Ранним утром следующего дня западные торговцы, все уже прибывшие к этому времени в Дол, вышли из дома Лика, где они ночевали, и разложили свои торговые шатры ниже по улице, между воротами и мостом. Всё запестрело, ведь шатры покрывали крашеные ткани, а сами торговцы были в длинных одеждах из тонкой ткани – пурпурной, голубой, белой, зелёной и чёрной с каймой, вышитой золотом и серебром. И слуги торговцев были одеты нарядно: в короткие куртки разных цветов; а на предплечьях их красовались серебряные кольца, на поясе же висели короткие мечи. Народ начал толпиться вокруг торговцев сразу, как только те открыли свои тюки, распаковали сундуки и разгрузили подводы. Торговали железом в болванках и в отрезах и гвоздях, была у торговцев и сталь, было и серебро – в слитках и посуде, был заморский жемчуг, киноварь и другие краски, каких не найти в горах: марена с болот, пурпур с моря, кошениль* из дубовых рощ морского побережья, вайда* с глинистых полей равнины, а также шёлковая заморская нить, редкие шёлковые ткани, кувшины с оливковым маслом, изящная керамика, ароматическая древесина и тростниковый сахар. Золота у торговцев с собой не было, ведь именно здесь они его и получали. Не торговали они и оружием, разве что было у них несколько посеребрённых игрушек.

И вот начались торги. Жители города принесли с собой мешочки с золотом, найденным в реке, и весы с гирями начали свою работу. У других имелись свитки с перечётом животных, которых они собирались продать, и торговцы предлагали им свои товары в обмен, зная, что жители Дола не лгут при торговле. Не дожидаясь окончания утра, пришли жители среднего и нижнего Дола со своими товарами и тоже разложили шатры. Они принесли на продажу фляги и бочонки вина, тюки хорошей ткани, тканной зимою – крашеной или нет, отрезы тонкого льна, клинки для мечей и кинжалов да топоры – такие, какие были в обычае на Западе. Здесь же лежали золотые кубки и цепи, изящные кольца с голубыми горными камнями, медные чаши и полностью или только изнутри позолоченная медная посуда да горная синька для крашения тканей. Были на ярмарке и торговцы из народа пастухов, принёсшие с собой столько шерсти, сколько осталось после ежедневной торговли с соседями. Из жителей Леса было четверо мужчин и одна женщина с мехами и выделанной оленьей кожей, а также с несколькими украшенными искусной резьбой деревянными чурками для остовов кроватей, стульев и подобного.

Вскоре город заполонили люди, так что яблоку негде было упасть. Все были оживлёнными и веселыми. Ни по поведению, ни по лицам нельзя было заметить ни тени той злой беды, что нависла в эти дни над ними. Впрочем, каждый житель Дола и окрестностей был подпоясан мечом или имел при себе копьё, топор либо другое какое оружие. У большинства за спиной висел небольшой щит, а голову покрывал шлем. Но таков был их обычай при всяком собрании народа и не потому, что жители Дола боялись войны или охотно брались за меч, но в знак их свободы, в знак того, что никто не может отобрать у них оружия без борьбы.

Таковы были жители той земли. Торговцы же, разговорчивые и учтивые, охотно общались с ними, поскольку вели с Долом выгодную торговлю, но никогда не позволяли себе чрезмерно лгать им, как и следует поступать, когда имеешь дело с простым и гордым народом. Торговцы также многое могли поведать о событиях в городах Запада и Равнины.

В толпе была и Наречённая в своём девичьем платье, но подпоясанная мечом. Она переходила от шатра к шатру вместе со своими гостями из числа бывших невольников, исполняя, насколько могла, желания этих бедняг – покупала им подарки. Остальные беглецы, почти все, также пришли на ярмарку, но Даллах, всё ещё будучи слабым после ранения, сидел на скамье у двери дома Лика и с довольным видом наблюдал за людьми, что ходили вокруг.

