Глава 13
Выручили меня годы и годы упражнений. Аристократка — это не только роскошное платье, это еще и манеры, и воспитание. И я ответила так, как подсказала выучка.
— Ваша светлость, вы шутите.
— Отнюдь!
— Я ниже вас по положению и по рождению. Высказывая такие нелепые вещи, вы подвергаете насмешкам себя и пятнаете мою репутацию.
Рамон развалился на кровати. Я отошла на пару шагов, и принялась поправлять все перед зеркалом. Волосы, воротник платья, манжеты… Мне никто не мешал.
Герцог просто лежал и смотрел взглядом хищника, с которым в одной клетке заперли жертву. Мол, бегай-бегай, все равно ты никуда не денешься. Это нервировало.
Приведя себя в порядок, я обернулась к кровати. А моя стоимость растет, прошлый раз мне не свадьбу предлагали, а должность любовницы.
— Что ж. Я догадываюсь, ваша светлость, что вы хранить мою тайну не станете.
— Правильно.
— Надеюсь только, что со мной будут договариваться, а не шантажировать?
Рамон покачал головой. А потом одним слитным движением оказался рядом со мной.
— Нет. Договоров не будет. Будет свадьба.
Я тряхнула волосами. Тяжелая коса стегнула по спине.
— Ваша светлость, я не дам своего согласия.
— В Раденоре слово короля — закон для его подданных.
— Я не…
Темного крабом! А ведь я — да! С сегодняшнего утра — да.
— И откуда же вы родом, госпожа Ветана? Из Миеллена?
Я молчала, стиснув губы.
— Вета, вы понимаете, что это бессмысленно? Ваше сопротивление обречено заранее.
Я прищурилась.
— Нет, ваша светлость. Заранее обречен наш брак. Я действительно маг жизни, а потому… Мы можем обвенчаться три раза, но потом разведемся, потому что наш брак будет не осуществлен. Я могу это сделать.
— Вы не можете причинять вреда людям.
— А воздержание еще никому не вредило, — ухмыльнулась я. Надеюсь, гадко. Только вот в ответ я получила такую же улыбку.
— И все же я рискну. Потому что оставлять вас в чужих руках — смертельно опасно.
— Мы же не можем причинять никому вреда?
— Правильно. Но торговаться с тем же Храмом за ваши услуги я не собираюсь. Да и вообще… вы вылечили Лима?
— Я.
— И дядю сейчас…
— Темного крабом!
Я же забыла, совсем забыла… где он?
Рука опустилась в карман. Да, механически я сунула шарик именно сюда.
— Ловите.
— Что это? — Рамон ловко поймал гадость и разглядывал ее, счищая пальцами хлопья засохшей крови.
— Причина болезни вашего дяди.
— Что?!
— Кто-то, кто чистил рану, поместил это внутрь. Это шарик с ядом, видите, он там внутри? Это вещество распространялось по телу, и убивало канцлера.
— Но как вы…
— Я же маг жизни. Я просто вижу. Как вы — с огнем?
— Кракен! Но — кто?
— Не знаю, — я с трудом вспоминала ту ночь. — Я вашего дядю не лечила. Я дала ему маковую настойку, а потом пришел Карнеш… или Бертен? Нет, не помню. Они занимались канцлером, я была во дворе. Кто же меня подпустит к настолько высокопоставленным личностям?
— Мага жизни?
— А кто об этом знает?
— Никто вас еще не вычислил?
— Как мага воды — да. Слабенького, правда. Но на разные лекарские мелочи этого дара хватает.
Рамон Моринар усмехнулся своим мыслям.
— Неглупо, да… Такое как сегодня — у вас часто?
— Нет. Обычно я стараюсь так глупо не подставляться.
— Дядя знает, что Лим больше не болен.
— Я лечила его одна и за закрытыми дверями. И вы бы ничего не узнали, если бы не вломились в самый неподходящий момент.
— Но узнал же.
— И забудьте.
— Э, нет. Вета… как вас на самом деле зовут?
— Тойни.
— Врете.
Я пожала плечами. Вообще-то не врала, это мое второе имя, в честь бабушки.
— Я надеюсь, вы не сделаете никаких глупостей? Вроде побега или самоубийства?
— Вы приравниваете эти два действия друг к другу?
— В вашем случае — да.
— И угрожаете? Это так благородно…
Рамон вздохнул. Запустил пальцы в седые волосы.
— Ветана, вы просто не понимаете. Чудо, что вы еще живы, здоровы, не на цепи и не в ошейнике.
Вот тут я согласна.
— Вам нужна защита, а ее могут предоставить немногие.
— У меня есть выбор?
— Мы, Храм…
— Это отсутствие выбора.
— Это жизнь. Я не стану давить на вас, но я не шутил.
— Когда?
— Когда говорил о браке.
Я помотала головой.
— Я не могу на этой пойти.
— Даже если это будет фиктивный брак?
А вот теперь я прислушалась внимательнее.
— Вета, мне не нужно ваше тело. Уж извините, одного раза нам хватит. Чтобы брак считался законным и был подтвержден. Или вы не девушка?
Я вспыхнула.
— Значит, девушка. Тогда — простите. Придется. Но это необходимость, потом я обещаю оставить вас в покое. Занимайтесь, чем хотите, лечите людей, и — да, не отказывайте в помощи мне и моим близким. Тем, за кого попросит Корона.
— И отказывайте тем, против кого попросит Корона.
— Не попросит.
— Вот как?
— Вета, есть способы убрать человека быстро. Так, чтобы он не дошел до мага жизни. Уж поверьте, и я, и его величество Эрик ими владеем.
Я верила. Вполне.
— Тогда зачем я вам?
— Я получу от этого союза свои выгоды. Которые, уж простите, вам не назову.
— И все же, мне хотелось бы знать, — уступать я не собиралась.
— Все равно не назову. Разве что пару. Например, я перестану быть объектом охоты незамужних девиц при дворе Алетара.
— А вы им являетесь? С вашей репутацией?
— Моя репутация останавливает грабителей, но не мамаш с матримониальными помыслами.
Пару минут я размышляла. А потом пожала плечами.
— Простите, ваша светлость, нет.
— Что?
— Я не выйду за вас замуж, и надеюсь, что вы не скатитесь до насилия.
Рамон пожал плечами.
— Вета, я не стану настаивать и удерживать вас. Просто поверьте, что предложение остается действительным
Я верила. Но замуж не хотела.
— Я могу надеяться, что кроме короля…
— И его наследницы…
— Мой секрет никто не узнает?
— Никто другой, да.
— Благодарю.
Я попрощалась легким поклоном и направилась к двери, все еще не веря, что меня вот так отпустят. Но Моринар не стал меня удерживать.
Выскользнуть из особняка, который ожил, наполнился смехом, светом и счастливыми голосами было несложно. Сесть в карету и приказать везти себя домой — тоже.
В лечебницу?
Ну уж — нет!
Сегодня мне надо все тщательно обдумать. И лучшее для этого место — мой домик.
* * *
Дома я заварила себе малину, бросила в горячий отвар ложку меда и присела в кресло. Почти улеглась, поставила ноги на скамеечку… сейчас бы еще кошака, чтобы мурчал под рукой.
Ох, какой тут кошак? Жизнь бы сохранить!
Поправка — привычную уже жизнь.
Убивать меня никто не будет, какой дурак на это пойдет? Но вот остальное…
Я ни на минуту не поверила герцогу. Кто бы на его месте отказался приобрести такой дар для своего рода? Нет, если брак состоится, он будет настоящим, более чем. Мне придется рожать детей от Палача, я даже не сомневаюсь…
А нужно ли мне это?
Нет.
Может быть, когда я только бежала из дома, это было бы… красиво! Беспомощная магичка, благородный спаситель, чувство благодарности и выросшая из него любовь, законный брак…
Тогда — да.
А сейчас?
Нет уж, простите! Мне и так неплохо.
Я привыкла быть самостоятельной, привыкла носить воду из колодца, привыкла содержать в чистоте и уюте маленький домик, привыкла жить среди простых людей… и променять все это на сомнительное звание герцогини Моринар?
Я знаю, что сказали бы мать и сестра, что сказали бы подруги, няня, может, даже и бабушка.
Вета, ты с ума сошла? Немедленно соглашайся и будь благодарна!
Наверное, сошла. Но ни благодарности, ни желания согласиться я за собой не чувствовала. А вот желание уехать подальше…
Домик жалко.
И Алетар… я полюбила этот город. И Моринар полностью прав — в любом городе повторится нечто подобное. Я не теряю контроль над своим даром, но он растет, развивается, и требует выхода наружу. Может быть, это из-за постоянного контакта с людьми, непрерывного его использования…
Но дальше-то он будет только расти!
Я сделала пару глотков взвара. Покатала на языке чуть терпкую, сладкую жидкость, насладилась вкусом малины…
Бегство — не выход. Если понадобится, я буду разговаривать и с герцогом, и с королем! Видит небо, я справлюсь!
Может, я и маг жизни, но загонять себя, словно зайца, не позволю!
Не верь ни свету, ни тьме. Не бойся ни жизни, ни смерти. Это две стороны одной монеты.
И не верю, и не боюсь, так-то!
И вообще, хватит сидеть в кресле! Не пора ли вам, дама, закончить то, что вы вчера начали? Там огород недопрополот, а вы изволите высокими размышлениями терзаться?
Берегитесь, сорняки!
* * *
Его величество Эрик посмотрел на Рамона с выражением живейшего интереса.
— Маг жизни? Ты нашел его?
— Ее.
— Женщина?
— Девушка, ваше величество. Лекарка в лечебнице для бедных…
— Вот как? Расскажи подробно.
Рассказ Рамона Моринара занял пять минут, потом его величество кивнул.
— Что ж. Хорошая идея со свадьбой. Жаль, если девушка не согласится.
— Согласится, ваше величество…
— Рамон!
— Дядя Эрик, я даже не сомневаюсь, что она согласится. Рано или поздно, так или иначе. В крайнем случае, могу попросить у вас ее руки…
— Ты еще не узнал о ее родителях?
— Я жду сведения. Пока еще слишком рано…
Его величество кивнул, потянул за кончик длинной белесой косы.
— Думаю, кровь мага жизни окажется хорошим дополнением к существующему… Если что, потом посмотрим на детей. В королевскую семью такое, наверное, лучше не вливать, но… посмотрим. Посчитаем. Сам понимаешь, конфликт сил…
— Это и у нас возможно.
— Не путай. Демонской крови в вас сущие капли. А вот в королевской семье, сам знаешь.
Рамон знал. Это было одним из самых охраняемых секретов королей Алетара, но… иногда, когда на троне оказывалась женщина, а за столетия со времени Алекса Проклятого случалось и такое, она не разменивалась на людей. Чтобы родить наследника трона, призывался демон.
Маленький демоненок воспитывался в Торрине, чтобы не допустить угрозы окружающим, а потом занимал законное место на троне. Так что…
Короли Алетара были демонами на треть-четверть, а бывало, что и больше. Последний раз это случилось примерно четыре поколения назад, кровь успела разбавиться, но не сильно.
Демоны, метаморфы, некроманты, огневики…
Куда уж тут мага жизни?
Но положительных сторон здесь было всяко больше, так что… не Рамону судить. И уж тем более — осуждать.
