Часть пятая
Короли и королевы

Стоя у подножия железной лестницы, Джеспер пытался разгладить рубашку и вытереть кровь с губы, хотя на данный момент уже не имело значения, появится ли он в одежде или в одном нижнем белье. Его отец не дурак, а та глупая история, которую придумал Уайлен, чтобы скрыть ошибки Джеспера, износилась быстрее, чем дешевый костюм. Отец видел его раны, слышал об их провальном плане. Он знал, что они не студенты и не жертвы мошенничества. И что теперь делать?

Закрой глаза и молись, чтобы у расстрельной команды был хороший прицел, – пришла ему в голову мрачная мысль.

– Джеспер.

Парень быстро повернулся. Инеж стояла прямо позади него. Он не слышал, как она подошла, но это и не удивительно. «Ты рассказал Инеж, что именно из-за тебя она чуть не умерла от ножа Омена?» Что ж, Джеспер уже понял, что этим утром ему придется часто извиняться. Можно начинать.

– Инеж, прости меня…

– Я пришла не за извинением, Джеспер. У тебя есть слабое место, как и у всех нас.

– И какое твое?

– Мои друзья, – ответила она, слегка улыбнувшись.

– Ты даже не знаешь, что я сделал.

– Так расскажи.

Джеспер смотрел на носки своих ботинок. Те были ужасно потерты.

– Я был на плохом счету у Роллинса, так как задолжал ему много крюге. Его головорезы оказывали на меня сильное давление, и поэтому… поэтому я рассказал им, что уезжаю из города, но скоро вернусь с большим кушем. Клянусь, я ничего не говорил о Ледовом Дворе.

– Но этой информации хватило, чтобы Роллинс сложил два и два и организовал засаду, – девушка вздохнула. – И с тех пор Каз наказывает тебя.

Джеспер пожал плечами.

– Наверное, я это заслужил.

– Ты знал, что у сулийцев нет слова, чтобы сказать «прости»?

– И что же вы делаете, когда наступаете кому-то на ногу?

– Я не наступаю людям на ноги.

– Ты поняла, что я имел в виду.

– Ничего. Мы понимаем, что это не было преднамеренно. Мы живем в трудных условиях и путешествуем вместе. У нас нет времени постоянно извиняться за свое существование. Но когда кто-то делает что-то неправильно, совершает ошибку, мы не просим прощения. Мы обещаем загладить свою вину.

– Я так и сделаю.

– Мати эн шева елу. У этого действия не будет эха. Это значит, что мы не повторим тех же ошибок, не продолжим приносить вред.

– Я не собираюсь снова доводить дело до того, что тебя ранят.

– Меня ранили, потому что я потеряла бдительность. Ты же предал свою команду.

– Я не хотел…

– Лучше бы ты хотел. Джеспер, мне не нужно извинение, пока ты не пообещаешь, что не продолжишь совершать ту же ошибку.

Джеспер медленно закачался на пятках.

– Я не знаю, как это сделать.

– В тебе зияет рана, и столы, кости, карты – они кажутся лекарством. Они успокаивают тебя, забирают боль на какое-то время. Но это – отрава, Джеспер. Каждый раз, когда ты играешь, то делаешь еще один глоток. Тебе нужно найти другой способ исцелить эту часть себя, – она положила руку на его грудь. – Перестань относиться к своей боли как к чему-то воображаемому. Если ты увидишь, что твоя рана – настоящая, то сможешь исцелить ее.

Рана? Он открыл было рот, чтобы начать все отрицать, но что-то его остановило. Несмотря на все неприятности за столами и вдали от них, Джеспер всегда считал себя везунчиком. Счастливый, беззаботный. Такой, с кем приятно общаться всем. Но что, если все это время он блефовал? «Злой и напуганный» – вот как описал его фьерданец. Что Матиас и Инеж видели в Джеспере, чего он не понимал?

– Я… я попытаюсь. – Это большее, что он мог сейчас ей предложить. Он взял девушку за руку и поцеловал ее. – Возможно, мне понадобится много времени, прежде чем я смогу произнести эти слова, – его губы изогнулись в улыбке. – И не только потому, что я не говорю на сулийском.

– Я знаю, – кивнула она. – Но подумай об этом. – Инеж посмотрела в сторону гостиной. – Просто расскажи ему правду, Джеспер. Вам обоим полезно наконец все прояснить.

