Прошла уже половина октября. Напрасно прождав звонка от Лили, Карла почувствовала себя обманутой и не на шутку разозлилась. Снова все как с письмами: видно, Лили и Эд из тех, кто говорит одно, а делает другое! Они и не собирались «отблагодарить» ее, как обещали. Они лишь хотели, чтобы она ушла! Этого можно было ожидать от Лили, но Эд с его добрыми глазами Карлу разочаровал.

Если они думают, что на этом все закончилось, то жестоко ошибаются. Она, сказала себе девушка, сидя в холодном хостеле и глядя в учебники (к тараканам она уже привыкла), даст этим англичанам еще две недели, а потом снова наведается в галерею.

Не меньше разочаровал ее имейл от одного из сотрудников Тони Гордона: «В настоящее время связаться с мистером Гордоном никак нельзя. Мы передадим ему ваше сообщение при первой возможности».

Другими словами, Тони не желал ее видеть.

– Походи вокруг его дома, – умоляла мама, когда Карла коротко сказала ей об этом по телефону.

Но названия улицы мама не помнила, только что это «где-то в Ислингтоне». Точного адреса не нашлось даже в «Гугле».

Решив не опускать руки, в субботу Карла несколько часов бродила по Ислингтону в надежде найти какую-нибудь зацепку, пробудить детские воспоминания о том неприятнейшем Рождестве, которое мама проплакала, потому что Ларри не мог быть с ними. Но она помнила только высокий белый дом с большими окнами, которых в Ислингтоне пруд пруди, как говорят англичане.

Ей ничего не оставалось, кроме как направить свою энергию на весьма нелегкую учебу. Курс в университете подобрался талантливый и яркий, однако у Карлы было преимущество. В группе числились только две итальянки, и вторая студентка не могла похвастаться такими, как у Карлы, природными данными – красотой в сочетании с острым умом. Студенты наперебой рвались ей помогать. Карлу столько раз приглашали на кофе и ужин, что она сбилась со счета.

Девушка всякий раз с улыбкой отказывалась, ссылаясь на занятость. Но, добавляла она с еле заметным наклоном головы, было бы очень хорошо, если бы ей кое-что объяснили в последнем домашнем задании.

Однажды вечером, когда руки у Карлы стыли от холода в тесном номере хостела, зазвонил ее мобильный. Лили!

– Прости, что мы так надолго замолчали, – неуверенно сказала бывшая соседка. – Дело в том, что после нашей последней встречи… у нас возникли некоторые проблемы.

Последовала краткая пауза. Карла чувствовала, Лили есть что сказать, но она сдерживается.

– Вы заболели? – поспешила спросить она.

– Нет, – в трубке послышался отрывистый смех, – не я.

В душе Карлы поднялась паника.

– Значит, Эд?

– Нет, он тоже здоров.

Это хорошо. Из них двоих Карла предпочитала Эда с его благодарными глазами. Лили доверять нельзя. Да, когда-то Карла боготворила соседку, научившую ее делать кексы «Виктория» и пускавшую к себе в гости, пока мама «работала». Но вспомните, чем все обернулось, когда Лили встряла между мамой и Ларри! Да и ее работа… Карла криво улыбнулась, вспомнив, как сочла Лили убийцей, увидев у нее в досье слово «убийство». Все-таки нужно иметь определенный склад характера, чтобы защищать человека, обвиненного в том, что он отнял чужую жизнь. Карлу передернуло. Уголовное право не для нее. Вот трудовое законодательство, в один голос говорили преподаватели, – пожалуйста. К нему у Карлы явные способности.

Лили тем временем говорила о своем сыне:

– У Тома… гм, у него неприятности в школе, но мы уже все уладили.

– Ну и слава богу. – Карла сознавала, что следовало проявить больше участия, но, по правде говоря, все это ее не трогало. Некоторые из ее подруг в Италии уже растили малышей; может, когда-нибудь и ей захочется чего-то подобного, но сейчас у нее в планах дела поважнее.

– Мне пришлось отпрашиваться с работы, – продолжала Лили. – Но я уже вернулась в Лондон, и мы с Эдом хотим спросить: не согласишься ли ты прийти к нам на ужин на следующей неделе?

Дом Эда и Лили оказался очень красивым. Ветер гнал по тротуару разорванный пустой пакет из-под чипсов. Карла постояла, глядя на изящное высокое строение из белого кирпича с запоздалыми геранями на балконе. Шорох в живой изгороди, окружавшей дом, напугал девушку, но это оказалась всего лишь птица. Успокойся, велела себе Карла. Ты нервничаешь потому, что наконец оказалась у цели.

Сунув под мышку принесенный букет, Карла нерешительно взялась за массивное серебряное кольцо на полированной черной двери. Когда Эд распахнул дверь («Входи, входи же!»), Карла залюбовалась черными и белыми плитками пола прихожей. Каждая комната казалась картинкой из журнала. Всюду белый. Белый цвет и стекло. Стеклянные кофейные столики. Белые стены. Белые столешницы на кухне.

Должно быть, у них куча денег, если смогли позволить себе подобную роскошь. Однако впечатление было такое, что Лили старалась избегать любого цвета.

– Розы! – Эд зарылся лицом в букет, которые Карла купила за полцены в уличном киоске перед закрытием. – Какой аромат! И какой изумительный оттенок розового, совсем как зардевшиеся щечки! Присаживайся, Лили сейчас спустится.

