Начало монашества я полагала в Белевском женском монастыре Тульской губернии, в который поступила в 1854 году, 15 лет от роду. Проживши в сем монастыре 17 лет, я все это время чувствовала себя совершенно здоровой и никаких болезней не знала. Проходила я послушание клиросной. В течение первых шести лет духовным отцом моим и старцем был отец Макарий Оптинский. В 1860 году осенью приезжал он в последний раз к нам в монастырь, ибо все сестры монастыря были его духовные дочери, в том числе и я. Приходит он ко мне в келью. Поставивши свой костыль в стороне, ложится на мою кровать и говорит мне: «Ты будешь больна и долго будешь лежать». Я заплакала и сказала ему: «Батюшка! На кого же вы меня оставите?» Отец Макарий отвечал: «Не скорби. После меня у тебя будет такой старец и даже еще лучше меня». Когда батюшка уехал от нас, через три недели пришла весть о его кончине (7 сентября 1860 г.). По кончине старца Макария духовным моим отцом сделался отец Амвросий.

Теперь расскажу о том, почему именно старец отец Амвросий имел обо мне особенное попечение и оказывал покровительство мне недостойной. Родной матери своей я лишилась 14 лет от роду. Проводила моя мать жизнь благочестивую; особенно любила благотворить неимущим всякого рода, подавая обильную милостыню. У нас были большие денежные средства, и матушка моя пользовалась ими во славу Божию и во благо ближним. За неделю до кончины явился ей Ангел Господень и сказал, что она скончается в первый день святой Пасхи. Матушка всем нам объявила об этом извещении и начала со Страстной недели готовиться к переходу в вечность, будучи совершенно здоровой. Никто не верил, что она скончается, видя ее цветущее здоровье.

В Великую Субботу матушка приобщилась Святых Таин. Вот настал первый день святой Пасхи 1853 года. Придя от обедни, мы похристосовались и разговелись, а матушка не разговлялась и легла в передний угол под святые иконы. Собрались мы все, дети и родственники, вокруг нее. Она велела положить всем нам по три земных поклона о упокоении души ее, простилась с нами и с молитвой к Богу предала Ему свою душу, с радостным лицом, мирно, безболезненно. Такова была ее блаженная кончина. Множество нищей братии сопровождало ее гроб до церкви и оттуда до кладбища. Когда я в первый раз, по поступлении в Белевский монастырь, пришла к отцу Амвросию, будучи в то время совершенно здоровой, то заметила, что старец, вышедши из скита, стоит около угловой башни (что в правую сторону от его хибарки) и с кем-то разговаривает, хотя около него никого не было. Народу тогда было много, и все ожидали батюшку у ворот скита. Наконец батюшка ушел в хибарку. Я осталась дожидаться, чтобы получить от старца святое благословение на путь. Тогда старец меня еще не знал. Вдруг, вижу, выбегает из святых ворот келейник батюшки и спрашивает, где тут белевская монахиня такая-то, называя меня по имени. Я подошла к нему, и он повел меня в хибарку. Благословив меня, батюшка объявил мне, что сейчас явилась ему покойная моя матушка (а это было в два часа дня) и с нею он разговаривал около башни. Сказал при этом, в чем матушку похоронили, и все приметы ее, и что имя ее Хиония, что она просила его, чтобы он не оставил меня своим покровительством. Я сему весьма удивилась и возблагодарила Бога. С тех пор батюшка всегда оказывал мне свое покровительство до самой своей блаженной кончины, последовавшей в октябре 1891 года.

После предсказания отцом Макарием о имевшей постигнуть меня болезни я одиннадцать годов была здорова. Но вот однажды я отправилась из монастыря для подачи милостыни в тюремный замок. Поднимаясь на гору, я почувствовала, что ноги мои точно подкосились, и я упала. В течение трех лет после сего я хотя и ходила, но с великим трудом. Через три же года, в Великом посту, однажды почти вдруг окончательно у меня отнялись не только ноги, но и руки. После этого я уже не владела ими в течение восьми лет, т.е. до 1882 года.