– Каждый раз, когда я подумываю это сделать, мне хочется выброситься из окна, – стрелок помолчал. – Ты бы рассказала своим родителям правду? Рассказала бы обо всем, что ты сделала… что с тобой произошло?

– Не знаю, – призналась Инеж. – Но я бы все отдала, чтобы иметь такую возможность.

Джеспер обнаружил отца в фиолетовой гостиной, тот держал чашку в своих крупных руках. Тарелки были сложены обратно на серебряный поднос.

– Тебе необязательно прибираться за нами, пап.

– Кто-то же должен, – мужчина сделал глоток кофе. – Присядь, Джес.

Джеспер не хотел присаживаться. Через его тело опять, проходила эта отчаянная дрожь, непреодолимое желание. Все, чего он хотел, – это бежать в Бочку так быстро, как только способны нести его ноги, и с головой окунуться в первый же попавшийся игорный дом. Если бы он не знал, что его арестуют или пристрелят еще на половине пути, возможно, так бы он и сделал. Парень сел. Инеж оставила неиспользованные пузырьки с долгоносиком на столе. Он взял один и начал дергать за пробку.

Его отец откинулся на спинку кресла, наблюдая за сыном строгими серыми глазами. В ясном утреннем свете Джеспер видел каждую морщинку и веснушку на его лице.

– Не было никакой аферы, не так ли? Тот шуханец соврал выгораживая тебя. Они все соврали.

Джеспер сомкнул руки перед собой, потому что не знал, куда их девать от волнения. «Вам обоим полезно наконец все прояснить». Стрелок сомневался, что это так, но выбора у него не осталось.

– Афер было много, но обычно я находился на стороне мошенников. Много драк… обычно я был на стороне победителей. Много карточных игр, – он посмотрел на белые полумесяцы своих ногтей. – Обычно я был на стороне проигравших.

– Заем, который я отдал на твое обучение?

– Я связался не с теми людьми. Проиграл за столом и продолжил проигрывать, а затем брать взаймы. Я думал, что смогу выбраться из этой ямы.

– Почему ты просто не остановился?

Джесперу захотелось рассмеяться. Он молил себя, кричал, что пора остановиться!

– Все не так просто. – «В тебе зияет рана». – Не для меня. Я не знаю почему.

Колм сжал пальцами переносицу. Он выглядел таким утомленным – этот мужчина, который мог работать от восхода до заката и ни разу не пожаловаться.

– Зря я позволил тебе покинуть дом.

– Папа…

– Я знал, что ферма не для тебя. Хотел обеспечить тебя чем-то лучшим.

– Тогда почему не отправил меня в Равку? – выпалил Джеспер, прежде чем обдумал свои слова.

Из чашки Колма выплеснулся кофе.

– Это даже не обсуждается.

– Почему?

– Зачем мне отправлять сына в чужую страну, чтобы он сражался и умер в их войнах?

На Джеспера нахлынуло воспоминание – резкое, как пинок осла. У двери вновь стоял пыльный мужчина. С ним была девочка – та, которая выжила благодаря тому, что его мать умерла. Он хотел, чтобы Джеспер пошел с ними.

– Леони – зова. У нее тоже есть дар, – сказал он. – За западной границей живут учителя. Они могли бы тренировать детей.

– У Джеспера нет дара, – ответил Колм.

– Но его мать…

– У него нет дара. Вы не имеете права приходить сюда!

– Вы уверены? Его тестировали?

– Еще раз придете в мой дом, и я сочту это за разрешение засадить пулю вам между глаз. Уходите и забирайте эту девочку. Здесь ни у кого нет дара, и никто его не хочет.

Он захлопнул дверь перед носом пыльного мужчины.

Джеспер помнил, как его отец стоял и с трудом восстанавливал дыхание.

– Чего они хотели, пап?

– Ничего.

– Я зова? – спросил Джеспер. – Гриш?

– Не произноси эти слова в моем доме. Никогда.

– Но…

– Вот что убило твою маму, ты понимаешь? Вот что отняло ее у нас, – его голос звучал свирепо, серые глаза были тверже кварца. – Я не позволю этому забрать и тебя. – Затем его плечи поникли. Когда он заговорил, казалось, что слова вырывали из него силой: – Ты хочешь с ними? Можешь идти. Если это действительно то, чего ты хочешь. Я не буду злиться.

