Стена
Сверху Стена казалась не очень высокой, зато бесконечно длинной. Но кто же доверяет глазомеру, когда речь идет о Стене? В степи ее видно черт знает, на каком расстоянии, с привычной гордостью подумал Ксей. Наверное, там, в двух-трех днях пути от Острова, Стена видна, как горная цепь, встающая над горизонтом. Жалко, что некому на нее посмотреть оттуда...
Он лег грудью на прохладный камень парапета, и глянул вниз. Ровные ряды многотонных гранитных блоков ближе к земле казались обыкновенной кирпичной кладкой, а затем и вовсе сливались в гладкую, блестящую, словно полированную поверхность. До чего же красиво сделано! Ксей радовался и за первых строителей стены, и за себя. Ему было приятно, что он продолжает самую важную на свете работу и делает ее также красиво и с душой, как старые мастера. Стена окружала остров по периметру и непрерывно надстраивалась, все новые тысячи каменных блоков укладывались в нее ровными, без оконниц и ворот, рядами. А зачем ворота, если некого впускать?
С тех пор, как первая волна Претворения докатилась до подножия стены, в степях не осталось ничего живого. Трава, и та помертвела. Она больше не колыхалась на ветру, а стояла неподвижно, ощетинившись каменными иглами. Продраться сквозь эти заросли было невозможно, если бы кому-то и пришла в голову такая глупость. И все же степь была полна движения. По ночам даже с невообразимой высоты смотровых площадок можно было слышать, как внизу трещит, хрустит и рассыпается твердое крошево. Черную гладь, уходящую к горизонту, время от времени неторопливо пересекали бледные световые пятна. Никто не знал, что это было, а гадать боялись. Ясно, что неживое, претворенное, а от претворенного добра не жди.
Когда-то — Ксей еще помнил те времена — вид со стены был другим. По левую руку, за пенной полосой, чернело море. По нему еще ходили корабли, добиравшиеся, говорят, до живых, настоящих островов. Но и море исчезло, его вымакали, иссушили волны Претворения. Теперь и там, в плоскодонной яме бывшего морского ложа топорщились каменные леса. Как взбаламутило ил в свое время, так он вихрами и застыл.
Ксей вернулся в центр площадки и сел поближе к факелу. Газовая горелка храпела от натуги, испуская синее пламя, но тепла не давала. Ксей придвинул к пламени калильню — массивную решетчатую конструкцию на колесах. Металл постепенно налился красным, оранжевым и, наконец, ярким белым сиянием. Пошел жар. Калильня засветилась нестерпимым блеском, а степь сразу потемнела, отступила в сумерки. Все видимое пространство ограничилось кругом смотровой площадки, с которой уже ничего нельзя было рассмотреть, если не встать у самого парапета, свесившись за край.
Зато огонь теперь видно издалека, подумал Ксей. Он снова поймал себя на желании быть увиденным кем-то там, внизу. Странная фантазия. Если бы даже кто-то там был, разве смог бы он отличить ксеев огонь от тысячи других? Уж огней-то в небе, слава Водолею, хватает!
Сейчас же, будто в подтверждение, облака, пеленой накрывавшие степь, полыхнули желтым. Ксей начал считать мгновения: и-раз, и-два, и-три... где-то на сороковом сияющая ударная волна упала на облака сверху и пробила в них круглую, быстро расширяющуюся брешь. Стал виден огненный шар, догорающий высоко в небе.
— Водород, — со знанием дела сказал Ксей, — мало и далеко.
Однако вспышка достаточно осветила стену, чтобы он мог увидеть двигающихся к смотровой площадке людей. Это патруль шел его проверять.
На всякий случай Ксей поднялся и еще разок взболтнул лопатой клейкую жижу в корыте. Пусть начальство видит, что он тут не вспышки считает, а трудится на благо, готовит раствор к утренней смене. Впрочем, раствор и без того был хорош. К утру он набухнет, как следует, и можно будет класть.
