Пекка сидел в гостиной своего загородного домика и выглядывал из-за белых кружевных занавесок. Каэльское кружево. Импортированное из самого Марох Глена. Пекка не скупился, когда обустраивал это место. Он возвел дом с нуля, указав размеры каждой комнаты, тщательно подбирая лак для полов, каждый светильник и мебель. «Изумрудный дворец» был его величайшей гордостью, «Каэльский принц» – жемчужиной короны его империи, свидетельством роскоши и стиля, украшенный по последнему писку моды Бочки. Но это место – его дом, его крепость. Каждая деталь кричала о благополучии, процветании и стабильности.

Здесь Пекка чувствовал себя в безопасности со своим сыном и телохранителями, работавшими за очень высокую плату. Тем не менее он поспешил отойти от окна. Лучше не рисковать. Здесь полно мест, где бы мог спрятаться стрелок. Может, ему срубить буковые деревья, растущие вдоль газона?

Пекка никак не мог понять, куда покатилась его жизнь. Всего месяц назад он был богатым человеком, с которым надо было считаться, королем. А теперь?

Он крепче обнял сына и погладил его рыжие волосы. Мальчишка постоянно ерзал на коленях.

– Я хочу играть! – сказал Алби, спрыгнув с колена Пекки, посасывая палец и прижимая мягкого игрушечного льва – одного из многих. Пекка с трудом мог смотреть на эту вещицу. Каз Бреккер обманул его, а он купился.

Но, что еще хуже – Бреккер не выходил у него из головы. Роллинс не мог перестать думать о своем мальчике, своем прекрасном мальчике, похороненным под землей, кричащем о помощи, молившим об этом отца, в то время как Пекка был не в силах его спасти. Иногда его сын плакал где-то в поле, а он не знал, где копать. Иногда это Пекка лежал в могиле, погребенным под огромным пластом земли – поначалу легким, как постукивание дождевых капель, а затем превращающимся в тяжелые комья, наполнявшие его рот землей и выдавливавшие весь воздух из груди. Сверху доносился смех людей – мальчиков, девочек, женщин и мужчин. Они были всего лишь силуэтами на фоне синего сумрачного неба, их лица затерялись в тенях, но он знал, кто они такие. Все, кого он обманул, облапошил и убил. Все жалкие сопляки, которыми он пожертвовал, чтобы подняться вверх по лестнице. Он до сих пор не вспомнил имя брата Бреккера. Как же его звали?

Пекка был Якобом Герцуном; он перемерил тысячи чужих обличий. Но Каз Бреккер нашел его. Пришел, чтобы отомстить. Если один из этих глупцов нашел его, почему не смогут другие? Сколько встанут в очередь, чтобы кинуть в него следующий ком грязи?

Делать выбор, даже простой, стало невыносимо. Какой галстук надеть? Что заказать на ужин? Он стал сомневаться в себе, а Пекка никогда не сомневался. Его жизнь началась с нуля. Камнедробитель с Блуждающего острова, сильный мальчишка, ценившийся только за крепкую спину и свою молодость, за способность размахивать киркой и носить тяжелые камни. Но он обманом проник на корабль в Кеттердам и заработал себе репутацию кулаками. Пекка был боксером, вышибалой, самым грозным костоломом среди банд. Он выжил, потому что был самым коварным, самым жестоким, и никто не мог сломать его волю. А теперь единственное, что ему хотелось, – это сидеть взаперти, попивать виски и наблюдать, как его тень движется по потолку. Все остальное вызывало жуткую усталость.

А затем однажды утром он проснулся и увидел ясное голубое небо. Вокруг раздавались птичьи трели. Он почувствовал приближение лета, наступление жары, созревание плодов в саду.

Пекка оделся. Позавтракал. Провел утро в поле, работая под солнцем и играя с Алби. Когда стало слишком жарко, они сели на широком крыльце и выпили прохладный лимонад. Затем Пекка зашел внутрь и наконец-то засел за документы и счета, стопкой лежавшие на столе.