Джесперу было десять. Он представил, как отец останется в одиночестве на ферме, будет ежедневно возвращаться в пустой дом, сидеть один за столом каждый вечер, и никто не приготовит ему даже горелого печенья.

– Нет, – ответил он. – Я не хочу идти с ними. Я останусь с тобой.

Теперь он встал со стула, не в силах и дальше сидеть на месте, и начал мерять шагами комнату. Джесперу казалось, что он не может дышать. Не может больше находиться здесь. Его сердце ныло. Голова болела. Внутри него сплелись чувства вины, любви и негодования, и каждый раз, когда он пытался распутать этот клубок, тот запутывался пуще прежнего. Он стыдился собственных поступков, проблем, которые обрушил на голову отца. Но он также злился. Как он мог злиться на своего папу? Человека, который любил его больше всего на свете, трудившегося, чтобы дать ему все, что он имеет, человека, который готов был в любой день принять на себя пулю, чтобы уберечь его?

«У этого действия не будет эха».

– Я… я придумаю, как искупить вину, пап. Я хочу стать лучшим человеком, лучшим сыном.

– Я не воспитывал тебя азартным игроком, Джеспер. И тем более не преступником.

Парень горько хохотнул.

– Я люблю тебя, папа. Люблю всем своим лживым, воровским, никчемным сердцем, но да, это ты меня таким воспитал.

– Что?! – поперхнулся Колм.

– Ты научил меня врать.

– Чтобы обезопасить тебя.

Джеспер покачал головой.

– У меня был дар. Нужно было позволить мне использовать его.

Колм стукнул кулаком по столу.

– Это не дар, а проклятие! Он бы убил тебя точно так же, как убил твою мать.

Ну и какой прок в правде? Джеспер направился к двери. Если он не уйдет из этого места, то вылезет из собственной шкуры.

– Я все равно умираю, папа. Просто медленно.

Джеспер зашагал по коридору. Он не знал, куда пойти или чем себя занять. Иди в Бочку. Держись подальше от Обруча. Где-то обязательно можно сыграть, просто будь незаметным. Несомненно, никто не обратит внимания на земенца высотой с небольшое честолюбивое дерево и с назначенной наградой за его голову. Ему вспомнились слова Кювея о том, что гриши, которые не использовали свои способности, быстро уставали и часто болели. Физически он не был болен, это правда. Но что, если Матиас прав, и Джеспер страдал от иной болезни? Что, если сила внутри него любила слоняться из стороны в сторону, пытаясь найти выход?

Он прошел мимо открытой двери, но затем вернулся. За белым лакированным роялем в углу сидел Уайлен, вяло нажимая на одну и ту же ноту.

– Мне нравится, – сказал стрелок. – Отличный ритм. Так и хочется пуститься в пляс.

Уайлен поднял взгляд, и Джеспер вальяжно прошел в комнату, беспокойно размахивая руками во все стороны. Обошел помещение кругом, рассматривая интерьеры – фиолетовые шелковые обои со стайками серебряных рыбок, серебряные люстры, шкаф, полный стеклянных кораблей.

– Святые, это место отвратительно.

Уайлен пожал плечами и сыграл еще одну ноту. Джеспер облокотился на рояль.

– Хочешь отсюда выбраться?

Парень взглянул на него с задумчивым видом, а потом кивнул.

Джеспер слегка выпрямился.

– Правда?

Купчик задержал на нем взгляд. Атмосфера в комнате поменялась, словно воздух вдруг стал взрывоопасным.

Уайлен встал со скамьи. Сделал шаг к Джесперу. Его ясные глаза сияли золотом, как мед, пронзенный лучами солнца. Джеспер скучал по их голубизне, по длинным ресницам, спутанным кудряшкам. Но раз уж Уайлену пришлось обернуться в новую упаковку, Джеспер не возражал: и эта ему очень даже нравилась. Да и имело ли это значение, когда Уайлен смотрел на него, склонив голову набок, с легкой улыбкой на губах? Он выглядел почти что… дерзким. Что поменялось? Может, он боялся, что Джеспер не выберется из стычки на Черной Вуали? Или просто радовался, что остался в живых? Если честно, Джесперу было все равно. Он хотел отвлечся, и перед ним была такая возможность.