— Ваше величество, есть ли возможность узнать хозяина?
В ладонь короля лег маленький шарик, отданный Ветаной.
Его величество чутко повел ноздрями.
— Кровь… Моринаров? Яд? Откуда?
— Из раны господина канцлера, — Рамон не стал ничего скрывать, в надежде на разрешение проблемы, но его величество лишь покачал головой.
— Здесь только кровь Алонсо, Его найти можно, других — нет. Если бы в первый час после того, как яд оказался в ране…
— Жалко.
— Ничего, поищем другими методами, — отмахнулся его величество. — Не в первый раз. А когда найдем — будь уж любезен, не убивай сразу. Мне очень интересно, кому помешал мой друг…
Они с Рамоном переглянулись и согласованно, хищно усмехнулись.
Да уж.
Не в первый раз.
* * *
В лечебницу я шла уже вполне спокойно.
Трудотерапия — превыше всего!
В огороде не осталось ни одного сорняка, в корзине для белья — ни единой грязной тряпицы, а стекла и полы блестели чистотой. И настроение сразу улучшилось.
Справлюсь. Куда я денусь?
В лечебнице было тихо и спокойно, уютно пахло лекарственными травами.
— Госпожа Ветана! — Сиента улыбнулась мне. — Поздравляю!
— Спасибо, — в ответ улыбнулась я. — Жаль, отпраздновать вчера не довелось, но работа…
— Никто и не обижается, все понимают, — заверила меня Сиента.
— Вета!
Бертен сгреб меня в охапку, и прежде, чем я успела опомниться, поцеловал.
Нельзя сказать, что у меня не было никакого опыта — я и раньше целовалась. Два раза. Но не так же! Этот поцелуй получился слишком интимным и личным, уж точно не для общественности…
— Берт! — я уперлась руками в грудь мужчины, вырываясь на свободу. — Прекрати!
Голубые глаза блеснули искрами.
— Вета, ты обиделась?
Я топнула ногой.
— Бертен, ты с ума сошел! На людях…
— А если наедине?
— Тогда — тем более нет! — отрезала я.
— А если я тебе предложу руку и сердце?
Я открыла рот. Потом закрыла.
Сказано-то было шуткой, но что-то такое горело в глазах мужчины, не позволяющее легко отнестись к его словам.
— Я бы сказала — подумаю. А до конца размышлений все равно ни-ни…
Бертен развел руками, к немалому удовольствию наблюдающей за нами Сиенты.
— Что ж… Лучше иметь жену, которая думает, а не которая соглашается.
— Вот я и не согласилась, — чопорно ответила я, и направилась переодеваться. Бертен с Сиентой посмеивались за спиной.
М-да, плохо…
Кажется, меня уже поженили с Бертеном, и мне это решительно не нравится. То есть сам Бертен мне нравится, а вот возможность выйти замуж… пугает.
Хм, Вета, а ты не слишком многого хочешь?
За герцога замуж не хочешь, за лекаря (кстати — второго по счету) тоже замуж не хочешь, так что ж тебе надо?
Не знаю.
Но замуж точно не хочу.
* * *
Не успела я переодеться, как в комнату ввалился, иного слова не подберу, служитель храма. Я взвизгнула, как можно более противно. Храмовник поморщился, но я честь честью извинилась.
— Ох, простите. Я думала, кто из мужчин ломится…
Извинение бедолагу тем более не обрадовало.
— Я пришел благословить тебя, чадо, перед рабочим днем…
Я хлопнула ресницами, но спорить не стала. Опустилась на колени, как и положено.
— Благословите, служитель…
— Благословляю тебя на труды во имя Светлого, дитя света.
И вот не сойти мне с этого места, если в этот момент меня магией не прощупали. По мою душу, что ли? А ведь похоже…
А мне-то что делать?
Сдерживать дар, что есть силы?
Да, похоже на то. Сдерживать, контролировать, не допускать выплесков… и лечить магией тех, кто обращается в нерабочее время.
А получится?
Попробую…
* * *
День шел спокойно.
Пара переломов, отравление, избитая мужем женщина, сам муж с проломленной головой — когда жертве надоело, она взяла скалку в руки, а была дама чуть не вдвое крупнее супруга…
Ребенок со сломанной рукой…
И тут я впервые не удержалась.
Храмовник сычом сидел в отведенной ему каморке. А если попробовать… ну чуть-чуть? Самую капельку? Магия, это ведь тоже наука!
Если на человека ведро воды выплеснуть, сразу заметно будет, а если пара капель упала? Да сквозь одежду и не почувствуешь…
Я попробовала потихоньку, пара искорок сбежала по пальцам, и скрылась в переломе. Мальчик и не заметил.
Храмовник тоже не вылетел с воплем: «хватайте мага жизни!».
Надо, надо посмотреть, что там у него в каморке. Хотя… я ведь не разберусь. Знаний у меня недостаточно, к сожалению. Но посмотреть все равно надо.
* * *
Намерения мои подождали бы до ночного дежурства, но… осуществилось все намного раньше. И взламывать замок не понадобилось.
В лечебницу явился Белесый Палач.
Мило улыбнулся ошалевшей Сиенте, так взглянул на Бертена, что лекарь вздрогнул, небрежным кивком приветствовал расцветшего розой Харни и… поцеловал мне руку.
Сволочь белесая!
— Госпожа Ветана, мое почтение.
— Ваша светлость…
Что бы еще сказал или сделал герцог, осталось неизвестным, потому что в этот миг из своего угла появился храмовник. Увидел герцога, сравнялся расцветкой со свежепобеленной стеной и вознамерился юркнуть обратно, да куда там!
— Стоять!
Замерли все. Даже больной, который по стеночке пробирался в отхожее место.
— Что понадобилось храму в лечебнице для бедных?
Вопрос был задан, вроде бы лениво и нехотя, но ты поди, не ответь… Храмовник и не пытался.
— Предстоящий Фолкс решил, что при каждой лечебнице должен быть хотя бы один пастырь. Чтобы было кому утешать и напутствовать грешные души.
— Замечательное намерение! — горячо одобрил герцог. — А тут вы молельню оборудовали, да?
И пошел прямо на храмовника. Тот как стоял, так и влепился в стеночку.
Герцог широко распахнул дверь.
Хм-м…
На молельню это было похоже, как я на куртизанку. Помещение было заставлено какими-то приборами. Поблескивали золотые проволочки, пробегали искорки между драгоценных и полудрагоценных камней…
— Это теперь нужно для душенапутствия?
Рамон Моринар даже не язвил. Не издевался, не проскальзывали в его тоне ехидные нотки. Но выглядело это ужасно.
— Это… для очистки!
— Душ?
— Это место долгое время было средоточием горя и боли. Чтобы впредь было легче….
Дальше я не слушала, подозреваю, что и герцог тоже.
Вот ведь бред собачий! В каждой лечебнице кто-то умирает, а кто-то и рождается, положительные и отрицательные эмоции перекрывают друг друга и получается вполне нейтральное место. Уж всяко без очистки обойдемся…
Рамон осмотрел приборы, потрогал один из них пальцем, и вынес решение:
— Ладно, чистите. Но чтобы через два дня тут была приличная молельня. Лично приеду проверю.
Судя по кислой морде храмовника — первой службой будет заупокойная по некоторому слишком наглому герцогу, но Моринар и не подумал обращать на это внимания. Улыбнулся…\
— Мне нужен полный список всех лекарей и служителей, которые в ту ночь занимались раненными. Корона требует.
— Ваша светлость! — прибежавший Растум так низко поклонился, что едва пол макушкой не задел. — Такая честь…
— Господин… Русум?
— Растум, ваша светлость.
— Да, именно так. Подготовьте мне полный список отличившихся в ту ночь. Кто был здесь, кто что делал… да, это ко всем относится. Коронная награда ждет своих героев.
Рамон многообещающе улыбнулся, а я вдруг подумала о другом, совсем другом.
— Ваша светлость, а почему — всем? — пискнул Харни.
— Чтобы никто не соврал, не приукрасил… и да, увижу, что все написано под диктовку — глотку вырву, — проинформировал герцог.
А ведь это не просто так, нет. Что ему — мало было бы списка от Харни? Для наград-то?
Более, чем достаточно. А герцог требует полный рассказ… зачем?
Шарик.
Тот самый, который я извлекла из ран герцога. Который неясно как туда попал, но точно неспроста. Но если кто-то думает, что я нанималась сюда таскать каштаны из огня и разнюхивать, кто виноват…
Э, нет!
Мое главное желание — спокойно жить и работать, а с остальным герцог пусть сам разбирается.
Моринар правильно понял мой взгляд, отвесил на прощание поклон и удалился, сообщив, что через два дня он явится за списками, тогда же и молельню осмотрит.
Скрипнув зубами, уполз храмовник. Растум перевел взгляд на меня.
— Вета, а с чего вдруг такая любезность со стороны герцога?
— Любезность? — так же искренне удивилась я.
— Он тебе руку поцеловал, — глаза у Сиенты были большие-большие…
Я осмотрела запястье, потом кисть… ничего нового на них не появилось и не убавилось.
— А что в этом такого?
— Это же герцог Моринар!
— И теперь ему запрещено быть вежливым?
Зря я это сказала.
В глазах Сиенты зажегся опасный огонь, и в следующий час на меня бы вывалили всю подноготную, но — ура! Принесли мужчину с ножевой раной, и я отправилась работать.
Да здравствуют больные… гхм…
* * *
Гентль Шир злобно посмотрел на подручного.
— Как так? Моринар?
— Сам Палач! Явился, словно его туда приглашали, и заявил, что дело хорошее, надо бы молельню сделать.
Гентль даже ногой топнул.
Молельню?
Всякому отребью?
А не жирно ли будет! Вот его бы воля, он бы вообще таких тварей травил, как тараканов! Ибо недостойны жизни! Вот кому и зачем нужна эта… эта дрянь помойная?
Что они хорошего делают?
Жрут, гадят, плодятся, как мухи… все!
Его бы воля, все бы они давно были загнаны в специальные работные дома и трудились на благо высших, к коим Гентль причислял и себя.
А что? Маг ведь, хотя и слабый! А потому заслуживает уважения…
Мысль о том, что Моринары тоже маги, да и посильнее будут, чем он, храмовнику в голову предусмотрительно не приходила. Все равно выгонят!
— Молельню ему… а приборы куда?
— Н-не знаю…
Гентль принялся расхаживать по комнате.
— Сегодня все было тихо?
— Д-да…
— Точно?
— Ну… один раз мне показалось, что что-то есть, но… это могло быть что угодно.
— Нет! Это мог быть только маг жизни!
— Тогда это был он. Но или очень далеко, или рядом, но очень-очень слабо…
Гентль задумчиво кивнул.
— Либо у нас слабый маг, либо искусный…
Вложить в заклинание слишком много силы — известная ошибка. Гораздо труднее воздействовать точечно. Кинуть огненным шаром — несложно, куда как труднее уколоть огненной же иголкой в нужную точку.
— ладно. Поговори с этим… как его?
— Растум.
— Вот-вот. Поговори с ним и скажи, что тебе нужна еще одна комната. Перенесешь туда все приборы, а эту комнату сделаешь молельней. Понял?
— Да, служитель.
— Тогда иди!
Когда за подручным закрылась дверь, Гентль молча возвел глаза к потолку, в этот миг, как никогда напоминая Шантра Лелуши.
