Глава тридцать вторая
Высадка прошла успешно. Сначала были отправлены контейнеры, чтобы они не приземлились на головы парашютистам, затем настала очередь Галок, которые сначала по одной забирались на наклонную плоскость, а затем по команде диспетчера соскальзывали вниз и оказывались в воздухе.
Флик высадилась последней. Она еще летела вниз, когда «гудзон» развернулся к северу и исчез в ночи. Она пожелала экипажу удачи. Рассвет был уже близок — из-за ночных задержек последнюю часть своего путешествия им придется проделать при свете.
Флик приземлилась идеально — с согнутыми коленями и вытянув руки по швам. Секунду она лежала неподвижно. Французская земля, содрогнувшись от страха, подумала она, — вражеская территория. Теперь она преступница, террористка, шпионка. Если ее поймают, то обязательно казнят.
Выбросив эту мысль из головы, она встала. В нескольких метрах от нее в лунном свете стоял осел, который сначала пристально вглядывался в нее, затем наклонил голову и принялся щипать траву. Неподалеку виднелись три контейнера. Чуть подальше, разбросанные по полю, человек шесть участников Сопротивления, разбившись на пары, подбирали тяжелые контейнеры и уносили их прочь.
Флик сбросила с себя парашют, шлем и летный костюм. Пока она этим занималась, к ней подбежал какой-то молодой человек и, задыхаясь, сказал по-французски:
— Мы не ожидали, что прибудет личный состав — должны были сбросить только матобеспечение.
— План изменился, — сказала она. — Не беспокойтесь об этом. Антон с вами? — Это был псевдоним руководителя ячейки «Приход».
— Да.
— Скажите ему, что здесь Пантера.
— О! Пантера — это вы? — Это известие явно произвело на него впечатление.
— Да.
— А я Рыцарь. Очень рад с вами познакомиться.
Она посмотрела на небо, которое быстро светлело.
— Пожалуйста, Рыцарь, как можно скорее найдите Антона. Скажите ему, что у нас шесть человек, которым нужен транспорт. Медлить нельзя.
— Будет сделано. — Он поспешил прочь.
Флик сложила парашют в аккуратную стопку и отправилась на поиски других Галок. Грета приземлилась на дерево и набила себе синяков, проламываясь сквозь верхние ветки, но обошлось без серьезных травм — она смогла выпутаться из подвесной системы и слезть на землю. Остальные благополучно приземлились на траву.
— Я очень собой горжусь, — сказала Джелли, — но даже за миллион фунтов я бы этого не повторила.
Заметив, что участники Сопротивления тащат контейнеры в южную часть поля, Флик повела Галок в том же направлении. Там она обнаружила строительный фургон, лошадь с телегой и старый «линкольн» со снятым капотом и неким подобием парового двигателя. Это ее не удивило — бензином снабжались лишь жизненно важные службы, и, чтобы преодолеть отсутствие топлива, французы пускали в ход всю свою изобретательность.
Участники Сопротивления уже загрузили в телегу контейнеры и теперь прятали их под пустыми ящиками для овощей. Другие контейнеры загружались в строительный фургон. Этой операцией руководил Антон, худой мужчина лет сорока в засаленной кепке и синей рабочей блузе, с желтой французской сигаретой в зубах.
— Шесть женщин! — с изумлением сказал он. — Это что, кружок по вышиванию?
Никто не засмеялся.
— Это самая важная операция из всех, что мне доводилось командовать, и мне нужна ваша помощь, — со всей серьезностью сказала Флик.
— Ну разумеется!
— Нам нужно сесть на парижский поезд.
— Я могу доставить вас в Шартр. — Он взглянул на небо, прикинул, сколько осталось до рассвета, и указал на дом, едва видневшийся на другом краю поля. — Вы можете пока укрыться в сарае. Когда мы избавимся от этих контейнеров, то вернемся за вами.
— Это не здорово, — твердо сказала Флик. — Нам нужно спешить.
— Первый поезд на Париж уходит в десять. К тому времени я вас туда доставлю.
— Чепуха! Никто не знает, как ходят поезда. — Бомбежки союзников, диверсии Сопротивления и преднамеренные ошибки антинацистски настроенных железнодорожников давно поломали все расписания. Единственное, что можно было сделать, — это отправиться на станцию и там дожидаться поезда. — Сложите контейнеры в сарае и везите нас сейчас же.