— Почет строителю Стены!
При звуке мелодичного, но властного девичьего голоса Ксей вздрогнул, обернулся и поспешно поклонился не без гвардейской ловкости, только забыв от смущения положить лопату.
— Почет госпоже мира!
— Продолжай работу, — княжна кивнула ему благосклонно.
Ксей принялся бестолково тыкать лопатой в раствор, стараясь не поворачиваться спиной к важным персонам — княжна пришла в сопровождении верховного наставника Фотия и команды сторожей из караула, дежурившего на Стене.
Собственно, по уставу, Ксею следовало бы отдать рапорт старшему сторожу — начальнику караула, но он решил, что лучше будет промолчать. Если уж сама Ена Благословенная велела продолжать работу — знай, шуруй. Кому надо, отрапортуют.
Впрочем, начальнику караула тоже было не до уставов. Он тянул шею, пятил грудь, как на параде, старательно делал равнение направо и ел глазами начальство.
Княжна подошла к залитому светом краю плошадки, заглянула за парапет, долго всматривалась в мерцающу тьму внизу. Ксей, продолжая мутить раствор, осторожно стрельнул глазом в ее сторону. Ена была не только самой важной особой, но и самой красивой девушкой на Острове.
— Давно ты здесь? — спросила она, не оборачиваясь.
Ксей понял, что вопрос задан ему.
— С восьмого часу! — молодцевато доложил он, прижав черенок лопаты к плечу.
— Видел что-нибудь?
Голос ее, всегда приятный, спокойный и уверенный, сегодня звучал необычно. В нем слышалась усталость и даже, кажется, страх. Но о чем она? Что тут можно увидеть нового? Разве что...
— Водородная вспышка, — сказал он на всякий случай. — Слабая. Но это было уже при вас, госпожа.
— А там, внизу? — княжна, не отрываясь, глядела в мертвую степь.
— Так а что там может быть? — Ксей пожал плечами. — Или опять Претворение ожидается?
— Вопросов не задавай! — наставник больно ткнул его в бок. — Отвечай, что спрошено!
— Оставь его, Фотий! — княжна нетерпеливо повела плечом. — А ну, строитель, прибавь огня!
Ксей кинулся к факелу, выкрутил задвижку на всю резьбу. Струя пламени потолстела, разревелась, ударила в щит, так что искры полетели в небо, глазам стало больно смотреть на раскаленную решетку.
— Левее поверни! — крикнула княжна. — Еще!
Ксей, жмурясь, опаляя брови, метался вокруг калильни, хватался за горячие колеса дымящейся рукавицей, сдвигал с места неподатливый каркас. Для Ены он готов был ворочать это белое железо голыми руками. Но княжна стояла к нему спиной, следя за призрачными всполохами внизу, и рвения не замечала. Несколько минут прошли в молчании. Ксей тоже пытался рассмотреть что-нибудь необычное на равнине, но не преуспел.
— Хватит, гаси! — княжна, наконец, обернулась.
Ксей испугался: по ее щекам текли слезы.
— Бесполезно, — сказала Ена. — Они не придут.
— На все Водолеева воля, — прогудел наставник в седую бороду.
— Кто не придет? — вырвалось у Ксея.
Он тут же прикусил язык, понимая, что за подобный вопрос можно и головы лишиться. Но княжна вдруг посмотрела на него доверчиво и беззащитно — ни дать ни взять, соседская девчонка, с которой все детство пробегали в одном дворе.
— Неделю назад сотник Горий ушел за Стену, — Ена вытерла слезы, голос ее был почти спокоен. — В отряде пятнадцать человек. Они должны были добраться до острова Фео и разжечь маяк.
— До Фео?! — Ксей чуть не свистнул от удивления. — Через каменный-то лес? Да там шагу не ступишь!
— Тебя не спросили, — буркнул наставник.
