Глава сорок пятая
До тех пор, пока не появился Мишель, настроение у Флик было чрезвычайно пессимистическим.
Она сидела в баре маленького импровизированного казино и вела бессвязный разговор с Иветтой, равнодушно глядя на напряженные лица мужчин, смотревших на свои карты, кости и вращающееся колесо рулетки. Никто не обращал на нее особого внимания — это были серьезные игроки, которых не могло отвлечь хорошенькое личико.
Если она не найдет Мишеля, дело плохо. Другие Галки сейчас находятся в соборе, но они не могут провести там всю ночь. Можно, конечно, провести ночь на открытом воздухе — благо, июньская погода это позволяет, — но тогда их смогут легко обнаружить.
Кроме того, им нужен транспорт. Если они не смогут получить легковую машину или автофургон от ячейки «Белянже», придется угонять. Но тогда они будут вынуждены проводить операцию на машине, которую ищет полиция. А это добавляет лишнюю опасность в и без того небезопасное предприятие.
Для печального настроения была еще одна причина — из головы не выходил образ Стефании Винсон. Флик впервые убила связанного, беспомощного пленного — и впервые застрелила женщину.
Любое убийство ее сильно расстраивало. Гестаповец, которого она застрелила за несколько минут до Стефании, был участником боевых действий и сражался с оружием в руках, но ей до сих пор казалось ужасным, что она отняла у него жизнь. Так было и с другими людьми, которых она убила, — двумя прислужниками немцев из французской «милиции» в Париже, гестаповским полковником в Лилле и французским предателем в Руане. Но со Стефанией дело обстояло гораздо хуже. Флик приставила пистолет ей к затылку и казнила. Именно так она и учила курсантов во время подготовки в УСО. Разумеется, Стефания это заслужила — Флик в этом не сомневалась. Тем не менее
Флик не отпускали мысли о том, что же она за человек, если способна хладнокровно убить беспомощного узника. Неужели она сама превратилась в бездушного палача?
Она допила виски, но не стала повторять, чтобы не стать слезливой. И тут в дверях показался Мишель.
Ее охватило безграничное чувство облегчения. Мишель знает всех в этом городе. Он сможет ей помочь. Операция вдруг снова стала возможной.
Глядя на его долговязую фигуру в мятом пиджаке, его красивое лицо с улыбающимися глазами, она испытывала странное чувство. Она всегда будет испытывать к нему чувство привязанности, думала Флик. Однако при мысли о той страстной любви, которую она когда-то к нему испытывала, Флик почувствовала болезненный укол сожаления. Она была уверена, что это чувство уже никогда не вернется.
Когда он приблизился, она поняла, что он выглядит не так уж и хорошо — на лице как будто появились новые морщины. Ее сердце наполнило чувство сострадания. На его лице отражались усталость и страх, да и выглядел он не на тридцать пять лет, а на все пятьдесят, с беспокойством подумала Флик.
Однако главное беспокойство вызывала у нее мысль о том, что с их браком все кончено. Именно этого она и боялась. Она вдруг осознала всю нелепость ситуации — она только что убила гестаповца и предательницу, она находится на нелегальном положении на оккупированной территории, и тем не менее ее больше всего беспокоит, что ей придется огорчить мужа.
Он явно был рад ее видеть.
— Флик! — крикнул он. — Я знал, что встречу тебя здесь! — Все еще прихрамывая после ранения, он прошел к ней в другой конец помещения.
— Я боялась, что гестапо тебя схватило, — тихо сказала она.
— Так и случилось! — Он повернулся спиной к комнате, так, чтобы никто не мог этого видеть, и показал ей свои руки, связанные прочной веревкой.
Флик достала из чехла маленький потайной нож и скрытно перерезала его оковы. Игроки ничего не заметили. Флик снова убрала нож.
Меме Режи заметила Мишеля как раз в тот момент, когда он рассовывал веревки по карманам. Она обняла его и расцеловала в обе щеки. Флик молча наблюдала, как он флиртует с женщиной, разговаривая с ней своим чувственным голосом и сексуально улыбаясь. Затем Меме вернулась к своей работе, подавая игрокам выпивку, и Мишель рассказал Флик, как ему удалось бежать. Она боялась, что он станет страстно ее целовать, не зная, что ей тогда делать, но, как оказалось, он был слишком занят своими переживаниями, чтобы проявлять к ней романтические чувства.
— Мне так повезло! — закончил он свой рассказ. Потирая кисти рук, он уселся на табурет и заказал пива.
