Глава тридцать первая
Лежа возле изгороди, Дитер с недоумением наблюдал, как британский самолет кружит над пастбищем.
Что за задержка? Пилот сделал два круга над посадочной площадкой. Световая дорожка была на месте. Может, руководитель группы приема неправильно подал световой сигнал? Может, гестаповцы чем-то возбудили подозрение? Это сводило с ума. Фелисити Клэре была от него всего в нескольких метрах. Если выстрелить в самолет из пистолета, удачный выстрел мог бы ее поразить.
Самолет накренился, развернулся и с ревом направился на юг.
Дитер был смертельно унижен. Флик Клэре от него ускользнула — в присутствии Вальтера Гёделя, Вилли Вебера и еще двадцати гестаповцев.
Несколько мгновений он лежал, уткнувшись лицом в ладони.
Что сделано не так? Этому могло быть множество объяснений. Когда шум моторов стих, Дитер услышал возмущенные крики на французском языке — люди из Сопротивления были озадачены не меньше его самого. Наиболее логичным предположением было то, что Флик, как опытный командир, почувствовала недоброе и отменила высадку.
— Что вы теперь собираетесь делать? — спросил лежавший рядом с ним в грязи Вальтер Гёдель.
Дитер на секунду задумался. Здесь были четверо бойцов Сопротивления — Мишель, все еще прихрамывавший после ранения, Вертолет, британский радист, незнакомый Дитеру француз и молодая женщина. Что с ними делать? Его идея отпустить Вертолета теоретически была неплохой, но на практике привела к двум унизительным провалам, и у него просто не хватало нервов ее развивать. После сегодняшнего фиаско нужно хоть что-то получить. Придется вернуться к традиционным методам расследования в надежде спасти операцию — а также собственную репутацию.
Он поднес к губам коротковолновую рацию.
— Всем группам, это майор Франк, — тихо сказал он. — К бою! Повторяю — к бою! — После этого он поднялся на ноги и вытащил автоматический пистолет.
Разом вспыхнули спрятанные под деревьями мощные фонари. В их ярком свете стоявшие посреди поля четверо террористов казались чрезвычайно уязвимыми.
— Руки вверх! Вы окружены! — по-французски крикнул Дитер.
Возле него Гёдель вытащил из кобуры свой «люгер». Находившиеся вместе с Дитером гестаповцы прицелились бойцам в ноги. Наступил момент неопределенности — будут ли бойцы стрелять? Если да, их придется вывести из строя. Если повезет, их только ранят, но сегодня Дитеру не слишком везло. А если их убьют, он останется с пустыми руками.
Неопределенность продолжалась.
Дитер сделал шаг вперед и вышел на свет, четверо стрелков выдвинулись вместе с ним.
— На вас нацелены тридцать винтовок! — крикнул он. — Не доставайте оружия!
Один из бойцов Сопротивления вдруг побежал.
Заметив, как в свете фонарей мелькнули рыжие волосы, Дитер выругался — это был Вертолет, глупый мальчишка мчался по полю словно разъяренный бык.
— Подстрелите его, — тихо сказал Дитер. Все стрелки тщательно прицелились и выстрелили. На тихом лугу загрохотали выстрелы. Пробежав еще два шага, Вертолет рухнул на землю.
Дитер молча смотрел на оставшихся троих. Они медленно подняли руки.
— Всем группам прибыть на пастбище, окружить и взять под стражу задержанных, — произнес Дитер в коротковолновую рацию и спрятал пистолет.
Он подошел туда, где лежал Вертолет. Тело было неподвижно. Гестаповцы стреляли по ногам, но в темноте было трудно вести огонь по движущейся мишени, и кто-то из них взял слишком высоко, прострелив парню шею и повредив позвоночник или яремную вену, либо и то, и другое вместе. Опустившись на колени, Дитер пощупал пульс — пульса не было.
— Ты не был самым умным агентом из тех, кого я встречал, но ты был храбрым малым, — тихо сказал он. — Упокой Господи твою душу. — Он закрыл глаза.
Остальные трое были обезоружены и связаны. Дитер окинул их взглядом. Мишель будет хорошо держаться на допросе — Дитер видел его в бою, храбрости ему не занимать. Его слабое место, вероятно, тщеславие. Он красивый мужчина, а также бабник. Его нужно пытать перед зеркалом: сломать нос, выбить зубы, поранить щеки — в общем, дать ему понять, что с каждой минутой он становится все уродливее.
Второй мужчина был похож на интеллигента — возможно, юриста. Гестаповец обыскал его и показал Дитеру пропуск, разрешавший доктору Клоду Буле перемещаться во время комендантского часа. Дитер сначала решил, что это подделка, но когда они обыскали машины, на которых прибыли участники Сопротивления, то обнаружили настоящую врачебную сумку, полную инструментов и лекарств. Арестованный врач был бледен, но самообладания не потерял — он тоже будет крепким орешком.
Самой перспективной была девушка — на вид около девятнадцати лет, симпатичная, с длинными темными волосами и большими глазами, но с отсутствующим взглядом. По документам она проходила как Жильберта Дюваль. Из показаний Гастона Дитер знал, что это любовница Мишеля и соперница Флик. При правильном подходе ее будет легко раскрутить.
От сарая возле «Мэзон грандэн» были доставлены немецкие машины, узников поместили в грузовик вместе с гестаповцами. Дитер распорядился, чтобы их держали в разных камерах, не допуская общения между собой.
Вместе с Гёделем его доставили в Сан-Сесиль на «мерседесе» Вебера.
— Что за нелепый фарс! — с презрением сказал Вебер. — Сплошная потеря времени и сил.