— Это невозможно, — сказал он. — Я должен спрятать матобеспечение до наступления дня.
Его бойцы прекратили работу и стали прислушиваться к спору.
Флик вздохнула. Для Антона сложенные в контейнерах оружие и боеприпасы были дороже всего на свете, являясь источником его власти и престижа.
— Поверьте мне, это важнее, — сказала она.
— Я сожалею, но…
— Послушайте меня, Антон! Если вы этого не сделаете, я вам обещаю, что вы больше никогда не получите из Англии ни одного контейнера. Вы ведь понимаете, что я могу это организовать?
Наступила пауза. В присутствии своих людей Антон не хотел уступать, но если поставки оружия прекратятся, они уйдут в другое место. Больше никаких средств воздействия на французское Сопротивление у британцев не было.
Тем не менее это сработало. Со злостью посмотрев на Флик, Антон вынул изо рта окурок, загасил его и выбросил.
— Хорошо, — сказал он. — Идите к фургону.
Женщины помогли разгрузить контейнеры и забрались внутрь. Пол был покрыт цементной пылью, грязью и маслом, но они нашли какое-то тряпье и подстелили его под себя, чтобы не так сильно запачкаться. Антон закрыл дверь.
Рыцарь сел на водительское сиденье.
— Итак, леди, — сказал он по-английски. — От винта!
— Давайте обойдемся без шуток и без английского языка, — холодно сказала Флик по-французски.
Машина тронулась с места.
Пролетев восемьсот километров на металлическом полу бомбардировщика, Галки теперь вынуждены были трястись еще тридцать в строительном фургоне. Как ни странно, именно Джелли — самая старшая, самая толстая и как будто меньше других приспособленная к такому образу жизни — держалась лучше всех, шутила насчет неудобств и смеялась над собой, когда фургон делал крутой поворот и она беспомощно валилась на пол.
Но когда взошло солнце и фургон въехал в маленький город Шартр, настроение у них снова поднялось.
— Не могу поверить, что я этим занимаюсь, — сказала Мод, и Диана сжала ее ладонь.
Флик занялась планированием.
— С этого момента мы разделимся на пары, — сказала она. Это было решено еще в «пансионе благородных девиц». Флик назначила в одну группу Диану и Мод — иначе Диана стала бы волноваться. Сама Флик взяла себе в пару Руби, чтобы иметь возможность с кем-то посоветоваться, а Руби была самой умной из всех Галок. К несчастью, в результате Грета оставалась с Джелли.
— Не понимаю, почему я должна всюду таскаться с иностранцем, — сказала Джелли.
— Это вам не чаепитие, — раздраженно сказала Флик, — где вы можете сесть рядом с лучшей подругой. Это боевая операция, и вы будете делать то, что вам скажут.
Джелли замолчала.
— Нам придется изменить свои легенды, чтобы объяснить поездку на поезде, — продолжала Флик. — Есть какие-то соображения?
— Я жена майора Реммера, — сказала Грета, — немецкого офицера, который служит в Париже, и путешествую со своей французской служанкой. Я должна была посетить кафедральный собор в Реймсе. Теперь, наверное, я могу возвращаться из собора в Шартре.
— Неплохо. Диана?
— Мы с Мод секретарши, работаем в электрической компании в Реймсе. Мы были в Шартре потому, что… Мод потеряла связь со своим женихом и мы считали, что он может быть здесь. Но его здесь не оказалось.
Флик довольно кивнула. Тысячи француженок искали своих исчезнувших родственников, в особенности молодых людей — их могло ранить при бомбежке, могло арестовать гестапо, могли отправить на работу в Германию, наконец, они могли примкнуть к Сопротивлению.
— А я вдова биржевого маклера, которого убили в 1940 году, — сказала она. — Я приехала в Шартр за своей осиротевшей кузиной, чтобы забрать ее к себе в Реймс.
Одно из больших преимуществ женщин как подпольщиков заключалось в том, что они могли свободно перемещаться по стране, не вызывая особых подозрений. Напротив, если какого-нибудь мужчину обнаруживали за пределами того района, где он работает, его автоматически причисляли к Сопротивлению, особенно если он был молод.
— Найдите тихое местечко, чтобы мы могли выйти, — сказала Флик Рыцарю. Вид прилично одетых женщин, выходящих из строительного фургона, мог показаться необычным даже в оккупированной Франции, где люди не брезговали любыми транспортными средствами. — Вокзал мы и сами найдем.
