Глава 9
— Госпожа Ветана! Госпожа Ветана!!!
Тихий вечер мне не удался. Только-только расслабилась, только взялась за книгу, как в окно забарабанили. Никогда не закрываемая дверь распахнулась, и в комнату влетел малек, неуловимо похожий на Шими. Впрочем, все они там, в порту, на одно лицо. Чумазое и растрепанное.
— Госпожа Ветана, помогите, а?
— Что случилось?
Я отложила книгу и принялась обуваться.
— Госпожа Ветана, у нас Шнырька избили. Помогите, а?
Я нахмурилась.
— Шнырька?
Выяснилось, что ребята сбились в стайку и оборудовали под жилье одну из прибрежных пещер. Подрабатывали в порту, то принести чего, то позвать кого, и не всем это нравилось. Стайку решили выжить из порта более решительные конкуренты. Принялись отлавливать мальков по одному и лупить, что есть мочи. А мне предлагалось пойти и полечить одного, особо избитого. Кстати — бесплатно.
Мальчишка обещал отработать или помочь чем, но я не приняла эти слова всерьез.
Впрочем, и лечить не отказалась.
Что ж я — полная скотина? Мальчишке плохо, а я буду плату трясти? Но…
— Тебя как зовут?
— Шнурком кличут.
Я едва не хихикнула. Мальчишка был действительно похож на шнурок — длинный, тощий, нескладный. Да и забавно — Шнурок и Шнырек. Сдержалась, понимая, что мне этого в жизни не простят.
— Шнурок, давай договоримся? Что я вам помогу — никому ни слова. Сам понимаешь…
— Да понимаю я. Помогите, госпожа Ветана. А мы чем сможем, отслужим. Хороший он, Шнырек…
Я вздохнула, и махнула рукой. На то и маг жизни, что в помощи никому не откажет.
* * *
Нам пришлось выбираться из города и идти достаточно далеко по берегу. В туфли мне тут же набился песок, я подумала пару минут, и разулась. Босиком было намного удобнее. Да и кто меня тут видит, чтобы читать лекцию о хороших манерах? Песок приятно холодил ноги, то там, то тут попадались ракушки, выброшенные на берег жестоким приливом, иногда ступни щекотали клочки водорослей, мне вдруг захотелось побегать босиком по воде, но я сдержалась.
Больной ждет.
Пещерка оказалась небольшой, но очень уютной. Вход был устроен так, что ее не заливало во время дождя, мальчишки натащили в нее старых ящиков и бочек, устроили нечто вроде кроватей, засыпали все соломой и сухими водорослями, в центре пещеры горел костерок в специально огороженном очаге, а неподалеку лежал мальчишка лет двенадцати и тихо поскуливал. Видимо, боль была такая, что сдержаться не получалось.
Рядом сидело еще шестеро ребят разного возраста, лет от восьми до двенадцати. Все они смотрели на меня настороженными глазами, а один так и откровенно зло. Но молчали. Первой пришлось заговорить мне.
— Мое имя Ветана. Я лекарка. Пришла помочь.
— А чего за это хочешь? — независимо шмыгнув носом, поинтересовался один из мальчишек.
— А чего с вас взять?
— Нечего.
— Вот я ничего и не хочу.
— Так не бывает…
— Тогда я сейчас помогу вашему парню, а вы сделаете вид, что меня здесь не было, — отрезала я.
Я не боялась, хотя такие стайки могут быть опасны. Но — не получалось вот. Я видела перед собой только мальчишек. Опасных, жестоких, но детей, которые беззащитны перед окружающим миром, как и я сама. Просто… у меня хоть дар есть, а у них вообще ничего.
Мальчишки нехотя расступились. Я опустилась на колени рядом с парнем.
— Ну-ка, погляди на меня…
М-да, измолотили его — словно пшеницу обмолачивали. Лицо — сплошной синяк, глаз не видно, из носа засохшая струйка крови, явно сотрясение мозга, а сколько синяков… рука вывернута… ну тут вывих, ребра, кажется, сломаны, повезло, что легкие не пострадали, оп-па…
Еще и нога сломана.
— Как он сюда доковылял-то? — вслух подивилась я.
— Увидели, разогнали тех… высказался кто-то из детей, а его сюда принесли.
Я кивнула.
— Значит так. Воды нагреть, ему надо раны промыть. Есть в чем?
Для этого нашелся котелок, дырявый с одного бока и тщательно залатанный. Вода из него не выливалась, но подвешивать приходилось полубоком. Я осмотрела его и признала достаточно чистым. Потом посмотрела на Шнурка.
— Иди, мой руки, да посильнее три. Помогать будешь, подавать, что скажу.
Сама я уже деловито выкладывала на чистую холстину бинты, залитые воском, пинцеты, щипчики, лубки, которые по моей просьбе выстругивали из дерева… хорошо, что взяла с собой.
Попросила подбросить топлива в костер — и приступила к работе.
Дар послушно пел в кончиках пальцев. Мальчишки и не заметят пару случайно проскользнувших искорок, в тенях от костра, а я знаю, что больному будет полегче. Выздоровеет быстрее, опять же, последствий не будет — сломанные кости болят к непогоде…
Шнурок послушно держал, вытягивал, подавал, мальчишки поглядывали с уважением — зверями на меня посмотрели только один раз, когда я рывком поставила мальчишке руку на место, и тот заорал, что есть силы. Маковое молочко — и то не помогло. Большую дозу я давать боялась, а маленькая все не сняла. Эх, дети-дети…
Наконец, все было сделано, ребра туго перебинтованы, лубки наложены, а я откинулась спиной на большой камень, отдыхая от тяжелой работы. Часа два возилась…
— Ффуууу… Попить дайте?
Воду мне поднесли в глиняной чашке грубой работы, но чистой. Видно было, что мыли. Я попила, и поблагодарила.
— Спасибо, ребята. Все, теперь вашему другу только лежать.
— Долго лежать-то? — говорил со мной тот, кто смотрел самым неприязненным взглядом. Видимо, вожак стайки. А Шнурок то ли его распоряжение нарушил, то ли еще что…
— Дней двадцать. На ногу ему пока наступать нельзя, костыль сделайте, что ли? Останется хромым на всю жизнь — плохо будет. Но это дня через четыре. А до того и не вставать даже. Поняли?
Сотрясение мозга никто не отменял. Я его подлечила, но полностью убрать не смогла — возможности не было. Когда я закончила работу, уже давно стемнело. Я вымыла руки, тщательно отряхнула платье, и посмотрела на ребят.
— Проводите меня домой? Шнурок?
— Да, госпожа Ветана.
— А завтра за тебя кто работать будет? Полночи пробегаешь?
Главаренок ворчал привычно, только я вдруг отчего-то разозлилась.
— Вы бы, молодые люди, своего друга в лечебницу принесли. Ведь умереть мог.
И вот тут словно по пещере холодом потянуло. Тут и так тепло не было, но…
Ребята смотрели на меня так, что я растерялась. Словно я только что предложила им с обрыва кинуться.
— Туда? Никогда!
Главареныш вдруг стал серьезным, словно на похоронах. Я окончательно растерялась.
— Лучше уж сразу сдохнуть, — протянул кто-то из ребятни.
— Объяснитесь?
— Чего вам объяснять?
— Что не так с лечебницей? — резко спросила я. Ответом мне было молчание. — Рассказывайте, — надавила голосом я. — Мы в одном городе живем, так что знать я должна. Мало ли что…
Аргумент был признан убедительным. Главарь посмотрел на Шнурка.
— Ты ее привел, ты и говори.
Мальчишка кивнул — и принялся рассказывать.
— Госпожа Ветана, в лечебнице нечисто. Там люди пропадают…
— То есть?
После десятиминутного рассказа, обильно пересыпанного непристойностями, выяснилось следующее.
Городское дно — это совершенно особый мир, спаянный своими взаимоотношениями, интересами, деловыми и родственными связями. И глядя на нищего возле Храма в белом городе, отродясь не догадаешься, что брат у него — рыбак из Желтого города, да и сам нищий мог быть в прошлом рыбаком. Просто не повезло, потерял ноги, вот и вынужден просить милостыню. И что у него есть дети и жена — тоже. А еще — сколько он отзвякивает старшине нищих каждую десятидневку, сколько вносит в общий котел артели, сколько…
Или, что проститутка, работающая в порту, может быть компаньонкой пожилой дамы из Желтого города. Дама старая, спит много, вот девка и ищет себе развлечения…
По-разному бывает.