Ликородный ушёл в лес со сторожевым отрядом, а Божественноликий расхаживал среди людей в своём великолепнейшем наряде, правда, вскоре он вышел за ворота, на площадь собраний, где сидели Камнеликий и некоторые из старейших жителей вместе со Старейшиной. С ними находился и глава торговцев в одеждах из тонкой ткани, расшитой лучшими работниками Дола. На голове у него был золотой венок, а на боку висел славный меч с позолоченной рукоятью, который этим утром подарил ему Старейшина. Вожди обсуждали вести с Равнины, и гость поведал жителям Дола многое – и правдивое, и лживое. На Равнине шли бои, свергались короли и уничтожались народы, как это часто случается у вероломных жителей городов Запада. Торговец рассказал также, в ответ на рассказ о смуглолицых, о подобном народе. Эти люди приехали на конях или в телегах, и воинству их не было числа. Какое-то время назад они разгромили войско городов Равнины, принеся их жителям такие горести, о которых и рассказать-то нельзя. Победители соорудили из черепов убитых холмы у городских ворот, такие огромные, что солнце больше не освещало улицы. После убийств и грабежей королевские палаты поросли травой, а волки, преследуя оленей, забредают в храмы божеств.

– Я знаю вас, – говорил торговец, – вы смелые пахари, доблестные добытчики лесных богатств. Самое плохое, что может с вами случиться – умереть в бою, так что вам не грозит испытать мучений неволи. Может, бессмертные боги благословят порог этих ворот, и я часто ещё буду приходить сюда, наслаждаясь вашим гостеприимством! Пусть же ваш добрый народ растёт и множится, чтобы ваши доблестные мужи и благородные девы превращали горькое в сладкое и очищали землю!

Торговец говорил складно, с улыбкой на устах, придерживая полы своего изящного пурпурного платья. Возможно, лишь о половине его слов можно было сказать, что сам он и в самом деле так думает. Он был красноречив, умея доставить удовольствие своей речью даже королям. По этой-то причине, а также за свои богатства он и стал главой торговцев. Когда он говорил, сердце Божественноликого наполнилось гордостью, а щёки покрылись краской. Но Железноликий сидел прямо и гордо, и лишь лёгкая улыбка играла на его устах. Он произнёс серьёзно:

– Друг с Запада! Я благодарю тебя за благословение и за доброе слово. Мы такие, какие мы есть. Думаю, что и сами боги не изменят нас. Если они будут нам друзьями, то хорошо, ибо мы не желаем от них ничего, кроме дружбы. Если же они будут враждебны нам, то мы вынесем и это. Мы не проклянём их за то, что они поступят с нами, как велит им их натура. Что ты скажешь, Божественноликий, сын мой?

– Да, отец, – ответил юноша. – Я скажу, что даже если боги лишат меня жизни, они не смогут изменить уже прожитое. Не только они способны на свершения, на это способны и мы.

Чужеземец улыбался при их словах и кивал Железноликому и Божественноликому, удивляясь про себя их гордости и пытаясь представить, что бы они сказали знати Западных городов, если бы им случилось встретиться.

Во время этого разговора к ним по Портовой Дороге прибежали, звеня оружием, двое людей. Где-то неподалёку отчётливо и громко протрубил горн. Щёки торговца побелели, ибо после того, как он услышал рассказы о сражениях жителей Дола со смуглолицыми, он не сомневался, что приближается война, а войны были противны ему, и знай он о грядущем кровопролитии, никакие прибыли не заставили бы его отправиться в Дол.

Но вожди Дола и не пошевелились, лица их не изменились. Некоторые из жителей Дола, кто находился на улицах вблизи городских ворот, вышли за них, чтобы посмотреть, что происходит, ибо они тоже услышали звук рога.

Один из гонцов, запыхавшись, подбежал к вождям и, встав перед ними, произнёс:

– Новости, Старейшина, в Дол вошли вооружённые чужаки.

Старейшина улыбнулся ему и спросил:

– Хорошо, сын. Это большое воинство?

– Нет, – ответил гонец. – Не более двадцати человек, как мне кажется, и с ними есть женщина.

