавшись, взялась за нее. Он почувствовал, как холодна ее ладонь, и с улыбкой сказал:
– Ты чего так замерзла, малышка? Вроде бы солнце светит…
– Но не греет, – невесело усмехнулась девушка.
– Ну, зато я теплый и родной! – хохотнул Громобой и, подмигнув Бо, потянул ее за руку к Куполу.
Они успели пройти метров десять, не больше, когда из окна здания, стоящего слева от дороги, вылетела стрела арбалета. Со свитом рассекая воздух, она устремилась прямиком к нейроманту, но, к счастью, прошла прямо над ним.
– Гром! – запоздало осознав, что происходит, воскликнула Бо.
– Ходу! – воскликнул нейромант и, круто развернувшись, бросился к зданию на противоположной стороне улицы.
Попутно он увлек за собой Бо и пригнул голову, будто это могло спасти его от новой стрелы, выпущенной более метким арбалетчиком.
Ну и, конечно же, Громобой отдал приказ Рухляди, чтобы устранил невидимого агрессора, который, как обычно, возник совершенно не вовремя и едва не смешал путникам все карты.
«Кому вообще пришло в голову нападать на отряд из двух хомо и био? – мелькнуло в голове нейроманта. – Кому-то безмозглому и бесстрашному?»
Рухлядь, безусловно, был не самым большим роботом на свете, но достаточно крупным, чтобы совладать с несколькими взрослыми нео. В прежние времена нынешний «питомец» Громобоя обслуживал громадного «Титана В4», габаритами не уступающего панельной пятиэтажке, а потому выделялся на фоне «сородичей», которые сопровождали более «компактные» модели. Плюс ко всему нейромант снабдил своего многоногого «друга» двумя дополнительными манипуляторами с клинками, которыми стальной «паук» теперь орудовал, как заправский фехтовальщик.
Пока Рухлядь торопливо бежал к злополучному окну, оттуда вылетело еще две стрелы. Подступив к зданию вплотную, «серв» увидел грязного дампа, перемотанного темными бинтами. Вместо того чтобы сбежать, мутант лихорадочно пытался снарядить арбалет. Такое поведение порядком удивило Громобоя, который наблюдал за потугами черного бродяги глазами Рухляди, но нейромант быстро взял себя в руки, и стальной «паук» без промедлений проткнул ублюдка одним из своих мечей. Дамп содрогнулся и испуганно уставился на клинок, уходящий ему в грудь. Арбалет выпал из грязных рук бродяги, и незакрепленная стрела, вывалившись из ложа, прокатилась по полу и замерла у самого подоконника. Вырвав меч, Рухлядь развернулся было, чтобы вернуться к хозяину, который вместе с супругой ждал «питомца» в доме напротив, как вдруг до локаторов робота долетел звук шагов. Красные глаза с удивлением уставились на дверной проем, из которого секунду спустя выскочили два дампа, вооруженные мечами с кривыми клинками. Громобой обратил внимание, что движения бродяг были скованными, неестественными, будто они до сих пор сомневались, стоит ли ввязываться в драку с полноценным био, пусть и не самым большим в мире.
Казалось, ответ очевиден – не стоит. Но дампы, тем не менее, стремительно приближались к «серву».
«На что они вообще рассчитывают? Что Рухлядь охренеет от такой наглости настолько, что позволит им себя убить?»
Рухлядь, конечно, не позволил. Два взмаха мечом – и оба дампа уже корчатся на потрескавшемся асфальте, отчаянно зажимая смертельные раны грязными руками, а их мечи валяются у ног «серва», который презрительно смотрел на умирающих бродяг.
«У тебя там что, Горыныч?»
Громобой переключился на «Раптора», находящегося прямиком за домом с дампами, и увидел, что еще трое бродяг торопятся к задней двери, дабы поскорей свалить и избежать смерти от лап неугомонного «серва».
«Жги, Горыныч», – милостиво разрешил нейромант.
«Раптор» тут же наклонил голову и, распахнув зубастую пасть, позволил столбу пламени вырваться из его перекошенного рта. Миг – и огненная волна добралась до бродяг, такого коварного нападения явно не ожидавших. Старые бинты, покрывавшие тела мутантов, вспыхнули моментально, и дампы принялись кататься по земле, отчаянно пытаясь сбить пламя. Но Горыныч не собирался стоять без дела: дабы его труды не пропали даром, он окатил бродяг еще одной волной огня. Потушить столь мощный пламень у дампов уже не получилось.
В последний раз взглянув на дымящиеся трупы глазами «Раптора», Громобой велел Горынычу обойти дом и присоединиться к остальным членам отряда.
– Готово, – видя, как волнуется Бо, объявил нейромант.
Она резко повернулась к нему и тихо спросила:
– Там только дампы были, да?