А уж воровские связи… тут лучше и не разбираться. Запутаешься быстрее, чем что-то поймешь.
Ребячья же артель тесно связана с рыбаками, нищими, грузчиками, а вот воров они стерегутся. С теми свяжись — остальные три группы мигом от артели откажутся, а то и разгонят ее, как тараканов. Тут все строго. Поэтому в их компании никто не ворует. Клянчить можно, а воровать не смей…
А еще они работают в порту.
С недавнего… года два-три времени, стали проходить слухи…
Первыми забеспокоились продажные девки.
Пропадали те, кто недавно пришел на улицы. Вроде бы и ничего страшного, пропала — и пропала, всякое бывает, если под причалы Алетара заглянуть, там, небось, костяки лежат в три ряда. Но…
Свой мир. Свои связи.
Люди зашевелились.
Потом начали пропадать моряки.
Потом — ворье. И такие мальчишки, как они, тоже пропадают.
Всегда те — кто помоложе, посвежее, кто может еще долго и тяжело работать, или… использоваться по назначению. Как девчонки из нищих и ворят.
Я уже давно не обращала внимания на то, что сижу на холодном песке. Вылечусь, маги жизни не болеют. Никогда. Слушала внимательно, сопоставляя информацию.
Значит, мальчишка-вор…
Морячок Лианы…
— Ребята, вы подозреваете, что кто-то наладил работорговлю? — прямо спросила я.
Мальчишки переглянулись.
— Не дура, — кивнул главаренок.
Я смерила его холодным взглядом.
— Нет, не дура. Просто это напрашивается.
В Алетаре за торговлю живым товаром положено пожизненное заключение. Не казнь, нет…
Но ходят слухи, что те, кого осудили на пожизненное, очень часто оказываются на алтаре у короля. Он ведь некромант, короли Раденора уж сколько времени некроманты…
Говорят.
Но даже говорят об этом шепотом, с опаской и оглядываясь по сторонам. Его величество очень не любит подобные разговоры. Хотя не о том я думаю.
— Значит, торговля…
— Да.
— Кто наладил, что, как — неизвестно?
— Если кому перо в бок охота — может поинтересоваться, — ухмыльнулся главаренок. — Нам же жить охота.
Очень правильное желание. Непонятно только, почему у меня оно молчит. А я тем временем интересуюсь:
— И вы полагаете, что лечебница…
— Многие, кто туда попал, оттуда не вышли, — просто произнес Шнурок.
Без аффектации, без напряжения…
Эти мальчишки живут на улице, ходят под смертью, не знают, что будут делать завтра и где ночевать, они привыкли, что завтра для них может и не быть. Но в рабство им не хочется.
— Там… канал?
Я выразилась неточно, но ребята меня поняли. И Шнурок кивнул.
— Есть там кто-то. А кто — пес его знает.
— Но там же не один человек работает! Неужели никто не замечает? Не видит?
— А кому оно надо?
Я немного подумала.
Вообще-то… мы же дежурим посуточно. Есть возможность и присмотреть «товар», и вывезти, пока идет дежурство нужного человека. А я могу и не заметить.
Вот как с тем воришкой. Вчера был, сегодня ушел… куда?
А мне какая разница?
Вот если бы его с проломленной головой принесли, я бы его лечила еще раз, а если нет… значит — нет. Не было бы у него любящего папы, так и век не хватились бы. И Лиана…
Не подними она скандал, насчет своего морячка…
Порт же!
Моряком больше, моряком меньше…
— Но это же люди! Их должны как-то выносить, грузить на корабль, где-то держать…
Главарь вдруг серьезно посмотрел мне в глаза.
— Не лезь в это. Без головы останешься.
Я вздохнула.
— Я-то не полезу. А вы уверены, что случайно — хуже не получится? Лучше уж знать и не лезть, чем не знать и вляпаться…
Возражение было логичным, но мальчишки лишь закачали головами. Они от таких дел держались подальше, справедливо полагая, что жизнь одна, а оказаться в трюме рабского корабля никому не хочется.
Я подумала пару секунд, и поднялась.
— Все же, я прошу проводить меня. Я здесь раньше не бывала, и местности не знаю. Не хочется заблудиться в темноте и забрести невесть куда.
Главарь только рукой махнул.
— Ладно, Шнур. Проводи эту… а завтра останешься здесь. Пожрать сготовишь, и за этим дохлым присмотришь…
— А через два дня опять ко мне. Приду, осмотрю бедолагу. Если ему будет хуже — сразу за мной, поняли?
Шнурок закивал. Этот — точно понял. Сделает.
* * *
Я медленно шла по берегу вслед за своим провожатым.
— Шнурок, а как тебя зовут на самом деле?
— Это неважно.
— Почему?
— Понимаете, госпожа Ветана, имя — это очень личное. Мы не просто так на улице оказались, а имя — все, что у нас осталось от той жизни.
Я молча кивнула.
Действительно, имя — это очень личное. Шнурок — пусть так и будет. Когда-то он был обычным мальчишкой, с семьей, с родными, а потом что-то случилось, и его больше не стало. Как не стало и меня.
И на обломках старого родились и Шнурок, и Ветана…
А вот смогут они построить новое или нет — это никому не известно.
Море тихо шумело в такт моим мыслям.
А ведь есть и еще одно, о чем стоит подумать.
Варгос Торон.
Глупый мясник кричал на весь Алетар, что у него украли жену, что он разберется и заставить всех заплатить… не потому ли его убрали, что он мог привлечь внимание к неблаговидным делишкам? Или…
А могли, могли.
Или это все же госпожа Риона? Только вот она не признается, даже если она это сделала. И угрызений совести не испытает, и я ее понимаю. Сама бы прибила скотину, не особо задумываясь.
Так она или не она?
Почему-то мне казалось, что не она. Могла бы, но вряд ли успела сделать. Все же содержательнице борделя для благородных — назовем вещи своими именами, такое сделать чуть сложнее, чем работорговцу. И на кого падет подозрение?
На нее же, на кого ж еще…
Кажется, мне, что и исчезновение людей, и смерть Варгоса — все это звенья одной цепи. И надо быть очень осторожной, чтобы не удлинить ее еще больше.
* * *
В лечебницу я шла… с опаской.
Конечно, я не буду кидаться на людей, и спрашивать, кто поставляет товар работорговцам. О таком молчать и молчать, и никому, ни за что, даже Лиане ни словечка, ни вздоха, ни взгляда. Кто возится в этой грязи — неизвестно. Подозревать можно любого.
Бертен? Почему нет…
Карнеш, Дорт, даже Харни Растум — он хоть и не дежурит, но возможностей у него хватает. Кто их подручные?
Служительницы?
Служители?
Скорее, есть и те и другие. Может, один-два человека, но этого хватит.
Служительница добавит макового молочка в воду, и все, лежащие в палате, крепко уснут. Служитель вытащит и погрузит тело. А в порту…
О, там что угодно можно спрятать.
Искать со стороны порта? Шаронеры, Шими… ну уж — нет! Их я подставлять тем более права не имею.
А жить с этим на душе — и молчать? Понимать, что кто-то не увидит свою семью, кто-то погибнет в рабстве… кстати, в Алетаре за это было лишь одно наказание.
Смерть.
Медленная и мучительная.
Закон был суров, но справедлив. Иногда могли пощадить вора или убийцу, как пощадили несчастную дурочку Юнис, по уши влюбившуюся в подонка Литорна, как заменили смертную казнь каторгой для той же Таниль, но работорговля…
Здесь жалость была неуместна. Закон Алетара гласил: «тот, кто отнял у другого человека право на свободу, недостоин жизни». Коротко и по делу.
А что я могу сделать.
Без истерик, без риска собственной головой, без криков и стонов о жестокости жизни? Что я могу?
Хм-м…
А ведь могу.
Если герцог Моринар почтит меня визитом еще раз, я найду, что ему рассказать. А до тех пор попробую присмотреться, посплетничать, собрать информацию…
Не бывает так, чтобы негодяи работали без единой ошибки. Да вот, хотя бы…
Расспросить Лиану, когда пропал ее морячок?
Или вспомнить, кто дежурил, когда ушел рыжий мальчишка?