В «Изумрудном дворце» и «Каэльском принце» дела шли ужасно. Их прикрыли в качестве меры предосторожности, двери и окна пометили зловещими черными крестами, чтобы указать место вспышки чумы. Судя по новостям из Кеттердама, чума была ложной тревогой, каким-то странным грибком или вирусом, который быстро распространился, но оказался безвредным. Городские власти были настроены сдержанно, но оптимистично.

Пекка изучил балансовые отчеты. Со временем оба игорных дома можно будет спасти. Год будет убыточным, но как только все уляжется, он нанесет на здания новый слой краски, переименует их и вернется в бизнес. «Сладкое ателье», наверное, придется закрыть. Ни один мужчина не станет снимать трусы, если цена тому – заразиться чумой, тем более что рядом полно других заведений, готовых удовлетворить их похоть. Жаль, жаль. Но у него и раньше случались неудачи. У него был надежный ресурс «контрактников», работающих даром. Он все еще Пекка Роллинс – король Бочки. А если кто-нибудь из этих жалких скивов, снующих по улицам, забыл об этом, он с радостью им напомнит.

К тому времени как Пекка закончил читать гору писем и новостей, наступила ночь. Он потянулся, допил остатки виски и посмотрел на Алби, сладко спящего с этим проклятым львом под подбородком. Мужчина пожелал доброй ночи охранникам, стоящим за дверью в спальню сына, и пошел по коридору.

– Ложитесь спать, босс? – спросил Доути. Он и еще один крупный вышибала приглядывали за покоями Пекки по ночам – этим людям он мог доверять.

– Да, Доути. Ночь обещает быть хорошей.

Когда он залез в постель, то знал, что ему не приснится рыдающий сын, могила или тот мрачный хор, стоящий и насмехающийся над ним. Сегодня ему приснится Блуждающий остров, зеленые колыхающиеся поля и туман, окутывающий горы. Утром он встанет свежим и отдохнувшим, готовым взяться за работу, чтобы вернуть свой трон.

Вместо этого он проснулся с чем-то тяжелым, как груда камней, на своей груди. Первая мысль была о могиле, о земле, давящей на него сверху. Затем Пекка опомнился. В спальне было темно, и на нем кто-то сидел. Он ахнул и попытался подняться с кровати, но почувствовал, как его сдавили коленями и локтями, а также жалящий укол ножа в шею.

– Я убью тебя! – прорычал Пекка.

– Ты уже пытался. – Женский голос… нет, это юная девушка.

Пекка открыл рот, чтобы позвать стражу.

Она снова уколола его кончиком ножа. Мужчина зашипел, когда струйка крови потекла ему за шиворот.

– Только закричи, и я проткну тебе глотку и приколю к подушке.

– Чего ты хочешь?

– Тебе нравится жить, Роллинс? – Когда ответа не последовало, она снова ткнула в него ножом. – Я задала вопрос. Тебе нравится жить?

– Как ты прошла мимо охраны?

– Ты называешь это охраной?

– Ты их убила?

– Не стала марать руки.

– Единственное окно зарешечено. Оно…

– Я – Призрак, Роллинс. Думаешь, меня остановит какая-то решетка?

Маленькая сулийка Бреккера. Зря только потратил деньги на ту равкианскую наемницу.

– Значит, Бреккер послал тебя передать сообщение? – спросил он.

– Мне самой есть что сказать.

– Назови мне условия своей сделки с Бреккером. Сколько бы он тебе ни платил, я удвою сумму.

– Тише-тише, – девушка крепче сжала его коленями. Пекка почувствовал, как в плече что-то хрустнуло. – Я размазала Дуняшины мозги по всей кеттердамской мостовой. Подумай, что я сделаю с тобой.

– Так почему бы тебе не убить меня прямо сейчас и приберечь свои угрозы? – Его не запугает какая-то худышка из «Зверинца».

– Смерть – это подарок, которого ты не заслуживаешь.

– Ты…

Она засунула ему что-то в рот.

– Теперь можешь кричать, – промурлыкала сулийка. Затем задрала его ночнушку и пронзила ножом грудь. Пекка закричал и попытался скинуть с себя девушку.

– Осторожней, – предупредила она. – Ты же не хочешь, чтобы моя рука дрогнула?

Роллинс с трудом заставил себя замереть. Он понял, как давно уже не чувствовал настоящей боли. На него уже годами не осмеливались поднимать руку.