– Тогда подождём их здесь. А ты мог бы и не бежать так, сбивая дыхание. Они и сами способны принести вести о себе, ведь вряд ли они идут к нам с войной. Никто не желает себе верной и скорой смерти, а такой небольшой отряд может добыть в наших краях только смерть, если мы сейчас вступим с ними в бой. Те же, кто приходит к нам с миром – желанные гости для нас. Скажи, как они выглядят?

– Все они рослые и так великолепно одеты, что кажется, будто они в родстве с самими богами, а в руках они несут цветущие ветви.

Старейшина рассмеялся:

– Если это боги, то мы радушно примем их. Они станут ещё мудрее, придя к нам, ведь здесь они узнают, как охотно принимают в Доле гостей. Впрочем, если окажется, как я и полагаю, что они такие же дети богов, как и мы сами, то и тогда мы радушно примем их, а, может, даже и ещё лучше: мы примем их так, как хотели бы, чтобы они приняли нас.

Когда Старейшина говорил это, вновь зазвучал горн, но теперь звук его стал ещё ближе и громче, и из городских ворот начали выходить люди, чтобы узнать, что происходит. И вот чужаки сошли с Портовой Дороги на площадь перед городскими воротами. Их вёл высокий красивый мужчина лет тридцати, одетый в великолепные одежды. Его голову покрывал шлем, а на боку висел меч. Его зелёное сюрко, словно весенний луг, устилали цветы. В правой руке он держал ветвь цветущей дикой сливы (некоторые сливовые деревья ещё не отцвели), а в левой – руку прелестнейшей женщины, идущей рядом. Следом за ними шло два десятка вооружённых человек в нарядных одеждах. Некоторые из них несли луки, другие длинные копья, но каждый держал в руке по цветущей ветви.

Высокий воин остановился посреди площади. Старейшина и те, кто находился рядом с ним, не тронулись с места. Божественноликий почувствовал себя так, будто посреди зимы неожиданно наступило лето, и его охватило такое сильное чувство нежного наслаждения, что он побледнел.

Новый гость приблизился к Старейшине и произнёс:

– Приветствую врата и людей врат! Приветствую, роды детей богов!

Старейшина же встал и встретил его такими словами:

– Приветствую и тебя, высокий воин! Радостно приветствую тебя и твоих товарищей! Назовёшь ли ты своё имя или мне величать тебя гостем? Впрочем, каким бы именем ты ни назвался – добро пожаловать! Ты и твой народ можете оставаться у нас сколько угодно.

Гость произнёс:

– Благодарю тебя за твоё приветствие и за твоё предложение! Мы примем его, что бы из него ни вышло, ведь мы намерены остаться у тебя на время. Знай же, Старейшина Дола, что я пришёл к тебе и твоему народу не с пустыми руками. Моё имя – Могучеродный из детей Волка, а эта женщина – Лучезарная, моя сестра. Те воины, что стоят за мной – всё мои сородичи, те, кого я люблю, и кому я доверяю. Мы не злой народ, мы не разбойники, но нас загнали в такую нужду, что иногда нам приходится вершить дела, от которых друзей становится меньше, а врагов только прибывает. Возможно, что и тебе я враг. Если ты сомневаешься во мне и думаешь, что такой гость, как я, принесёт вам только беды, то мы отдадим наше оружие, и тогда ты сможешь безбоязненно поступить с нами по своей воле. Вот, я первым отдаю свой меч!

С этими словами воин бросил на землю цветущую ветвь, что держал в руках, вынул из ножен меч и, взяв его за лезвие, протянул рукоять Железноликому.

Старейшина добродушно улыбнулся ему и молвил:

– Хороший клинок! И говорю это я, знающий искусство ковки мечей. Мне он не нужен, ты же видишь, что у меня на поясе висит меч. Оставьте себе своё оружие, каждый из вас. Вы пришли не к малочисленному и не к хилому народу. Вам ещё понадобится всё ваше боевое снаряжение, если случится, что вина ваша против нас будет велика, и нам предстоит сразиться. Но об этом не стоит говорить прежде народного собрания, что состоится через три дня. Давайте же отложим это дело до того времени. Мне кажется, у нас есть и иные дела, что следует обсудить. Могучеродный, сядь же рядом со мной, и ты тоже, Лучезарная, прекраснейшая из женщин.