Начать можно с этого, а потом уж присмотреться к человеку…
Я справлюсь, обязательно справлюсь. А пока — работа. Лекарке рассиживаться некогда, ее люди ждут.
Дар привычно покалывал кончики пальцев, готовясь выплеснуться наружу. Я улыбнулась приятному ощущению, и принялась переодеваться.
* * *
Служитель Светлого воткнул в карту еще одну булавку. Поглядел на очерченный круг. На несколько скоплений по карте…
Да.
Примерно шесть мест, в которых он замечал всплески активности. Шесть мест в Алетаре. Маг жизни еще здесь, еще в городе, его еще можно найти.
Эх… господин Лелуши мог бы это сделать куда как проще, только он был гением.
А Гентль, увы, только учится. Но что такое талант без кропотливой ежедневной работы?
Вот, господин Шантр этим пренебрегал. У него, конечно, получалось многое, а только где он теперь?
Нет уж, Гентль на рожон не полезет.
Шесть мест в Алетаре будут осмотрены. Служители и холопы, которые проповедуют в этих районах — осведомлены о поиске… нет, не мага жизни, слишком уж велико искушение оставить эту ценность только для себя. О колдуне.
О твари, которая занимается жертвоприношениями, и которого — или которую, надо обязательно остановить. Чем скорее, тем лучше. Они будут составлять списки тех, кто посещает эти места, а потом, в главном Храме эти списки примутся сверять, пока не найдут человека, который отмечался везде. Так-то…
Хотя ты, маг жизни, и хитер, и умен, а все же и на тебя управа найдется!
Странное только расположение. Три места в Желтом городе, два в Белом, одно в Зеленом… не живет ведь маг жизни в этих трущобах? Кто ж такую ценность от себя отпустит?
Мысль о том, что маг жизни бывает и сам по себе, парню даже в голову не приходила. Маги сами по себе не бывают. Никогда.
Ни за что. Они всегда служат либо Короне, либо Храму, либо… преступному миру? Но последнее — это вряд ли. Слишком накладно. Любой неглупый маг рано или поздно понимает, где его выгода, и неплохо устраивается в жизни. А сделать так, чтобы его не преследовали… о, у любого мага есть такие возможности. Еще как есть.
Иногда это заканчивается смертью мага, но не слишком часто. Ценное имущество стараются не портить до самого конца, на том они и выигрывают.
Гентль задумчиво посмотрел на карту.
Алетар велик, и даже при самой тщательной прорисовке, в этом круге помещается пара немаленьких улиц. Искать мага будет тяжко и сложно, но все же, все же…
Храм справится. И поставит себе на службу еще один талант.
Гентль отпил из кубка, и позволил себе помечтать.
Маг жизни, между прочим, большая ценность. Может и от дурной болезни избавить, и от ее последствий, а то…
Помолишься так-то неудачно, вот оно всю жизнь и аукается… Но кто ж знал, что та девчонка больной окажется, хороша была, что суккуба. А наградила — на всю жизнь. Самое страшное убрать удалось, но другой бы человек давно бы помер. Гентль держался на своей магической силе, не очень, прямо скажем, великой, и на поддержке Храма.
Найти мага жизни у него были и свои резоны.
* * *
Я присматривалась.
Спокойно, рассудительно, без лишних эмоций… уж насколько смогла.
Получалось откровенно плохо.
Оказалось, что дежурили в разное время разные люди. Лиана не могла сказать точно, когда пропал ее ухажер, она его дня три не навещала, большой заказ попался, так она сидела, работала. Вот, в какой-то из этих дней — тут кто хочешь мог дежурить. А когда исчез мальчишка, дежурил Бертен.
Только вот подозревать его я не могла.
Мужчина просто расцветал при виде меня, улыбался, дарил цветы и сладости… Видимо, понял, что герцог получил от ворот заворот, и оценил по достоинству. Или решил, что это из-за него.
Вслух он пока ничего не говорил, но мне было откровенно неуютно.
Ох, лишний раз понимаю, что нельзя, нельзя ничего себе позволять на работе. Никаких личных отношений. Или уж выбирать — так раз и на всю жизнь, а то добром не кончится. Вот как сейчас.
Могу ли я выбрать Бертена?
Довериться ему и в большом, и в малом, сказать — милый, я не простая девчонка с улицы, я немножко благородных кровей, маг жизни и… и все остальное?
Мне было страшновато.
А и не доверишься — как потом в глаза смотреть будешь, когда все откроется? Правду, как и нос на лице не спрячешь. Хоть ты платком по брови умотайся, рано или поздно, так или иначе…
Страшно.
А тут и служительницы подметили, что Бертен ко мне неравнодушен. Пошли шепотки, сплетни… я махнула рукой и не прислушивалась. Пусть болтают, чем больше обсуждают мои дела, тем меньше будут обращать внимание на мои интересы. А они были…
Мы ведь на каждого человека ведем нечто вроде карточки. Бывает такое, попал он к нам, так записали, чем болел — как лечили, а второй раз попадет, достанем, да и посмотрим. Мало ли…
И в том числе пишем, сколько лет, кем работает, какого числа больной пришел, какого ушел…
Я хотела просмотреть записи, и попробовать вывести нечто вроде закономерности. Но вот как сортировать?
По лекарю?
По числу?
По молодости-работе…
Мы ведь не спрашиваем, одинок ли человек, есть ли у него семья… это служительницам рассказывают, когда те спросят. И опять возвращаюсь к тому, с чего начала. Как угадать, что этот ушел, а того — ушли?
Я и отдаленно не представляла. Только начинать с чего-то надо!
* * *
— Госпожа Ветана…
Когда моего плеча легонько коснулся мужчина, я даже не вздрогнула. Просто открыла глаза. Полежала пару минут, привыкая к происходящему вокруг, всмотрелась в темное пятно.
— Здравствуйте.
Рыжий ворюга, имени которого я так и не знала, улыбнулся мне в ответ. В темноте блеснули зубы.
— Доброй ночи.
— Я вас ждала раньше.
— Уж простите. Жизнь у нас тяжелая, иногда и хочешь прийти, а не получается. Работа…
Я кивнула.
— А у меня для вас новости, только вот хорошие или плохие — не знаю.
— О моем сыне, госпожа Ветана?
Я вздохнула, и поведала все то, что узнала от мальчишек, не упоминая источник информации. Потом добавила свои наблюдения, и развела руками.
— Кажется мне, что это — так.
Мужчина слушал, глаза его в темноте вспыхивали недобрыми огоньками, а когда я закончила, молча поднялся, прошелся по комнате…
— Спасибо, госпожа Ветана.
— Я удивлена, что вы об этом не знаете…
— А ничего удивительного тут нет. Мои интересы лежат в другой области. Но надо будет кое с кем поговорить…
Я покачала головой.
— Прошу вас, не упоминайте обо мне?
— Разумеется, госпожа Ветана.
— Почему-то у меня дурное предчувствие.
— Вот как? Что ж, буду вдвойне осторожен.
Только сказано это было без души. Так, чтобы я успокоилась и отвязалась. Ох, плохо.
Вор откланялся и ушел. Я же долго не могла уснуть. Лежала на кровати, смотрела в потолок, думала, что хорошим это дело не кончится. Кто бы не наладил работорговлю, он умен, хитер и осторожен. И защищать себя наверняка умеет.
Но что я могу сделать?
Ничего.
Только то, что уже сделала.
* * *
— Госпожа Ветана! Срочно!!!
Предрассветный час у нас самый сложный, ни разу без гадости не обходилось. Вот и сейчас…
Я в ужасе глядела на несчастную девушку. Наверное, она была красивой. Может быть. Сейчас же…
М-да, лицо из-за синяков не видно, тело все… изуродовано, иначе не скажешь, клочка чистой кожи нет, где не синяк, там ссадина, где не ссадина, там ожог…
А еще ее явно изнасиловали.
И выкинули из кареты у причала, в воду, надеясь, что она утонет.
Не дождались.
Холодная вода привела девчонку в чувство, кое-как ей удалось зацепиться связанными руками за плавающую в воде доску, и она — держалась. Долго бы не вытерпела, да только Светлый помог. Или Темный подшутил, учитывая ночное время? Вынес на причал исключительно недобропорядочного гражданина. Что уж он там делал — краденое толкал, или контрабанду принимал, история умалчивает, но увидев девчонку в воде, нырнул и вытащил ее. Позвал стражу, а сам скрылся.