– Так-то лучше.

Она слегка отклонилась, словно хотела оценить свою работу. Пекка засопел и попытался посмотреть вниз, но ничего не увидел. На него накатила волна тошноты.

– Это был лишь первый порез, Роллинс. Если ты когда-нибудь вздумаешь вернуться в Кеттердам, мы увидимся снова, чтобы я нанесла второй.

Она вернула его ночную рубашку на место, слегка похлопала его и пропала. Он не слышал, как сулийка ушла, только почувствовал, как ее вес исчез с груди. Пекка резко вытащил кляп изо рта и перекатился, пытаясь нащупать лампу. Комната залилась светом – туалетный столик, зеркало, тазик с водой. Там никого не было. Мужчина поплелся к окну. То все еще было закрыто и зарешечено. Его грудь горела в том месте, где ее порезал нож.

Он кинулся к туалетному столику и сдернул с себя промокшую от крови рубашку. Ровный порез прямо над сердцем. Кровь сочилась густыми толчками в такт с пульсом. «Это был лишь первый порез». Во рту появился привкус желчи.

Ради всех святых и их матерей. Она вырежет мне сердце из груди.

Пекка подумал о Дуняше, одной из самых одаренных убийц в мире, создания без совести или милосердия – и Призрак ее одолела. Может, она действительно не человек.

Алби.

Роллинс вывалился в коридор и побежал мимо стоящих на постах охранников. Они резко выпрямились, их лица вытянулись от удивления, но он не обратил на них внимания, мчась по коридору в спальню сына. «Пожалуйста, – мысленно взмолился он, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

Он распахнул дверь. Свет из коридора упал на кровать. Алби лежал на боку и мирно посапывал, засунув палец в рот. Пекка прислонился к дверному косяку, ослабев от облегчения, и прижал рубашку к кровоточащей груди. Затем увидел игрушку в ладошках сына. Лев пропал. Вместо него был чернокрылый ворон.

Пекка отпрянул так, словно увидел своего сына спящим на пауке с волосатыми лапами.

Он осторожно закрыл дверь и пошел обратно по коридору.

– Поднимите Шэя и Герригана.

– Что случилось? – спросил Доути. – Мне позвать врача?

– Скажи им, чтобы собирали вещи. И сняли все оставшиеся деньги.

– Куда мы поедем?

– Так далеко, как только возможно.

Роллинс захлопнул за собой дверь в комнату. Затем вернулся к окну и снова подергал за решетку. Все такая же крепкая. Все так же заперта. В черном блестящем окне было видно его отражение, но Пекка себя не узнавал. Кто этот мужчина с редеющими волосами и перепуганными глазами? Было время, когда он встретил бы любую опасность с высоко поднятой головой и раскаленными пистолетами. Что изменилось? Может, он стареет? «Нет, – вдруг понял он, – дело в успехе». Он создал себе уют и слишком к нему привык.

Пекка сел перед зеркалом и начал вытирать кровь с груди. Он гордился тем, что завладел Кеттердамом. Он расставлял ловушки, организовывал пожары, давил ботинком на шеи всех, кто бросал ему вызов, и вкушал награду за свою наглость. Большинство соперников быстро отпали, нажива стала легкой, редкие трудности были чуть ли не в радость, потому что вносили разнообразие. Он покорил Бочку своей воле, писал правила игры так, как ему хотелось, и переписывал их, как было душе угодно.

Проблема в том, что существа, которые смогли выжить в его городе, были совершенно новой разновидностью отморозков – Бреккер, его королева Призрак, мерзкие прихлебатели из воров и бандитов. Бесстрашное поколение, беспощадное и неприрученное. Месть манила их больше, чем золото.

«Тебе нравится жить, Роллинс?»

Да, нравится, и даже очень, и он намеревался прожить еще долгие-долгие годы.

Пекка посчитает свои деньги. Вырастит сына. Найдет себе хорошую женщину или двух, или десятерых. И, возможно, в тихие часы он поднимет тост за таких, как он, за своих товарищей по несчастью, которые взрастили Бреккера и его команду. Он выпьет за этих бедняг, а также за несчастных дураков, которые еще не ведают, какие их ждут неприятности.