Я уже потеряла счет, сколько раз в своей жизни ждала вынесения вердикта. Иногда мне кажется, это то же самое, что ждать результата теста на беременность – или анализа ДНК.

Говоришь себе, что сделала все, что могла, и все обернется в твою пользу, но в то же время знаешь, что никакой гарантии нет. Убеждаешь себя, что в случае чего это не конец света, но в глубине души осознаешь, что это неправда.

Проигранное дело означает подрыв твоей репутации – и куда более серьезные последствия для других людей.

В нормальных обстоятельствах я и не посмотрела бы на этого барристера – слишком молод и неопытен. Но, как я объяснила Карле, в присяжных иногда пробуждается неприязнь к напористому, самоуверенному, расхаживающему перед ними защитнику. Этот мальчик расположил меня к себе, заявив, что мы должны действовать мягко.

– Главный аргумент защиты в том, что имеются лишь косвенные улики, – сказал он, заливаясь краской. Он, как и я, легко краснеет. – Ничего определенного. Нет свидетелей, которые застали бы Карлу за чем-то более серьезным, чем беготня по парку. На ноже нет изобличающих ее отпечатков, а у дверей она видела злоумышленника…

– А вот это не доказано, – перебила я.

Румянец на щеках молоденького адвоката стал гуще.

– Карла красивая женщина. Держу пари, мужская часть жюри ей поверит, а это минимум пятьдесят голосов из ста.

Тут бы мне и сказать ему о письме, полученном вскоре после ареста Карлы: конверт, надписанный знакомым тонким крупным почерком, доставили, по словам ночного дежурного, в несусветную рань. О том самом письме, которое я не должна была открывать.

Естественно, я знала, что в конверте подсказка. Утром Джо позвонил мне и сказал:

– Лили, я хочу вам помочь.

Я чуть не бросила трубку.

– Джо, я вас уже просила больше меня не беспокоить. Я сделала то, что вы просили, – тест на отцовство. Между нами больше ничего нет.

– Я вам не верю, вы мне солгали, – голос стал ниже, отчего у меня по спине пробежала дрожь. – Вы просто испуганы. Это я могу понять. Судя по вашему голосу, вы не открывали конверта, который я вам прислал. Там кое-что по вашему делу. Откройте его скорее. Ради нашей былой дружбы.

Былой дружбы? Можно подумать, у нас были отношения. Хотя, получается, были. Отношения, о которых никто не должен знать. Отношения, которыми он всегда может меня шантажировать. Представляете газетные заголовки «Адвокат и убийца-кипятильщик»? Не хочу даже думать об этом – это погубит не только мою карьеру, но и моих родных, и Джо это понимает.

– Том не ваш сын, Джо.

– Я уже сказал, я этому не верю. Лили, я люблю вас.

Меня затошнило. В меня влюблен убийца? Я с грохотом положила трубку и убедилась, что конверт по-прежнему лежит в дальнем углу ящика стола. Надо было разорвать его сразу после получения, но он остался. В качестве страховки. Плана «Б».

А пока я жду, что скажет жюри. Карлу (я уже могу спокойно произносить ее имя) трясет. Меня забавляет ее ужас: сейчас она ничего не может поделать, никого не может подкупить, ни с кем не может переспать, чтобы подтасовать результаты.

И меня ей винить не в чем: юридически я сделала все возможное, чтобы ее вытащить, ей-богу. Я даже пустила ее пожить к себе в дом, чтобы натаскать перед процессом (хотя она вопиюще пренебрегла моим требованием одеться пристойнее). Вместе нам удалось очернить Эда, выставив моего бывшего мужа пьяницей и развратником. Как видите, я далеко не такая порядочная, какой кажусь.

В зале царит напряжение. Все ждут.

– Вы вынесли вердикт?

Председатель жюри присяжных открыл рот. У меня мгновенно вспотели ладони: я готова поклясться, что Эд рядом и тянет меня за рукав! Обернувшись, я увидела, что зацепилась темно-синим шелковым жакетом за скамью.

– Невиновна.