Стражники пришли в ужас, закутали бедолагу в плащ, и опрометью кинулись в лечебницу. И попали аккурат на мое дежурство.
Теперь бедолага лежала у меня на столе, и надо было что-то делать.
— Все — вон, — скомандовала я. — Лиана, живо за кипятком.
А сама принялась осматривать девчонку более тщательно, уже не пряча свой дар. Пока никто не видит, а ей все равно, ее сейчас хоть чем и как…
Ага.
Внешние повреждения — это не страшно. А вот внутренние…
Разрывов у нее там — страх сказать.
И не только спереди, но и сзади… извращенцы клятые! Темного крабом — и им в глотки! А еще переохлаждение, кровопотеря, и опасность воспаления легких.
Вот последнее и…
Золотистые искорки ручьем потекли с моих рук, впитываясь в кожу. Сейчас я уже могла ими управлять, сколько уж учусь.
Внешние раны не заживут, нет. Но последствий не будет. И самые страшные разрывы подсократятся, и детей она иметь сможет, и не заболеет ничем. Хватит уже — досталось девчонке.
Оххх.
А это что?
В самом дальнем уголке тела теплилась новая жизнь.
Беременность?
От насильника — или от кого-то другого? Как тут определишь? Вроде как недавняя, может день-два, может, чуть больше. Но я ж не знаю, что и как?
Знай я точно, что это от насильника, я бы сейчас вызвала спазм, и не было бы этого зародыша. Каплей крови больше, каплей меньше — не страшно. Девушка и не узнала бы. Все одно, от дурного семени не жди доброго племени. От некроманта целитель не родится, окрас не тот. Но я не знала. И… не хотелось мне этого делать. Спасать жизнь — одно, прерывать — другое. Как магу жизни, мне это решительно не нравилось.
— Вот, госпожа…
Лиана послушно поливала мне на руки, я тщательно отмыла пальцы — еще не хватало грязь занести в рану, маг ты там, не маг, она не разберет, и приступила к работе.
Вычистить, зашить, перевязать, вычистить, смазать, наложить повязку, вычистить, зашить, перевязать…
Через два часа я себя так чувствовала, словно на корабль мешки с мукой грузила. Спина болела, глаза болели, руки тоже болели…
Когда я вышла в коридор, и попросила служителей отнести девчонку в палату, меня и ноги-то едва держали. Один из стражников подошел ко мне. Я рассеяно посмотрела на мужчину.
Молодой, лет двадцати пяти, крепкий, светловолосый и сероглазый, даже симпатичный… кажется. Мне уже было все равно, только спать хотелось все сильнее.
— Госпожа Ветана, она не…
— Жива. Может, и здорова будет.
— Может?
— Она девушка сильная, должна справиться, — по лекарскому суеверию, я привычно избегала четких ответов, вроде «обязательно поправится», или «через пять дней бегать будет».
— А поговорить с ней когда можно будет?
Я едва по голове стражнику не постучала. Ну, баран-с…
— Вы с ума сошли? Какие разговоры?
— Так знать же надо, кто ее так, — насупился стражник. В лицо я его знала, а вот по имени — запамятовала.
— Знать — надо. Согласна. Но раньше утра, а то и полудня, вы с ней поговорить не сможете.
— Это еще почему?
— Не проснется.
— Почему?
Точно, баран.
— Скажите, вы давно в страже работаете?
Мужчина насупился.
— А к чему вы спрашиваете?
— Господин…
— Стерл.
— Господин Стерл, так давно — или нет?
Судя по тому, что я помнила только лицо, но не имя…
— Месяца два. А что?
— Вас ведь еще ни разу не ранили, правильно?
— Да. Но…
— Не обижайтесь, ладно? Она вся, там, внизу, просто в клочья изорвана. Не зашивать же ее было наживую, конечно, мы ей макового молочка дали. Теперь поспит, как проснется, ей плохо будет. Потом уж отойдет, вы и поговорите, — перешла я на простонародный говор.
Стражник понимающе кивнул.
— Вот оно что…
— Да. Думаю, к вечеру узнаете, что с ней и как. А до того — не обессудьте.
— И ни имени… ничего?
Я развела руками, показывая, что ничего. И отправилась в комнату для лекарей. Хоть полежать пару минут на твердом, пусть спина отдохнет.
* * *
Девушка оказалась дочкой купца из Зеленого города.
Из хорошей семьи, с любящими родными…
По-разному в жизни бывает.
Шла девочка домой от подруги, остановилась рядом карета, и ее туда мигом втянули. Она и пискнуть не успела.
Мешок на голову, кляп в рот, а дальше…
Дальше было очень больно и страшно.
Очень.
Я только головой покачала, когда об этом узнала. Все было плохо, еще хуже… Только вот как сказать девчонке, что она — беременна от насильника?
Я подумала, и решила сказать это кому-то из ее родных. А они уж пусть сами разбираются.
Мне приглянулась мать девушки.
Крепкая особа лет сорока пяти, в достаточно скромных платьях, но сшитых из такой дорогой материи, что простота кроя ее только подчеркивала. Держалась купчиха с достоинством, больше подходящим небогатой дворянке, и к служителям и лекарям относилась ровно и спокойно. Уважала и себя, и других. Девушку они собиралась забирать, как только ее можно будет перевозить, через пару дней. Так что надо было поторапливаться.
Я выбрала время, и отозвала мать в сторонку.
— Госпожа, вы позволите с вами поговорить?
— Да. Госпожа… эээ…
— Ветана. Ваша дочь попала ко мне… тогда.
Купчиха кивнула.
— Мы благодарны вам. Лекари говорят, что если бы не вы, все было бы намного хуже. И поверьте, наша благодарность…
Я вспыхнула.
Она что — решила, что я вымогаю у нее деньги?
— Извините, госпожа, но дело не в благодарности.
Темные брови приподнялись.
— Нет?
— Дело в беременности.
Купчиха схлынула с лица. Словно в одну секунду ей на плечи обрушилось лет двадцать.
— Бе… ремен… ности?
— Да. У нас есть свои признаки… и мне кажется, что ваша дочь в тягости. Скорее всего — от насильника, она ведь…
— Да. Милона была девушкой…
— Тогда точно от насильника.
Купчиха схватила меня за руку. Просто впилась пальцами.
— И что…
— Зачем я вам это сказала? Я такими делами не занимаюсь, могу посоветовать хоорошую повитуху. Пусть даст зелье. А хотите — оставьте ребенка.
Женщина задумалась.
— Госпожа Ветана, вы ведь…
— Я никому об этом не скажу. Поклясться в Храме?
Судя по выражению лица, купчиха не отказалась бы. Но намекать не стала. Поблагодарила меня, и отправилась восвояси, чтобы вернуться через несколько часов.
— Госпожа Ветана?
— Да?
— Скажите, если сейчас вытравить этот плод, сможет ли моя дочь иметь детей?
Я задумалась.
Вот тут я точно ответить не могла. Да, плоду только несколько дней, но тела-то у всех разные, и зелья разные, и действуют по-разному! Кто-то после такого век бездетным остается, а кто-то живет и рожает, что та кошка. Тут и чутье мага жизни не поможет, не настолько уж я им умею пользоваться, себя раньше выдам.
Я медленно покачала головой.
— Таких признаков нет. Тут, госпожа, не скажешь, тут надо каждому для себя решение принимать.
— Вы бы не советовали, верно?
Я покачала головой.
— Мне в такой ситуации выбирать не приходилось. Доброго от подонка ничего не уродится, но — как знать?
Купчиха стиснула кулаки.
— Попалась бы мне эта мразь высокородная…
— Высокородная? — насторожилась я. Подозрения у меня были, но…
— Милона говорит, что от него дорогими благовониями пахло. Такие не каждый себе может позволить. Такие… мускусные.
И кажется, знала я этого человека. От барона Артау так пахло, я помнила. Собственный запах у него был неприятным, вот он и уливался, аж мухи на лету падали. Но сказать я ничего не могла. Вместо этого…
— Я могу посоветовать повитуху. А могу назвать вам семью, в которой нет детей. Пусть родит, да отдаст.
— Мы над этим подумаем. Мне бы хотелось знать и то, и другое.
— Тогда дайте клятву, что никому…
— Обещаю.
— И мужу? — прищурилась я.
— Имена ему знать ни к чему. Сама справки наведу…
Я поверила. Дама была — железная. Такая и справки наведет, и все обставит наилучшим образом, а подвернись ей насильник — удавила бы, и ни на минуту не пожалела.