Молвив так, Старейшина взглянул девушке в лицо и, покраснев, спросил:

– Похоже, у тебя найдётся приветственное слово для моего сына, Божественноликого, если только, конечно, ты не видишь его впервые.

Божественнолиий вышел вперёд, взял Могучеродного за руку и поцеловал его. Затем он встал пред Лучезарной, взял её руку, и мир наполнился волшебством, когда он поцеловал её в обе щеки. Девушка же ничуть не изменилась в лице, только взгляд, с которым она смотрела на возлюбленного, смягчился, стал ласковым и засветился счастьем, наполнявшим её душу.

Божественноликий вымолвил:

– Добро пожаловать к нам в гости, те, кто прежде так хорошо принимали в гостях меня. Отныне занимается заря ваших благодеяний людям Дола, а потому и мы сделаем для вас всё, что сможем.

Могучеродный и Лучезарная сели рядом с вождями, по обе стороны от Старейшины, а Божественноликий, переходя от одного воина к другому, по очереди приветствовал их. Среди них оказались Лесной Отец, три его сына и Лучница. Все были чрезвычайно рады его видеть, а Лучница сказала:

– Теперь сердце моё радуется, когда я вижу тебя здоровым и цветущим и вспоминаю тот день, когда этой зимой встретила тебя на снегу и развернула прочь от гибельной тропы, что обложили смуглолицые, о которых ты в то время ещё ничего не знал. Да, тогда мне было радостно, но сейчас я радуюсь ещё больше. Послушай, друг, бесполезно пытаться увидеть собственный затылок: с тебя будет и того, что она здесь. Ты стал великим вождём, да и она не уступит тебе в величии. Сегодня здесь встретились вожди, и народ хочет видеть их подобным божествам, а потому не стоит обращаться с Лучезарной, словно с дочерью одного из ничтожных жителей земли, которой можно назначить на лугу свидание. Послушай же меня чуть-чуть! Послушай хотя бы вот что: мне кажется, будто теперь ты держишь голову выше, чем тогда, когда я видела тебя в последний раз, хотя это и было не так давно. Ты снова участвовал в сражении?

– Нет, – ответил Божественноликий. – Я не нанёс ни одного удара с тех пор, как убил двоих врагов в тот самый час, когда мы с тобой расстались. А ты, сестра, чем занималась ты?

– Серый гусь трижды поднимался на крыло с тех пор, неся с собой погибель злу.

Лесомудрый сказал:

– Сестра, расскажи ему о сражении, раз уж ты так разговорилась.

– Я уже устала от сражений! Было всего лишь так: двенадцать дней назад каждый воин из рода Волка – муж ли, женщина ли – должен был покинуть Долину Теней, а всех тех, кто был неспособен к битве, мы спрятали в пещерах в нижнем конце долины. Только Лучезарная не хотела переждать ночь и отправилась с нами, хотя и не имела при себе оружия. Нам пришлось так поступить, ведь мы узнали, что большой отряд смуглолицых подобрался к нашей долине слишком близко, а потому мы должны были напасть на них, чтобы они не узнали слишком многого и не разнесли эти вести. Могучеродный так опытно провёл нас, что мы напали под покровом ночи, когда враги совсем не ожидали нападения. Было это на окраине соснового леса. Всего лишь один наш воин был убит, тогда как из смуглолицых не спасся никто. Когда же битва окончилась, мы насчитали девяносто тех колец, что они носят на руках.

Божественноликий спросил:

– Был ли этот их поход результатом нашей с ними встречи тем утром?

– Нет, та встреча ничем не окончилась. Те, кого мы убили тогда, были просто разбойным отрядом. Те девяноста, чью кровь мы пролили у соснового леса, ничего не знали о Долине Теней. Они не разведывали путь к ней, а просто прочёсывали лес в поисках тех воинов, что вышли из Серебряной долины и не вернулись назад.

– А ты опытный воин, Лучница, – сказал, улыбнувшись, Божественноликий.

