День рождения Карлы не праздновали, как у одноклассниц.

– Какие гости? Квартира слишком тесная, – сказала мама. – Зато посмотри, что тебе купил Ларри!

В общем коридоре стоял самый красивый розовый велосипед, какой только Карла видела в жизни: блестящий, почти как машина Ларри, со звонком, как просила Карла, и с маленькой корзиной. А когда девочка опробовала его в парке, он понесся как птица!

– Да у тебя талант, – сказал Ларри без улыбки.

В следующее воскресенье телефон звонил по два раза в час.

– Когда я отвечаю, – недоуменно сказала мама, – ничего не слышно. Может, на линии поломка? Подойди ты в следующий раз.

Карла подошла. Сперва девочка ничего не слышала, но, когда она уже собиралась положить трубку, в ней послышалось дыхание. После этого живот у нее снова разболелся.

– Не хочу к Лили и Эду, – ныла Карла.

Мама погладила ее по волосам.

– Ты просто испугалась этих звонков. Это какие-нибудь глупые дети шалят. В гостях у Лили тебе станет лучше.

Карла заплакала:

– Не пойду, я заболела!

Мама нахмурилась:

– Какая ты несносная! Ты сама-то это понимаешь?

Карла лежала на диване, когда приехал Ларри. Она слышала, как мама шепталась с ним в коридоре:

– Притворяется… Я уверена… В понедельник ей всегда лучше. Только одни разговоры, что больна… Ни температуры, ни… Капризничает…

Карла чувствовала странную усталость. Мысли уплывали куда-то прочь. Сперва это было приятно, но затем откуда-то послышался звонок в дверь, и в голове ритмично застучало слово, как будто оно притаилось, а теперь вылезло, чтобы ее напугать.

Убийство! Убийство!

Это злое слово Карла видела в бумагах Лили. Чем больше девочка об этом думала, тем прочнее убеждалась, что Лили замышляет недоброе. И Бог это допустит, потому что Карла убила Чарли.

– Что это ты такое говоришь?

Карла открыла глаза и увидела над собой маму.

– Тебе приснился дурной сон, cara mia, но он уже закончился. Угадай, кто к тебе пришел?

– Привет, Карла! – Это был Эд.

Карла и забыла, какие simpatico у него глаза. В конце концов, не он плохой, а Лили…

– Я надеялся сегодня начать новый портрет. – Глаза Эда сияли. – Представлю его на конкурс, если, конечно, твоя мама разрешит.

– На конкурс! – благоговейным эхом отозвалась мама. – Ты слышишь, Карла?

– Но сперва мне нужно, чтобы ты еще попозировала. – Умоляющие глаза Эда искали взгляда Карлы. От этого она почувствовала себя очень взрослой и важной. – Самочувствие позволит тебе зайти к нам сегодня? – Он повернулся к маме: – Лили, к сожалению, на работе, но я позабочусь о вашей дочурке. Хочешь, Карла?

– Конечно хочет! – серебристым голосом воскликнула мама. – Она просто устала, вот и все!

Карла кивнула. По правде говоря, живот болел не так уж сильно.

– Отлично, – сказал довольный Эд. – Идем, начнем сейчас же!

Первое, что увидела Карла, войдя в квартиру номер три, был новый ковер в гостиной.

– А где тот? – спросила девочка, с одобрением отметив, что ковер в голубых и зеленоватых тонах, а не унылый коричневый.

– Лили рассердилась и облила его кофе, – сказал Эд.

– Ты спроси его почему, Карла. – Лили появилась из кухни со стопкой бумаг в руке.

Как, Лили все-таки дома? Карла испуганно замерла.

Эд засмеялся, но девочка видела, что ему неловко.

– Я думал, ты в офисе, – негромко сказал он.

– Я передумала. Буду работать в спальне, а то слишком много времени трачу на дорогу. – Лили улыбнулась одними губами. – Надеюсь, ты не против?