Так что записала ей на клочке бумаги несколько строчек и отдала.
— Удачи вам.
— Госпожа Ветана, если что-то… я могу на вас рассчитывать?
— И на меня, и на мое молчание.
На стол передо мной лег небольшой кошелек.
— Спасибо.
Я медленно убрала его в стол.
— Мы можем принести клятву в Храме в любой момент, когда вы пожелаете. Но и так я буду молчать.
Я не лгала, и женщина поняла это. Улыбнулась дружески, пожала мне руку, и вышла вон.
Я осталась сидеть, глядя в стену.
Барон Артау сорвался с цепи?
Шлюхи, теперь девочки из хороших семей, кто следующий? Девочка, кстати, была чем-то неуловимо похожа на мою младшую сестренку. Те же каштановые волосы, та же фигурка с округлостями в нужных местах — красавица. И ей останется.
Но что же делать с бароном? Что делать мне?
Рассказать все герцогу при встрече?
И про барона, и про работорговлю? Или самой поискать с ним встречи?
Но пока я примеривалась, и прикидывала, что к чему, столица взбурлила.
Пропала и нашлась Клодетта Лорист.
* * *
Вдовая дворянка успела стать заметной фигурой, и ее исчезновение взволновало многих. Кому-то она была должна, кто-то был должен ей, с кем-то она спала, с кем-то нет… неравнодушных не нашлось. А теперь она пропала.
Даилина Террен рассказала мне об этом, трепеща от оживления ресницами, словно сумасшедшими бабочками, с частотой до шестидесяти взмахов в минуту.
Ее не было несколько дней, так что забеспокоились, стали искать, по приказу его величества, стража перетряхнула всю столицу, и ее нашли.
В покойницкой у стражи. Да в таком виде…
На бедолаге, говорят, живого места от синяков не было. И ее… это… того-с… ну, вы же понимаете…
Я понимала. И сильно подозревала барона Артау. Только вот сказать ничего и никому не могла. Что тут скажешь?
Он это, держи гада?
А если не он?
Как я его обличать буду?
Все же, я решилась поговорить с маркизом и чем раньше, тем лучше. Но, как обычно, человек предполагает, Светлый располагает.
* * *
— Госпожа Ветана!!!
Дар иногда благо, а иногда проклятие. И в очередной раз я в этом убедилась. Кто бы ни был бедолага принесенный служителями, жить ему оставалось пару минут. Даже если я волью в него всю силу, его это не спасет.
Нет, не спасет.
Пробита голова, сильно повреждены внутренние органы, переохлаждение… чудо, что он еще жив. Все, что можно тут сделать — облегчить агонию.
Маковое молоко в этом отношении — благо. Дать побольше, чтобы он уснул без боли, и проснулся в новом мире, в новом теле…
И это тоже — обязанность лекаря. Самая ненавистная.
Все же я прощупала пульс у мужчины, как и требовалось, принялась за осмотр. И тело под моими руками дернулось, открыло глаза.
Знакомые, Темного крабом!
Залитый кровью до полной неузнаваемости, передо мной на столе лежал тот самый вор. Мой ночной визитер, отец несчастного рыжика Симуса.
Что же с ним делали?
Хотя я и так понимала.
Его схватили, где-то держали, долго били, пытали, как могли, потом оглушили и сбросили в море. Каким чудом он остался жив — не знаю.
Я бросила взгляд за спину.
Никого не было, Линда тоже вышла, пошла за водой, чтобы хоть кровь смыть…
И я решилась.
Это было как удар. Мгновенный, жестокий, почти физически ощутимый. Сила рванулась из моих рук, плетью хлестнула бесчувственное тело — и мужчина застонал, приоткрыл глаза.
Сейчас я себя почти ненавидела. То, что я делала, было жестоким, чудовищно гадким в своей простоте. Я добавляла ему жизненных сил.
Даже в разбитый кувшин можно налить воды. Конечно, долго она там не удержится, но напиться человек успеет. Мне же и не требовалось долго.
— Госпожа Ветана?
Меня узнали.
— Вы умираете в лечебнице. У вас не больше пяти минут, — тихо произнесла я.
И по глазам видела — мне поверили.
— Мой сын…
— Обещаю, я сделаю все, чтобы найти работорговцев и вернуть ему свободу, — так же ровно произнесла я.
— Я нашел их, — речь мужчины была невнятной, — не знаю кто, но знаю их корабли. «Черный заяц» и «Зубастая девушка». Там потайной трюм, если кто-то чужой… можно пустить воду. Все умрут, а он не будет даже простукиваться.
— Моринары в этом не замешаны? — у меня не было времени на церемонии.
— Нет.
— Я постараюсь рассказать герцогу.
— Обещайте…
— Клянусь.
На губах мужчины появилась легкая улыбка. Уже нездешняя.
— Я ничего не сказал про вас. Они спрашивали…
— Спасибо, — искренне сказала я.
Глаза вора закатывались, на губах пузырилась кровавая пена.
— Таверна «Зеленый кот». Микль…
Я положила мужчине руку на лоб. Почувствовала, как по телу прошла последняя судорога, подождала пару минут, и закрыла ему глаза.
Прощай…
По щекам почему-то текли слезы.
Кто мне был этот вор?
Да никто! Я его и не знала никогда. И все же я почему-то плачу. Почему?
Не понимаю, ничего не понимаю…
* * *
Следующий мой визит к маркизе Террен состоялся через два дня. С Даилиной и ребенком все было в порядке. Маркиз тоже не жаловался на здоровье, и я решилась…
— Ваша светлость, вы позволите затронуть постороннюю тему?
— Госпожа Ветана, для вас — все, что угодно. Что случилось?
— Госпожа маркиза рассказала мне о Клодетте Лорист.
Маркиз насупился.
— Ох уж мне эти сплетни. Ведь знает, что ей волноваться нельзя, а все туда же…
На мой взгляд, госпожа маркиза не волновалась, воспринимая все эти истории, как страшную сказку, которую приятно послушать, но в которую никогда не попадет она сама. Но об этом я говорить не стала.
— Ваша светлость, я не стала говорить об этом госпоже маркизе, но… это не единственный случай.
— Вот как?
— К нам, в лечебницу, много кого привозят. Мы навидались. И… в таком состоянии — тоже.
— Продажных девок?
— Не только, — сказала я чистую правду. — Были и девочки из хороших семей, а картина одна. Все они избиты, искалечены, изнасилованы, и похоже, что виноват один и тот же человек.
— И у вас есть подозрения?
Я покачала головой.
— Как-то раз, на набережной, мы с Бертеном видели госпожу Лорист с мужчиной, но это, наверняка, был не единичный эпизод…
— Если все эти эпизоды перебирать, по столице с ума сойдешь, — махнул рукой маркиз. — Или… что вы знаете, госпожа Ветана?
— Мало. Те, кто остался жив, говорят, что насильник из благородных. Лица они его не видели, но есть вещи, которые не спутаешь и не подделаешь.
Маркиз нахмурился.
— Вы считаете, что…
— Это маньяк. И он вошел во вкус, — спокойно подтвердила я. — Шлюхи, потом девочки из порядочных семейств, теперь богатая вдова… маркиза рассказала мне, что ее нашли в ужасном состоянии — вы знаете подробности?
Я нервно крутила подаренное рофтеркой кольцо вокруг пальца.
— Лорт! — позвал маркиз.
В дверь проскользнул слуга, которого я уже видела.
— Ты можешь узнать, что там с Лорист?
— Да, ваша светлость.
— Завтра?
— Госпожа Лорист нашли избитой и изнасилованной. Ожоги, следы от плети, кнута, похоже, что она умерла от боли и кровопотери. Кто-то мучил ее достаточно долго.
Маркиз кивнул, повернулся ко мне.
— Это — оно?
Я медленно кивнула.
— Да, ваша светлость. Оно.
— Задали вы мне задачку, госпожа Ветана.
К чести маркиза, он не стал говорить, что насильник — не его дело. Или не его проблема. Вместо этого мужчина подумал, и протянул руку за бумагой.
— Я думаю, стоит написать знакомому. Разумеется, не упоминая вас, госпожа Ветана. Итак, это человек из высшего общества, пользующийся мускусными духами…
— А еще одна из жертв припомнила, как его называли «господин барон», - добавила я.