— Светлый, ты видишь ЭТО! С какими идиотами приходится работать! И чего ему на месте не сиделось?
Светлый привычно молчал. Видимо, тоже обдумывал, с какими идиотами ему приходится разговаривать…
* * *
Ночной стук в окна давно не был для меня неожиданным. Правда, увидеть мордочки двух беспризорников, я все же не ожидала. Но открыла.
— Шнурок! Шнырек!
Шнурок был по-прежнему растрепан, вихраст и теперь уже вполне доволен жизнью. Шнырек же…
Мне было просто приятно смотреть на мальчишку, которого пришлось собирать малым не по частям! А сейчас почти здоров! Силы-то я в него влила — каждому на зависть!
— Здрасте, госпожа Ветана! — хором проговорили мальчишки, — а мы вам рыбки принесли!
Рыба была шикарной. Свежепойманной и еще хлопающей жабрами. Но… так я и поверила, что ради благодарности они пошли ночью ко мне? Да еще с рыбой…
— Ну, раз сами принесли, сами и чистите, — усмехнулась я. — А я сейчас поджарю ее. Будете?
У мальчишек явственно потекли слюнки. Но…
— Госпожа Ветана, вы уж простите… — слово взял Шнурок, как более опытный. — Мы по делу…
— Что случилось?
— Главный наш, Косяк, ногу сломал.
Я вздохнула, и принялась собирать сумку.
— Рассказывайте.
А чего тут было рассказывать?
Шел, оскользнулся, упал, очнулся — нога торчит под нехорошим углом, на глазах опухает и болит — аж жуть! Конечно, стайка своего главаря не бросит, но помочь-то ему надо! А то еще воспалится что, или хромать будет…
А он, между прочим, в ученики хотел со следующего года, к одному капитану на борт напросился, может, хромота в море и не порок, а все же…
Я сунула Шнырьку пару длинных дощечек, которые для меня лично выстругивал десятками местный столяр. У него оставались отходы производства, и подходящие переправлялись ко мне. На лубки. Разных размеров, толщины… денег с меня за это не брали, все равно уходила продукция влет. То детям, которые носятся по всем скалам и дырам, то их родителям.
Главареныша я примерно помнила, думаю, этих хватит. А если длины будут — потерпит. Или отломают по размеру.
— Он вас послал, или сами пришли?
Мальчишки переглянулись, вздохнули, потупились… верилось плохо.
— Ладно. Сделаем вид, что сами. Дадим возможность вашему Косяку сохранить лицо.
Шнурок весело тряхнул вихрами.
— Видишь, Шнырь! Все она понимает! А ты говорил…
Я усмехнулась. Насколько я догадалась, сломавший ногу главарь, сначала гордо ругался, а потом, когда начал соображать, что может остаться или без ноги, или калекой, решил попросить единственного лекаря, который точно не откажет. Потому как дура.
Меня.
Рыба же, видимо, служила оплатой за прошлый раз и задатком за этот. Но не отказывать же?
— Ладно, пойдемте. Эх, опять мне рыбу самой чистить…
— А я ее снаружи вам подвешу, под козырек, чтобы кошки не добрались, — заюлил Шнурок. — А если хотите, буду вас обратно провожать, тогда и почистим…
Я махнула рукой. Судя по звездам, когда мы обратно пойдем, поспать уже не удастся.
— Ладно. Тогда и пожарим, и съедим.
Мальчишки не возражали.
* * *
Главареныш лежал там же, где и в прошлый раз. Только сейчас вид у него был куда как хуже. Белое лицо, прокушенная губа, слез, правда, нет, но ему определенно больно. И нога…
М-да.
Закрытый перелом, да еще со смещением. Но кажется, без осколков.
— Как это ты так паршиво?
— На камне поскользнулся, а там другой камень. И я на него упал неудачно, — скрипнул зубами мальчишка.
— Нога опухла так, что смотреть было страшно. Хорошо хоть штаны снять догадались, успели…
— Ладно. Скажи ребятам, пусть воду греют.
Говорить и не надо было, мальчишки без напоминания шустрили по пещере. Я достала маковое молочко, капнула немного на ложечку, прикинула на глаз дозу, добавила еще одну каплю к двум имеющимся.
— Слизни.
Косяк послушался.
— Горько.
— Зато больно не будет. Ногу сложить надо, вытянуть… это неприятно. Успеешь еще наплакаться.
Парень кивнул, и откинулся на спину. Глаза его постепенно мутнели.
Я осторожно прощупывала кость.
Дар тоже работал, но не в полную силу, так что заметно не было.
Перелом. Со смещением. Без осколков, что уже неплохо. Надо вытянуть ногу, так что нужна будет помощь, одна я не справлюсь.
Я оглядела мальчишек, приглядывая тех, кто покрупнее.
— Так… вот ты и ты. Вас как зовут?
— Кулак.
— Бочонок.
— Будете сейчас помогать. У него кость сломалась, а края кости сдвинулись. Если не сложить — плохо будет. Я буду вытягивать ему ногу, чтобы свести осколки, а вы будете его держать, где я скажу. И крепко. Справитесь?
— Поможем! — Шнурок опять вылез вперед.
Я покачала головой.
— Тут кто покрупнее нужен. Ты не справишься. Не обижайся…
Мальчишка и не подумал обижаться.
— Еще тогда Буфета возьмите. Он сейчас воду принесет…
Когда все было готово, а Косяк крепко уснул, я принялась за дело. Мальчишки держали, я тянула, что есть сил, и чувствовала, как смещается кость… тут уж пришлось плюнуть на все и контролировать своим даром, чтобы отломки встали на нужные места. В прочем, кто это заметит в полумраке пещеры? Это же не полноценное вливание дара, тут внешних проявлений почти нет.
Наконец кость совместилась, искалеченная нога сравнялась по длине со здоровой, я ловко зафиксировала ее, наложила лубки, и принялась обматывать бинтами. Эх, как же мне не хватает грамотного ассистента!
Но я и так справилась! И с переломом, и с добавлением силы к месту раны. Каждый раз, когда моя рука оказывалась внизу, скрытая ногой пациента, с пальцев сползали искры, впитывались под повязкой…
— Ему теперь надо лежать… дней десять. Потом я приду, осмотрю ногу. Переломы быстро не заживают, начнет дергаться — кость опять сместится, и хромать он будет всю оставшуюся жизнь. Или нагноение начнется, придется резать. Объясните ему это…
— А в туалет?
— Утку купите, — окрысилась я. — Тазик под попу подсуньте! Но чтобы лежал!
— А…
— Что он — здесь себе применения не найдет!? Пусть, вон обед на всю ватагу готовит! Подтащите ему все необходимое поближе… ну и проведывать будете. Сможете?
Мальчишки запереглядывались, а потом закивали. Мол, сможем.
— Вам бы костыли…
— Мы можем сделать, я у столяра учился, — вытянулся Шнырек.
— Это хорошо… я сейчас нарисую — какие. Конечно, ему бы месяц полежать, так ведь не справится.
— Не на что, — вздохнули мальчишки.
Я покачала головой.
— Его бы тоже к нам в лечебницу…
Вообще, такой перелом заживает долго. Месяц бы парню полежать с вытянутой ногой, потом еще месяц, пока кость срастется, и еще третий месяц. Но это для домашних мальчиков.
А я Косяка тоже взять к себе не могу, да он и не пойдет.
Что я могу — ускорить заживление, примерно втрое. Если бы я выплеснула всю силу, он бы вообще завтра-послезавтра бегал, что тот конь, но и храмовники бы тут уже забегали. Не стоит.
А так и по чуть-чуть, и незаметно, и нагноения не будет, и кость срастется быстрее.
— Он не пойдет, — протянул Шнурок.
— Да я и не предлагаю. У нас сейчас места почти нет, храмовникам нашли, а больным — отказываем! — чуть не плюнула я.
Мальчишки переглянулись.
— Храмовникам?
— Ну да. Сделали у нас какую-то гадость… — и тут мне в голову пришла мысль, как сделать ответную пакость храмовникам. И я спокойно описала и комнату, и ее расположение, и все, что туда натащили храмовники, особо напирая, что все приборы, в основном, из драгоценной проволоки и камешков, и что лечебница не закрывается…
Кажется, Косяк тоже меня слышал, хотя и притворялся, что спит.
Я понимаю, что подталкиваю детей на нехорошее дело. Но…
Прибор найти несложно. А вот камешки и проволоку — намного труднее. Уж это-то я отлично знаю — если прибор украдут и разберут на составляющие, они ничем не будут отличаться от обычной ювелирки.
И потом, Храм обязан помогать нищим и обездоленным?
Обязан! У них так в книге Светлого записано! Вот и пусть помогают! А размер помощи и ее вид обездоленные и сами выберут. Даже сами возьмут, чтобы храмовники не утруждались лишний раз!
* * *
Дома я накормила Шнурка и Шнырька жареной рыбкой и пригласила заходить через десять дней. А потом отправилась на работу.
Меня ждал новый и не самый легкий день.
* * *
Нелегкий день был и у Рамона Моринара.
Пока дядюшка болел, его величество с легким сердцем навесил на Палача обязанности канцлера. Хотя Рамон чуть ли не слезно просил топор и плаху.
Как же!
Его Издевательское Длиннохвостое (и ядовитохвостое) Величество ответствовало, что репутацию поддерживать надо. Так что изволь пугать народ. А то палач неубедительный получится.
От обязанностей не освободил, но дал приказ принести в кабинет канцлера топор и плаху.
И принесли ведь.
Сволочи!
Так что Рамон был не в лучшем настроении, когда Темный принес к нему в гости тиртанского посла.
— Я заявляю протест!
Подобных заявлений Рамон и в лучшие-то дни не терпел. А уж сейчас…
— И по поводу чего протестуете? Да вы садитесь, располагайтесь, будьте уверены, мы во всем разберемся…
Мягкость голоса Палача насторожила бы любого. Но тиртанец с ним знаком не был, и ошибочно принял ласку за уступку. Наивный посол попробовал надавить.
— Мое государство и мой правитель заявляют протест против неспровоцированного нападения на наши мирные корабли в ваших территориальных водах!
— Мирные, значит?
— Да!
— А что они были оборудованы для перевозки рабов — это как?
— Это все глупости! Ерунда! Тиртан таким не занимается…
— Конечно. Таким нехорошим делом на нашей территории занимается трей Лантар. А своего господина, значит, он в известность не ставит? Ах, как нехорошо…
— Трей не может заниматься таким! К чему ему это?
— К тому, что работорговля повсеместно запрещена? К тому, что рабы — дорогой товар? Даже если треть умирает по дороге, оставшихся все равно можно продать за приличные деньги?
— Да какие там деньги, герцог? — посол уже подуспокоился, решил, что дело на мази, и позволил себе доверительный тон. — Сколько может стоить один раб на рынке? Медяки! А оборудование судов? А перевозка? Поверьте, затраты не покроются! Уж точно не портовым отребьем!
Рамон покачал головой.
Мило улыбнулся, оперся локтями на бумаги, посол занервничал, но бежать было поздно. Да и некуда.