Лучница покраснела. Она спросила:

– Друг Златогривый, не думаешь ли ты, что в том, как я сражаюсь, есть что-то дурное? Вот Лучезарная отказывается брать в руки оружие, хотя я считаю, что она совсем не боится его вида.

Божественноликий ответил:

– Нет, не думаю, что тут есть что-то дурное, лишь только доброе. Я считаю, что ты очень хорошо изучила обычаи смуглолицых. Ты ведь видела их невольников?

Девушка нахмурилась. При этих словах с её лица ушла вся радость. Она сказала:

– Да, ты прав. Я видела их невольников и была в долине неволи. Как же иначе я смогла бы понять их? Но я вижу, что и ты подходил близко к врагам и нашёл их невольников. Это хорошо, ведь что бы мы ни рассказывали тебе об этом, похоже, ты ничему не хотел поверить, но сейчас тебе придётся это сделать, ибо ты сам видел этих бедняг. Но теперь я скажу тебе, Златогривый, что душа моя уже утомилась от этих свершений, я с нетерпением жду Дня Великой Битвы, когда, наконец, решится, кто будет жить, а кто нет. Хоть я смеюсь и шучу, но я устала от смены дней.

Юноша ласково взглянул на неё и сказал:

– Я военный вождь этого народа. Верь мне, ждать осталось недолго, а потому, сестра, будь сегодня весёлой, ибо это правильно. Отбрось заботы, ведь сейчас ты видишь многих новых друзей. Мне кажется, ты уже слишком долго стоишь перед городскими воротами, и пора бы тебе посмотреть и на сам город, да и на внутреннее убранство нашего дома.

И в самом деле к этому времени уже многие вышли с улиц за городскую стену, так что площадь перед воротами оказалась заполненной толпой, и Божественноликий со своего места почти не мог видеть отца, Могучеродного, Лучезарную и вождей.

Юноша взял Лесного Отца за руку, а следом за ними пошли Лесомудрый и Лучница. Божественноликий прокричал, чтобы ему дали пройти, так как он хочет поговорить со Старейшиной, и народ расступился, тогда юноша подвёл гостей к привратным седалищам старейшин. Юноша шёл через толпу с улыбкой. Глаза его сияли, он был счастлив. Все смотрели на него. Лучезарная, которую усадили между Железноликим и торговцем Запада, всё это время пристально всматривалась в толпу, но мало что видела. Слова не достигали её слуха, она их не слышала, ум её был занят мыслями о том, чему ещё не нашлось выражения. Когда же она неожиданно увидела возлюбленного, взгляд её стал ласков, она покраснела, как роза, и нежное желание пойти ему навстречу переполнило её. Когда юноша заметил это, его голос стал звонче и нежнее от сокровенной радости, наполнившей его:

– Старейшина, думаю, настала пора отвести гостей в дом наших отцов. На них боевые одежды, да и время сейчас не мирное, я же теперь – военный вождь Дола, а потому, думаю, именно я должен принять их. Более того, когда мы придём в наш дом, я прошу тебя – загляни в твою сокровищницу, чтобы отыскать там что-нибудь, что могло бы доставить радость нашим гостям.

Железноликий ответил:

– Ты верно говоришь, сын. Так как время уже перевалило за полдень, а эти люди только пришли с горных пустошей, то их должно ждать угощение, всё, что у нас есть. И конечно же, в нашем доме есть сундук, принадлежащий тебе и мне. И я не могу понять: зачем мы запасаем в нём сокровища, как не на этот случай, как не для того, чтобы иной раз мы могли бы одарить наших друзей тем, чем владеем сами, тем, что любим, тем, что нам дороже всего? Если же мы не одарим их, то вещи эти износятся и станут хуже. Потому я и говорю: не стоит держать прекрасные вещи, которые мы не используем, ими стоит одаривать друзей.

А теперь, вы, гости с горных пустошей, и вы, гости из городов Запада, ведь мы не собираемся устраивать тинг или же собрание Стражей Дола у городских ворот, а сидим здесь просто ради нашего удовольствия, так давайте же, если вам будет угодно, проведём несколько часов в наше удовольствие под кровлей дома.