Да, соврала. Но угрызения совести меня за это мучить не будут. Ни капельки. Если это Артау — пусть его остановят, и как можно скорее.
Вот!
— Кто именно?
— Девушка из низов общества. Она… торгует собой за деньги.
Маркиз чуть поморщился и кивнул.
— Понятно. Что ж, так и напишем.
Я улыбнулась и склонилась в поклоне. Нет, не зря я лечила маркиза.
* * *
Когда лекарка ушла, маркиз немного подумал, и позвал к себе Лорта. Кратко пересказал ему разговор.
Слуга нахмурился.
— Что я должен делать, ваша светлость?
— Слушай внимательно…
* * *
Есть такая работа — особый королевский дознаватель.
Работа это опасная, неблагодарная, тяжелая, и часто заканчивается смертью. Потому что простые дознаватели и работают среди простонародья. Там все опасности известны, и их чуточку меньше. А вот особый королевский дознаватель работает со знатью.
И тут уж опасность может подкараулить на каждом углу.
— Клодетта Лорист, баронесса, вдовствующая…
Сведений было много. Очень много.
С кем спала, пила, гуляла, у кого брала, кому давала… дознаватель просто тонул в море сведений. А вот выцепить из них нечто логичное не получалось. Поэтому записку от маркиза Террена он воспринял, как дар Светлого. Сунул ее в карман, и отправился с визитом.
Маркиз не заставил дознавателя ждать в прихожей, не прошло и пяти минут, как мужчину пригласили в кабинет.
— Господин…?
— Элот Синор, ваша светлость. К вашим услугам.
— Особый королевский дознаватель. Расследуете дело Клодетты Лорист.
— Да, ваша светлость.
— Что ж. У меня есть информация, которая может вам помочь.
Дознаватель достал блокнот и грифель.
— Я весь внимание, ваша светлость?
— Клодетта Лорист — не первая жертва. До нее были несколько жертв — я только говорю, несколько, но их наверняка было достаточно много, можете узнать в городской страже. И все — с теми же повреждениями.
Элот вскинул брови.
— Ваша светлость…
Маркиз поднял руку.
— Прошу меня не перебивать. Это девушки из низов общества. Были. Потом маниак переключился на девушек более высокого положения, а последней его жертвой, надо полагать, стала баронесса Лорист.
— Могу ли я спросить, откуда…
— Можете, — маркиз позволил себе легкую улыбку. — Мой слуга, Лорт — позвать его?
— Я был бы благодарен, ваша светлость.
— Хорошо, но чуть позднее. Так вот, мой слуга знает, что мне скучно быть прикованным к постели, а потому развлекает меня сплетнями. В том числе и этой. На днях он пил со знакомым стражником, а вернувшись, рассказал мне все. Сам он не сопоставил факты, но я решил не молчать.
Дознаватель кивнул. Это он мог понять.
— И что же…
— Это благородный человек. У него есть карета, несколько подручных, а еще — от него пахнет мускусными духами, и одна из жертв слышала, как его называли «господин барон».
Дознаватель сделал стойку.
— Вот даже как?
— Имени, к сожалению, никто не произнес.
Но дознавателю и этого хватало.
— Господин маркиз, я вам очень благодарен…
Маркиз Террен покачал головой.
— Не стоит, господин Синор. Это долг каждого порядочного человека. А вот и Лорт…
С Лорта дознавателю удалось получить немногое.
Были, пили, говорили. Да, вот такое проскользнуло. Что барон?
Кто сказал?
Да кто ж его знает, все уже хорошие были, сами понимаете, иначе-то о таком и не поговоришь…
Дознаватель понимал. Спросил имена собутыльников, и откланялся, обдумывая полученную информацию.
Лорт лирически помахал ему ручкой вслед, и отправился к маркизу.
— Все сделано, ваша светлость.
— Он точно ничего не заподозрил?
— Абсолютно,
— Тем лучше, друг мой. Тем лучше.
Мужчины переглянулись, и улыбнулись одинаково кровожадными улыбками.
Маркиз специально не отправил письмо сразу. Позавчера Лорт отправился в кабак, где пили его знакомые стражники, и там они так нажрались…
Кто пил, что пил, о чем говорил, кто говорил…
Может, они что-то и вспомнят. Но это — вряд ли. А про барона там точно звучало. И про запах тоже. А что от Лорта, а не Лорту… кто ж там что вспомнит? После второго бочонка?
Пусть дознаватель расспрашивает, у него работа такая, ему за это деньги платят. Да и нечего тут маньякам по Алетару гулять. И без них тесно.
* * *
Ах, как же хорошо…
Сегодня у меня выдался выходной, и я отправилась на рынок.
Нет. Не так.
Отправилась. На. Рынок.
Поверьте, это только звучит приземленно, а выглядит совсем иначе.
Алетар — город у моря. Здесь тепло летом, и потом торговля начинается на рассвете, а к полудню на рынке уже никого не остается. И чтобы попасть к первым рыбакам и торговцам, надо встать пораньше.
Проснуться на рассвете, распахнуть окно, и увидеть, как пробуждается вместе с тобой окружающий мир. Сначала, на границе более светлой и темной тени, там, где смыкаются небо и земля, проявляется светлая полоска, потом она начинает расширяться, захватывает и растворяет звезды, и ты уже можешь отличить дюны, неожиданно лиловые на фоне розоватого неба, а потом из-за них робко выглядывает краешек солнца, окрашивая все в родные ему золотистые тона.
Такого нежного и чистого, словно оно искупалось ночью в море, хорошенько выспалось, и теперь решило заглянуть к нам в гости. Как вы тут без меня? Скучали?
И, не удержавшись, я подмигиваю ему в окошко, а сама принимаюсь одеваться, чтобы через несколько минут выскользнуть за калитку.
Алетар просыпается с восходом солнца и наполняется жизнью. Откуда-то доносятся птичьи голоса, деревья стряхивают с листьев набранную воду, небо медленно, но уверенно набирает цвет, от нежно-инеистого оно уверенно переходит к цвету барвинка, а потом густеет до лазури, вбирая в себя краски моря. И солнце все быстрее и веселее выкатывается на небосклон, гладя лица людей своими горячими ладошками, заставляя вспыхивать искрами жизни и цветы, и деревья, и даже камни мостовой.
Я люблю этот город…
И весело стучу каблучками по мостовой, в ритме его дыхания.
С кем-то здороваюсь, кому-то машу рукой, а потом выходу к рыночной площади, и прижимаю рукой кошелек.
Обычно у лекарей не воруют, но не может же меня знать в лицо все ворье Алетара?
— Пироги! Горячие, с пылу, с жару, два медяка пара!
— Рыба! Свежая рыба!
— А кому птицу! Сама кормила, сама прибила, сама щипала, сама бы ела, да денег мало!
— Налетай, народ! Носки, из овечьей шерсти…
— Да врешь ты все, собачья это шерсть!
— Сама ты собака! И лаешь похоже!
— Ах ты…. овца нестриженная!
Голоса сотен людей сплетаются в причудливую мелодию. Лица, краски, запахи… Я придерживаю корзинку на рукаве, и углубляюсь в это веселое кишение и смешение.
Сегодня мне нужна рыба. Свежая, ночного улова. А еще с десяток яиц и головка сыра. Хочу рыбу в кляре. Всю ночь мечтала!
Сейчас куплю, принесу домой, разделаю (еще бы лекарка этого не умела?), смешаю кляр (натереть сыр, добавить специи, пару яиц, муку до густоты сметаны), пожарю рыбу и буду таскать прямо со сковородки.
Страх сказать, когда-то я и готовить не умела! К чему аристократке?
Вот приглядеть на кухне, знать, сколько чего нужно — это другое. А самой сыр тереть, ручки пачкать… нет! Для такого слуги есть.
Хорошо хоть госпожа Лимира пожалела меня, еще когда я у них жила, дала пару уроков. И соседки с удовольствием делятся рецептами, за что им громадная моя благодарность. Иначе жила бы я на хлебе с вареньем, и желудок себе испортила в пару месяцев.
Рыба нашлась быстро.
Пара морских языков, выловленных ночью, заняла свое место в корзинке, яйца я тоже прикупила, остался сыр…
— Аиииии!!!
Визг был такой что я и не раздумывала.
Когда так орут, помощь лекаря очень даже может потребоваться. Ноги действовали вперед головы, и несли свою хозяйку к источнику звука.