— А у меня другие цифры. Вчера из трюма одного корабля извлекли порядка тридцати человек, из второго — около пятидесяти. Мужчины — вполне здоровые и крепкие, на рынках Тиртана такие потянут по тридцать-сорок монет золотом. Женщины — тоже на отбор, от двадцати монет и выше, я знаю, сколько платят за некоторых рабынь на рынках Тиртана, хоть и не бывал там. Дети… тоже дорого. По самым простым прикидкам, рейс «Черного зайца» должен был принести трею больше тысячи золотом. За раз. А есть еще и «Зубастая девушка».
Они бы вышли в море, передали рабов на галеры… кстати, галеры мы тоже захватили. По их поводу вы не протестуете? Ах, не знаете? Так сообщаю. Сразу же после захвата работорговых судов здесь, были проведены допросы, и наши корабли вышли в море. Захвачены три галеры. На них, кстати, еще около двух сотен рабов… даже по двадцать монет за каждого — четыре тысячи золотом. И такой рейс совершался раз в месяц, уже несколько лет… посчитаем? Только с Алетара они собирали на четыре-пять тысяч каждый месяц, в год это шестьдесят тысяч золотом, по самым скромным меркам. Сколько у нас стоит построить корабль? Оснастить его приспособлениями? Тысяч шесть золотом? Восемь?
Корабли окупили себя в первый же год, а трей промышляет этим уже давно, сынок его признался. Лет шесть как трей договорился с кем-то в Алетаре, с кем — сынок не знает, но все же, все же…
— Шесть лет?
— Да. За шесть лет богатство трея значительно выросло, а вот население Алетара уменьшилось. Согласитесь, это непорядок, — Рамон улыбался вовсе уж людоедски. Под пальцами проскальзывали искорки огня, но дубовый стол пока еще держался.
А вот посол становился все бледнее.
— М-мы… это вранье!
— Конечно, вранье. Так трей и будет кричать… что там полагается по вашим законам за работорговлю?
— Н-ничего.
— А по нашим — долгая и мучительная смерть. Так что… где там ваш протест?
Рамон аккуратно взял бумагу, разорвал ее на четыре части — хотел разорвать, но та вспыхнула в пальцах.
— Ах, какая незадача. Но я не оставлю вас с пустыми руками.
Рамон ловко подхватил лист пергамента самыми кончиками пальцев, макнул перо в чернильницу, написал несколько строчек, посыпал песком, ловко свернул — и отдал послу.
— Вот это отправите домой. Да передайте, что ответ мы ждем не позднее, чем через десять дней.
— А…
— Да не волнуйтесь так, нет там ничего страшного. Просто если нам не выдадут трея Лантара со всем семейством, живого, здорового и способного сдать своих компаньонов, я лично сровняю с пылью весь Тиртан. Давно пора.
— К-как?
— Как сравняю? Не знаю, может, вот так?
В ладонях Рамона все ярче и ярче разгорался огненный шар. А потом мужчина метнул его в принесенную плаху.
Вспышки не было, грохота тоже.
Просто на пол осел легкий серый пепел.
И так же на пол осел лишившийся чувств посол.
Рамон печально вздохнул, встал из-за стола, без церемоний запихнул за шиворот посла свиток пергамента, похлопал по щекам — нет, бесполезно. Водичкой полить?
Так нету. Не принесли. И вообще, письмо расплывется…
Ладно!
Дверь была распахнута пинком.
— Убрать мусор! Доставить в посольство Тиртана!
Приказание было выполнено в мгновение ока.
Рамон хлопнул дверью кабинета и вернулся к бумагам. Он ни словом не соврал послу. Рабы — выгодный бизнес, если их не покупать, очень выгодный. Но кто прикрывал тиртанца шесть лет?
Нет ответа.
Пока — нет. Но мы же люди упорные, мы его обязательно поищем. Найдем.
Под каждый камушек заглянем в процессе поиска, вы не думайте! М-да… и надо позвать, пусть подметут здесь, что ли?
Апчхи!
И надо ж ему было плаху испепелять?! Лучше б в стену…
* * *
Ночь была спокойной, но только у меня. А вот следующее утро порадовало. Я была очень довольна.
Храмовник вопил на всю лечебницу. Харни Растум изображал статую отчаяния, служители переглядывались и перешептывались.
О ужас, о горе!
Ночью кто-то влез в комнатушку, отведенную уважаемому служителю Даеру, и вынес оттуда все самое ценное! Что именно?
Это неважно!
Важно, что ограбили ХРАМ!!! В его личном лице!
Со священных книг — и то обложки посдирали! Сами книги, кстати, оставили.
Я покачала головой.
— Вообще, у нас в лечебнице никогда раньше…?
— Никогда не воровали! — согласился Харни. — Конечно, кое-что мы запираем, все же ценность, но к нам никто и никогда не лез!
— Тогда это преступление против Храма! — пафосно возгласил храмовник.
Я разбираться не стала.
— Это дело стражи, а я пошла работать.
И ушла, чувствуя спиной злые взгляды. Интересно, за что?
Между прочим, лично я ни в чем не виновата! Нигде не сказано, что это мальчишки, а если даже и они… и что? В чем трагедия?
Зато сегодня я смогу работать нормально. Храмовник беседовал со стражниками, потом отправился куда-то по своим делам, а я прошлась по палатам с личным обходом, добавляя силы там, где не справился бы сам человек. Или справился, но позднее.
Не знаю, кто именно стащил приборы у храмовников, но я очень благодарна этому человеку. Надеюсь, восстановить их не слишком просто!
* * *
Гентль был в шоке.
— Украли?!
— Да…
— КАК?!
— Н-наверное, ночью…, - пискнул служитель, и удрал, потому что Гентль был в ярости. Мужчина заметался по комнате, пиная ногами мебель.
Как же сложно с этими тупицами! Как же тяжко!
Вот кто мог… кому могло понадобиться… хотя нет! Вопрос поставлен неправильно!
Не успели они перенести приборы, как их своровали! И ведь продадут по частям, не понимая настоящей ценности похищенного!
Гентль перестал беситься и призадумался.
Потом вызвал к себе подручного и принялся расспрашивать. И спустя полчаса узнал, что:
— в лечебнице никогда раньше не воровали. Не принято-с…
— о наличии приборов знали все — кракен бы сожрал мерзавца Моринара!
— приборы разок-другой пытались что-то зафиксировать, но что — он не понимает. Нет, вряд ли это был маг жизни, такой наглости никто не наберется — колдовать рядом со служителем!
С последним Гентль мог бы сильно поспорить, но к чему тратить время на дураков? Мужчина сильно подозревал, что это — происки мага жизни, узнавшего о том, что его разыскивают. Организовать кражу несложно.
А не прогуляться ли ему самому в лечебницу?
Не посмотреть ли, кто там такой интересный водится?
О своих умственных способностях Гентль Шир был очень высокого мнения. Уж он-то мага жизни вычислит в две минуты! И судьба Шантра ему не грозит, наверняка! Он же умный!
А Шантр хоть и был умный, а все равно дурак…
Обязательно надо сходить, посмотреть…
* * *
Присланная за мной карета была большой, богато украшенной и… с гербом Моринаров на дверце. Лакей тоже был образцом почтительности, хоть на стену вешай.
Пришлось садиться и отправляться с визитом, но… к Алонсо Моринару.
Лим встретил меня у входа в дом. С радостным визгом повис на шее, вцепился клещом.
— Тетя Вета!!!
Пришлось обнять мальчика.
— Здравствуйте, виконт.
— Тетя Вета!!! — возмущенно заверещал будущий герцог, таща меня за руку по лестнице. — Прекрати меня так называть! Я же Лим, ты знаешь!
Я знала.
Навстречу мне уже спешила герцогиня, сегодня ничем не напоминающая отчаявшуюся женщину с причала или не менее отчаявшуюся возможную вдову. Сейчас Линетт Моринар блистала. Переливалось перламутровым шелком платье, поблескивал жемчуг в ушах и на шее…
Я на миг ощутила зависть, но потом одернула себя и чуть поклонилась. Можно завидовать платьям…
Можно.
А Линетт отдала бы все, чтобы уметь лечить, я уверена. Потому что когда у тебя на руках умирает близкий человек, а ты помочь не можешь, тут не то, что жемчуга — душу продашь и жизнь отдашь!
— Ветана! Вы позволите мне так вас называть?
Линетт Моринар крепко обняла меня. Я даже отстраниться не успела.
— А…
— Ветана, милая, вы мою семью спасли! Спасибо вам! И за мужа, и за сына…
По щеке герцогини ползла слезинка. И платье у меня подозрительно намокало…
— Если бы Алонсо умер… я не знаю, как бы я без него… и Лим… я… вы мне… Нет таких слов! Я все для вас сделаю, все! Только скажите!
Увы, того единственного, что мне было нужно, герцогиня дать и не могла.
Даже по ее просьбе, меня в покое не оставят.
* * *
Канцлер, не дождавшись нас в неизвестном «там», тоже вышел в гостиную. И кое-как отлепил от меня герцогиню.
Вовремя.
Я уже собиралась напоить ее успокоительным, чтобы бросила размазывать по мне свои… эмоции! Раздражает, знаете ли!
— Линетт, ты совсем засмущала нашу гостью.
Линетт Моринар покраснела.
— Ой… Я… Простите, Ветана.
— Вета, — вздохнула я. — Можете называть меня Вета, ваша светлость.
— А я для вас просто Лина! Вета, прошу вас!
— Мне не по чину, ваша светлость…
— Это легко исправить. Хотите дворянство? Личное? От короля?
Канцлер дружелюбно улыбался, но обмануть меня было уже сложнее. Начиналась большая игра.
— К чему мне дворянство, ваша светлость?
— Вы могли бы выгодно выйти замуж?
— Жена-лекарка? У кого-нибудь из высокородных? Шутить изволите, ваша светлость?
Я мило улыбнулась. Даже и не рассчитывайте, ваша светлость. Этим меня не привязать и не поймать. Канцлер тоже это понял, поджал губы.
— Вы несправедливы к себе, Ветана. Вы умны, красивы, вы могли бы сделать хорошую партию.
— Не оскорбляйте меня, ваша светлость, не надо.
— Оскорбляю? Я вас? — Канцлер искренне удивился. Я вздохнула.
— Вы же сами говорите, что я умна. И тут же предлагаете мне уйти из своего мира — в чужой. Меня отвергнут здесь, и меня не примут — там. Я нигде не найду себе места. А что потом будет ждать моих детей? Они станут стыдиться матери? Которая — всего лишь! — лекарка из лечебницы для нищих!
Алонсо Моринар покачал головой. Кажется, под таким углом он это не рассматривал.
— Всегда можно найти человека…
— И даже людей, которые окажутся выше этого. Но хотелось бы не искать, а просто жить.
Так тебя.
Обойдусь и без благ, и без благодарностей! Сама справлюсь!
— И все же мне хотелось бы отблагодарить вас, Ветана.
— Ваша светлость, его величество уже…
— Это — за корабли. И за рабов тоже.
— Да, люди были в ужасном состоянии. Я не понимаю, на что они рассчитывали, ведь довезти их до… куда они везли рабов?
— В Тиртан.
— Это далеко. Многие не выдержали бы дороги.
— Неподалеку их ждали специальные рабские галеры. Здесь, в этой душегубке, людей просто собирали, потом усыпляли, грузили на корабли, специально оборудованные для кратковременной перевозки, они выходили в море, получали груз пряностей, или тканей, или чего-то еще, пересаживали рабов на галеры, и отправлялись в другой порт. Там целая система… ничего, мы еще разберемся с этими крысами!
