– Карла! Карла! Иди играть! Иди играть!

На площадке прыгала маленькая девочка с торчащими из-под широкой серебристой скобки зубами и такими оттопыренными ушами, будто Господь приставил их не глядя.

В прежней школе Карлы эту девочку осыпали бы градом насмешек и безжалостно задразнили, а здесь она была одной из самых популярных в классе! Что еще важнее, она была очень мила со всеми, включая Карлу.

Идя на занятия в первый день, Карла цепенела от страха и едва передвигала ноги. Она единственная новенькая в классе! Четверть началась бог знает когда, все друг друга уже знают! Ее обязательно невзлюбят! Но как только Карла прошла в ворота со статуей Пречистой Марии со склоненной головой, ей сразу стало спокойнее.

Никто не плевался, не рисовал на стенах, никто не передразнивал ее итальянский акцент. Более того, у девочки со скобками на зубах, рядом с которой усадили Карлу, папа много лет назад приехал из Италии.

– А мой папа сейчас с ангелами, – поделилась Карла.

– Бедняжка!

После этого новая подруга позаботилась, чтобы Карлу на большой перемене принимали во все игры. Прыгая через скакалку вместе со всеми, Карла, на седьмом небе от счастья, начала верить, что ее мечты сбылись.

Даже учительницы-монахини отнеслись к ней доброжелательно, хотя их рясы развевались, словно платья ведьм, о которых Карла недавно прочла в книжке. Им понравилось, что Карла знает, когда следует креститься на утренней молитве.

– Какой чудесный голос! – восхитилась одна монахиня с добрым, кротким лицом, услышав, как Карла с большим чувством поет «Господь мой пастырь». А когда девочка не смогла одолеть длинный пример на деление, другая монахиня присела рядом и объяснила, как надо действовать.

– Понятно! – выдохнула Карла. Теперь все становилось понятно!

Никто не говорил ей, что она глупая копуша. Остались только две проблемы.

– Теперь мы в расчете, – прошептал Ларри, придя к ним домой накануне вечером. – Мне пришлось просить о большом одолжении, чтобы тебя взяли в эту школу. Больше ни о чем не проси. Ты меня поняла?

Равняется ли новая школа красногубой тете в машине, Карла не знала. Это не такое уравнение, о котором можно спросить у новых учительниц.

Вторая проблема была поменьше, но требовала срочных мер. Ни у кого в школе не было Чарли! Пеналы в виде гусеницы были писком моды в прошлой четверти. Теперь у всех были пеналы «Китти» – розовые, пушистые, с вытаращенными пластиковыми глазами и настоящими пластмассовыми усиками.

«Больше ничего не проси», – предупредил Ларри. Но Карле хотелось Китти! Ей обязательно нужен такой пенал, иначе она будет не такой, как все, и снова начнутся насмешки, как в старой школе.

– Будь папа жив, он бы мне такой купил, – доверительно сказала Карла своей новой подруге Марии, когда они звучно втягивали с ложек суп, наклоняя тарелку от себя, как их учили. В монастыре была настоящая столовая с деревянными столами, а не шаткими пластмассовыми. А вместо обеда здесь был ланч.

Мария подалась к ней – золотой крестик покачивался на цепочке – и перекрестилась.

– Давно твой папа в раю?

– Я еще была младенцем. – Карла с завистью поглядывала на розовую Китти, сидевшую на коленях у подруги. Ходили слухи, что сестра Милосердие тоже купила себе такой пенал и держит его у себя в кабинете. – Он нарушил обещание, – добавила она.

– Какое?

– Я думаю, это было обещание остаться в живых.

Мария с сочувствием двинула плечиком.

– Я в прошлой четверти сломала руку. Было очень больно… – Она тронула Карлу за руку: – Дядя подарил мне Китти на день рождения, не зная, что у меня уже есть такая. Вторая осталась про запас. Если хочешь, можешь ее взять.

– Правда? – возликовала Карла, но восторг тут же сменился тяжестью на душе: – Но ведь все подумают, что я ее украла!

– С какой стати? – нахмурилась Мария. – Если подумают, я скажу, что это подарок. Когда твой день рождения?

Это Карла прекрасно знала: она зачеркивала дни на календаре, висевшем в кухне. Календарь был с фотографиями города, где жил нонно, – с мощеными улочками и фонтаном в центре площади.

– Девятого декабря, – тут же ответила она.

