Лишь в шесть часов вечера Дитер припарковался возле дома на рю дю Буа. После долгого путешествия его небесно-голубая машина была покрыта пылью и мертвыми насекомыми. Когда он вышел из машины, вечернее солнце спряталось за тучку, и пригородная улица погрузилась в тень. Дитер поежился.

Он снял защитные очки — он ехал с открытым верхом — и разгладил пальцами волосы.

— Пожалуйста, подожди меня здесь, Ганс, — сказал Дитер. Он хотел встретиться со Стефанией наедине.

Открыв ворота и войдя в палисадник, он заметил, что машина мадемуазель Лема исчезла. Дверь гаража была открыта, сам гараж пуст. Стефания взяла машину? Но куда она могла поехать? Она должна была ждать его здесь, под охраной двоих гестаповцев.

Пройдя по дорожке к дому, он потянул за шнурок звонка. Его звук скоро затих, но в доме по-прежнему царила странная тишина. Дитер заглянул через окно в переднюю гостиную, но там, как всегда, было пусто. Он позвонил снова. Опять никакого ответа. Он наклонился, чтобы заглянуть в щель почтового ящика, но увидел совсем немного: часть лестницы, картину с изображением горного пейзажа в Швейцарии, и полуоткрытую дверь в кухню. И никакого движения.

Дитер взглянул на соседний дом и увидел, как там опускается штора и кто-то поспешно отходит от окна.

Обойдя вокруг дома, он через задний двор прошел в сад. Два окна были разбиты, задняя дверь стояла открытой. Дитера охватил страх. Что там произошло?

— Стефания! — позвал он. Никакого ответа.

Он вошел в кухню.

Сначала он не понял, на что смотрит. К кухонному стулу обычной бельевой веревкой был привязан какой-то сверток, похожий на женское тело с отвратительным месивом сверху. Через секунду опыт, полученный в полиции, подсказал ему, что отвратительное месиво — это простреленная человеческая голова. Затем он увидел, что на мертвой женщине надеты разные туфли — одна черная, одна коричневая, и понял, что это Стефания. Издав мучительный стон, он закрыл глаза руками и, рыдая, медленно опустился на колени.

Через минуту Дитер с трудом отвел руки от глаз и заставил себя снова взглянуть на тело. Оставшийся в нем детектив отметил капли крови на юбке и пришел к выводу, что Стефанию застрелили сзади. Возможно, это было гуманно — она могла не выдержать, зная, что сейчас умрет. Стреляли дважды, подумал он. Большие выходные отверстия обезобразили ее милое лицо, уничтожили глаза и нос, чувственные губы были окровавлены, но остались целыми. Если бы не туфли, он бы ее не узнал. Глаза Дитера наполнились слезами, он с трудом различал облик Стефании.

Ощущение утраты пронзало его словно пуля. Никогда в жизни он не испытывал такого шока, как сейчас, когда ее потерял. Она больше не посмотрит на него своим гордым взглядом, на нее больше не будут оглядываться в ресторанах, он больше никогда не увидит, как она натягивает чулки на свои безупречные ноги. Ее стиль и ее разум, ее страхи и ее желания — все это было уничтожено, вычеркнуто из жизни, закончилось. Ему казалось, что это его застрелили, что он утратил часть самого себя.

Он прошептал ее имя — по крайней мере хоть это у него еще осталось.

И тут он услышал сзади чей-то голос.

Дитер испуганно вскрикнул.

Звук повторился снова — бессловесный, но явно человеческий голос. Дитер вскочил на ноги, повернулся и вытер слезы. Только сейчас он заметил лежавших на полу людей в форме — это были телохранители Стефании. Они не смогли ее защитить, но по крайней мере отдали свои жизни, пытаясь это сделать.

Или один из них.

Один лежал неподвижно, но другой пытался заговорить. Это был молодой парень девятнадцати или двадцати лет, черноволосый, с небольшими усиками. Его форменная фуражка валялась рядом на покрытом линолеумом полу.

Дитер пересек помещение и опустился на колени рядом с раненым, отметив выходные отверстия у него на груди — его застрелили сзади. Гестаповец лежал в луже крови, голова его дергалась, а губы шевелились. Дитер приложил к ним ухо.

— Воды! — прошептал раненый.

Он умирает от кровопотери — перед концом они всегда просят воды. Дитер такое уже видел, когда воевал в пустыне. Он нашел чашку, наполнил ее водой из-под крана и поднес к губам умирающего. Тот выпил ее всю, вода капала с подбородка на окровавленный китель.

Дитер знал, что нужно позвонить врачу, но он должен был выяснить, что здесь произошло. Если промедлить, то раненый может умереть, так и не рассказав того, что знает. Дитер колебался всего секунду. Этот человек не представляет особой ценности. Дитер сначала его опросит, а потом вызовет врача.

— Кто это был? — спросил он и снова наклонил голову, чтобы услышать шепот умирающего.

— Четыре женщины, — хрипло произнес тот.

— Галки, — с горечью сказал Дитер.

— Две зашли спереди… две сзади.

Дитер кивнул. Он уже мог представить, как развивались события. Стефания пошла к парадной двери, чтобы впустить посетителей. Гестаповцы стояли наготове, глядя в сторону коридора. Террористы пробрались к кухонным окнам и застрелили их сзади. А потом…

— Кто убил Стефанию?

— Воды…

Дитер усилием воли подавил прилив нетерпения. Подойдя к раковине, он вновь наполнил чашку и снова поднес ее к губам умирающего. И снова тот все выпил и вздохнул с облегчением, но вздох сразу перешел в предсмертный стон.

— Кто убил Стефанию? — повторил Дитер.

— Та, которая поменьше, — сказал гестаповец.

— Флик, — сказал Дитер, и сердце его наполнилось желанием отомстить.

— Мне очень жаль, господин майор… — прошептал умирающий.

— Как это случилось?

— Быстро… очень быстро.

— Расскажите.

— Они ее связали… сказали, что она предательница… приставили пистолет к затылку… потом ушли.

— Предательница? — спросил Дитер.

Раненый кивнул.

Дитер подавил рыдание.

— Она никогда никого не убивала выстрелом в затылок, — горестно прошептал он.

Но гестаповец его уже не слышал. Губы его застыли, дыхание прервалось.

Дитер протянул правую руку и осторожно закрыл ему глаза.

— Покойся с миром, — сказал он.

Затем, не поворачиваясь лицом к женщине, которую любил, он направился к телефону.