Я покачала головой.
— Сколько же люди сидели в этой… крысоловке?
— Дней двадцать, не больше. Это те, кто дольше всего. Товар пострадать не успевал. Не слишком сильно.
Я выругалась.
Алонсо Моринар даже и не подумал укоризненно покачать головой — видимо, мог сказать и похуже. Да и что тут скажешь?
Мрази! Просто… нечисть и нелюдь! Их бы так!
Кажется, последние слова я произнесла вслух, потому что канцлер усмехнулся. Очень ядовито, зло и холодно.
— Поверьте, Ветана, им это еще раем покажется. Его величество очень плохо относится к подобного рода промыслу.
— Надеюсь.
— Просто поверьте мне. И давайте вернемся к нашей теме. Я хочу отблагодарить вас за помощь. Чего вы хотите?
Я подумала.
А чего я, правда, хочу?
Деньги?
У меня есть. Может, и не так много, но мне хватает. Я не куплю себе горностаевое манто, но моя дубленка, приобретенная недавно на зиму, вполне теплая и удобная. И мне к лицу.
Дом?
То же самое. Мне ни к чему дворец! Я перебьюсь!
Карета?
Она будет замечательно смотреться в моем палисаднике. И огород можно пропалывать в бриллиантах…
Я покачала головой.
— Ваша светлость, у меня все есть.
— Вы так полагаете, Ветана?
— Да. Я сейчас думала, и поняла, что я счастливый человек. У меня есть все необходимое. И есть возможность заработать на то, чего не хватает.
Канцлер покачал головой.
— У вас нет одного, Ветана. И я в силах дать вам самое важное.
— Что же именно?
— Защиту.
Удар попал в точку. Я прикусила нижнюю губу. Больно…
— Вы прекрасно понимаете, что маг жизни — это добыча. Уязвимая добыча. Вдвойне уязвимая из-за того, что вы женщина.
Спорить было сложно.
— Защита — это закрыть меня в подвале? К примеру?
— Мое поместье не похоже на подвал, Ветана. И я готов предоставить вам убежище в любой момент. Хотите?
Я подумала. Медленно покачала головой.
Клетка. Та же клетка. Только более просторная, и с доброжелательным тюремщиком.
— Нет, ваша светлость. Не хочу.
— С вами сложно иметь дело, госпожа Ветана.
Я развела руками.
— Ваша светлость, может, вы попробуете быть откровенным? Говорят, помогает?
— Издеваетесь?
Особенно недовольным канцлер не выглядел. Даже наоборот — конечно, с его опытом, он гораздо лучше просчитывает противника. И понимает, что легко я не сдамся.
Только вот ключика пока подобрать ко мне не может, потому что нет его — ключика. Нет ничего, чем можно было бы меня шантажировать или запугивать. Ничего…
— Как я бы посмела, ваша светлость?
— А есть что-то, чего вы не посмеете, Ветана? Вы маг жизни, и в этом качестве чрезвычайно ценны для государства.
— Я знаю… Но неужели я одна?
— Говорят, что кто-то есть на службе у Храма. Говорят. Но… когда Лим болел, я искал мага жизни. Мне делали предложения, мои люди их проверяли… это была ложь. Просто ложь.
— Думаю, вы тоже будете лгать — если я соглашусь… кстати — на что я должна согласиться?
— Вот на это.
На стол лег небольшой свиток.
Я взяла, развернула, вчиталась.
Щедро. И я не думаю, что это канцлер.
Дворянство, маленькое поместье неподалеку от столицы — из коронных земель, что лишний раз свидетельствует об участии короля, крупная сумма денег.
А что в обмен?
Почти ничего. Просто я считаюсь дворянкой Алетара, со всеми вытекающими. Например, его величество может подобрать мне подходящего супруга. Или приказать безвыездно сидеть в поместье, или заставить отказать больному…
Спокойно.
Сейчас я более свободна. У меня ничего нет, но мне ничего и не надо. Сгорит мой дом — найду другой. Уеду из Алетара — городов на свете много, и люди везде болеют.
Только канцлеру это не нужно. Ему хочется привязать меня покрепче, а нечем. Нет у него ничего такого, что мне нужно.
— Спасибо, ваша светлость. Вас не затруднит передать его величеству, что мне это не нужно?
Канцлер дернул бровью.
— Его величеству?
— Не сами же вы выделяете мне кусок коронной земли?
— Простая лекарка, которая разбирается в таких вещах? Забавно…
Я поджала губы.
— Ваша светлость, а почему я не должна разбираться? Что в этом странного? Или если из простонародья, то сразу и дура?
— Не передергивайте, Ветана. Вы определенно отказываетесь?
— Абсолютно.
— Тетя Вета, ты не хочешь быть дворянкой? — Я и забыла про герцогиню, про Лима, а они были рядом. И сейчас мальчик взобрался мне на колени и обнял руками за шею. — Тетя Вета, почему?
— Потому что дворянство — это не права, а обязанности. Тяжелые для моих плеч, Лим.
— А папа поможет?
Ага, поможет он! Увязнуть поглубже!
— Нет, Алемико. Я не справлюсь с тем, что предлагает твой папа, а значит, и браться не стоит.
Алонсо картинно вздохнул.
— Тогда у нас безвыходная ситуация, Ветана. Вам ничего не надо. И того, что предлагает Корона — тоже не надо.
Я покачала головой.
— Ваша светлость, я ведь не отказываюсь помочь. Я помогла вашему сыну, помогла вам, буду продолжать помогать людям. Зачем делать меня инструментом в руках Короны? Да еще — так. Я же понимаю, что если возьму это поместтье, то до конца жизни не отработаю…
— Уже отработали. Его величество благодарен вам за мое спасение…
Я потерла лоб.
— Ваша светлость, а кто все же поместил в рану этот шарик?
Канцлер перестал улыбаться.
— Не знаю, госпожа Ветана. Не знаю. Но обязательно разберусь.
— Сложный способ убийства, вы не находите?
Алонсо фыркнул.
— Сразу видно, что вы — лекарка. Спасти человека можете, а вот убить его…
— Уж простите, ваша светлость, — я не обиделась, видно было, что надо мной необидно подшучивают. — Не та специализация.
— Вы не думали, как меня можно убить?
Нет. Не думала. Делать мне больше нечего…
— По улицам я так просто не хожу, защитных амулетов на мне — как на моднице кружев, да и маг я все-таки. Хоть и не из сильных. Отбиться смогу, или удрать.
Я потерла переносицу.
— Понимаете, ваша светлость, уж больно странный это способ убийства. У кого-то должен был быть этот шарик, да под рукой…
— Вот, Вета. В корень смотрите. А вы понимаете, что это означает?
Я хлопнула глазами. Куда бы я ни смотрела, но — не понимаю.
— Что я не первый, кого убили подобным образом.
Я некрасиво открыла рот.
— Н-но как?
— Вот так. Маг воды не найдет причину, а обычный человек сгорит намного быстрее мага.
Я подумала пару минут.
— Да, пожалуй. Будь вы не магом, а простым человеком, и еще господин Дирот замечательный специалист…
— День?
— может, даже меньше. Рана загноилась, началась горячка, и не спасли.
— И проверять никто не будет. Мало ли чем там был смазан клинок?
— Но зачем это — в лечебнице для бедных? У нас же никто…
— Может быть, у вас просто проверяли технологию? Это возможно?
— Вполне, — подумав, решила я. — Контингент у нас подходящий, половину никто не хватится, а еще треть… родные порадуются, что избавились.
— Сам шарик, место заакладки, аккуратность исполнения, яд…
Я только головой покачала.
Как-то все это сложно, очень сложно. И надо бы заканчивать этот разговор.
— Я могу идти, ваша светлость?
— Да, Вета. И подумайте, пожалуйста, над моим предложением.
— Обещаю, ваша светлость. Я подумаю над предложением, пока оно не стало приказом.
Алонсо смотрел с грустной улыбкой.
— Ветана, этого никто и никогда не сделает.
— Разве?
— Как вы думаете, почему так мало магов жизни? Магов воды, земли, огня — много. Даже некромантов по Алетару сейчас хватает, а вот жизни…
— И почему же?
Мне стало интересно. А ведь и верно… ладно маги разума — те могут сойти с ума, если дар прорежется слишком рано, да часто и сходят, но жизни?
— Потому что если вас ограничивать, вы перегорите.
* * *
Сначала я не поняла.
Услышала, обдумала, но не поняла. А потом…
— Вы хотите сказать, что…
— Если вы раз откажете, два откажете, три… рано или поздно количество перейдет в качество. И дар просто начнет слабеть. Магия жизни не прощает подобного поведения.
— Темного крабом!
Вот теперь все становилось на свои места.
Конечно же!
Любой дар можно пережечь! Магам воздуха, к примеру, достаточно вложить слишком много сил, и они могут перегореть. А магам жизни…
Их же запирали, удерживали всеми правдами и неправдами, заставляли работать на себя.
Этого принять, тому отказать, а быдло вообще на порог не пускать! Вот дар и перегорал. Я начала работать в лечебнице для бедных, и понимаю, что он усилился. А если бы отказалась от работы, лечила бы одних только богачей и за большие деньги, и сама попала бы в эту ловушку.
Лекарь — это ведь не тот, кто большие деньги требует, а тот, кто работает, не покладая рук. И не на деньги смотрит, а на болезни.
— И вы хотите того же для меня?
— Нет, Ветана. Я хочу, чтобы вы стали… ближе к Алетару.
— Я и так делаю все возможное.
— Откуда вы родом, Ветана?
— Не думаю, что это имеет какое-либо значение, ваша светлость.
Канцлер пристально посмотрел на меня.
— Ветана, вы пользуетесь тем, что я благодарен вам, и не могу угрожать.
— А чем вы можете мне угрожать, ваша светлость?
Алонсо Моринар прищурился.
— Тюрьмой, к примеру. Каторгой. Пытками.
Я пожала плечами.
— Конечно, можно. Но сохраню ли я при этом дар?
— Не уверен.
Я развела руками.
— Вот видите. Велика вероятность того, что вы получите искалеченное существо вместо мага жизни. И лечить я не смогу…
— Да, с вами выгоднее работать пряником, а не кнутом. Но это не значит, что кнута нет.
Я развела руками.
— Да, ваша светлость. Безусловно, кнут есть.
— Папа!
Теперь Лим смотрел на отца. А я улыбалась.
Да, со мной много что можно сделать. Но угрожать мне в присутствии жены и сына канцлер не станет — не дурак.
— Ветана, вы же все понимаете. И не хотите пойти мне навстречу?
Я вздохнула.
— Ваша светлость, вы тоже все понимаете. Меня все устраивает. Я благодарна за то, что у меня есть, но большего мне не надо. Я хочу жить в Алетаре и спокойно работать. И если ради этого потребуется оказывать короне определенные услуги — я не возражаю. До определенного момента.
— Какого же?
— Я не стану отказывать больным людям. Мне не важно, герцог или крестьянин. Право на лекаря имеют все.
— А на мага жизни? Вас на всех не хватит…
— Пока — хватало, — обиделась я. — А если кто-то пустит сплетню обо мне, я не проиграю. Проиграет сплетник.
