Мама проплакала все Рождество. Она плакала, разворачивая подарок Ларри, плакала, когда не смогла с ним справиться дрожащими пальцами.

Карла старалась ее утешить:

– Давай я тебе застегну!

Но когда мама взглянула в зеркало и увидела себя с серебряным медальоном на гладкой смуглой шее, она зарыдала еще сильнее.

Карла сдалась. «Интересно, а королева когда-нибудь плачет?» – спрашивала она себя, сидя по-турецки перед телевизором. С экрана старая женщина с седыми волосами и приятной улыбкой говорила о «важности семейных ценностей».

Карла не стала бы включать речь королевы, но ее смотрела новая подружка из школы.

– Мы всегда ее слушаем, – сказала Мария Карле, когда они жевали сливочные тянучки, которые одна из беззубых монахинь раздала после рождественской службы в честь окончания четверти.

Порой Карла испытывала угрызения совести, ловя себя на мысли, что хорошо бы ей тоже попасть в семью Марии. Благодаря Марии у нее была Китти и телевизор включен на правильную телепрограмму. Теперь ей еще нужна мать, у которой нет красного, в пятнах, лица, распухшего от слез.

Если бы Ларри не делал маму такой несчастной, все было бы ничего, говорила себе Карла, глядя на вселявшее уверенность лицо королевы. Она чувствовала: что-то готовится. Надо только еще чуть-чуть подождать.

– Как ты думаешь, Эд и Лили уже вернулись? – спросила она рыдавшую мать.

Та покачала головой. Если бы Ларри сейчас увидел маму, она не показалась бы ему красивой с черными кругами под глазами от туши.

– Они у своей родни, – сказала мама. – Нам тоже нужно побыть своей семьей.

Карла подумала о блестящей открытке с младенцем Иисусом, которую они отправили в Италию, надеясь получить ответ. Как оказалось, напрасно.

Мама снова заплакала:

– Это все моя вина…

– Почему, мама?

– Так уж вышло. – Тут мать заметила под елкой вторую коробочку. – Разве ты не посмотришь, что подарил тебе Ларри? Я вынула твой подарок из ведра… на всякий случай.

Карле не очень-то хотелось это делать, но любопытство взяло верх.

– А ну, – подбадривала ее мама с повеселевшими глазами.

Карла знала, о чем она думает: если подарок хороший, значит, Ларри любит ее больше, чем свою жену и ту девочку в окне.

С оберткой ей удалось справиться не сразу – кто-то плотно приклеил ее скотчем, словно не желая, чтобы Карла заглянула внутрь. Наконец девочка вытащила то, что пряталось внутри. Коробочка. Длинная и плоская. А в коробочке лежали…

– Часы! – ахнула мама. – Какая щедрость! – Она засмеялась сквозь слезы. – Дорогие, да? Что там написано на открытке?

Карла взглянула на открытку и положила ее в карман.

– Что там? – настаивала мама.

– Ничего. Просто «С Рождеством».

Но изнутри Карлу обдало жаром. Слова были аккуратно выведены черной ручкой, так что ошибки быть не могло.

БУДЬ ПАИНЬКОЙ

Ларри намекал, чтобы она вела себя правильно. Но пусть поостережется сам.

– Телефон звонит! – ахнула мама. – Скорее! Это Ларри! Пожалуйста, возьми трубку, мне нужно успокоиться. Поговори с ним, поблагодари за часы, а потом я подойду.

Карла с неохотой подошла к телефону и медленно-медленно подняла трубку.

– Да?

– Мама дома? – Ларри говорил тихо, будто не хотел, чтобы его кто-то услышал.

– Больше не звоните, – прошептала Карла так, чтобы мама не слышала, и поскорее положила трубку.

– Это не он? – Мамин голос поднялся в жалобном крещендо.

– По-моему, это тот самый, который уже звонил, – сказала Карла, опустив глаза на ковер. Если вглядеться, из темно-коричневого орнамента складывалась львиная морда.

Мама вздрогнула:

– Который ничего не говорит?

– Да.

Львиная морда в упор смотрела на девочку. «Лгунья! Лгунья!» – беззвучно говорил ковровый лев.

Мама вытерла слезы и обняла Карлу.

– Не волнуйся, малышка. Это я виновата. В следующий раз трубку возьму я.

Но больше никто не звонил. Целых два дня. Два дня Карла, Китти и львиная морда на ковре думали, что им это сойдет с рук.

А затем все произошло.

– Ты почему матери солгала?

Глаза Ларри были блестящими и жесткими. Они напомнили Карле нож, которым мама резала хлеб. Обычно мама пекла хлеб сама, потому что «ерунду из магазина» даже «собака есть не станет». Карла обожала запах свежего хлеба. Она попыталась воскресить этот запах в памяти, чтобы стало не так страшно, но он никак не вспоминался.

Перед ней стояли Ларри и мама. Они объединились против нее. Карле словно чем-то стиснуло горло, и стало трудно дышать.

– Я же вам сказала, я думала, это тот незнакомец, который звонит и молчит в трубку!

– Это правда, – поспешила вмешаться мама. На ее лице проступала тревога, как в тот день, когда по почте пришел коричневый конверт с красной надписью «Просроченный платеж». – Я собственными ушами слышала. Нас запугивают.

Взгляд Ларри на мгновение метнулся к ней.

– Надо было сообщить в полицию.

Мама пронзительно засмеялась:

– Станут они нами заниматься! Они не могут поймать даже мальчишек, бьющих стекла в окнах! Это плохой район, даже Эд так говорит.