– Так это уже скоро! – Мария зубасто улыбнулась, обнажив толстые скобки. – Тогда пусть это действительно будет подарок. Мне вот на день рождения велосипед подарили!

Мария сдержала слово и на следующий день принесла новехонькую Китти с мягким розовым мехом и вытаращенными черными глазками.

– Моя собственная Китти!

Такая теплая, такая мягкая, такая приятная, если прижать ее к щеке! И такая шикарная!

Чарли нахмурился. С ним было неплохо, но он мог бы говорить и побольше, как старый Чарли. Жизнь не стоит на месте. Теперь Карла будет не хуже других.

В тот день у них было рисование. Увидев, что в монастырской школе намного больше красок и цветных карандашей, Карла пришла в восторг. Может, если внимательно слушать объяснения, она станет художницей, как Эд!

Однако в тот раз они составляли коллаж, вырезая картинки из журналов и наклеивая их на огромный раскатанный рулон бумаги. Коллаж предназначался для выставки в честь начала Рождественского поста, и все родители придут им полюбоваться. Мама тоже обещала отпроситься и прийти.

– Можно мне ножницы? – невинно спросила Карла.

Монахиня – одна из самых молодых – подала ей ножницы, держа их за лезвия.

– Будь очень осторожна, деточка, хорошо?

Карла одарила монахиню одной из самых очаровательных своих улыбок.

– Хорошо, сестра Агнесса. – Она немного выждала и подняла руку. – Можно мне в туалет?

Сестра Агнесса, вырезавшая Святую Деву для другой ученицы, кивнула.

Взяв Чарли в одну руку, а ножницы в другую, Карла, затаив дыхание, пошла по коридору в уборную. Закрывшись в одной из кабинок, она отстригла Чарли голову. Он не издал ни звука, но его лицо, отделенное от тела, с упреком смотрело на нее. Карла перерезала пополам его туловище. По-прежнему ни звука. Карла затолкала все три части в ведро с надписью «Санитарное». Никто толком не знал, что это такое, хотя ходили слухи, будто старшие девочки кладут в него кровь в наказание за грехи вроде поцелуев с мальчиками.

Для вида Карла потянула за цепочку бачка, спустив воду, вымыла руки и вернулась в класс, незаметно держа ножницы сбоку, между складками коричневой юбочки. Она тихонько присела за парту и начала вырезать младенца Иисуса в колыбели. Покончив с этим, встала в очередь к столу, чтобы выбрать новую картинку из вороха журналов и газет.

– Что это за слово? – спросила стоявшая перед Карлой девочка, указывая на фотографию мальчика с подписью: «Убийство».

Карла прислушивалась. Ей нравилось, что в этой школе поощрялись вопросы. Никто тебя не дразнил, если что-то спрашиваешь. Так можно многому научиться.

– Боже, боже, как только это сюда попало… Дайте-ка я уберу.

– У-бий-ство, – прочла вслух ученица, стоявшая в очереди одной из первых. – Вот как оно читается.

– А что это такое?

– Убийство, деточка, это когда кто-то отнимает жизнь у другого, как отняли жизнь у нашего дорогого Иисуса Христа. Это грех, тяжкий грех.

Карла услышала собственный голос, прозвеневший в наставшей в классе испуганной тишине:

– А это обязательно жизнь человека?

Сестра Агнесса покачала головой:

– Нет, милая. Это относится к жизни всех созданий Господа нашего. Вспомните святого Франциска, который заботился о каждом живом существе.

У Карлы к горлу подступил комок: Чарли был живой. Она убила нового Чарли только потому, что он «вышел из моды» и подруга ее пожалела.

– А люди могут что-нибудь сделать, чтобы выразить, как они сожалеют об убийстве? – тихо спросила она.

Лоб сестры Агнессы пошел глубокими морщинами.

– Они могут помолиться. – Затем она испустила вздох. – Но есть такие грехи, которые Господь не прощает. – Она перекрестилась. – Помните, дети, убийцы попадают в ад.

Снова начались ночные кошмары. Иногда Карла видела, как новый Чарли вползает в рай разделанным на три части и с головой, повернутой к хвосту. А иногда он смотрел на нее и говорил: «Ты меня убила, ты меня убила…» Иногда снился и старый Чарли, что было еще хуже.

– Что случилось, крошка моя? – спрашивала мама. – Тебе же нравится в новой школе?

Карла кивала:

– Очень нравится.