– Поступай, как тебе удобнее, – очень вежливо ответил Эд, что у взрослых означает плохо скрываемую неприязнь. Карла много раз такое видела в мамином любимом сериале.

Лили ушла в спальню.

– Присаживайся на диван, Карла.

Девочка подчинилась, дрожа.

– Лили хочет тебя убить? – прошептала она.

Эд уставился на нее – и захохотал. Прекрасный теплый, гортанный смех пробудил у Карлы желание присоединиться к веселью. Отсмеявшись, Эд спросил:

– С чего ты взяла?

Карла почувствовала себя глупо.

– Я видела слово «убийство» в ее домашней работе, когда мы ехали в автобусе, и испугалась. – Ее голос задрожал. – Я думала, она хочет меня убить, а может, и тебя…

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш. – Эд подбежал к Карле и обнял ее за плечи. – Ты зашла не с того конца, дорогая.

Дорогая? Так Ларри иногда называет маму. Карле это понравилось: как будто она уже взрослая, а не маленькая.

– Лили адвокат. Она помогает навести в мире порядок. – Эд фыркнул, будто не соглашаясь с самим собой.

– Как это?

– Она помогает людям, которых обидели или обвинили в плохих делах, а они их не совершали. Понимаешь?

Карла не поняла, но кивнула, чтобы Эд не счел ее дурочкой.

– Сейчас моя жена пытается помочь одному дяде, который сидит в тюрьме по обвинению в убийстве, но на самом деле он хороший. По крайней мере, так считает Лили.

– А зачем же его в тюрьму посадили?

Эд уже вернулся за мольберт и делал наброски. Карле стало холодно.

– Хороший вопрос. А еще Лили расстроилась, потому что умерла лошадь ее брата.

Карла сделала гримасу.

– Ой, я боюсь лошадей! Одна лошадь пыталась меня укусить, когда мы всем классом ходили в зоопарк. – Затем она вспомнила про загубленный ковер. – Лили из-за этого пролила кофе?

Эд начал что-то подчищать на холсте.

– Нет. Потому что я… Ну, сделал то, чего не должен был делать. – Он сказал это с такой грустью, что Карла соскочила с дивана и подбежала его обнять. – Только, пожалуйста, не двигайся.

Она снова села неподвижно.

– А говорить можно?

Кисть Эда двигалась по картине. Карла этого не видела, но слышала шорох.

– Говори на здоровье.

– Я тоже сделала такое, чего не должна была делать. Я… изрезала нового Чарли.

– Кого?

– Свой пенал в виде гусеницы.

– Зачем?

– Потому что хотела другой, получше.

Рука Эда задвигалась быстрее, а голос звучал словно издалека, будто он ее не слушал:

– Все мы иногда хотим чего-то получше, Карла. И если однажды нас перестанет устраивать то, что у нас есть, может, мир станет лучше… Ну-ка, иди посмотри.

Спрыгнув с дивана, Карла подбежала к мольберту. Это она! Сидит на диване, глядя прямо перед собой, и на губах у нее играет улыбка. Но руки! Они же стиснуты, выкручены! Будто что-то не так, несмотря на ее счастливое лицо.

– Это раскрылась твоя другая сторона, – ободряюще сказал Эд. – Судьям надоели картинки, которые годятся только на конфетные коробки. Если повезет, эта картина принесет нам победу.

Победу? В телевизоре победители становятся знаменитыми! От восторга Карла, отпросившись в туалет, побрызгалась стоявшими на полочке духами и потыкала в губы помадой Лили.

– Какой приятный запах, – сказал Эд, когда девочка вернулась на диван.

Скрестив пальцы, Карла ответила:

– Это мыло так пахнет. – Чувствуя себя совсем взрослой благодаря духам и портрету, она села прямо, как настоящая английская леди.

Картину отправили на большой конкурс, о котором рассказывал Эд, но судьи долго решают, кто лучший.