— Пожалуй, даже слишком, — кивнула Флик.
— Что ты имеешь в виду?
— Возможно, это какой-то трюк.
Мишель был возмущен — несомненно, его раздражал скрытый намек на его излишнюю доверчивость.
— Не думаю.
— За тобой следили?
— Нет, — твердо сказал он. — Разумеется, я проверял.
Флик постаралась отогнать от себя тревогу.
— Значит, Брайан Стэндиш погиб, а трое других в заключении — мадемуазель Лема, Жильберта и доктор Буле.
— Остальные погибли. Немцы выставили тела убитых в перестрелке. А те, кто выжил — Гастон, Женевьева и Бертран, — были расстреляны на площади в Сан-Сесиле.
— Боже мой!
Они немного помолчали. Флик угнетала мысль о том, сколько людей погибло и испытало страдания ради успеха этой операции.
Мишелю принесли пиво. Одним глотком он осушил половину бокала и вытер губы.
— Полагаю, ты вернулась, чтобы совершить еще одну атаку на шато.
Она кивнула.
— Но по легенде мы собираемся взорвать железнодорожный туннель в Марле.
— Это хорошая идея, это в любом случае стоит сделать.
— Но не сейчас. Двоих из моей группы взяли в Париже, и они должны были заговорить. Они расскажут легенду — они не имеют понятия о реальной цели операции, — и немцы будут уверены, что надо удвоить охрану железнодорожного туннеля. Мы предоставим это Королевским ВВС, а сами сосредоточимся на Сан-Сесиле.
— Что я могу сделать?
— Нам нужно где-то переночевать.
Он ненадолго задумался.
— В погребе у Жозефа Лаперье.
Лаперье был производителем шампанского. Тетя Мишеля, Антуанетта, некогда служила у него секретарем.
— Он один из нас?
— Сочувствующий. — Он сухо усмехнулся. — Теперь все сочувствующие. Все считают, что вторжение состоится со дня на день. — Он испытующе посмотрел на нее. — Думаю, что в этом они правы…
— Да, — не уточняя, сказала она. — Насколько велик этот подвал? Нас ведь пятеро.
— Он очень большой, там можно спрятать пятьдесят человек.
— Отлично. Кроме того, мне нужна на завтра машина.
— Чтобы доехать до Сан-Сесиля?
— И потом, чтобы добраться до самолета, если мы останемся в живых.
— Ты ведь понимаешь, что не сможешь воспользоваться обычной площадкой в Шатель? Гестапо о ней знает — меня взяли именно там.
— Да. Самолет придет на другую площадку, в Ларок. Я дала соответствующие инструкции.
— Картофельное поле? Это хорошо.
— Так что насчет машины?
— Фургон есть у Филиппа Мулье. Он доставляет мясо во все немецкие части. В понедельник он выходной.
— Я его помню, он сочувствует нацистам.
— Сочувствовал. И четыре года наживал на них деньги. Так что теперь он боится, что вторжение удастся, и после того, как немцы уйдут, его повесят как коллаборациониста. Он страстно желает чем-нибудь нам помочь, доказать, что он не предатель. Он даст нам свой фургон.
— Пригони его завтра к погребу к десяти часам утра.
Он коснулся ее щеки.
— Может, проведем ночь вместе? — Он улыбнулся своей прежней улыбкой и, как и раньше, лукаво посмотрел на нее.
Флик почувствовала, как в ней что-то шевельнулось, но это ощущение было не таким сильным, как в прежние дни. Когда-то она возбуждалась от одной этой улыбки, но теперь это было лишь воспоминание о былой страсти.
Желая быть честной, она хотела бы сказать ему правду, но это могло поставить под угрозу выполнение всей операции. Она нуждалась в его сотрудничестве. Или это просто предлог? Может, ей просто не хватает смелости?
— Нет, — сказала она. — Мы не можем провести эту ночь вместе.
Он явно огорчился.
— Из-за Жильберты?
Она кивнула, но, не в силах солгать, добавила:
— Ну, отчасти.
— А что за другая часть?
— Мне совсем не хочется устраивать эту дискуссию в разгар важной операции.
Он выглядел расстроенным, почти испуганным.
— У тебя есть кто-то другой?
Она не смогла причинить ему боль.
— Нет, — солгала она.
Он пристально посмотрел на нее.
— Боже! — наконец сказал он. — Как я рад!
Флик себя возненавидела.