– Ну да, пятеро, – сказал Громобой. – Они подозрительные очень, поэтому работают только со своими, другим не доверяют…
Бо снова повернулась к противоположному зданию и вздрогнула, когда из-за угла показалась уродливая голова Горыныча на длинной тонкой шее.
– Никак не могу к нему привыкнуть, – призналась девушка. – Рухлядь уже… практически свой, а этот…
– И этот своим станет, вот увидишь, – сказал нейромант. – Ты же помнишь… «Рекса»?
Голос его предательски дрогнул. «Рекс» по прозвищу Щелкун был самым первым «питомцем» Громобоя и совершенно точно самым любимым. Связь между ними мало общего имела с нынешними «дежурными» привязанностями нейроманта к Рухляди и Горынычу, ведь Щелкун застал все самые значимые моменты из жизни Громобоя. На «Рексе» он отрабатывал вновь приобретенное искусство нейромантии, вместе с «Рексом» встретил замечательного парня, дружинника Игоря, а потом отыскал потерянную жену. А вот кончилось все до обидного трагично: бедного Игоря сожрали митинские шамы, а «Рекс» не смог покинуть Купол, и потому Громобой вынужденно разорвал связь и ушел во внешний мир, оставив «питомца» по ту сторону энергетической стены. С тех пор нейромант никогда больше не видел стального «ящера», но в душе надеялся, что с Щелкуном все в порядке.
«Совершенно иррациональная привязанность».
При иных обстоятельствах их первая встреча однозначно закончилась бы смертью Громобоя: до знакомства с нейромантом «Рекс», как и прочие био, охотно ел людей и не видел в этом ничего плохого.
Вероятно, теперь он занимался тем же самым, но нейромант об этом думать не желал.
– Ты там как, зубастик? – спросил Громобой, когда Рухлядь повернулся к нему и продемонстрировал угрюмого шама. – Струхнул, небось?
– Кого мне, дампов бояться, что ли? – презрительно фыркнул кровосос.
– Ну а почему б и нет? – хитро сощурился нейромант. – От шальной стрелы и пули никто не застрахован – ни нео, ни шам. Или не согласен?
Карлик промолчал, только поморщил свое и без того уродливое лицо. Громобой ненадолго задержал взгляд на премерзкой физиономии шама, а потом усмехнулся чему-то и махнул рукой в сторону Купола.
– Давай вот-то открывай Проход, да разбежимся. Самому ж, поди, надоело уже с нами бродить.
– Это ты верно заметил, – проворчал шам.
Рухлядь вслед за хозяином обратился к Куполу, и шам, наклонив непропорционально большую голову вперед, исподлобья уставился на мерцающую поверхность. Громобой не раз и не два видел, как глупые муты пытаются таранить эту преграду – разогнавшись, врезаются в нее тупой башкой на полном ходу…
Потом с неба еще долго падают ошметки их плоти, красные от крови и горячие от действия силовых линий.
«Еще одно Поле смерти, – подумал нейромант, враждебно глядя на Купол. – Только искусственное, сделанное людьми».
Хотя в появлении тех убийственных полусфер, которыми кишмя кишела Москва, косвенно тоже было виновато человечество. Ведь не случись в начале двадцать первого века той разрушительной Последней войны, не пришлось бы сейчас и отгораживать некогда прекрасный город от остального мира.
Впрочем, не существовало в мире ловушек, из которых нельзя было найти выход. Пусть он далеко не всегда очевиден, но при большом желании, хитрости и уме способ найти можно практически всегда.
Например, взять в плен шама и заставить его открыть для вас Проход.
Вот полупрозрачная поверхность Купола зашевелилась, словно водная гладь в ветреный день. Громобой искоса посмотрел на кровососа: вены на лбу карлика вздулись от напряжения. Видно было, что ему, среднему шаму, не так-то просто дается работа с энергетическим полем.
«А старшие, по словам Бо, Купол на раз-два вскрывали буквально, – припомнил нейромант. – Надо ж, какая пропасть между двуглазыми и треглазыми-то!..»
Наконец в энергетической стене появилась и начала неторопливо расширяться круглая дыра. Тут же в спину ударил ветер – Купол, словно оголодавший великан, с характерным звуком принялся втягивать в себя все, что находилось снаружи.
– Расширяй же так, чтобы мы все туда прошли – и мы с женой, и Рухлядь, и Горыныч! – на всякий случай уточнил Громобой. – Иначе не отпустим!
Шам при этих словах вздрогнул, протяжно скрипнул зубами, однако благоразумно промолчал. Видно было, что он и так трудится на пределе возможностей. Но разве нейромант должен был переживать по этому поводу?
«Если хочет жить – пусть делает».
Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем Проход стал достаточно широк даже для «Раптора».