Улыбка Уайлена стала шире. Брови приподнялись. Если это не было приглашением…

– Ну, к черту, – пробормотал стрелок. Затем преодолел расстояние между ними и взял лицо парня в руки. Двигался намеренно плавно, целовал без напора, еле касаясь его губ, чтобы дать Уайлену шанс отстраниться, если тот захочет. Но он не захотел, а прильнул ближе.

Джеспер чувствовал жар его тела. Скользнул руками к шее, отклонив голову парня назад и моля о большем.

Земенец испытывал непреодолимое желание. Он хотел поцеловать Уайлена еще со времени их знакомства, когда впервые увидел его, помешивающего химикаты на том жутком кожевенном заводе – рыжие кудри намокли от жара, кожа такая нежная, что, казалось, ее можно ранить, если дыхнуть слишком сильно. Парень выглядел так, словно попал не в ту сказку; принц, ставший нищим. С тех пор Джеспер застрял где-то между желанием подколоть избалованного маленького купца, чтобы тот залился краской, и пофлиртовать с ним в тихом уголке, просто посмотреть, что произойдет. Но в течение долгих часов, проведенных в Ледовом Дворе, его отношение к Уайлену изменилось. Он чувствовал нечто большее, что-то пришло в его жизнь вместе с неожиданной смелостью Уайлена, с его широкими глазами, щедро смотрящими на мир. Из-за этого Джеспер ощущал себя бумажным змеем на веревочке, поднимающимся и падающим вниз, и ему это нравилось.

Так куда же подевалось это чувство сейчас? Его пронзило разочарование.

«Дело во мне? – подумал стрелок. – Может, я слишком долго не практиковался?» Он прижался ближе, позволив поцелую углубиться, пытаясь обрести это безрассудное ощущение подъема и падения, и подтолкнул Уайлена спиной к роялю. Услышал, как тренькнули клавиши – тихая, диссонирующая музыка. «Подходит под обстановку, – подумал он. А затем: – Если я могу думать о метафорах в такой момент, что-то определенно не так».

Джеспер отстранился и опустил руки, чувствуя себя невыразимо неловко. Что люди говорят после ужасного поцелуя? Ему никогда не приходилось задумываться о таких вещах.

И тут он увидел изумленного Кювея, стоящего в дверном проеме с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

– Что? – поинтересовался Джеспер. – Шуханцы не целуются до обеда?

– Мне откуда знать, – кисло ответил парень.

«Не Кювей».

– Ох, святые, – простонал стрелок. В двери стоял не Кювей. Это был Уайлен Ван Эк – подающий надежды эксперт по взрывчатке и богатенький мальчик, вставший на путь преступлений. И это значило, что он только что поцеловал…

Настоящий Кювей издал ту же вялую ноту на рояле, бесстыдно улыбаясь ему и глядя сквозь густые черные ресницы.

Джеспер повернулся обратно к двери.

– Уайлен… – начал он.

– Каз ждет нас в гостиной.

– Я…

Но Уайлен уже ушел. Джеспер уставился на пустой дверной проем. Как он мог совершить такую ошибку? Уайлен выше Кювея, его лицо – уже. Не будь Джеспер таким взбешенным и взволнованным после драки с Казом и ссоры с отцом, то ни за что бы их не перепутал. А теперь он все испортил.

Джеспер обвинительно ткнул пальцем в шуханца.

– Почему ты ничего не сказал?!

Кювей пожал плечами.

– Ты был таким отважным на Черной Вуали. А поскольку мы все, скорее всего, умрем…

– Проклятие! – выругался Джеспер, направляясь к выходу из комнаты.

– Ты очень хорошо целуешься, – крикнул Кювей ему вслед.

Стрелок обернулся.

– Насколько хорош твой керчийский на самом деле?

– Вполне сносный.

– Отлично, тогда, надеюсь, ты в точности поймешь, что я имею в виду, когда говорю, что от тебя гораздо больше неприятностей, чем ты того стоишь.

Лицо Кювея озарилось сияющей улыбкой, вид у него был чересчур довольный собой.

– А Каз думает, что я очень даже много стою.

Джеспер закатил глаза к небу.

– Да уж, ты прекрасно вписываешься в нашу компанию.