Однажды батюшка отец Амвросий присылает мне письмо и благословляет меня побывать в Оптиной. Это было в 1882 году. Привезли меня в Оптину и принесли к батюшке сестры на руках. Увидев меня плачущую, батюшка говорит: «О чем ты плачешь? Или о том, что тебя Бог посетил такой болезнью?» Отвечаю: «Плачу потому, что у меня руки и ноги не владеют, — не могу ни есть, ни пить». Батюшка говорит: «Ты не отчаивайся; Бог тебя не оставит. Ты долго будешь больная лежать». В это время, взяв обе мои руки, он начал гладить их от кисти до плеча, что продолжалось около двух часов. Посмотрел батюшка на часы и сказал: «Вот теперь четыре часа; несите ее на гостиницу». Когда меня принесли в келью на гостинице и поставили самовар, я вдруг свободно взяла чайную ложку, сама себе удивляясь. На другой день, после приобщения Святых Таин, я опять была у старца. Поздравив меня с принятием Святых Таин, батюшка опять в течение двух часов гладил мои руки, но вдруг, бросив их, сказал: «Тебя не только никакие доктора не вылечат, но даже и угодники Божии тебе не помогут. Тебе болезнь назначена от Бога. Но руками будешь владеть». После сего старец благословил меня и отпустил. В тот же день, по прибытии от батюшки, я получила полное владение обеими руками. Но болезнь ног осталась в том же положении и продолжается до настоящего времени. Ходить я не могу. После сего возвратилась я в Белев и прожила там два года. Замечу при этом, что в Белевском монастыре я терпела во все время моей болезни, по неразумию некоторых, великие скорби. И только помощь Божия, за святые молитвы старца Амвросия, и расположение ко мне покойной матушки игуменьи Павлины, которая была жизни духовной, покрывали меня от злокозненного невидимого врага. Некоторые монахини духовной жизни, имея разум духовный, также расположены были ко мне. Батюшка знал о моих скорбях и велел терпеть. Когда же я высказывала старцу, что некоторые считают меня как бы находящейся в прелести, он советовал не обращать на это никакого внимания и переносить все терпеливо. Во время скорбей Господь посылал мне, за святые молитвы старца Амвросия, много благодатных утешений, о которых я всегда сообщала батюшке из опасения обмана со стороны врага. А иначе я не вынесла бы великих скорбей, воздвигнутых на меня врагом, и могла бы впасть в отчаяние. Но Господь меня охранил. Затем я вторично получила от старца Амвросия письмо, в котором он приглашал меня к себе. Приехала к нему. Приняв меня весьма ласково, он предложил мне поселиться в новоустроенной им Шамординской общине. Переезд мой в эту общину совершился в 1884 году. Живу я здесь уже тринадцать лет. В Шамордине старец построил мне новую прекрасную келью, в которой я пребываю до сих пор, благословляя Бога и молясь о упокоении души блаженного отца Амвросия.

Расскажу теперь об одном весьма замечательном случае, которому удивлялся даже и сам старец. Лежу я однажды в келье, ибо тогда уже не владела ногами. Было два часа дня, и в келье моей совершенно светло. Вижу ясно, входит в келью смерть (как описана она в видении преподобной Феодоры) в образе скелета человеческого, вся обвешанная пилочками, молоточками и разными другими орудиями и с косой за плечами. Подходит ко мне и наносит мне молотком удар по спинному хребту. Чувствую, что спина у меня онемела. В это время раздается голос: «Оставь ее! Ей еще нужно жить на земле». Но смерть опять занесла надо мною руку, чтобы нанести другой удар. В эту минуту снова раздается невидимый голос, запрещая касаться меня. Смерть и еще заносит руку, для нанесения удара в третий раз. Слышу опять голос: «Оставь ее! Ей нужно жить; она еще не готова. Иди к монахине Глафире, — та совершенно готова для перехода в вечность». После этого смерть исчезла. Помню, что во все это время я находилась в бодрственном состоянии, и до сих пор в памяти моей сохранились все подробности этого посещения меня смертью и спасения от нее. Входит моя сокелейница мать Агриппина, и я рассказываю ей все происшедшее. На другой день мать Агриппина отправилась после утрени в монастырскую больницу, чтобы навестить лежавшую там больную монахиню Глафиру, и узнала, что она скончалась в 4 часа утра и ее уже опрятали и положили в гроб. Батюшка отец Амвросий нередко при случае напоминал мне это дивное посещение меня смертью, когда находился в Шамордине.