Через две минуты молодой человек остановил фургон, развернулся, выпрыгнул из машины и открыл заднюю дверь. Галки находились в узком, вымощенном булыжником переулке, по сторонам которого стояли высокие дома. В просвет между крышами открывался вид на кафедральный собор.
Флик напомнила им о плане действий:
— Сейчас мы идем на вокзал, покупаем билеты до Парижа и садимся в первый же поезд. Каждая пара делает вид, что не знает остальных, но в поезде мы постараемся сесть поближе друг к другу. В Париже мы перегруппируемся — адрес у вас есть. — Они направлялись в ночлежку под названием «Отель де ла Шапель», хозяйка которой, хотя и не состояла в Сопротивлении, не стала бы задавать лишних вопросов. Если они прибудут вовремя, то сразу же отправятся в Реймс; если нет, они смогут переночевать в ночлежке. Флик не хотелось ехать в Париж, кишевший гестаповцами и их прислужниками, «коллабо», но на поезде миновать его было невозможно.
Лишь Грета и Флик знали истинную цель операции. Остальные все еще думали, что они собираются взорвать железнодорожный туннель.
— Сначала Диана и Мод, давайте скорей! Потом Джелли и Грета, чуть помедленнее.
С испуганным видом они выскочили из машины. Рыцарь пожал им руки, пожелал удачи и уехал, направляясь к полю, где оставалась часть контейнеров. Флик и Руби не спеша вышли из переулка.
Первые шаги в небольшом городе всегда бывают самыми трудными. Флик казалось, что все встречные догадываются, кто она такая, словно у нее на спине написано «Британский агент! Застрели ее!». Но люди спокойно шли мимо, не обращая на нее внимания, и когда они благополучно миновали жандарма и двух немецких офицеров, ее пульс стал возвращаться к норме.
Она все еще ощущала некоторую неловкость. Всю жизнь она вела респектабельный образ жизни и была приучена считать полицейских своими друзьями.
— Не нравится мне находиться по другую сторону закона, — по-французски пробормотала она Руби. — Как будто я сделала что-то плохое.
Руби тихо засмеялась.
— Я к этому привыкла, — сказала она. — Полицейские всегда были моими врагами.
Флик внезапно вспомнила, что еще во вторник Руби сидела в тюрьме за убийство. Эти четыре дня оказались очень долгими.
Они подошли к стоявшему на вершине холма кафедральному собору, и при виде этого шедевра французской средневековой архитектуры Флик охватило глубокое волнение. Эта церковь не была похожа ни на какую другую. Флик с острой тоской вспомнила мирные дни, когда она могла спокойно потратить пару часов на осмотр собора.
Они спустились к вокзалу — современному каменному зданию того же цвета, что и собор, — и вошли в квадратный зал, отделанный желтовато-коричневым мрамором. У билетной кассы стояла очередь. Это был хороший признак — это означало, что местные надеются на скорый приход поезда. Грета и Джелли стояли в очереди, но нигде не было видно Дианы и Мод, которые должны были дожидаться на платформе.
Над очередью виднелся плакат, изображавший головореза с пистолетом, со Сталиным на заднем плане. Надпись гласила:
ОНИ УБИВАЮТ,
прикрываясь
НАШИМ ФЛАГОМ
Видимо, это обо мне, подумала Флик.
Билеты они купили без всяких инцидентов. По пути к платформе они должны были миновать гестаповский КПП, и сердце Флик забилось чаще. Грета и Джелли стояли в очереди перед ней. Это была их первая встреча с врагом, и Флик молилась о том, чтобы они смогли справиться с волнением. Диана и Мод должны были уже пройти.
Грета разговаривала с гестаповцами по-немецки. Флик хорошо слышала, как она излагает заготовленную легенду.
— Я знаю майора Реммера, — сказал один из гестаповцев, сержант. — Он инженер?
— Нет, он служит в разведке, — ответила Грета. Она выглядела совершенно спокойно, и Флик решила, что привычка выдавать себя за другого, видимо, стала ее второй натурой.
— Должно быть, вы любите соборы, — продолжал словоохотливый гестаповец. — В этой дыре больше нечего смотреть.
— Да.
Взяв документы Джелли, он заговорил с ней по-французски:
— Вы всюду ездите с фрау Реммер?