С этими словами Железноликий поднялся, и народ расступился пред ним и его гостями. Могучеродный шёл по правую руку от Железноликого, а рядом находился торговец, поглядывавший на своего соседа с полуулыбкой, словно он что-то знал о нём. По другую же сторону от Железноликого шла Лучезарная, которую Железноликий держал за руку. За ними следовал Божественноликий, указывая путь остальным гостям, которые всё ещё несли в руках цветущие ветви.

Божественноликий столько уже поведал жителям Дола о своих будущих соратниках, что им казалось, будто они хорошо знают их. Гости были так прекрасны и мужественны на вид, особенно Могучеродный, что можно было подумать, будто они происходят из божественного рода. А как восхвалить красоту Лучезарной, никто и вовсе не знал, говорили лишь, что раньше и не предполагали, какими прекрасными могут быть боги. Жители Дола громкими криками приветствовали гостей, входящих в город через ворота, и не обращали внимания на торговые шатры – так силились все рассмотреть своих новых союзников.

Гости прошли от ворот к дому Лика, из-за давки двигаясь очень медленно. У входа в дом впереди толпы стояла Наречённая и женщины из числа беглянок, которых она чудесно нарядила. Наречённая хотела сделать им приятное, приведя посмотреть на новых гостей. Она ещё не знала, кем были эти гости, но слышала крики, означающие, что они уже близко. Наречённая стояла, слегка улыбаясь от удовольствия, словно детям, показывая бедным женщинам красивое зрелище. Но увидев двух гостей, шествовавших по обе руки от Старейшины, она сразу же узнала их, и когда Лучезарная, идущая слева, оказалась так близко от Наречённой, что та могла хорошо разглядеть, как гладка и бархатиста её кожа, девушка окаменела, и мир показался её чужим. Даже спустя несколько минут после того, как гости прошли, она всё ещё не понимала, кто она сама и что делает, и ей казалось, будто она видит лицо той прекрасной женщины, словно на картине.

Лучезарная же сразу отметила Наречённую, признав её за одну из прекраснейших дев города. Посреди бывших невольниц, понуренных, с робкими блуждающими взорами, девушка выделялась красотой и прямотой стана. Но Лучезарная увидела, что когда взгляды их встретились, лицо девушки изменилось: щёки её побелели, взгляд застыл, губы задрожали. Лучезарная сразу догадалась, кто эта девушка. Она, в отличие от своего брата, не видела её раньше. Лучезарная опустила глаза, чтобы на её лице нельзя было прочесть сочувствия, ведь это могло бы прибавить страдания той, что потеряла свою любовь и надежду на брак. Так Лучезарная и прошла мимо Наречённой.

Могучеродный, оказавшись на улице, сразу заметил в толпе Наречённую. По правде говоря, он искал её, и когда увидел, как изменилась она в лице, поразившись до глубины души облику Лучезарной, его собственное лицо запылало от стыда и гнева. Проходя к дому мимо девушки, Могучеродный оглянулся на неё, но она его не видела, не замечала, и никто не дивился тому, что воин так долго смотрит на Наречённую, сокровище города. Сам же Могучеродный ещё несколько минут почти не говорил с вождями, а если говорил, то отрывисто – ему не сразу удалось обуздать свою страсть и свой гнев.

Когда гости вошли в дом Лика, Старейшина обернулся к выходу и, стоя на пороге своего дома, обратился к толпе:

– Вы, жители Дола, и вы, наши соседи, знайте, это счастливый день. К нам пришли гости, люди божественного рода. Это те, о ком вам рассказывал мой сын Божественноликий. Они друзья наших друзей и враги наших врагов. Эти люди сейчас в моём доме, как это им и подобает. Когда же они выйдут из него, я жду, что вы позаботитесь о них так хорошо, как следует заботиться о тех, кто может помочь нам, и кому мы можем помочь.

С этими словами он вновь прошёл внутрь зала и попросил проводить гостей на возвышение. Перед ними поставили лучшее вино и все блюда, какие только нашлись в доме. Железноликий попросил приготовить такой пышный пир, какой только может состояться, когда вечер ещё не наступил. Его просьбу сразу же исполнили.