Канцлер понимал это не хуже меня.
— Да, вы — ценный приз. Скажите, Ветана, а если к вам приставят охрану?
Я подумала пару минут.
— Ваша светлость, ко мне приходят самые разные люди. И не всегда законопослушные. Я и воров лечила, и продажных девок…
— И не позвали стражу?
— Я же воров за руку не хватала?
Канцлер кивнул.
— Допустим, охрана будет незаметна?
— Я… подумаю, — чуть уступила я.
Охрана…
Соглядатаи?
Это больше похоже на правду. Но протестовать бессмысленно. Все равно они будут, так или иначе.
— Спасибо. Мне не хотелось бы… давить. Я обязан вам, и я это отлично понимаю. Но и вы меня поймите. Есть интересы Короны. Против них я не пойду.
Я кивнула. Поцеловала Лима куда-то в нос, куда попала. Мальчик захихикал.
— Тетя Вета!
Я ссадила его в кресло, и присела в реверансе.
— Мне пора, ваша светлость. Спасибо за уделенное мне время.
— Останьтесь на ужин, Ветана?
Я покачала головой.
— Спасибо, ваша светлость, но…
— Тетя Вета! Пожалуйста!
— Ваша светлость, это нечестно.
Линетт Моринар улыбалась мне.
— Вета, пожалуйста. Мы все вас просим…
И что мне оставалось делать?
* * *
Домой я попала ближе к полуночи. Уставшая, вымотанная и злая.
Да, маскируйся, не маскируйся, а все равно уши лезут. Не получается из меня приличной простолюдинки. Вряд ли они знают, как правильно есть креветки в сложном винном соусе и не пользуются салфеткой автоматически, и не знают, что в чашах с розовой водой принято ополаскивать кончики пальцев…
Вести себя за столом как свинья я бы не сумела при всем желании. Я не актриса из бродячего цирка, я не смогу отыграть это достоверно, и получится смешно и глупо. А потому я просто отдалась на волю волн.
Надолго ли хватит моей легенды о том, что я всего лишь незаконная дочь?
И что мне делать?
Я не знала, я ничего не знала, и чувствовала себя, как мышка в ловушке.
Крышка захлопнулась, и я могу сколько угодно метаться по ящику — это уже ничего не изменит. Совсем ничего.
Мне остается только принять покровительство Короны, желательно на моих условиях и выгодно поторговавшись.
Что ж я за дура такая? Предупреждала же бабушка…
* * *
Канцлер проводил магессу и стоял, смотрел в окно, пока Линетт не коснулась его руки.
— О чем ты думаешь?
— О том, что к девочке надо бы приставить охрану. Чем раньше, тем лучше.
— Надо, — согласилась Линетт. — Хорошая девочка.
— Явно из благородных? — прощупал почву канцлер.
Линетт согласно кивнула.
— Это заметно. В ней прослеживается порода, и не только. Еще воспитание, образование…
— Она говорила, что незаконнорожденная, но я плохо верю.
— Конечно! Сколько ты знаешь даже дворян, которые разбираются в поэзии времен Росара Аттского?
Алонсо подумал. Собственно, он и сам-то…
— Лин, пощади мои седины…
Жена (любимая и родная) весело рассмеялась.
— Это говорит о хорошем образовании. И поверь мне, немалом достатке ее родителей. К тому же, Ветана не запугана, она держится спокойно, уверенно и на равных. Я твердо уверена, что она — законная дочь. Граф? Герцог — вряд ли, но графской дочерью она быть может.
— Я поговорю с его величеством. Сколько она уже в Алетаре? И ни скандалов, ни поисков…
— Кто же выносит такое на люди? Конечно, происшествие замяли! Может быть, даже на высшем уровне.
Алонсо кивнул.
— Да, завтра же поговорю с королем. И приставлю к девочке охрану.
В одном Ветана была абсолютно права. Давить на нее не стоило. А вот постепенно склонить к союзничеству?
Это — можно, это — будет. Не сразу, не слишком легко и маленькими шажками, но будет на их стороне и маг жизни. Дайте время!
* * *
Лечебница встретила привычной суетой, шумом и гамом.
Обход, новые больные, старые больные, те, кто выздоровел и те, кто только поступил, родственники и друзья — круговорот затягивал.
Выбил из привычной колеи меня лишь один случай.
— Все равно ты никому не нужна кроме меня! Так что пиши!
Вопль был такой силы, что слышали и за пределами палаты.
Ответ я уже не услышала, а вот ругань, произнесенную тем же голосом, что и слова о ненужности — вполне. И вошла в палату.
Моим глазам предстала печальная картина.
На кровати лежала старушка лет семидесяти, плюс-минус пара лет, над ней наклонился здоровенный детина, и орал, чего-то требуя, а бабка съеживалась на кровати.
— Что здесь происходит?
На меня оглянулись без особого почтения.
— А ну, иди отсюда! Тебя тут не хватало!
— Вот и мне кажется, что не хватало, — согласилась я. — вы, молодой человек, сами выйдете, или стражу кликнуть?
Стражу мужчина не захотел. Грозно засопел и вылетел вон. Я присела рядом со старушкой, взяла в свои ладони сухонькую руку. Женщина смотрела на меня темно-карими глазами, и были эти глаза наполнены слезами.
— Что случилось, бабушка?
— Да что уж тут…
И столько безнадежности в голосе…
Темного крабом! А между прочим, когда мы безжалостны к старости, не стоит забывать, что все там будут. Рано или поздно любой из нас окажется беспомощным, зависимым от близких… эххх…
— А вы расскажите, вдруг, чем и помогу?
— Да чем уж тут поможешь, деточка?
— Хотя бы выговоритесь. А вообще — кто знает? Может, я наследная принцесса, а тут так, погулять вышла…
— Если бы… Ах, если бы.
История оказалась простой. Аликса Ильви, а так звали бабушку, разменяла уже восьмой десяток. Годы идут, отбирая родных, близких, унося друзей вдаль на волнах забвения…
У нее было две дочери. Одна уехала в Теварр, еще давно. Вышла замуж, родила дочь, но судьба оказалась жестока. Муж полюбил другую, едва ли не пинками выгнал супругу из дома, но разрешения на то, чтобы уехать обратно в Раденор не дал. А законы Теварра в этом отношении строже и неприятнее. Да и не хотелось Тиссе Ильви возвращаться домой с позором, она-то перья ворохом распускала, мол, замуж, за богатого… как же! Пусть, богатый, да вот Тисса этих денег все одно не увидела. Жили в маленьком домике, на подачки родни, подушки шелками расшивали на продажу, кое-как кормились…
Пока Тисса не заболела.
Трясовицей.
И вот тогда-то все стало окончательно плохо. Уехать не получалось, сейчас, конечно, можно было не спрашивать разрешения, дочка уже взрослая, и сама решает, куда ей ехать и идти, но бывший супруг против, ему со второй девицей детей нарожать не удалось вообще, так что дочь Тиссы — наследница его состояния. И ему это очень не нравится.
Сейчас обговариваются вопросы брака.
Тисса против, Рина, это ее дочка, тоже против, но что они могут сделать? Две женщины в чужой стране?
Шли-то замуж, так медовые булки сулили, а надкусили — прослезились.
А кто орал-то?
Так второй зять. Они с дочкой рядом живут, могут присмотреть за бабушкой, и что не нравится ни дочке, ни ее мужу, так это желание Аликсы оставить наследство внучке — мало ли как там повернется, а тут хоть будет, где голову преклонить. Не нравится им и то, что мать посылает дочери немного денег каждый месяц, и… да много чего. Вот и возникают скандалы.
А уж сейчас, когда Аликса, упав на улице, сломала шейку бедра, и оказалась полностью беспомощна…
Я слушала, вздыхала и сочувствовала.
Трясовицу могут вылечить только маги жизни. Если ее дочь приедет, я попробую помочь, но правду-то сказать нельзя. А вот самой бабушке…
— Вы спите, — я погладила ее по сухонькой руке. — Поспите, я больше к вам этого типа не пущу, будь он хоть трижды зять. А когда проснетесь, все будет лучше. Намного. И нога пойдет на поправку, и самочувствие улучшится…
— Добрая ты душа…
Я?
Да не добрая я. Просто мне ее очень жалко…
Постепенно Аликса задремала, и я принялась изучать болезнь.
М-да, от старости лекарства нет. И магия жизни тут не поможет. Кости хрупкие, резерва у тела, считай, нет, на два-три года хватит, но и только. Предупредить, что ли?
Посмотрим по ситуации.
А пока…
Крохотные золотистые искры скользили с пальцев, впитывались под сухую старческую кожу, и та светлела на глазах.
Кое-где разгладились морщины, кое-где исчезли пятна — это побочный эффект. Главное происходило внутри. Очистились сосуды, ровнее застучало сердце, изрыгнули лишнюю гадость почки, чуть крепче стали старые кости, да и перелом принялся активно срастаться. Дней двадцать — и можно бегать.
Чудо?
А ты не признавайся.
Я положила себе зайти еще раз, дней через десять, и еще подлечить бабушку.
Жалко ее. Просто — жалко. Даже если одна дочь выросла дурой, а другая стервой, ей-то не легче…
Что-то с нами будет в старости?
К обеду я успокоилась настолько, что уже размышляла о сотрудничестве с Короной. Что-то могу уступить я, что-то уступят мне. До какого-то предела, но Раденоры — не дураки. Договоримся…
И когда на мое плечо легла чья-то рука, я даже не вздрогнула.
— Поговорим, дорогая невеста?
А вот голос заставил меня дернуться и резко обернуться.
Совсем рядом стоял и смотрел на меня жабьими глазками барон Артау.
Еще месяцем раньше я стала бы паниковать.
Днем раньше я бы занервничала.
Но после беседы с канцлером я была настолько усталой, что на экс-жениха просто ничего не осталось. Я не вздрогнула, не дернулась, не вскрикнула, просто подняла брови.
— Простите… сударь?
Голос — и тот был смертельно усталым. Какой там ужас — на эмоции сил не оставалось.
— Прекрати разыгрывать комедию, девчонка! Ты знаешь, кто я!
— Уберите руку, — ледяным тоном произнесла я, переводя взгляд на толстые пальцы. Страха не было, одно омерзение. И этого я когда-то боялась? Этого существа? Как… нелепо! — Или я позову стражу, и вас отсюда выкинут. Это Раденор, здесь мужчины не ведут себя, как животные!
— Зови, — хихикнул барон. — Думаю, нам найдется, о чем поговорить…
Долго я не размышляла.
— Стра…!!!
Крик оборвался на полуслове. Барон зажал мне рот рукой, и втолкнул в первую попавшуюся дверь.
Темного крабом! Другое место он выбрать не мог?
Это оказалась комната, отведенная храмовнику.
А когда обещал приехать герцог Моринар? Сегодня? Завтра?
Эх, вот бы сейчас…
Было бы красиво, как в сказке…
Увы, жизнь моих мечтаний не учитывала.
Пальцы разжались, меня толкнули вглубь комнаты, я пролетела пару шагов, но на ногах устояла, извернулась кошкой и выпрямилась во весь рост. Невеликий, но и барон не намного выше. Мне хватит…
— Вы, любезнейший, с ума сошли? — холодным тоном поинтересовалась я. — Какая-то невеста, да вы вообще в своем уме? Вы кто такой?