Допив свое пиво, Мишель встал с табурета.
— Дом Лаперье находится на шемэн де ла Карьер. Туда идти примерно полчаса.
— Я знаю эту улицу.
— Пожалуй, я пойду договорюсь с Мулье насчет автофургона. — Он обнял ее и поцеловал в губы.
Флик почувствовала себя отвратительно. Отрицая, что у нее есть кто-то другой, она вряд ли могла отказаться от поцелуя, но целоваться с Мишелем было нелояльно по отношению к Полу. Она закрыла глаза и пассивно дожидалась, пока он ее отпустит.
Мишель не мог не заметить отсутствие энтузиазма с ее стороны. Задумчиво посмотрев на нее, он сказал:
— Увидимся в десять, — и ушел.
Флик решила уйти через пять минут и заказала Иветте еще один скотч.
Пока она пила свою порцию, над дверью замигал красный сигнал.
Не говоря ни слова, все присутствующие сразу пришли в движение. Крупье остановил колесо рулетки и перевернул ее так, что она стала похожа на обычную крышку стола. Карточные игроки смели свои ставки и надели пиджаки. Иветта убрала бокалы со стойки и поставила их в раковину. Меме Режи погасила свет — теперь комната освещалась только мигающим красным сигналом.
Флик подобрала с пола свой саквояж и положила руку на пистолет.
— Что происходит? — спросила она у Иветты.
— Полицейский рейд, — ответила та.
Флик выругалась. Что за дьявольское невезение — быть арестованной за участие в запрещенной азартной игре!
— Александр снизу подал нам сигнал, — пояснила Иветта. — Скорее уходите! — Она указала на другой конец помещения.
Посмотрев туда, куда показывала Иветта, Флик увидела, как Меме Режи входит в нечто похожее на шкаф. Пока она смотрела, Меме отодвинула висевшие для виду старые пальто, за ними обнаружилась дверь, которую она поспешно открыла. Игроки начали покидать помещение через эту дверь. «Может, еще успею уйти», — подумала Флик.
Красный сигнал перестал мигать, и в главную дверь начали барабанить. В темноте Флик пересекла комнату и присоединилась к мужчинам, протискивавшимся через шкаф. Вслед за толпой она очутилась в пустой комнате. Пол здесь был сантиметров на тридцать ниже, чем она ожидала, и Флик догадалась, что это квартира над соседним магазином. Они сбежали вниз по лестнице и действительно оказались в заброшенном магазине колбасных изделий с грязным мраморным прилавком и пыльными стеклянными витринами. Жалюзи на окне были опущены так, чтобы с улицы ничего не было видно.
Через заднюю дверь они вышли наружу. Там оказался грязный двор, окруженный высокой стеной. Дверь в стене вела в переулок, а переулок выводил на следующую улицу. Когда они вышли на улицу, мужчины разошлись в разных направлениях.
Флик быстро пошла прочь и вскоре оказалась одна. Тяжело дыша, она сориентировалась и направилась к собору, где ее ждали остальные Галки.
— Боже мой, — прошептала она, — оставалось всего чуть-чуть.
Переведя дыхание, она совсем по-другому оценила налет на игровой клуб. Он произошел через несколько минут после того, как Мишель ушел. Флик не верила в совпадения.
Чем больше она размышляла об этом, тем больше убеждалась, что тот, кто стучал в дверь, искал именно ее. Она знала, что небольшая группа людей еще до войны играла здесь по-крупному, и местная полиция, несомненно, об этом знала. Почему же они внезапно решили закрыть казино? А если не полиция, то это должно быть гестапо. Причем игроки его в действительности не интересуют. Гестаповцы приходят за коммунистами, евреями, гомосексуалистами — и шпионами.
История о побеге Мишеля с самого начала возбудила у нее подозрения, но ее частично разубедила та настойчивость, с которой он уверял, что за ним не следили. Теперь она считала иначе. Его побег подстроен точно так же, как и «спасение» Брайана Стэндиша. За этим стоит изощренный ум Дитера Франка. Кто-то проследил Мишеля до кафе, догадался о существовании потайной комнаты на втором этаже и понадеялся застать ее там.
В этом случае Мишель все еще находится под наблюдением. Если он и дальше будет проявлять беспечность, то гестапо придет за ним к дому Филиппа Мулье, а утром он приведет гестаповцев прямо к погребу с шампанским, где прячутся Галки.
«И что же, — думала Флик, — мне теперь с этим делать?»