— У них пилы и дробильная машина, — Ена снова глядела вниз, склонившись над парапетом. — Но не в этом дело. Если до Фео добраться невозможно, они должны были вернуться через три дня. Прошла неделя. Все кончено.
— Не нужно отчаиваться, госпожа! Поговорим об этом позже, — Фотий недовольно косился на Ксея, но барской напыщенности в его голосе поубавилось. — У нас ведь есть запасной план...
— Какой план? — княжна досадливо усмехнулась. — Воздушный шар?
— Бесполезно! — снова не по чину вылез Ксей. — Газовые фонтаны на каждом шагу. Так-то их не видно, а как пыхнет один-другой, так ясно — лесом стоят по всей степи. Шар, надутый водородом, через такой столб не пролетит — упадет. А тепловой, с горелкой — и говорить нечего. Пшик — и все...
— Все-то он знает! — Фотий покачал головой. — Может, нам его в Академию перевести из сторожей? Боюсь, президента подсидит...
Ксей позволил себе улыбнуться вслед за Еной. Наставник, как видно, всеми силами старался отвлечь княжну от мрачных мыслей. Оттого-то он и не прогнал до сих пор Ксея, не велел посадить его в холодную за излишнюю свободу обращения. Старик видел, что беседа с этим простоватым парнем сейчас нужнее Ене, чем его собственные высокомудрые увещевания. Ксей и сам понял, что от него ждут не гвардейских поклонов и не уставных равнений. Он, простой строитель и по совместительству сторож, запросто беседовал с княжной и наставником, а начальник караула, вместе с дежурной сменой, стояли перед ними навытяжку, боясь пошевелиться. Однако Ксея не слишком занимала плывущая в руки фортуна.
— Да, — сказал он, — я простой строитель Стены. — Я не знаю, как пройти к островам, и я не знаю, зачем это нужно.
— Мы могли бы подать сигнал, — сказала Ена, — когда-то маяк острова Фео был виден с материка. И если на материке еще кто-то...
— Вы в это верите? А я думаю, везде одно и то же. Претворение ходит по суше не хуже, чем по морю. Нам еще повезло, что вовремя начали строить Стену!
Наставник возмущенно затряс бородой. Этот мальчишка совсем обнаглел! Он уже перебивает княжну!
— Ну, ты, строитель! — начал было Фотий, но Ена нетерпеливо отмахнулась от него, как от жука-трещотки.
— Что же ты предлагаешь? — спросила она Ксея.
— Нас все равно накроет рано или поздно. Волны претвора с каждым годом все выше, а Стену нельзя надстраивать до бесконечности. У нас все меньше воды, несмотря на усердные молитвы Водолею...
— Молитвы — не твоя забота! — сварливо вставил Фотий, — Водолей милостив...
— Воздух тоже уходит, — сказал Ксей. — Жизнь уходит с нашей земли! Но ее можно сохранить...
— Как? Как? — Ена схватила его за руку, будто хотела, чтобы он вот сейчас, сию минуту спас ее и весь народ от Претворения.
— Нужно строить не Стену, а убежище, — сказал Ксей.
Пальцы княжны разжались, рука повисла без сил.
— На это нет времени. Мы не успеем создать убежище, в котором смогут жить сто пятьдесят тысяч человек.
— Жить не смогут. Но могут — спать, — Ксей поймал на себе пронзительно сверкнувший взгляд наставника. — Неправда ли, владыка? Слуги Водолея научились погружать человека в бездыханный сон.
— Кто тебе сказал?! — глухо пророкотал Фотий.
— Слухом Стена строится, — поговоркой ответил Ксей.
— Тише ори! — наставник с опаской покосился на караул. — Это ж священный секрет!
— Раз секрет, значит — правда! — Ксей радостно потер ладони. — Выроем Убежище, укупорим, как следует, и пусть люди спят! Вот тогда кто-нибудь, не торопясь, построит дорогу к маяку и подаст сигнал.
— Кто же построит, если все будут спать? — княжна смотрела на Ксея большими, ожившими вдруг глазами.