— Да, она очень добра ко мне, — ответила Джелли. Услышав, что ее голос дрожит, Флик поняла, что она испугана.
— А вы видели дворец епископа? — спросил сержант. — Там есть что посмотреть.
— Да, видели, — по-французски ответила Грета. — Очень впечатляюще.
Сержант смотрел на Джелли, ожидая ее ответа. Сначала она как будто была совершенно ошарашена, но потом сказала:
— Жена епископа была очень любезна.
У Флик сердце ушло в пятки. Джелли хоть и прекрасно говорила по-французски, но ничего не знала о загранице. Она даже не представляла, что священники могут иметь жен только в англиканской церкви. Но Франция была католической страной, где священники обязаны хранить безбрачие. Джелли выдала себя при первой же проверке.
И что теперь? Принадлежащий Флик пистолет-пулемет «стэн» с каркасным прикладом лежал у нее в чемодане, разобранный на три части, но в поношенной плечевой кобуре находился ее личный автоматический «браунинг». Флик незаметно расстегнула кобуру, а Руби опустила правую руку в карман плаща, где лежал пистолет.
— Жена? — сказал сержант Джелли. — Какая жена?
Джелли выглядела немного сконфуженной.
— Вы француженка? — спросил он.
— Конечно.
Грета поспешно включилась в разговор.
— Не жена, домохозяйка, — сказала она по-французски. Это все объясняло — «жена» по-французски «фам», а «домохозяйка» — «фам де менаж».
— Ну конечно, я имела в виду домохозяйку, — поняв, что допустила ошибку, сказала Джелли.
Флик затаила дыхание.
Еще немного поколебавшись, сержант пожал плечами и вернул документы.
— Надеюсь, вам не придется долго ждать поезда, — сказал он, вновь перейдя на немецкий.
Грета и Джелли прошли, а Флик позволила себе снова вздохнуть.
Когда они с Руби подошли к началу очереди и уже должны были передать гестаповцам свои документы, там вдруг появились двое французских жандармов в форме. Подойдя к КПП, они коротко отсалютовали немцам, но не предъявили документов. Сержант кивнул и сказал:
— Проходите.
«Если бы я отвечала здесь за вопросы безопасности, — подумала Флик, — я бы закрутила гайки — любой может выдать себя за полицейского. Однако немцы питают явное пристрастие к людям в форме — отчасти именно поэтому их страну захватили психопаты».
Теперь наступила ее очередь объясняться с гестапо.
— Вы кузины? — спросил сержант, переводя взгляд с нее на Руби и обратно.
— Не слишком похожи? — весело сказала Флик, хотя настроение у нее было вовсе не веселым. На самом деле сходства между ними не было никакого — у Флик светлые волосы, зеленые глаза и светлая кожа, у Руби темные волосы и черные глаза.
— Она похожа на цыганку, — грубо сказал гестаповец.
Флик изобразила возмущение.
— Ни в коем случае! — сказала она и, объясняя цвет кожи Руби, добавила: — Ее мать, жена моего дяди, приехала сюда из Неаполя.
Пожав плечами, он обратился к Руби:
— Как умерли ваши родители?
— Диверсанты подорвали поезд, в котором они ехали.
— Сопротивление?
— Да.
— Мои соболезнования, барышня. Это просто звери. — Он вернул документы.
— Спасибо, — сказала Руби. Флик только кивнула, и они прошли дальше.
Это было нелегко. «Если так пойдет дальше, сердце у меня не выдержит», — подумала Флик.
Диана и Мод находились в баре. Через окно Флик видела, что они пьют шампанское. Это ее разозлило — выданные УСО тысячефранковые купюры предназначались вовсе не для этого. Кроме того, Диана должна понимать, что ясный ум может понадобиться ей в любую секунду. Но сейчас Флик ничего не могла с этим поделать.
Грета и Джелли сидели на скамейке. Джелли казалась пристыженной — несомненно, потому, что ее жизнь только что спас человек, которого она считала иностранным извращенцем. Флик гадала, изменится ли теперь ее отношение к Грете.
Найдя другую скамейку чуть в стороне, Флик и Руби уселись и стали ждать поезд.
Постепенно на платформе скапливалось все больше и больше народа. Здесь были люди в костюмах, похожие на направляющихся по делам в Париж юристов или местных чиновников, относительно хорошо одетые француженки и немного немцев в форме. Галки, располагавшие деньгами и поддельными продуктовыми карточками, могли покупать в баре пэн нуар и эрзац-кофе.