Я не поверила своим ушам. Стены зала суда дрогнули. Зрители ахнули. С галереи раздался детский плач: Поппи? Дочь, которой у меня никогда не было… Карла падает на пол. Притворяется? Полицейский помогает ей подняться. Адвокат поглядывает на меня не без самодовольства: ай да мы! Меня все поздравляют. Один из следователей горячо говорит о чем-то с коллегой. Меня кольнуло дурное предчувствие: теперь они начнут охоту за настоящим убийцей. И тут наверху, на галерее, я кое-кого замечаю.

Высокий, чисто выбритый мужчина. Короткая стрижка. Смотрит на меня в упор. Одет в темно-зеленый твидовый пиджак с поднятым бежевым замшевым воротником. Через мгновение мужчина скрывается в толпе.

Телефон зазвонил, едва я вошла в кабинет.

– Почему вы не использовали мою улику? – Голос Джо Томаса кажется разочарованным.

Я выдвинула ящик и взяла конверт. Он по-прежнему заклеен. Я долго колебалась, открывать его или нет. Это значительно облегчило бы мою задачу – Джо Томас никогда не давал осечек. Как он неоднократно подчеркивал, мне бы не продвинуться в карьере так далеко без его помощи.

– Это была моя страховка, – сказала я.

– Не понял?

– На случай, если бы вердикт оказался не таким, как я надеялась, – произнося это, я вспомнила, что Карла едва поблагодарила меня после суда. Выпятила подбородок, будто оправдательный приговор – ее законное право, и все тут. Ее сразу поглотила толпа бившихся в истерике журналистов – все наперебой просили об эксклюзивном интервью, предлагая заплатить больше других.

– Больше ею нельзя воспользоваться, – с упреком сказал Джо. – Процесс завершен. Полиция уже ищет кого-нибудь, чтобы повесить на него убийство Эда.

Я вздрогнула. Даже сейчас мне не верится, что моего бывшего мужа больше нет. Мне его не хватает. В памяти постоянно возникают лучшие моменты: как мы в обнимку лежим на диване, как держим на руках маленького Тома, как радуемся, когда картину Эда приобрел анонимный коллекционер.

Но тут же вспоминается та пробежка рано утром по берегу моря, когда Джо потребовал теста на отцовство. В тот период я была эмоционально раздавлена. Меня возмущало, что Эд получил все, что хотел. Я ревновала из-за того, что Карла общается с моим сыном каждый второй уик-энд. Я была одинока, напугана, смущена тем, что меня по-прежнему влечет к Джо.

Только сейчас я позволила себе подумать о ключе, который держала при себе для самообороны. Который выпал у меня из кармана. Который подобрал Джо. И не вернул.

– Это запасной ключ от дома, – сказала я тогда с горечью. – От моего дома, который Карла забрала у меня вместе с моим мужем и любовью моего сына. Том только о ней и говорит.

– Я могу ее проучить, – тихо сказал Джо.

Меня охватил страх, смешанный с радостью.

– Я не хочу что-то ей делать. Да и ему тоже.

– Ну, тогда просто напугать.

– Это можно, – услышала я свой голос.

Именно тогда я кинулась бежать через дорогу к морю, потрясенная собственным поведением. Неужели я позволила себе преступить закон? В помрачении рассудка помогла опасному преступнику проникнуть в дом, где живут Эд и Карла? Это же подстрекательство к совершению преступления!

Я развернулась и, задыхаясь, бросилась обратно к уличному кафе. Но Джо как сквозь землю провалился.

Время шло, и ничего не происходило. Я немного успокоилось. Чем дольше не объявлялся Джо, тем легче было выбросить из головы мысли о ДНК-тесте. Может, Джо передумал или они сменили замки. Но затем пришло шокирующее известие об убийстве Эда. Когда мне позвонил Росс, я решила (как и весь остальной мир), что это дело рук Карлы. Но она сказала, что открылась дверь и на пороге стоял человек. Оказывается, были и письма с угрозами.

Вот почему я взялась вести ее дело. Мне нужно было отправить ее за решетку, потому что в противном случае полиция может выйти на след настоящего убийцы. Джо.

А он скажет, что ключ ему дала я. И меня посадят в тюрьму. И я потеряю Тома.

Это страшно себе представить. Ради сына я пойду на все. Предстояло выработать самую трудную стратегию защиты в моей практике: как подвести Карлу под длительный срок, но чтобы не казалось, будто я пустила дело на самотек.