– Вперед, Горыныч! – воскликнул Громобой, и стальной «ящер» послушно побежал к Куполу. Благодаря длиннющим ногам он двигался очень быстро и преодолел расстояние в сотню метров за считаные секунды.
Дождавшись, пока био нырнет под Купол, нейромант скомандовал:
– Пойдемте и мы потихоньку. Нечего зазря зубастика мучить.
Никто не спорил, а сам «зубастик» посмотрел на Громобоя даже с неким подобием благодарности во взгляде: шам явно очень устал воевать с энергетическим полем.
Хомо преодолели проход безо всякого труда, что, конечно же, было совершенно неудивительно – учитывая, что минутой ранее через него прошел полноценный «Раптор». Рухлядь же шел последним, медленно, не торопясь, чтобы ненароком не зацепить край энергетического поля и не превратится в груду дымящегося металлолома.
– Ну что, я свою часть выполнил, – с трудом выдавил шам.
Громобой услышал его не своими ушами, а звуковыми локаторами Рухляди, который держал карликового вампира прямо рядом с головной башней. Оглянувшись, нейромант обратил внимание, что «серв» уже миновал Проход и всеми ногами твердо стоит на московской земле.
– Выполнил-то выполнил… – медленно произнес Громобой. – Да только не до конца…
– Это ты о чем? – не понял шам.
Он продолжал поддерживать Проход, видимо, опасаясь, что ему попросту не хватит сил пробить брешь во второй раз.
– О дампах, елки-палки, о чем же еще? – фыркнул нейромант. – Или ты думал, я поверю, что они сами вот так сумасбродно на био напали?
Шам поднял голову и посмотрел Громобою в глаза. Во взгляде кровопийцы смешались удивление и страх.
– И не надо на меня так смотреть, – строго произнес бородач. – Я ведь тебя предупреждал…
– Ты предупреждал насчет нее! – мотнув гигантской башкой в сторону Бо, спешно воскликнул шам. – И я ее и не трогал! А про других мутантов разговора не было!
– Какая тупая отмазка, – осуждающе покачал головой нейромант.
Он уже собирался отдать мысленный приказ Рухляди, чтобы робот убил непокорного кровососа, когда его ладони коснулись чьи-то пальцы. Вздрогнув, Громобой скосил глаза на свою кисть и увидел, что это Бо.
– В чем дело, малышка? – тихо, чтобы шам не услышал, спросил нейромант.
– Отпусти его, милый, – в тон ему ответила жена.
Брови Громобоя взлетели на лоб. Такого развития событий нейромант явно не ожидал.
– Но… почему? – горячо прошептал бородач. – Он же едва меня не прикончил!
– Я понимаю, но… Мне кажется, убивать пленника, когда он так беспомощен, как-то… неправильно.
– Будь он на нашем месте, убил бы не задумываясь и тебя, и меня!
– Но мы ведь лучше его. Или нет?
Громобой хотел сказать что-то еще, но запнулся. Потом повернулся к шаму. Маленький кровосос не заслуживал жизни, но Бо была права: люди должны оставаться людьми, а не уподобляться мутантам, думающим только о том, как бы набить свое брюхо.
Повинуясь мысленной команде Громобоя, Рухлядь опустил шама на землю.
– Проваливай, – буркнул нейромант.
Дуло одного из двух его пистолетов уставилось на карлика.
– И никогда больше мне не попадайся, – добавил Громобой. – Во второй раз я уже не буду так добр.
Шам неуклюже кивнул и робко посеменил к Проходу в Куполе. По дороге он несколько раз оглянулся, боясь, что Громобой передумает и все-таки нажмет на спусковой крючок, но бородач стоял не шевелясь. Наконец шам вышел за пределы Купола, и Проход тут же начал сужаться. Через отверстие, уменьшающееся с каждой секундой, Громобой видел, как клыкастый лилипут медленно уходит прочь, направляясь, видимо, в родные развалины.
А может, он хотел перекусить убитыми дампами? Громобою, откровенно говоря, было на это плевать.
– Довольна? – спросил он, покосившись на супругу.
– Нет, – честно ответила Бо. – Но, по крайней мере, так мне спокойней. Как, думаю, и тебе. Мы ведь не такие звери, как он и ему подобные.
Громобой нехотя кивнул и, спрятав пистолеты, в карманы, сказал:
– Пойдем найдем какой-нибудь укромный уголок да перекусим. Из-за всей этой дурной суматохи я жутко проголодался.
Рухлядь и Горыныч встали по обеим сторонам от своих хозяев, дабы собой закрыть их от случайных пуль и стрел. Теперь нельзя было терять бдительность ни на мгновение.
Они снова находились под Куполом.
А значит, рисковали умереть каждую секунду.