Лицо Ларри дернулось, словно кто-то приделал леску к концу его длинного тонкого носа и потянул вверх.

– Какой еще Эд?

– Ты же знаешь, – прозвучал голос Карлы, полный презрения. – Это наш сосед, он и его жена присматривают за мной, пока мамочка работает. – Девочка подчеркнула слово «работает», чтобы не осталось сомнений, что она имеет в виду: «Мама вовсе не работает по воскресеньям. Она проводит время с тобой, вместо того чтобы быть со мной».

Взгляд Ларри скользнул по ее запястью.

– Ты не носишь свои новые часы?

– Они не работают.

– Неужели?

Почему в его голосе слышатся нотки веселья, а не гнева? Рассердившись, Карла стала безрассудной.

– А вы дочке такие же купили?

Даже хорошо, что мама ушла на кухню ставить чайник. Лицо Ларри вдруг оказалось очень близко. От него пахло виски.

– Думаешь, ты очень умная, да, Карла?

Нет, хотелось ей ответить, я полная тупица в математике, хоть новая подружка мне и помогает. Но вместо ответа Карла пристально рассматривала красный след у Ларри на шее, похожий на мазок кетчупа. Если сосредоточиться на красном, можно удержаться от ответа.

– Без комментариев, да? – Ларри отодвинулся и оценивающе оглядел девочку. – Одобряю. Ты считаешь себя очень умной, потому что ты действительно умна, Карла, поверь мне. Может, пока ты в это не веришь, но это правда. В будущем ты далеко пойдешь. – Он прищурился. – Только вот не знаю, взлетишь или вниз покатишься. Все от тебя зависит.

Две недели спустя Карла прибежала из школы вне себя от восторга.

– Моя подруга Мария приглашает меня к себе домой пить чай! – ликующе закричала она.

Мама встречала ее у дверей. Они договорились, что теперь, когда Карле десять лет, она будет возвращаться из школы сама – с твердым условием не разговаривать с незнакомцами. Новая школа была гораздо ближе к дому, поэтому Карла никак не могла заблудиться.

– Какая честь! – Мама раскраснелась.

Карла даже подумала, уж не пришел ли в гости Ларри – мама всегда румяная в его присутствии. Но в квартире было пусто.

– В среду! – слова вылетали у Карлы изо рта без всякого порядка. – Ее мама, она меня заберет из школы. А потом привезет домой! Мы будем играть с ее куклами Барби!

– У мамы Марии своя машина? – завистливо спросила мама.

Карла кивнула:

– Как у всех в нашем классе. Пожалуйста, мамочка, можно я пойду?

– Ну конечно! – разулыбалась мама. – Это очень хорошо, что у тебя новые подруги! Приличные подруги в новой школе. У мамаши, которая сама сидит за рулем, должно быть, очень много денег?

Мария действительно жила в доме, в котором поместились бы не только третья и седьмая квартиры, но и еще десяток.

Еда была удивительно вкусной, и подавали не пасту.

– Стейк, – пояснила мать подруги, заметив, как Карла уписывает мясо. – Нравится?

Карла снова кивнула, не желая говорить с полным ртом. Еще она следила, чтобы держать вилку и нож так же, как Мария и ее мать, а после обеда предложила помочь вытирать посуду.

Мамаша Марии просияла:

– Я смотрю, ты получила хорошее воспитание! Вообще-то у нас посудомоечная машина, но вы, девочки, поможете мне составить в нее тарелки.

Какая умная машина!

– Ставь вертикально… Правильно! – Она подала Карле следующую тарелку, весело болтая, словно с ровесницей, от чего у Карлы поднялось настроение. – Мария говорила, твоя мама родом из Италии, как и мой муж. А из какой области?

Карла поколебалась, не желая показаться глупой. Мама всегда так расстраивалась, когда Карла начинала расспрашивать о ее родне, что девочка старалась не задавать слишком много вопросов.

– Я точно не знаю, но там есть долина, окруженная холмами и горами. Мама говорила, что это примерно в часе езды от Флоренции по очень крутой, извилистой дороге.

– Правда? Надо спросить мужа, не знает ли он, где это. Он из центральной Флоренции. Мы там и познакомились. – Ее глаза стали мечтательными. – Ты там бывала?

– Нет. – Карла встряхнула черными кудрями. – Но мама говорит, когда-нибудь мы туда поедем.

Строго говоря, это не было правдой, но явно оказалось к месту, потому что мама Марии предложила им угощаться мороженым из морозильника. Однажды, сказала себе Карла, у нее тоже будет морозильник, посудомойка и красивый комод, как у Марии в комнате. И тогда они с мамой наконец будут счастливы.

Мама Марии высадила Карлу у подъезда, где ошивались мальчишки, от нечего делать пиная стену.

– Я бы зашла, дорогая, но мне не хочется оставлять здесь машину.

Оказавшись дома, Карла совсем упала духом. Квартира показалась ей такой тесной!

– Хорошо провела время? – спросила мама из кухни.

Карла кивнула.

– А нельзя попросить Ларри, чтобы он купил нам посудомоечную машину? Вот у матери Марии есть.

– Но у нее же и муж есть, piccolo mia. Разве что… – Мама замолчала, потому что зазвонил телефон. – Я подойду.

Однако Карла ее опередила. Она попросит Ларри о посудомойке для мамы и комодике для себя.

– Алло!

На этот раз в трубке действительно кто-то дышал и ничего не говорил. Карла поспешно нажала на рычаг.