Уверенность барона поколебалась, но ненамного.
— Ты отлично знаешь, кто я такой!
— Простите, не знаю.
— И видеть меня никогда не видела?
— И еще бы сто лет не видела, — проворчала я себе под нос. А потом уже громче. — Кажется, видела где-то. Только не помню точно, где именно.
— На собственной помолвке.
— Да не помолвлена я ни с кем! — топнула я ногой. — Вы от меня чего хотите, чтобы я за вас замуж, что ли, вышла? Глупости какие!
— Глупости, вот как?
Барон сделал шаг ко мне. Я стояла, не дрогнув. И это его я когда-то боялась?
Стоит передо мной толстячок самого жабьего вида, сверкает глазенками, а вот страха-то у меня и нет. Никакого…
Перегорела?
Так долго боялась, что когда пришла беда, у меня уже не осталось на нее никаких сил? Такое тоже бывает. Страшен не сам барон, опасно безумие в его глазах, но пока оно еще не разрослось во всю мощь. Ему интересно не сразу меня убить, а сначала помучить.
А мне интересно, можно ли его вылечить. И если да — то как? Как подействует магия жизни на безумца? Это ведь тоже болезнь… наверное?
— Глупости, — спокойно подтвердила я. — Благородные господа женятся на благородных дамах, а не на таких, как я…
Барон сдвинул брови. Ага, начал заводиться. Впрочем, этого и следовало ожидать.
— Ты думаешь, я совсем дурак?
— Нет. Вы просто опасный сумасшедший.
Может, и не стоило провоцировать безумца, но иначе я никогда от него не избавлюсь.
Рука барона взлетела.
Я могла бы уклониться от удара, еще как могла, но вместо этого лишь чуть повернула голову. Чтобы остался след, но в голове не шумело. И усмехнулась, якобы без сил опускаясь на пол.
Мага жизни таким не одолеть.
Здесь и сейчас я могла бы убить барона десятком различных способов. Могла бы прекратить в недвижимый кусок мяса — достаточно одной искры. Одной капли силы…
Но рисковать своим даром не хотелось. А к чему подставляться под пощечины?
Да просто если придется звать стражу… увидев синяк, они барона до тюрьмы доведут, да… Но упадет он по дороге раз двадцать. Почками — на кулаки. И никто не спасет.
— А ты неплохо держишься, — хихикнул Артау. — Хотя все вы, бабы, шлюхи, и годитесь только на одно. И то нормально сделать не можете, только начнешь забавляться, вы уже и подыхаете! Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя во дворце!
— Да кто вы такой?
— Я могу забыть лицо, Веточка, но не голос. А твой заплаканный голосок был особенно хорош. Эта горечь, эти слезы… и во дворце ты тоже плакала. Так трогательно, так мило…
Да что б тебя разорвало!
Буду теперь знать, что молчание — золото!
— Ага. Значит, вы спутали мой голос с чьим-то другим, и решили, что я ваша невеста. Начинаем разбираться. Как зовут вашу невесту?
— Ты не помнишь, как тебя зовут?
— Отлично помню. Я — Тойни Ветана, местная лекарка. Отлично живу в Алетаре, и не давала согласия на брак ни с кем. Уж точно не с вами…
Барон чуть нахмурился. Засомневался?
— А твои родители?
— Я сирота.
— Да что ты? А вот моя невеста — пока еще не сирота, но ее отец опасно болен. Поехал кататься, простудился, и теперь харкает кровью…
Если барон рассчитывал, что я занервничаю, стану что-то выпытывать…
Я просто пожала плечами.
— Пусть сходит к лекарю. Можно даже и к нам.
— Он не местный.
— Там, где он живет — нет лекарей?
— Тут маг нужен…
— И что? Я чем могу помочь? Господин… все же, как вас зовут?
— Барон Артау! И не говори, что ты это забыла!
— Теперь запомню, — вздохнула я. — Господин барон, я не могу быть вашей невестой. Кто бы ни была эта девушка… надо полагать — дворянка?
— Разумеется!
— И что бы ей делать в лечебнице для бедных?
— Иветта постоянно возилась со всем этим сбродом…
— Многие любят играть в лекарей, но играть же, а здесь — работа! Тяжелая, грязная, кровавая, ежедневная… Какая дворянка это выдержит?
Уверенность барона поколебалась еще больше.
— И все же я готов поклясться…
В чем был готов поклясться барон, я так и не узнала, потому что дверь комнаты распахнулась, и на пороге встали два служителя.
Одного из них я знала, это был тот крысеныш, который меня благословлял, другого же видела в первый раз в жизни. Впрочем, мне это не помешало.
Барон развернулся к ним, и я не упустила своего шанса.
Вы думаете, что полулежащая на полу женщина беззащитна? Вы в этом уверены?
Зря!
У меня есть главное оружие — мой голос.
— Помогите!!!
Я завизжала так, что слышала, наверное, вся лечебница. Барон дернулся ко мне, потом вперед, но было уже безнадежно поздно. Послышался шум, шаги, крики, я продолжала визжать, предусмотрительно спрятавшись под столом, и Артау сделал единственное, что ему оставалось. Что он привык делать.
Выхватил оружие.
В одной руке легкий клинок, в другой кинжал… быстрый взгляд на меня, но я уже далеко под столом, и достать меня нет возможности, только визг несется.
— С дороги, твари!!! Заколю!!!
Увы, судьба сыграла против барона.
Что сделали служители и лекари, когда по лечебнице понесся мой визг?
Бросились на помощь!
А коридор-то не особо широкий. И если передние успели остановиться, то задние напирали.
Кто толкнул незнакомого мне храмовника — я, наверное, никогда не узнаю. Но мужчина сделал большой шаг вперед, а барон принял это за агрессию.
Коротко взблеснул палаш…
Храмовник остановился, словно наткнувшись на стену. Острие скрылось в его теле, — и вновь вылезло наружу, только уже покрытое кровью.
Кто-то завизжал, бросился ловить первого храмовника — второй, и закономерно получил палашом по горлу. Хлынула кровь.
Барон оглянулся на окно, сделал к нему шаг, второй, но было поздно.
Карнеш, появившийся в дверях, сильным движением, запустил ему в ноги табуретку. Барон оступился, покатился по полу, попробовал встать, но это сложно сделать, когда у тебя в руках оружие…
Минута — и на него навалились служители, схватили, связали…
Карнеш подошел к столу, и вытащил меня из-под него.
— Вета, хватит визжать!
Меня сильно встряхнули, и разрешили спрятаться на сильном мужском плече.
— Ты в порядке?
— Д-да… Меня почти не тронули.
— Почти?
— Только лицо. Больно…
Карнеш отстранил меня, коснулся опухающей щеки.
— Вот тварь! Это все?
— Д-да… больше он не успел.
— Я сейчас обработаю рану. Стражу позовите!
— Уже побежали, — откликнулся голос Линды. — Вета, что это за урод?
Барон на полу заскрипел зубами, но когда тебя вяжут, да еще и пинают по почкам, отругиваться сложно.
— Кракен его знает! Сказал — барон Артау, а я, якобы, его невеста.
— Кто?!
Теперь удивились все присутствующие.
Я вытерла кровь с лица. На полу лежали два трупа. Один — с перерезанным горлом, а второй… я могла бы попробовать помочь ему, но… хотя нет. Уже не могла бы.
Барон бил наверняка. Здесь и магия жизни не поможет. Дар лениво шевельнулся внутри, но — храмовники. Был бы кто другой, не эти твари…
Харни Растум, который, как начальство, оказывался на месте происшествия в числе первых, присел рядом, пощупал пульс на горле, осмотрел раны и покачал головой.
— Бесполезно. Вета, ты все по порядку расскажи, а то тебя лечить, а мне еще со стражей разговаривать.
Я кивнула и принялась говорить короткими отрывистыми фразами.
— Вломился. Начал угрожать. Затащил в эту комнату. Сказал, что он — барон Артау, а я — его сбежавшая невеста. Когда я сказала, что он сумасшедший — ударил меня. Потом вошли храмовники, и я смогла удрать под стол. А он напал на них… за что?
— Темный его знает, — Карнеш был озадачен. — А ты правда не невеста?
— Я что — дура? От барона бегать?
Довод был признан убедительным. Хотя…
— Да от такого и соломенное чучело сбежало бы, — Линда осматривала барона, как тушку кролика на базаре. И взять бы на жаркое, да припахивает. — Невзрачный он какой-то, и облезлый…
— Зато титул. И, наверное, поместье свое, доход, опять же, — корыстно заметила я.
Барону уже засунули кляп, так что возразить он не мог. Сквозь толпу пробивалась стража.
— Что тут происходит?
А вот и стража. И господин Самир.
Стражник охватил всю картину одним взглядом, нахмурился, а когда узнал все подробности, осмотрел синяк на моем лице, два трупа, окровавленный меч и кинжал барона, ухмылка его стала вовсе уж людоедской.
— Так… Тащим его сразу в тюрьму. Говорил — барон?
Я опустила глаза. Кивать было неприятно, говорить больно.
— Ну, мы-то не обязаны каждой твари на слова верить. Сейчас оттащим его в караулку, допросим, потом в Медяшку, а уж потом, если начальство решит, доложим выше…
Я опустила ресницы, чтобы никто не заметил довольного блеска глаз.
Сейчас барона как следует отколотят. Потом добавят в караулке. Потом в тюрьме для бедных — там свои порядки, и если что-то шепнут тюремщику, то барону будет весело жить. Найдется много желающих развлечь его.
А уж когда дело дойдет до Замка — то есть тюрьмы до благородных… это если дойдет.
И мне его совершенно не жалко.
Пусть кричит, что барон, пусть требует… хотя…
— Господин Самир…
— Да, Вета?
— А не может это быть тот сумасшедший? Который девушек по городу… вы помните?
Стражник нахмурился.
— Он что-то говорил?
— Что все бабы годны только на одно, и то быстро подыхают, он разгуляться не успевает, как-то так, — я всхлипнула и закрыла лицо руками.
Господин Самир задумался.
— Ладно. Начнем с караулки. Вызовем туда дознавателя, и разберемся.
Кажется, я уже не невеста.
И почему меня это вовсе не огорчает?
* * *
Унесли увязанного колбаской барона, роняя его по дороге и обдалбывая все углы.
Ушел в свой кабинет Харни.
Я сидела в комнате для лекарей, прикладывала примочки к уголку рта, но достаточно небрежно. Просто чтобы скрыть злорадную ухмылку.
Прощай, любезный женишок, твой голосок был так высок…
И — нет, мне его совершенно не жалко. У меня просто вопрос — не есть ли это строчка из пророчества старой рофтерки?
За тобой три зла. Зло в прошлом, зло в настоящем, зло в будущем. Два зла могут сожрать друг друга, третье — тебя.
Допустим, барон — из прошлого, храмовники — из настоящего, вопрос — а из будущего-то кто? И кто меня жрать будет?
Не хотелось бы…
Мне немножко жалко храмовников, как-никак они тут не при чем, пострадали просто так, но… во имя благого дела!
Я теперь точно не невеста, да и сестренка в безопасности, и отца никто не заставит выплачивать слишком большой и вовремя образовавшийся долг.