Поезд прибыл только в одиннадцать часов. Вагоны были переполнены, сошли очень немногие, так что Флик и Руби пришлось стоять, как и Грете с Джелли. Диана и Мод, однако, ухитрились найти свободные места в шестиместном купе с двумя женщинами среднего возраста и двумя жандармами.
Флик беспокоили эти жандармы, так что она устроилась прямо возле купе так, чтобы иметь возможность за ними наблюдать. К счастью, беспокойная ночь в сочетании с выпитым на станции шампанским заставили Диану и Мод заснуть сразу же, как только поезд тронулся с места.
Поезд не спеша тащился по полям и лесам. Через час две француженки вышли, и Флик с Руби поспешно заняли освободившиеся места. Впрочем, Флик почти сразу пожалела об этом поступке — жандармы с удовольствием воспользовались возможностью поболтать с девушками-попутчицами.
Их звали Кристиан и Жан-Мари, обоим на вид было лет двадцать с небольшим. Кристиан — красавчик с вьющимися черными волосами и карими глазами, у Жана-Мари было хитрое, какое-то лисье лицо со светлыми усами. Разговорчивый Кристиан занимал на своей скамейке среднее место, Руби сидела рядом с ним. Флик сидела на противоположной скамейке рядом с Мод, которая спала на плече Дианы.
По их словам, жандармы ехали в Париж, чтобы привезти оттуда преступника. К войне это не имело никакого отношения — преступник был местным жителем, убившим жену и пасынка и сбежавшим в Париж; там его задержали флики, городские полицейские, и он во всем сознался. Жандармы должны были доставить его на суд в Шартр. Словно в доказательство того, что он не врет, Кристиан продемонстрировал Флик наручники, которые должен был надеть на преступника.
В следующий час она узнала о Кристиане все, что можно было узнать. Очевидно, от нее ожидали ответной откровенности, и Флик пришлось усовершенствовать свою легенду, выйдя далеко за рамки основных сведений, которые она заранее заготовила. Для этого потребовалось напрячь воображение, но Флик сказала себе, что это хорошая репетиция перед более жестким допросом.
Поезд проехал Версаль и стал медленно пробираться мимо поврежденного бомбежкой железнодорожного депо в Сен-Кентэн. В этот момент проснулась Мод. Она помнила, что нужно говорить по-французски, но забыла, что якобы не знает Флик.
— Привет, не знаешь, где мы? — обращаясь к ней, сказала она.
Жандармы удивились. Флик сказала им, что они с Руби не имеют отношения к спящим девушкам, и тем не менее Мод обращалась к ней как к подруге.
Сохраняя спокойствие, Флик с улыбкой сказала:
— Мы с вами не знакомы. Наверное, вы приняли меня за свою подругу, которая сидит рядом. Вы еще не до конца проснулись.
Мод нахмурилась, словно говоря «Что за шутки!», но тут она увидела взгляд Кристиана, и до нее наконец дошло, что случилось. На ее лице отразилось удивление, затем она в ужасе прикрыла рукой рот, после чего довольно неубедительно сказала:
— Ну конечно, вы совершенно правы! Прошу прощения.
Однако Кристиан не страдал подозрительностью и, улыбнувшись Мод, сказал:
— Вы проспали два часа. Мы на окраине Парижа, но, как видите, поезд стоит на месте.
Мод одарила его своей самой очаровательной улыбкой.
— Как вы считаете, когда мы приедем?
— Вы слишком многого от меня хотите, мадемуазель. Я всего лишь человек. Один Бог может предсказать будущее.
Мод засмеялась, словно он сказал нечто чрезвычайно мудрое, и Флик немного успокоилась.
Но тут проснулась Диана, которая громко произнесла по-английски:
— Боже мой, голова страшно болит, сколько сейчас времени, черт возьми?
Секунду спустя она заметила жандармов и сразу поняла, что она наделала, — но было уже поздно.
— Она говорит по-английски! — сказал Кристиан.
Руби потянулась к оружию.
— Вы англичанка! — сказал он Диане, затем посмотрел на Мод. — И вы тоже! — Окинув взглядом купе, он понял, что происходит. — Вы все англичанки!
Флик поймала Руби за руку, когда она уже наполовину вытащила пистолет из кармана плаща.