Выстроить слабую защиту, чтобы наверняка ее утопить? Но это было бы шито белыми нитками. Я так себе и сказала, когда Карла попросила меня взяться за ее дело. Нужно было действовать более осмотрительно. Я решила прибегнуть к реверсивной психологии.

Почему я не стала сама защищать ее в суде? Не только потому, что судьи недолюбливают поверенных с полномочиями адвоката. Мы вызвали больше доверия, когда я привлекла к защите другого юриста. Судьи меня знают, они знают мой стиль, и если бы защита была выстроена топорно, они бы немедленно почуяли подвох и обвинили меня в конфликте интересов.

Жена моего мужа.

Гораздо умнее было найти молоденького нервного адвоката, который благополучно запорет дело. Карле я сказала, что присяжные иногда проникаются неприязнью к самоуверенному, видавшему виды барристеру (так действительно бывает, но это скорее исключение из правил). Но мне везло как утопленнику: члены жюри сочувственно отнеслись к моему неловкому, заикающемуся мальчику-адвокату, начали ему доверять – и в какой-то момент проиграть стало невозможно.

Я знала, что, если потребовать от Карлы «одеться прилично», она из тщеславия разоденется в пух и прах, однако и тут я ошиблась в расчетах: на лицах присяжных – как мужчин, так и женщин – было написано восхищение ее вкусом.

Почему они не видели Карлу такой, какой видела ее я? Маленький манипулятор, который вырос в интриганку, соблазнительницу чужих мужей?

– Не надо было этого делать, – сказала я Джо, осипнув от шока и сознания собственной вины.

– У меня создалось впечатление, что Эд вам уже не дорог, – невозмутимо ответил Джо.

– Вы обещали только напугать Карлу, – прошептала я, – а не убивать моего мужа.

– Бывшего мужа, – поправил Джо. – А кто говорит, что я его убил? Откройте-ка конверт. Сейчас же.

Руки послушно сделали то, что запрещал им делать мой разум.

Внутри лежал запечатанный полиэтиленовый пакет. А в нем – пара резиновых перчаток, в каких моют посуду. Голубые. Маленького размера. На них следы крови. Крови и земли. Я ахнула.

– Теперь понимаете? – спросил Джо.

Я не могла в это поверить.

– Так, значит, это все-таки сделала Карла?!

– А кто же еще? – самодовольно и не без торжества произнес Джо.

– Откуда они у вас?

– Ходил вокруг дома, искал, прикидывал…

– Что вы собирались делать? – прошептала я.

– Не знаю. Никогда не знаешь заранее, пока это не начнется.

Мне вспомнилась фотография несчастной Сары.

– Я был там в тот вечер. Из дома с расстроенным видом вышел какой-то молодой верзила. Я слушал под дверью. Они скандалили, орали – короче, разошлись. Я решил, что сейчас им не до меня, и вошел.

Открыв дверь ключом. Моим ключом!

– Карла выбежала мне навстречу в перчатках, перемазанных кровью. Мое появление шокировало ее не меньше, чем меня – ее вид. Я выбежал за ней и увидел, как она бросила перчатки в кусты на другой стороне улицы. Я не стал ее преследовать и подобрал перчатки, чтобы вы использовали их в качестве улики. Но вы этого не сделали.

Не сделала. Хотела справиться сама, без помощи преступника.

– Ну, и как теперь, Лили? – Голос Джо вернул меня к насущным вопросам. – Суд позади, клиентка оправдана. Но мы-то с вами знаем, что она виновна. А полиция уже ищет другого виновника – меня.

– Вы им о нас расскажете? – Мой голос прозвучал неожиданно жалобно.

– Смотря что и как. – В его ровном голосе слышалась угроза. – Не расскажу, если вы назовете настоящие результаты анализа ДНК.

– Я уже сказала, отец не вы.

– А я вам не верю. – Голос Джо стал жестче. – Закажите новый анализ, иначе… – Он не договорил, но все было ясно и без слов.

– Это шантаж?

– А хоть бы и так.

Я положила трубку. Руки у меня дрожали. Джо не просто убийца, он загнан в угол и опасен. И не только он. Что мне делать? Что мне теперь делать?

В одной из перчаток лежало что-то твердое. Ключ. Ключ, который я сразу узнала. По здравом размышлении, надо сейчас же идти в полицию и отдать им перчатки. Но сперва я нанесу визит ей. Жене моего мужа.