Кстати.
Очень кстати…
На рыночной площади, среди почтительно раздавшихся в стороны людей, на брусчатке, билась в припадке падучей молодая женщина… девушка? Почти девочка, кажется. Хотя пойми по ней сейчас возраст, когда все лицо перекошено в судороге!
Светлая коса разметалась по мостовой, тело несчастной выгибалось дугой, изо рта шла пена…
— Пропустите, я лекарь!
Корзина полетела в сторону. Жалобно кракнули мне на прощание яйца.
Я огляделась, сбросила с плеч плащ, кое-как свернула его, подсунула под голову девушки — еще разобьет себе что-нибудь о мостовую…
— Помогите мне придержать ее! Да нет же! Не хватайте жестко, не надо! Просто придержите. И набок, вот так…
Зубы я ей не разожму, но повернуть набок, чтобы язык не запал — вполне возможно.
И сунуть руку под волосы, на затылок, вот так…
Вспышка силы проходит незамеченной для окружающих, под такими косами-то! Да и не требуется ее много, так, чуть-чуть, чтобы расслабить сведенное судорогой тело.
Постепенно женщина расслабляется под моими пальцами, утихает…
Чьи-то руки придерживают ее, не давая покалечиться. Не сильно, но твердо и уверенно.
Это хорошо.
Понимая, что смертей сегодня не будет, начинает шуметь толпа.
— Эта… упала…
— Пена изо рта…
— Лекарка…
— Лечебница у Растума…
И словно ножом по нервам, чей-то внимательный взгляд.
Кто?
Я оглядываюсь, но поздно, необратимо поздно. Кто бы ни был за моей спиной, он ушел, и вместе с ним исчезло ощущение враждебности.
Женщина глухо стонет под моими руками, и я переключаюсь на пострадавшую.
— Как вы?
Бессмысленный взгляд становится мне ответом. Я вздыхаю…
Да, где-нибудь бы ее положить на часок, чтобы полежала. И родным дать знать. Но…
— Скажите, где бы ей полежать часок?
Ненавижу повышать голос, он у меня становится на редкость мерзким и пронзительным, но по-другому мне толпу не перекричать. Люди отвлекаются от Очень Важных Обсуждений и смотрят на меня. Мол, что надо еще этой лекарке?
Пусть занимается своим делом! Лечит! А мы заняты, мы сплетничаем!
— Кто может приютить на пару часов эту женщину!? Ее нельзя далеко нести!
Я бы распорядилась нести ее ко мне домой, но — не стоит. Далеко, неудобно… больше вреда будет, чем пользы.
На мое плечо опускается теплая ладонь. Я поднимаю голову, и сталкиваюсь взглядом с пожилым мужчиной. Полноватый, в простой темной одежде, но ткань! Крой!
Нет, это не слуга. Скорее, купец.
— У меня тут лавка рядом. И мальчишку пошлем к ее родным.
Я киваю, не поднимаясь с булыжников. А как тут поднимешься?
Мои пальцы по-прежнему массируют шею несчастной, разминая сведенные судорогой мышцы, заодно и силы добавляют.
— Нам бы носилки, или…
— Сейчас решим!
Мужчина кивает кому-то в толпе, бросает пару слов, и я могу им только восхищаться. Двое мужчин снимают дверь с ближайшей лавки, не обращая внимания на верещание торговца, и даже успевают увещевать его. В одном из мужчин я узнаю Лорта, слугу маркиза.
С утра?
На рынке?
Пришел тоже свежей рыбки купить?
Конечно, все возможно, да верится с трудом.
— Да потерпи ты! Не сопрем же! Что ж, девчонке на камнях лежать?
Я приглядываю за тем, как девушку — совсем молодую, лет пятнадцати, кладут на носилки, оона уже приходит в себя, взгляд голубых глаз становится более осмысленным, зрачки расширяются от ужаса — я сжимаю ее запястье.
— Все в порядке. Лежи, расслабься, сейчас все будет хорошо.
Лавка, в которую мы заносим девушку, торгует тканями. Мужчины аккуратно перекладывают пострадавшую на лавку, и удаляются. Лорт, поймав мой взгляд, картинно вздыхает.
— Госпожа Ветана, я вас подожду за дверью?
— Пожалуйста, — машинально соглашаюсь я.
Сейчас меня все больше занимает девчонка, которая на глазах бледнеет. Э, нет. Так и до повторного припадка недалеко. Не надо!
Я кладу ей руку на лоб.
— Тебя как зовут, девочка?
— Мила…
— А живешь где? Родных позвать бы?
— У папы лавка… он пекарь…
С третьего раза Миле удается объяснить, куда послать гонца. Мальчишка, который трется при купеческой лавке, срывается с места так, словно ему в штаны краба кинули. Я глажу девушку по волосам.
— Успокаивайся. Ничего страшного не произошло.
Не верит. По глазам вижу.
— Я лекарка. И знаю, что с тобой было. Успокойся. Ты это перерастешь.
Дар умнее меня, и я сейчас понимаю, что произошло с девочкой. Так бывает иногда. Если сначала развитие задерживалось, а потом слишком быстрый рост, да еще крови пошли неожиданно, и дома сложности…
Все реагируют по-разному. Кто-то и во сне ходить начинает, кто-то на улицу от болей выйти не может, кого-то рвет по-черному, а эту вот — так скрутило.
— Послушай меня внимательно, Мила. То, что с тобой сейчас произошло — не приговор. Не надо ходить по лекарям, знахаркам, не надо глотать настои и читать заговоры. У тебя это первый раз?
— Т-третий…
— Это может повторяться еще пару-тройку раз. Потом ты вырастешь, и все прекратится. Обещаю.
— А…
Я глажу девочку по волосам, объясняя, что так бывает. Просто тело растет, а разум не справляется с нагрузкой. И сбрасывает ее вот так.
Постепенно она затихает. А потом в лавку врываются двое…
Родители. Это точно.
— Мила!!!
Мать взревывает так, что тоненько звенит стекло в окнах. Отец не лучше. Вместо того, чтобы оттащить свою вторую половинку, и успокоить, он становится в дверях, и смотрит на девчушку так, словно она лично виновата в своем припадке.
— Опять? Эххх… и кто тебя замуж возьмет, такую-то!
Мила съеживается на лавке. А я чувствую, как внутри меня волной поднимается ярость. Картина становится четкой и простой.
Типичная мать-наседка, требовательный отец, у которого нелады с женой, резко повзрослевшая дочь, которая живет в постоянном напряжении…
Встаю и сильно встряхиваю мать Милы за плечи. От неожиданности та даже не сопротивляется.
— Молчать! Будете пугать дочь — все заново начнется! Тихо садитесь рядом с ней и не причитаете. Ясно?
На меня смотрят два круглых глаза.
— Госпожа…
— Молчать! — С каждым разом низкий уверенный рык получается все лучше. — Исполнять!
Кровь аристократов не дремлет. Женщина как-то сникает, и молча присаживается на мое место рядом с дочерью. Берет ее за руку, гладит по волосам.
Что приятно — молча.
Я «доброжелательно» гляжу на пекаря. Пахнет от него вкусно, что ж, сейчас на зуб тоже попробуем.
— Господин…?
— Керот.
— Отлично, господин Керот. Пойдемте, поговорим.
Я уверенно подхватываю его под руку и почти тащу за собой. Подчиняется он только от неожиданности, но на улице приходит в себя. Стряхивает мою руку, открывает рот… я успеваю первой.
— Припадки у вашей дочери не случайны. У них есть виновник.
Челюсти смыкаются с громким щелканьем. Этого мужчина точно не ожидал.
— Кто!? Как!?
— Вы.
Несколько минут он тратит на осознание. Потом темные, как две изюмины в булочке, глаза вспыхивают гневом на круглом лице.
— Да вы…
— Молчать! — второй раз получается еще лучше. — У вашей дочери припадки потому, что вы ее довели до этого! Вы, родители! Сейчас вы войдете в лавку, посидите рядом с дочерью, и скажете ей, что все пройдет.
— Пройдет?
Ага, не безнадежен.
— Да. Так бывает, хотя и редко. Она ведь быстро выросла, да?
— Да… буквально за пару месяцев… это…
Это — показано реалистично и на себе. У меня такого никогда не вырастет.
— У нее сейчас все силы идут в рост, отсюда и припадки. Если вы ей обеспечите душевное спокойствие, все будет хорошо.