Заметив этот жест, Кристиан посмотрел на Руби, увидел, что у нее в руке, и добавил:
— И вооружены! — Его изумление могло бы показаться комическим, если бы их жизни не угрожала опасность.
— Боже, вот ведь незадача! — сказала Диана.
Поезд дернулся и медленно двинулся вперед.
— Вы все агенты союзников! — понизив голос, сказал Кристиан.
Флик с волнением ждала, что он сделает. Если он достанет оружие, Руби выстрелит, и тогда им всем придется спрыгивать с поезда. Если повезет, они успеют скрыться в близлежащих трущобах прежде, чем гестапо объявит тревогу. Поезд набирал скорость. Может, нужно прыгать сейчас, размышляла Флик, пока он не едет слишком быстро.
Секунды казались ей часами. Наконец Кристиан улыбнулся.
— Желаю удачи! — сказал он, понизив голос до шепота. — Мы вас не выдадим!
Слава Богу, они из числа сочувствующих.
— Спасибо! — с облегчением сказала она.
— Когда начнется вторжение? — спросил Кристиан.
С его стороны было чистейшей наивностью считать, будто тот, кто действительно посвящен в эту тайну, может так легко ее выдать, но Флик, чтобы его не разочаровывать, сказала:
— Со дня на день. Возможно, во вторник.
— Правда? Это замечательно. Да здравствует Франция!
— Я так рада, что вы на нашей стороне! — сказала Флик.
— Я всегда был против немцев. — Кристиан немного набивал себе цену. — По своей работе я смог оказать Сопротивлению несколько ценных услуг — конечно, тайно. — Он похлопал себя по носу.
Флик нисколько ему не поверила. Несомненно, он против немцев — как и большинство французов после четырех лет комендантского часа, плохого питания и старой одежды. Но если бы он действительно работал с Сопротивлением, он не стал бы никому об этом говорить — напротив, он боялся бы того, что люди об этом узнают.
Впрочем, это не имело значения. Важно было то, что он понимал, куда ветер дует, и не собирался выдавать гестапо агентов союзников за несколько дней до вторжения. Слишком велика была возможность, что его за это накажут.
Поезд стал тормозить, и Флик увидела, что они въезжают на вокзал Д’Орсе. Она встала. Кристиан поцеловал ей руку и с дрожью в голосе сказал:
— Вы храбрая женщина. Удачи вам!
Флик первой вышла из вагона. Только-только вступив на платформу, она увидела, как рабочий клеит какой-то плакат, в котором что-то показалось ей знакомым. Она присмотрелась повнимательнее, и сердце ее замерло.
Это был ее собственный портрет.
Она никогда не видела его раньше и вообще не припоминала, чтобы кто-нибудь снимал ее в купальнике. На заднем плане ничего нельзя было разобрать, как будто он был закрашен, так что подсказку было не найти. На плакате было указано ее имя плюс имя одной из ее старых связных, Франсуазы Буле, и сообщалось, что она убийца.
Сделав свою работу, расклейщик поднял ведро с клеем, пачку плакатов и двинулся дальше.
Флик поняла, что ее фотография должна быть развешана по всему Парижу.
Это был страшный удар. Несколько секунд она стояла в оцепенении, не зная, что предпринять, затем овладела собой.
Прежде всего нужно было выбраться с вокзала Д’Орсе. Взглянув в конец платформы, она увидела у турникета контрольно-пропускной пункт. Стоявшие там гестаповцы наверняка видели снимок.
Как же пройти мимо них? Заболтать их не удастся. Если ее узнают, то сразу арестуют, и никакие разговоры не заставят немцев поступить иначе. Смогут ли Галки прорваться с боем? Они могут застрелить людей на КПП, но по всему вокзалу тут полно других плюс французская полиция, которая сначала стреляет, а потом задает вопросы. Это слишком рискованно.
Выход все-таки есть, решила она. Она может передать командование операцией кому-то другому — возможно, Руби, — затем пропустить их вперед себя и в конце концов сдаться. Тогда операция не будет провалена.
Она обернулась. Руби, Диана и Мод уже сошли с поезда. Кристиан и Жан-Мари как раз собирались сойти. Флик вспомнила о наручниках, которые лежали в кармане у Кристиана, и ей пришел в голову безумный план.
Затолкнув Кристиана обратно в вагон, она забралась вслед за ним.
Не уверенный в том, что это шутка, он беспокойно улыбнулся:
— Что такое?