— Я, благословенная госпожа!
— Пиропатроны отработали. Спускаемый аппарат отделился штатно. Как слышите, Титаны?
— Поехали! Подсвети-ка нам планетку, Игорек!
— Раскрытие отражателя через сто двенадцать секунд. Потерпите, Титаны. Как самочувствие?
— Как в лифте. Ты не знаешь, на каком этаже здесь буфет?
— Отставить болтовню! — командир повернулся ко мне, — не можешь ты, Леха, без своих фантазий! Докладывай телеметрию!
— Докладываю. Снижение двести. Орбитальная сорок — триста восемь, склонение шесть. Включение двигателей через девятнадцать, восемнадцать, семнадцать...
В иллюминаторе вспыхнула белая полоска горизонта, приближалась освещенная сторона планеты.
— Есть визуальный контакт! — сказал Игорь. — Вон он, "Маячок"!
— Ноль двадцать одна. Начинаю корректирующий виток, — командир говорил сухо, как на тренировке, а нас с Витькой, похоже, слегка колбасило.
Меня, во всяком случае. Все-таки тут вам не тренажер. Мы действительно садимся на эту мерзлую планетку, садимся первыми в мире и все такое... Как-то еще сядем. Да как потом взлетим... Господи, неужели когда-нибудь все это будет позади? Нет, я не трушу, просто есть у меня такая специальная мысленная фраза, которая приносит удачу. Кажется.
За иллюминатором медленно, пиксель за пикселем, проступала изрытая кратерами поверхность Марса. Луна и Луна. Вылитая просто! Не балует нас Солнечная система разнообразием ландшафтов. Садишься вечно, как на блин — круглые, будто по циркулю вычерченные кольцевые горы и пыльные равнины, похожие на провинциальный стадион "Локомотив", вытоптанный футболистами до скальных пород. Есть, правда, еще гиганты с богатой атмосферой, да Венера, но на них садиться — дураков нет. Эх, одна Земля-матушка радует глаз!
— Леха, не спи! Проходим "Маяк".
Я спохватился и взял фотокамеру. Что тут поделаешь, если у меня характер несколько мечтательный? Зато веселый! Без такого человека в экипаже вы бы, товарищи полковники, сдохли с тоски! За полгода-то полета...
— А вот вам и подсветка, Титаны! — Игорь у себя на орбитальном модуле распустил, наконец, перья отражателя и поймал скромное пятнышко выползающего из-за горизонта Солнца.
— Подсветку вижу, — сказал командир.
По серой, неосвещенной еще поверхности планеты пополз бледный зайчик. Я нацелился на него фотокамерой.
— Хм, как интересно! — прозудел в наушниках Игорь. — Вы "Маяк" видите?
— Нет пока, — сказал я.
— От него, примерно к северу, идет какая-то белая полоса, русло, что ли?... Не похоже. Зигзаг какой-то. Изгибается три раза под острым углом. В общем, такая буква "М".
От неожиданности я чуть не выронил камеру.
— Какая буква?!
— Эм! — внятно произнес Игорь. — Мэ! Не путать с Жо. Может, у них там метро? Хе-хе...
— Еще один шутник... — проворчал командир.
Я все пытался поймать в объектив солнечный зайчик, который Игорь должен был навести на "Маяк". Бывает же такое! Когда-то, в детстве, и у меня был маяк, к которому вела дорога, изгибающаяся зигзагом в виде буквы "М". Она была нарисована на листе старой, истертой до дыр миллиметровки. Нарисована моей собственной рукой, как бог на душу положит. Совпадение, не больше. Там у меня было море, и города на островах, а здесь — минус восемьдесят пять, ни кислорода, ни воды, да и маяк-то не настоящий, "Объект эпсилон" — неидентифицированный источник излучения в видимом спектре. Какой-нибудь недопотухший вулкан, что ж еще?
И тут я увидел его.