Мужчина прищуривается на меня.
— А вы кто, вообще?
— Ветана. Лекарка, в лечебнице для бедных. И так практикую, — спокойно ответствую я. Кажется, мужчина что-то обо мне слышал, потому что на минуту прикрывает глаза, а когда открывает их вновь, то смотрит гораздо более уважительно.
— Госпожа, вы уверены?
— Более чем. Она это перерастет, просто не мучайте девочку. Ну и успокоительными отварами попоить не мешало бы какое-то время. Зайдите ко мне… знаете, где я живу?
— Да.
— Я дам вам травяной сбор, будете заваривать, и давать по паре чашек в день, с медом. Может, пара приступов еще и будет, но не сильных.
— А детям это не…?
Я только головой покачала.
— Нет. Не должно. Это просто… возрастное. Все с ней будет в порядке.
Несколько минут уходит на объяснения, но потом, пекарь, просветлев лицом, возвращается в лавку, и принимается успокаивать свою дочь, гудя, что все к лучшему.
Мол, сама понимаешь, если кто и откажется такое счастье в жены брать, значит, сам дурак и есть. И нам он никак не нужен, вот! Жене, которая открывает не к месту рот, достается неплохой такой тычок в бок, и я понимаю, что все здесь будет в порядке.
Благодарю купца за помощь, прощаюсь и выхожу на улицу.
Тут-то меня и подхватывает под локоть сильная рука Лорта.
— Поговорим, госпожа?
На другой руке у него висит моя корзинка. Уже чистенькая, отмытая от яиц, и готова поклясться, что он купил новые, взамен разбившихся.
Что ж, поговорим. Хотя бы из благодарности.
* * *
До моего дома мы идем молча. Лорт открывает рот, только когда за мной закрывается дверь.
— Зря вы это, госпожа Ветана.
— Что именно?
Я ставлю на плиту чайник, выгружаю из корзины рыбу…
— Обнаруживаете себя вот так — зря. На базаре всякого народа полно, еще догадается кто, что вы маг жизни…
Яйца, прощально кракнув, покидают меня второй раз за день.
Не судьба.
И все же, сдаваться я не собираюсь.
— Я маг воды, господин Лорт.
— Просто Лорт. И — нет. Я все знаю.
Мне остается только вскинуть брови.
— Все? Что именно?
— За тобой храмовник следил. Старый такой, жирный… я его убрал, уж не обессудь. Но до того он мне все выложил.
У меня перехватило горло.
Храмовник?
— Храм знает, что маг жизни в Алетаре.
— Н-но я не…
— Просто так тебя найти нельзя. А вот когда ты работаешь…
— Темного крабом!
Вот теперь я поняла, в чем дело. Но только теперь.
Конечно, меня нельзя найти просто так, когда я занимаюсь обычными делами, например, иду на рынок за рыбой. А вот когда я выпускаю свою силу на волю…
— Я понимаю, ты иначе не можешь. Но осторожность-то быть должна?
Я вздохнула. И решилась. Зла я в этом пожилом человеке не чувствовала.
— Маркиз знает?
— Нет. Кровью клянусь, никому не говорил. Только сейчас решился с тобой поговорить…
— Почему?
— Слишком ты себя выдаешь…
— Но…
— Нет, силу твою никто не видел. Но нельзя же так… каждому на помощь бросаться!
Оставалось только развести руками.
— У меня иначе не получается.
— Это как?
— Как у всех магов, — попыталась объяснить я. — На что сила реагирует. Маг воды плачет — дождь идет. Маг огня гневается — село горит. Знаете?
— Слышал поговорки. И?
— Маг жизни видит больного — и бросается на помощь. Дар не удержать. Никак.
— Темного в… и поперек…!
Лорт постучал пальцами по столу. Задумался.
— Этак ты себя выдашь, рано или поздно.
— Сама об этом думаю. Но и… не получается иначе. Не может получиться.
— Ясно. Маркизу, если что, я слова не скажу. Сколько ему еще осталось?
— Пара лет, если с моей помощью. Без нее — меньше.
— Поможешь?
— Чем смогу, — не покривила я душой.
— Верю. Только вот тебе он не защита.
— А у зайца одна защита — быстрые ноги, — грустно пошутила я.
— Э, нет. Чтобы заяц выжил, он должен быть и быстрым, и умным. Слушай, а не поискать ли тебе покровителя?
Я покачала головой.
— Храм… рано или поздно меня найдут, и надо будет бежать. А кто меня отпустит? И кто сможет бороться с Храмом?
Лорт задумался.
— Ладно. Подумаем, пока время есть. Но ты будь осторожнее. Я, конечно, рядом, а все же не всесилен.
Я посмотрела на Лорта внимательно и серьезно. А ведь…
— Скажите, Лорт, вы можете никому не рассказывать того, что я вам сейчас скажу?
Мужчина пожал плечами.
— Могу, наверное.
— Точнее, вы никому не говорите обо мне. А вот мои слова передавайте, кому хотите.
— Какие?
И я рассказала мужчине про вора. Про рыжего парня, про его отца, про корабли…
А к кому мне было еще обратиться? В стражу?
Скажите, вы сами-то верите, что подобная торговля может обойтись без прикрытия? Наверняка, они кому-то отзвякивают в страже. И одно неосторожное слово станет концом для рабов.
Лорит слушал внимательно и серьезно, а потом кивнул.
— Да, госпожа. Абы кому такое не расскажешь.
— Маркизу?
— Не знаю, госпожа. Даже и не знаю…
У меня была возможность пробиться к герцогу, но как-то я сама в нее с трудом верила. Ой, с трудом…
Да и внимание к себе привлекать не хотелось. Герцог неглуп, он и так мной заинтересовался, и мне не хотелось давать ему возможность вспоминать о себе чаще. Я бы с удовольствием держалась от него подальше — насколько возможно.
— Но что же делать?
— Эти корабли…
Вопрос я поняла и без слов.
— Портовые мальки узнавали для меня. «Черный Заяц» простоит в порту еще три дня, «Зубастая девушка» — десять дней.
— Время есть. Это хорошо.
— Но и в трюмах наверняка кто-то есть…
Лорт кивнул.
— Я подумаю, что можно сделать, госпожа Ветана. А вы будьте осторожнее. Прошу вас.
Мне осталось только грустно покачать головой.
Осторожнее?
Да я была бы счастлива жить спокойно. Жить, работать, не бояться завтрашнего дня…
Но жизнь устроена так, что на каждого мага жизни находится слишком много желающих поживиться за его счет.
Что мне оставалось делать?
Только одно.
— Спасибо, Лорт.
— Да не за что. Это с меня причитается за маркиза… тряпку, что ли, дай? Яйца приберу…
* * *
Когда мужчина ушел, я еще с полчаса сидела, обхватив голову руками.
Вот так и бывает. Стараешься, бережешься, а все равно — находится и на тебя злая воля.
Что бы сейчас мне сделать? Сбежать из Алетара?
Хм-м…
Не самая плохая идея, но куда? И как?
Надо продумать этот вопрос. В любом случае, просто так сорваться и уехать, как я сбежала из дома, уже не выйдет. Я подала заявку на получение гражданства Раденора, и странно будет, если я вот так сорвусь с места. И искать меня будут. Я буду отвечать уже перед законом.
Уезжать надо не просто так, а куда-то.
Например, перевестись в другой город. Или найти себе работу при каком-нибудь больном. Или…
Надо обдумать все пути и выбрать подходящий.
Я обвела взглядом дом.
Чистенькие окошки, веселые занавески из ситца, пучки трав, развешанные на стенах…
Как мне не хочется уезжать! Светлый, как мне не хочется уезжать!
Слезы сами собой навернулись на глаза.
Неужели так будет всю жизнь?
Перекати-поле, трава, которая ни за что не зацепится, которую гонит вечер, по своей прихоти?
Неужели?
И все же, лучше в бегах, чем в Храме. Я справлюсь, я обязательно что-нибудь придумаю! Заодно, кстати, и барон останется в Алетаре…
Но как же не хочется расставаться.
Слезы текли по щекам, и я вовсе не аристократически шмыгала носом.
Ну и пусть! Ну и все равно!
Почему все считают меня вещью, у которой нет ни чувств, ни желаний? С которой можно не считаться!? Почему маги жизни так беззащитны!?
За что!?