– Подруги к тебе добры. – Мама подняла розовый пенал «Китти», который Карла собиралась положить в портфель. – И монахини учат тебя хорошим манерам. Пора перестать думать о старой школе – благодаря Ларри она уже в прошлом.

Если мама считает, что Карле снится прежняя школа, нет нужды ее переубеждать. Так сказала ей Китти. «Теперь я твой друг. Не переживай из-за Чарли».

Карла старалась, но это было нелегко. Она уже замечала: стоит ей выучить новое слово, как оно начинает попадаться повсюду. То же самое было и со словом «убийство». Карла начала замечать его в газетах пассажиров автобуса, улавливать на слух по телевизору, и ночь за ночью оно появлялось в ее снах.

Теперь они с мамой выходили из дома пораньше, чтобы мама оказалась на работе раньше других и «одолжила» себе новую помаду, которую потом попробует дома.

Однажды утром в стоявший на остановке автобус вошла Лили. Карла была вне себя от восторга.

– Тебе нравится моя новая форма? – тараторила она, приглаживая коричневый блейзер. – Она из специального магазина и стоит немалых денег. К счастью, Ларри…

– Ц-ц, – резко перебила ее мама. – Не надоедай Лили, видишь, она работает.

– Все нормально. – Лили отложила ворох бумаг и приветливо улыбнулась Карле, не забыв и ее маму. – Это домашняя работа.

Карла вгляделась в убористые строчки.

– Это арифметика? Если хочешь, я тебе помогу. В старой школе я не понимала математику, но монахини все хорошо объясняют, и теперь… – Карла замолчала.

– Что с тобой? – удивилась мама.

Зато Лили все поняла и сразу убрала бумаги в портфель. Но было слишком поздно: Карла снова увидела то ужасное слово. Убийство. Что оно делает в домашней работе Лили? Неужели ее подруга кого-то убила? Живого человека, а не просто пенал? По спине Карлы пробежал холодок.

– Приятная внешность может быть обманчива, – не далее чем позавчера говорила мать-настоятельница на утренней линейке. – В каждого человека может вселиться дьявол. Мы все должны быть бдительны.

Карла не знала, что такое «бдительный», – пришлось дома смотреть в «Детском словаре». Она незаметно отодвинулась. Неужели Лили, которая помогала ей печь пироги и позволила вылизать миску, на самом деле плохой человек? Может, от этого она всегда спорит с Эдом? Потому что он тоже уверен, что она плохая?

– В чем дело? – повторила мама.

– Ни в чем. – Карла отвернулась к окну и стала смотреть на парк, где с деревьев опадали последние красные и желтые листья и, танцуя на ветру, устилали грязную траву. Лили вдруг перестала казаться ей хорошей.

И тут Карле пришла страшная мысль: а что, если Лили была с ней приветлива, чтобы потом убить и ее?

После этого по воскресеньям у Карлы начал регулярно болеть живот.

– Я хочу остаться дома, – сказала она маме в первый раз.

– Но тебя ждут Лили и Эд!

Карла со стоном перекатилась на бок.

– Лили всегда делает домашнюю работу, а Эд заставляет меня сидеть неподвижно и рисует. Не хочу к ним!

Мать упрашивала и задабривала, но ничего не добилась. «Стой на своем, – подзуживала Китти, тараща свои черные глаза. – В конце концов она тебе поверит. Слышишь? Получилось! Она пошла звонить Ларри, что не может с ним встретиться, потому что ты заболела!»

Днем Карле полегчало настолько, что они сходили в парк, но мама осталась недовольна.

– Что-то быстро у тебя живот прошел – вон как ты скачешь.

В следующее воскресенье живот у Карлы снова разболелся. На этот раз Ларри все равно приехал и присел на краешек ее кровати с серьезным лицом.

– Как ты думаешь, что поможет твоему животу? – тихо спросил он.

«Может, велосипед? – подсказала сидевшая рядом Китти. – Розовый, как у Марии».

– Может, велосипед, – повторила Карла. – Розовый, со звонком и корзиной.

Ларри кивнул.

– Поглядим, что будет на твой день рождения во вторник, – сказал он.

У Карлы перехватило дыхание.

– Тебе десять лет исполнится?

Девочка кивнула.

– Ты уже большая для детских капризов. – Ларри говорил тихо, но твердо. – После этого чтобы глупостей больше не было. Ты меня слышала?