Сердце остановилось, как бывает в первое мгновение невесомости. Конечно, он не был похож на маяк в обычном понимании, но я узнал его. Это был мой маяк. И к нему вела моя дорога.
Транспортер медленно ковылял по дороге, с трудом находя торный путь среди щедро рассыпанных вокруг осколков породы.
— А если бы не дорога, — с затаенной гордостью сказал я, — мы бы вообще к маяку не подобрались.
— Ну и что? — невозмутимо отозвался командир. — Встали бы там, подальше. Наше дело маленькое — выставить приборы, произвести съемку, и домой!
— Как, домой?! — не понял я. — А на маяк не полезем?
— Тебе дай волю, ты к черту в пекло полезешь! — Витька врубил задний ход, чуть сдал назад и с разгону перебросил транспортер через осыпь.
— Но это же совершенно безопасно! — сказал я, — Там вход есть... вернее, должен быть.
— Ты-то откуда знаешь?
— Ниоткуда. Просто чувствую.
— Чувства отложим до Земли, — командир водил лучом прожектора по обступившим дорогу скалам. — Будем действовать по программе. За тем белым камнем остановишь, — сказал он Витьке.
— Осторожно, там спуск крутой, — машинально заметил я, глядя по сторонам.
Витька резко осадил транспортер у камня и повернулся ко мне. Из-за стекла его шлема на меня уставились два изумленных глаза.
— Как ты узнал?!
Дорога перед носом транспортера круто уходила вниз, туда, где должен был располагаться вход на маяк.
— Н-не знаю. Дежа вю одолевает.
— Выходим, — сказал командир. — И попридержи пока свою дежа вю.
Иззубренная метеоритами вершина "Маяка" действительно напоминала жерло небольшого вулкана. На остро сколотых зубцах играли отсветы внутреннего пламени. Осыпавшиеся стены превратились в покрытые трещинами склоны. Я даже засомневался — ничто не указывало на искусственное происхождение "Маяка". Вот только дорога, упирающаяся в глухую полукруглую арку у подножия горы... Но и это при желании можно было объяснить естественными причинами.
Карабкаясь по обломкам, мы приблизились к арке. Никаких следов каменных блоков, из которых должен быть выстроен маяк. Сплошная, облепленная спекшейся пылью, порода, да россыпь щебенки под ногами. Напрасно я размечтался...
Рука, словно по наитию, поднялась и уперлась в свод арки. Странно. Камень под рукой оказался неожиданно податливым — легко сдвинулся с места и ушел в скальную толщу. Почва под ногами дрогнула, в глубине скалы сдвинулось, провернулось, ударило что-то страшно массивное, и глухая стена перед нами вдруг расступилась. В клубах пыли открылся глубокий черный проход.
— Леха! -крикнул Витька. — Это ты устроил?!
— Нет, — зачем-то соврал я. — Оно само.
— Так, стоп! — командир предостерегающе поднял руку. — Все туда не пойдут. Сначала... Кузнецов.
Если бы не восьмидесятикилограммовый скафандр, я бы подпрыгнул от радости.
— Есть!
— Поставишь камеру и счетчики — и сразу назад, понял? Да не суетись там, а то еще в дыру какую-нибудь свалишься...
— Ничего, — сказал я, шагая в темноту. — Там ступеньки!
... Спустившись с маяка, я вернулся к ребятам и отвел командира в сторону.
— Гриша, мне нужно с тобой поговорить. Витька, отключись, пожалуйста.
— Что еще за фокусы? — удивился командир. — Ты что там, бомбу нашел?
— Да, — сказал я. — Кое-что нашел. Это очень важно. Но я не хочу, чтобы все слышали. Не желаю прослыть психом. Ты мне друг?
— Я тебе прежде всего командир... Ладно, разрешаю. Витя, отключись, но из поля зрения не выходи. Слушаю.
— Гриша, я в детстве с родителями каждый год ездил в Крым.
— Что-то ты уж больно издалека начинаешь.