— Взгляните, — сказала она. — Там на стене моя фотография.
Жандармы выглянули из вагона. Кристиан побледнел.
— Боже мой, так вы действительно разведчицы! — сказал Жан-Мари.
— Вы должны меня спасти, — сказала она.
— Но что мы можем? — сказал Кристиан. — Гестаповцы…
— Мне нужно пройти через КПП.
— Но они вас арестуют.
— Нет — если я буду уже арестована.
— Что вы имеете в виду?
— Наденьте на меня наручники. Сделайте вид, что вы меня схватили. Проведите через КПП. Если вас остановят, скажете, что вы ведете меня на авеню Фош, восемьдесят четыре. — Это был адрес штаб-квартиры гестапо.
— И что потом?
— Поймайте такси. Садитесь туда вместе со мной. Потом, когда мы отъедем от вокзала, снимите с меня наручники и высадите на тихой улице. И отправляйтесь туда, куда собирались ехать.
Кристиан был явно испуган. Флик видела, что он всей душой желал бы отказаться, но после его хвастливых слов о Сопротивлении это вряд ли было возможно.
Жан-Мари выглядел гораздо спокойнее.
— Это может получиться, — сказал он. — Они не станут подозревать полицейских в форме.
В этот момент в вагон поднялась Руби.
— Флик! — сказала она. — Там плакат…
— Я знаю. Жандармы собираются провести меня через КПП в наручниках и потом освободить. Если дела пойдут плохо, ты будешь командовать операцией. — Она перешла на английский. — Забудь про железнодорожный туннель, это легенда. Настоящая цель — это телефонная станция в Сан-Сесиле. Но не говори об этом остальным до последнего момента. А теперь приведи их сюда, и поскорее.
Через несколько мгновений все уже собрались в вагоне. Флик объяснила им свой план.
— Если это не сработает, — добавила она, — и меня арестуют, ни в коем случае не стреляйте. На вокзале слишком много полицейских. Если вы начнете перестрелку, то проиграете. В первую очередь — задание. Бросьте меня, уходите с вокзала, перегруппируйтесь в гостинице и двигайтесь дальше. Руби — старшая. Без обсуждений, на это нет времени. — Она повернулась к Кристиану. — Наручники.
Он заколебался.
Флик хотелось крикнуть «Ну давай же, хвастливый трус!», но вместо этого она понизила голос до интимного шепота и произнесла:
— Спасибо, что спасаете мне жизнь… я никогда этого не забуду, Кристиан!
Он вытащил наручники.
— Остальные — идите, — приказала Флик.
Кристиан приковал правую руку Флик к левой руке
Жана-Мари, после чего они сошли с поезда и втроем двинулись по платформе. Кристиан нес чемодан Флик и ее наплечную сумку с автоматическим пистолетом. На КПП была очередь.
— Отойдите в сторону! — громко сказал Жан-Мари. — Пожалуйста, отойдите в сторону, дамы и господа. Дайте пройти. — Как и в Шартре, они направились прямо в начало очереди. Жандармы отдали гестаповцам честь, но не остановились.
Тем не менее командовавший на КПП капитан оторвал взгляд от удостоверения личности, которое в тот момент изучал, и тихо сказал:
— Подождите!
Все трое застыли на месте. Флик понимала, что находится на волосок от смерти.
Капитан пристально посмотрел на нее.
— Это она изображена на плакате.
Кристиан от испуга, казалось, потерял дар речи. Через секунду на вопрос ответил Жан-Мари:
— Да, господин капитан, мы арестовали ее в Шартре.
— Отлично! — сказал капитан. — Но куда вы ее везете?
— Нам приказано доставить ее на авеню Фош, — снова ответил Жан-Мари.
— Вам нужен транспорт?
— Возле вокзала нас ждет полицейская машина.
Капитан кивнул, но не отпустил их, продолжая рассматривать Флик. Ей уже начало казаться, что ее что-то выдает, что в выражении ее лица что-то говорит гестаповцу, что она лишь изображает из себя заключенную.
— Ох уж эти британцы! — наконец сказал он. — Вместо себя они посылают воевать девчонок. — Он недоверчиво покачал головой.
Жан-Мари благоразумно промолчал.
— Идите! — наконец сказал капитан.
Флик с жандармами миновали контрольно-пропускной пункт и вышли на солнечный свет.