Карла, присев за стеклянный стол на кухне, думала, что она бы поставила сюда сосновую скамью в деревенском стиле, а там постелила бы алый ковер…

– Добро пожаловать, – сказала Лили, неожиданно появившись на пороге.

Карла обменялась с хозяйкой дома воздушным поцелуем и окинула оценивающим взглядом ее кремовые брюки и стильные бежевые лодочки. Вот бы и у нее были деньги, чтобы так одеваться, а не бегать по секонд-хендам и надеяться на мамин талант портнихи!

– Спасибо за приглашение.

– Тебе спасибо, что пришла. По телефону я уже попросила у тебя прощения, что встречу пришлось отложить. Ну что, Эд, ужин готов?

«Ужином» был покупной рыбный пирог. Дома у Карлы это сочли бы позором: еду нужно готовить самим. Это занимает много часов, зато демонстрирует уважение к гостям.

За столом, несмотря на попытки поддержать светский разговор, Карла ощущала подспудное напряжение.

– У вас очень минималистская обстановка, – в отчаянии сказала она.

С самого приезда Карла взяла за правило заучивать по одному новому английскому слову каждый день. «Минимализм» было одним из них. Девушка давно ждала возможности блеснуть своими познаниями.

Лили воткнула лопатку в пирог так, что через края выступил сок.

– Это чтобы обстановка не спорила с картинами моего мужа.

С картинами? Но Карла увидела только две работы.

– Я словно потерял свой творческий талисман, – сухо сказал Эд, наливая доверху вина себе и Карле. Бокал Лили остался пустым – она пила газированную воду. – Все перепробовал, ничего не помогает.

Что-то явно произошло после той встречи в галерее. Лили и Эд казались опустошенными. Что-то потушило их внутренний свет.

– Не понимаю.

Эд взял нож и вилку. Карла последовала его примеру. Лили, как она заметила, даже не пыталась притворяться, что ее интересует еда, будто пирога и не было на столе.

– У меня иссякло вдохновение. Отчасти потому, что Том… в общем, нездоров. – Он замолчал под предупреждающим взглядом Лили.

Чувствуя, как накаляется обстановка, Карла спросила, тщательно подбирая слова:

– Но ему уже лучше?

– Лучше? – Эд сделал большой глоток и грубо засмеялся. – Тому никогда не будет лучше, и…

– Эд, – резанул воздух голос Лили, – мы не должны вываливать свои проблемы на нашу гостью. Расскажи мне, Карла, как твои занятия?

Карла рассчитывала каким-то образом, рассказывая о своем детском восхищении Лили и о лекциях, которые успела посетить, навести разговор на Ларри, вернее, на Тони Гордона.

Когда она замолчала, повисла тишина. Эд и Лили пристально рассматривали стол перед собой. «Отлично, – подумала Карла, – возьмем быка за рога».

– Вообще-то, – быстро сказала она, – я хотела спросить, не подскажете ли, как найти мистера Гордона? У меня для него сообщение от мамы. Я написала на электронную почту его помощнику, но мне ответили, что в настоящее время с ним связаться нельзя.

Лили вздрогнула. Эд, почти прикончивший бутылку, невнятно пробормотал:

– Еще бы!

– Причина, почему Тони сейчас недоступен для контактов, Карла, в том, что он тяжело болен, – медленно сказала Лили, отодвигая в сторону тарелку с почти нетронутым пирогом. – Он в хосписе, недалеко отсюда.

– В хосписе? – у Карлы перехватило дыхание. От радости.

– У него рак. Бедняге совсем недолго осталось…

– Бедняге? – фыркнул Эд. – Раньше ты о нем не так говорила. – Он повернулся к Карле: – У них, видишь ли, возникли разногласия по поводу одного дела, но моя жена отказывается объяснять подробности, ибо это конфиденциально. – Он многозначительно постучал пальцем по носу. – Вот тебе и весь закон.

– Нечего пить, если не умеешь держать себя в руках, – холодно сказала Лили с едва сдерживаемым гневом.

– Я-то могу, а вот… – Эд поднялся на ноги и покачнулся.

– Довольно!

Они ссорились, будто Карлы и не было за столом. Ее снова окатила волна странного восторга. Один из ее новых преподавателей недавно сказал: «Если хотите быть на шаг впереди во время судебного разбирательства, вам только на руку, если в противной стороне нет согласия».

– Извини, – Лили тронула ее за локоть, когда Эд вышел. – У нас сейчас трудный период. – Она вложила в руку Карлы конверт. – Это маленькая благодарность. Премия, которую Эд получил десять лет назад, и немного сверх. – Лили говорила отрывисто. Резко. Без теплоты. Словно это была подачка, а не подарок.

– Благодарю вас. – Карле хотелось швырнуть конверт обратно: от их «благодарности» она почувствовала себя грязной. Униженной. Лили явно хотела избавиться от нее. – Это очень любезно с вашей стороны, но мне нужно еще кое-что.

Лицо Лили на миг исказилось от тревоги, взгляд стал каменно-твердым. Она решила, что Карла хочет еще денег! Эта мысль придала Карле сил. Разумеется, хочет. Но всему свой черед.

– Не могли бы вы, – продолжала девушка, спокойно выдержав враждебный взгляд, – написать мне название хосписа Тони Гордона?

Лицо Лили смягчилось.

– Конечно. – Она достала ручку. – Вот. Я тебе позвоню, Карла. Прости за эту сцену. У нас действительно проблемы. Эд сейчас не в себе.

Выйдя на улицу, Карла приоткрыла конверт. Тысяча фунтов? Если они решили, что этого достаточно, они жестоко ошибаются.