— Подожди, не перебивай. Я там в поселке дружил с девочкой. С Леной, понимаешь?
— Ну, ну. Дальше!
Я перевел дух. По-идиотски как-то получается.
— Мы играли в игру. Рисовали на карте острова, строили города. Воображаемые, конечно. Но знаешь, как в детстве все это ярко представляется! В общем, у нас была целая страна на неизвестной планете. Мы плавали с острова на остров, торговали, воевали с пиратами. Ленка была княжной, а я — строителем. Все, что мы придумывали, я потом наносил на карту, строил замки, крепости, порты — ей очень нравилось. На острове Фео у нас был маяк. А на самом большом Острове — название ему мы так и не подобрали — находилась столица страны. Там был княжеский дворец...
— Ну и что из этого? — командир нетерпеливо поглядывал на кислородные датчики. Пора было возвращаться.
— Гриша! — сказал я. — Мы на острове Фео!
— Че-его? — он придвинулся ко мне вплотную. — Ну-ка посмотри на меня! Не нравятся мне твои глаза... Не хватанул ли ты, брат, дозу облучения?
— Ты мне не веришь, — я покивал. — Вполне понимаю. Но хочешь, я сейчас выключу этот "Маяк"? А потом опять включу. Я могу, я сам его строил...
— Да при чем тут "Маяк"?! — оборвал командир. — Мы же не в Крыму! Ты оглянись вокруг! По-моему, у тебя просто кислородное отравление, баллон не в порядке...
— Дослушай до конца! Мы играли так лет пять, пока не подросли. А потом случилось...
Я остановился. Как расскажешь о таком? Ленка попала в беду. Просто возвращалась вечером домой, на нее напали и изнасиловали. Какие-то урки, так, мимоходом, завершая крымскую гастроль. Их даже искать не стали. Обычное дело, пожимал плечами участковый.
Для кого обычное?!
Она лежала в больнице, какая-то очень взрослая, даже постаревшая, никого не хотела видеть. Но я все равно приходил каждый день, старался, как мог, развлечь. Отвлечь. Я притаскивал с собой карту, врал о новых приключениях, но она уже в них не верила. Однажды я пришел и увидел, как она резинкой стирает на карте море. Я спросил, зачем она это делает. Она сказала, что страна наша вымерла, море засохло, все стало серым и пыльным. Потому что только так и бывает в жизни. И если я снова нарисую море, оно уже будет ненастоящим.
Я не отобрал у нее карту, но ввел в игру новое правило.
"Пожалуйста, стирай, что хочешь, — сказал я. — Но только не то, что обнесено стеной". И я стал строить стену вокруг Острова...
— Это была очень хорошая стена, Гриша. Самая высокая в мире. Но она уже не могла спасти княжну.
— Почему?
Ну как ему объяснить? Ленка уверяла меня, что с ней все в порядке, ничего страшного не произошло, она успокоилась и забыла. Просто начинается взрослая жизнь. С играми пора закругляться. Она говорила это таким спокойным, взрослым голосом, что я поверил. Не то чтобы она меня убедила, и не то, чтобы обманула. Но я, оказывается, и сам повзрослел. Моя планета, еще недавно такая голубая и зеленая, тускнела на глазах, становилась пыльно-серой, со зловещим красноватым оттенком...
Скоро я уехал из Крыма, а когда вернулся через год, Ленку было трудно узнать. Она дни и ночи пропадала в Ялтинских кабаках, похоже, с теми самыми бандитами. Собственное княжество ее больше не интересовало...
— Давно это было? — спросил командир, когда я, как мог, с пятого на десятое, пересказал ему эту историю.
— Очень давно.
— И ты ее с тех пор не видел?
— Нет. В позапрошлом году был там проездом, спрашивал у соседей. Говорят, умерла. Спилась.
— А что с картой? Потерялась?
— Не помню. Может, валяется где-нибудь дома...
— Но игру ты так и забросил?