– Станет известно к Новому году, – обещал Эд, коротко сжав Карле локоток.

А пока мир охватила лихорадка рождественских приготовлений. Побывав на рождественской пьеске, в которой Карла и ее подруга Мария были ангелами, мама расплакалась и сказала: вот бы нонно это видел, он бы ее, наверное, простил.

– За что? – заинтересовалась Карла.

– Ты не поймешь. – И мама снова захлюпала носом.

Карле было неловко, потому что они ехали в автобусе. Четверть закончилась, впереди каникулы. Мама ехала в своем форменном магазинном платье, от которого пахло духами.

– Ларри не сможет встретить с нами Рождество, – всхлипнула она.

У Карлы сразу поднялось настроение. Ну и отлично!

– А почему?

– Потому что он будет со своей женой.

Женщина, сидевшая впереди, обернулась и посмотрела на маму и Карлу с таким презрением, что мама зарыдала еще сильнее. Так в слезах и дошла до дома.

Может, думала Карла, когда они проходили мимо третьей квартиры, ее друзья выйдут поглядеть, что тут за шум?

– А давай тогда встретим Рождество с Эдом и Лили, – попросила она. Теперь, когда Эд объяснил, что Лили не убийца, Карла снова ее полюбила. Хотя и не так, как прежде. Она расстраивала Эда, а ведь он рисовал Карлу.

– Они поедут к своим семьям. – Мамина рука, обнимавшая Карлу, напряглась. – Мы с тобой будем праздновать вдвоем, моя маленькая.

Слезы у мамы еще не иссякли, когда Карла открыла двадцать четвертую дверцу на рождественском календаре. Елка, которую Карла убедила маму купить на рынке, печально стояла у стены без единого украшения.

– Давай нарядим, – попросила Карла.

Но мама забыла купить мишуры, да и денег у них не было, поэтому Карла повесила на елку свой самый большой спортивный белый носок.

Сейчас она увидела в нем два подарка.

– Это нам Ларри привез, – сказала мама и схватила Карлу за руку. – Мы должны пойти и сказать ему спасибо.

На улице было темно и холодно, но мама сказала, что это неважно. Она перестанет плакать («Я обещаю, малышка моя, обещаю!»), только если пройдет мимо дома, где живет Ларри. Они шли очень долго, потому что автобусов не было: праздник, водителям тоже надо отдыхать. Здания, попадавшиеся им навстречу, были такими огромными, что в них уместился бы десяток таких, как их дом.

Наконец Карла с мамой остановились у высокого белого дома, уходившего куда-то в небо. В окне второго этажа горел свет. Шторы не были опущены.

Слезы заструились по маминому лицу:

– Если бы я могла быть там, с Ларри!

Карла потянула маму в сторону, пытаясь увести.

– Одну минуту, – говорила та, не двигаясь с места.

Карла, заскучав, принялась сгребать мерзлые листья.

– О нет! – ахнула мама, схватившись за горло. Карла проследила за ее взглядом. У окна стояла маленькая девочка и смотрела на них.

– Кто это? – спросила Карла.

– Это его ребенок.

– Значит, у него и дочь есть? – В груди у Карлы что-то дрогнуло. – Не только жена?

Мама кивнула, и слезы полились еще обильнее.

Такая же дочь, как она, Карла?

– А что они делают по воскресеньям?

Руки у мамы так дрожали, что Карле пришлось их придерживать.

– По воскресеньям его семья – мы. А остальную неделю – они. Пойдем, нам пора.

Они шагали по бесконечным улицам, мимо фонарей и чужих украшенных окон обратно к голой, без игрушек, елке и двум подаркам в носке.

– Что ты делаешь? – спросила мама, когда Карла швырнула свой подарок в мусорное ведро.

– Я его не хочу. – Лицо девочки горело от гнева. Ларри должен уйти, решила она про себя, иначе маме будет плохо. Надо придумать способ от него избавиться. Избавилась же она от Чарли. Даже если это жестоко.