А если…
Я зашипела от боли, посильнее промокнула губу, и разрешила себе подумать.
Забавно.
Маг жизни не может убивать сам. Даже не так.
Маг жизни не может убивать с помощью своего дара.
А если по-простому?
Сегодня я была близка к тому, чтобы проверить это утверждение. Лекари — особы хоть и неприкосновенные, но дураков всегда хватало. А потому в маленьком кармашке на моем рукаве был спрятан… нож? Нет, полноценным ножом это назвать нельзя. Но полоснуть по глазам хватило бы.
Не просто так я пропустила удар. Если бы не ввалились храмовники, я бы барона сама разделала, как быка на скотобойне, и рука не дрогнула бы. Благо, доказательства налиццо. Синяки на моем лице и теле, крики о помощи, да и моя репутация сыграла бы свою роль…
Я могла бы это сделать.
Обратная сторона моего дара — смерть. С которой я встречаюсь чуть ли не каждый день, хожу рядом, здороваюсь за руку, уговариваю подождать с выплатой по долгам и закладным, отвожу людей на другие дорожки. Я знаю ее, а она отлично знает меня.
Дар жизни, дар смерти…
Так и задумаешься — не лучшее ли для меня предложение Его величества? Говорят, он сам — некромант, может быть, и меня здесь не обидят?
Я бы убила сегодня.
Я осознанно не стала бежать после встречи с бароном, я рисковала, я…
Я решила, что выше меня только звезды?
Примочка со злостью впечаталась в свежую рану, заставив зашипеть от боли.
Дура, соплюха, идиотка! Все же на волоске висело, шаг в сторону — и…
Нет, правда, надо поговорить с канцлером и решать что-то с коронным покровительством. Иначе я так нарвусь, и нарвусь очень больно. Кто-то должен охранять меня от творимых мной же глупостей, это точно…
И по моим губам поползла улыбка.
Интересно, как бы отреагировал барон, если бы узнал, что мне делал предложение руки и сердца сам Рамон Моринар?
Не поверил бы.
Да и плевать теперь мне на барона. Из застенков его не выпустят. А если этот подонок виноват в бабушкиной смерти — туда ему и дорога. И пусть его еще помучают перед смертью!
* * *
— Как — убит? Кто посмел?!
Приближенный Фолкс в шоке смотрел на два тела своих магов.
Гентль Шир, Рилон Контар… мертвы, оба мертвы. А магов у него не так много, это птицы редкие. Хоть самому вспоминай старое…
— С-случайность, — пробормотал заикающийся от волнения служитель.
— Случайность? — взревел приближенный.
— Д-да…
— … и… я такую… случайность!
Случайность не отозвалась на страстный призыв. Вот еще, потакай тут разным извращенцам!
Путем расспросов выяснилось и все остальное. И приближенный засобирался к королю.
Магов не вернуть, это так. Но пусть хоть казнят этого мерзавца!
Сначала Шантр, теперь Гентль, Рилон… а работать-то с кем?
С кем работать, я вас спрашиваю?
Кругом одни враги!
* * *
Королевский дознаватель — профессия почетная. И господин Элот Синор ей по праву гордился. А то ж!
Не каждый может занять эту должность, не каждый может принести личную клятву на крови его величеству, не каждый может сказать о себе, что честен и неподкупен, прям и тверд…
Он — может.
И докапывался до самого дна гнусных интриг не раз и не два в своей жизни. Но в этот раз…
Сидит перед ним человек, твердит про свои баронские права, и не знает, болезный, что нет у него тут никаких прав.
Не-ту.
О правах-то кричать не труд, а вот ты обязанности перечисли? Одного ведь без другого не бывает.
Раз ты барон, то благородный. А значит, помогай слабым, не лебези перед сильными, отвечай за тех, кто живет на твоей земле… много их, обязанностей.
Не хочешь?
Законы нарушаешь?
Так отвечай по всей строгости!
Элот взглянул в бумаги.
— Барон Торрес Вейхер Артау?
— Да, это я.
— Счастлив нашему знакомству.
— А я — не очень! На каком основании меня притащили в эту… это место?
— В убийствах подозревают, — с улыбкой сообщил дознаватель. Барон ему не нравился, активно не нравился. И скрывать своей неприязни мужчина не собирался, он тоже живой человек!
— Что?! Да я вас! Я вас!!!
Барон налился помидорным соком, забрызгал слюной, и даже стукнул кулаком по столу. Выглядело это… как будто жабу надули через соломинку. Гадко.
Элот Синор покивал, посочувствовал, и коварно поинтересовался:
— Господин барон, так ведь… угрожали!
— Кому? — искренне изумился барон.
— А вот, грамотка. Лекарке, в лечебнице для бедных.
Изумление в глазах барона было совершенно искренним. Он? Угрожал?
Ну и что! Мелочи какие! Это же девка из простонародья, как оказалось, а вовсе не его невеста. И руку он на нее поднял, так это ж пустяки! Для чего еще существует простонародье? Только для того, чтобы служить своим господам! Любым способом!
Но Элот не просто так тянул время.
Необходимый материал от барона у него был, стражники того неплохо помяли. Он ждал, пока доставят пострадавшую от насильника девушку, и маг воды сравнит кровь. А тем временем соглашался, что быдло обнаглело, но вы же понимаете, господин барон, законы…
Что конечно же, это нельзя просто так оставлять, и лекарку надо вообще выгнать из Алетара.
Что хватать благородного человека никоим образом нельзя!
Что стражников надо просто прибить гвоздями к воротам…
Почти час соглашался, записывал, ждал — и дождался. В кабинет заглянул маг воды, кивнул — и вышел. А Элот расцвел улыбкой.
— А теперь поговорим еще об одной девушке, господин барон?
— О ком еще?
— О некоей Милоне Фусон.
— О ком?
— Готов поверить, что ее имени вы не знали, — Элот улыбался вовсе уж благодушно. Знание того, что барону не отвертеться от виселицы, добавляло мужчине радости. — Но изнасиловать девушку вам это не помешало.
— Никого я не…
— А вот она уже опознала ваш голос. И ваши благовония. Редкие, правда? Дорогие… И ребенок в ее чреве принадлежит вам.
Барон осел на стуле.
Ребенок?
Кто-то выжил?
Он пытался угрожать, пытался подкупить Элота, пытался юлить, лгать, изворачиваться, но дознавателю и не нужно было добиваться добровольного признания. Достаточно быть уверенным для себя и для суда, а там…
Палач — разберется. У них, в Алетаре, хорошие специалисты.
Так что барона увели, стражникам вынесли благодарность, а Элот принялся составлять отчет для короля. Какое решение примет его величество, он не знал, но ббыл уверен, что виселицы барону не избежать. Если повезет, конечно.
* * *
Господин Самир зашел на следующий день. Покопался в карманах необъятного мундира, и торжественно вручил мне свиток.
— Госпожа Ветана, это с благодарностью.
— За что? — искренне удивилась я.
— Оказалось, что это и правда тот упырь, который девушек резал.
— Ой! — я прижала ладони к щекам. — Правда?!
— Господин Самир, вы же все расскажете? — Линда соткалась, словно из ниоткуда.
Господин Самир вздохнул и смирился.
— Ладно. Расскажу. Только взвара нальете? Духовитый он у вас?
— Можем даже с плюшками.
Вернувшегося в ее заботливые руки возлюбленного Линда откармливала, как на убой, и каждый день приносила что-нибудь вкусненькое в лечебницу.
От плюшек стражник тоже не отказался, и принялся рассказывать.
К тому времени, как они донесли барона, тем даже нищие бы побрезговали. А что?
Там была такая удобная лужа… две… и забор там давно стоял…
Артау еще попинали для верности, и принялись колоть по всем эпизодам. Где он был во время насилия над такой-то, сякой-то и разэтакой?
Сначала уговаривали словесно, потом более эффективно, с помощью подручных средств — носка с песком.
Барон пытался ругаться, но потом еще немножко побился об стол, об пол и об стены, и успокоился. Стал признаваться, и стражники запереглядывались.
Одно дело — свой, родной негодяй. А тут-то иностранный!
Дело решил королевский дознаватель, которого пригласили спешным порядком. Одна из жертв выжила и даже была беременна от насильника. А для установления отцовства достаточно самого плохонького мага воды.
Такой в распоряжении стражи был.
Пара часов, гонец туда, гонец сюда, ленивое подтверждение: «да, это точно он, его семя…» — и колесо закрутилось вовсе уж необратимо, затягивая барона в свои тенета.
Барон был допрошен по всем убийствам, не признался ни в одном, но его признание уже и не требовалось, доказательств и так хватало. Убийцу препроводили в личную королевскую тюрьму, стражникам вынесли благодарность, а господин Самир может даже орден получит. Это же здорово!
Мы все согласились, что за мужчину надо порадоваться. И я все же не выдержала.
— А за кого он меня принял? Интересно же?
— У, там целая история…
История оказалась такой, что я только зубами заскрипела.
Барон, зная о своих наклонностях, понимал, что нормальные люди за него замуж дочь не отдадут. А ненормальные…
Этот сукин сын (простите, собачки!) нашел моего отца, подсунул ему пару шулеров, чтобы тот проигрался в пух и прах, и потребовал дочь в уплату долга. На что обедневший аристократ согласился с радостным визгом!
Планы едва не нарушила бабка девчонки — склочная старая стерва. Но Артау был начеку. Устроить несчастный случай оказалось весьма несложно. И — нет проблемы.
Правда, сбежала сама невеста…
Он готов был поклясться, что это она, она! А оказалась какая-то тупая сука из простонародья, которая развизжалась… простите, госпожа Ветана.
Я, конечно же, простила. Но попросила при случае попинать негодяя еще. И побольнее, побольнее…
Господин Самир на это только руками развел. Уж простите, нет барона. Забрали, и теперь не отдадут, разве что на плаху поедет, там пересечемся…
Интересоваться временем казни я не стала. Ни к чему.
Бабушка не хотела бы, чтобы я туда ходила, я и не пойду. Не надо.
Просто за нее отомстят — здесь. А отец…
Если барон сказал правду — поделом ему. Если соврал — мне попросту все равно. Я не стану мчаться обратно, лечить отца, помогать своей бывшей семье…
Не шевельнется ли внутри чувство вины?
Даже если и шевельнется… отцу ничего не мешало. Если подозревала я, то подозревал и он, наверняка. Но они с матерью закрывали глаза на все. На продажу дочери подонку и негодяю, на смерть матери…
Пришла пора платить по счетам. А я…
Моя пора тоже еще придет, я даже не сомневаюсь.
Но пока буду жить. Есть солнышко, есть ветки шиповника за окном, есть запах моря и роз… да что еще надо?
— Госпожа Ветана!!!
Я подскочила и понеслась на крик.
У меня есть мой дар лекаря.
Иногда он приносит жизнь. Иногда смерть, как это случилось с храмовниками, с бароном… но это от меня не зависит.
Мы не выбираем свой дар, но мы выбираем дорогу для него. И я найду свою!
Обещаю тебе, бабушка! Я ее найду.
И надеюсь, когда-нибудь у меня будет дочка, и я назову ее в твою честь, и она вырастет такой же доброй и мудрой, как ты…
Я расплатилась по счетам и закрывала их с чистой душой.
Мне предстояло искать свою тропу в этой жизни. Тропу лекаря.
notes