— Да, в общем... так и забросил. Но сначала — не знаю, что уж мне вступило в голову — сначала я придумал Убежище. Тщательно вычертил планы залов, где спят жители, все до одного, потом проложил вот эту дорогу, зигзагом, минуя опасные места — к острову Фео. А на острове зажег маяк...
— Да-а... — командир неопределенно потоптался на месте, снова взглянул на кислородный датчик. — Трогательная история. Ладно, пойдем отдыхать. До старта у нас пять часов, надо еще много чего успеть.
Он махнул рукой Витьке.
— Пошли!
Я не тронулся с места.
— Гриша! Я не могу улететь! Мы должны их спасти.
Командир остановился.
— А вот это ты зря. Детство вспомнилось — хорошо. Скучаешь по Земле — бывает. Я на Фобосе тоже одно место видел — точь-в-точь мраморный карьер под Искитимом. Чуть до слез не разобрало. Но в истерику впадать не моги! Мало ли что примерещится!
— Ну так давай проверим, командир! Поедем по дороге на север. Там должен быть город!
— Какой город, Леха?! Ты что, картинку со спутника не видел? Там кратер здоровенный — и все!
— Это не кратер, Гриша. Это Стена вокруг Острова.
— Отставить лирику, Кузнецов! Мы на обычной, голой, как лысина, планете! Воды нет, растительности нет, кислорода, стен, островов, княжен — ничего нет! Одни кратеры! Нормальная планета, каких большинство!
— Может, потому мы и находим только голые, безжизненные планеты, что сами их забросили в детстве. Мы сами убили на них жизнь, Гриша. Мы выросли и перестали придумывать. Ничего кроме лысины с кратерами представить себе не можем. Вот и все наше терраформирование. Но меня это не устраивает. Я остаюсь.
— Где это ты остаешься?! — заорал командир. — Витька, а ну, хватай его!
— Он не слышит, — я отступил в темноту под аркой и тронул бугорок под сводом.
Между мной и землянами поднялась стена.
— Пап! Папа! — Катюня настойчиво дергала меня за рукав.
— Да, доча.
— Ну, чего ты замолчал? Что потом было?
Я смотрел в темноту.
— Потом? Потом пора спать. Завтра расскажу.
Дочь разочарованно отвернулась, вздохнула, тронула пальчиком завиток света, падающего от ночника на обои.
— Но ты добрался до города?
— Добрался. Хотя это было трудновато, если честно.
Она сейчас же повернулась ко мне.
— Тебе, наверное, помогли другие космонавты?
— Нет. Они меня не нашли. У них заканчивался кислород, и они улетели.
— Улетели?! — Катюнины глазищи еще больше расширились, хотя эту историю она слышала, наверное, в сотый раз.
— А как ты залез на стену?
— Говорят тебе — все завтра! Спи!
Недолгое сосредоточенное сопение.
— А в городе все спали?
— Да, в городе все спали. Что им еще оставалось?
— А принцессу ты нашел?
— Княжну. Конечно, нашел.
...Это как раз было просто. Куда проще, чем верить, что не сходишь с ума. План Убежища я помнил наизусть, но шел, задерживаясь перед каждой дверью на мгновение, чтобы представить, что именно увижу сейчас. Никак не хватало духу открыть дверь сразу, не задумываясь — а вдруг там ничего еще нет...
— А как ты ее разбудил? Наверное, поцеловал, она и проснулась?
— Вот видишь, ты и так все знаешь. Можешь сама себе рассказывать сказки.
Но Катюню на грубую лесть не возьмешь. Не та порода.
— А потом что?
— Потом кому-то влетит от мамы за разговоры по ночам! Вон она уже идет!
Это, наконец, подействовало. Глазищи перестали мерцать в темноте.
— Ну все, сплю, сплю!
В коридоре легко прошуршали шаги, дверь приоткрылась.
— Ну что, спит?
— Спит, благословенная госпожа! Угомонилась...
— Почет строителю Стены! Пойдем ужинать...