— Не совсем, — сказал Дитер. — Мы вывели из строя четверых агентов, занимавшихся подрывной деятельностью — гестапо ведь именно этим должно заниматься? — причем, что еще лучше, трое из них остались живы и их можно допросить.
— И что вы надеетесь от них узнать? — спросил Гёдель.
— Убитый, по кличке Вертолет, был радистом, — пояснил Дитер. — У меня есть копия его шифроблокнота. К несчастью, у него не было при себе рации. Но если мы ее найдем, то сможем сымитировать Вертолета.
— Но если вы знаете его частоты, то ведь наверняка сможете использовать любой передатчик?
Дитер покачал головой:
— Для опытного уха каждый передатчик звучит по-своему. А эти маленькие портативные рации особенно сильно отличаются от других. Чтобы сэкономить на размерах, все не самые важные схемы здесь выброшены, и в результате тембр получается плохой. Если бы у нас был точно такой же, захваченный у другого агента, можно было рискнуть.
— Может, где-то и есть.
— Если есть, он должен быть в Берлине. Легче найти рацию Вертолета.
— И как вы это сделаете?
— Девушка скажет мне, где она.
Остаток поездки Дитер обдумывал стратегию допроса. Можно пытать девушку в присутствии мужчин, но они могут выдержать. Перспективнее было бы пытать мужчин в ее присутствии. Но может найтись и вариант полегче.
Когда они проезжали мимо находившейся в центре Реймса публичной библиотеки, в его голове начал формироваться некий план. Раньше он уже видел это здание — настоящая жемчужина, — расположенное в маленьком саду строение в стиле ар-деко.
— Будьте добры, остановите на секунду машину, майор Вебер.
Вебер пробормотал приказ водителю.
— У вас есть в багажнике какие-нибудь инструменты?
— Понятия не имею, — сказал Вебер. — А зачем они понадобились?
— Конечно, господин майор, у нас есть регулировочный комплект, — сказал водитель.
— Там есть большой молоток?
— Да. — Водитель выпрыгнул из машины.
— Это займет всего несколько секунд, — сказал Дитер и тоже вышел из машины.
Водитель подал ему молоток с длинной ручкой и толстой головкой. Пройдя мимо бюста Эндрю Карнеги, Дитер подошел к библиотеке. Разумеется, там было темно и тихо, а стеклянные двери защищены затейливой кованой решеткой. Обойдя здание со стороны, Дитер нашел вход в подвал с простой деревянной дверью, на которой было написано «Архив мунисипаль».
Размахнувшись, Дитер принялся колотить по замку. Через четыре удара тот сломался. Дитер вошел внутрь и включил свет. Поднявшись по узкой лестнице на первый этаж, он пересек вестибюль и подошел к разделу художественной литературы. Найдя букву Ф, он достал томик Флобера — «Мадам Бовари». Нельзя сказать, что ему особенно повезло — эту книгу можно было найти в любой библиотеке по всей стране.
Открыв девятую главу, Дитер нашел отрывок, который искал. Оказывается, он хорошо его запомнил. Это полностью отвечало его целям.
Он вернулся в машину. Гёдель смотрел на него с иронией.
— Вам что, нечего почитать? — с удивлением спросил Вебер.
— Иногда мне трудно заснуть, — ответил Дитер.
Засмеявшись, Гёдель взял книгу у Дитера и прочитал заглавие.
— Классика мировой литературы, — сказал он. — И тем не менее думаю, что до сих пор никто не ломал дверей библиотеки, чтобы ее получить.
Они направились к Сан-Сесилю. К тому времени, когда они подъехали к шато, план Дитера уже полностью сформировался.
Он приказал лейтенанту Гессе подготовить Мишеля, раздев его донага и привязав к стулу в камере пыток.
— Покажи ему инструменты для вырывания ногтей, — сказал он. — Оставь их перед ним на столе. — Когда это было сделано, Дитер взял из кабинетов на верхнем этаже ручку, бутылку чернил и блокнот почтовой бумаги. Вальтер Гёдель пристроился в углу камеры пыток и наблюдал за происходящим.
Несколько секунд Дитер пристально смотрел на Мишеля. Лидер Сопротивления был высоким, с приятными морщинками возле глаз. Он представлял собой тот тип плохого парня, который любят женщины. Сейчас он был напуган, но не потерял решимости. Он без всяких сантиментов размышляет о том, чтобы как можно дольше выдержать пытки, догадался Дитер.
Дитер положил перо, чернила и бумагу на стол рядом со щипцами для вырывания ногтей — чтобы продемонстрировать альтернативу.
— Развяжите ему руки, — сказал он.
Гессе повиновался. На лице Мишеля появилось огромное облегчение в сочетании со страхом, что это все еще может оказаться неправдой.
— Перед тем как допрашивать заключенных, я беру образцы их почерков, — пояснил Дитер Вальтеру Гёделю.
— Почерка?
Дитер кивнул, не отрывая глаз от Мишеля, который, кажется, понял, о чем они говорят. Он явно был обнадежен.
Дитер достал из кармана «Мадам Бовари», открыл книгу и положил ее на стол.
— Перепишите девятую главу, — сказал он Мишелю по-французски.
Мишель медлил. С виду это было вполне невинное предложение. Дитер мог бы сказать, что Мишель подозревает какой-то трюк, но не может понять, в чем тут дело. Дитер ждал. Участников Сопротивления учили, что нужно делать все, что в их силах, чтобы оттянуть начало пытки. Мишель просто обязан был рассматривать это как способ отсрочки. Предложение вряд ли было таким уж невинным, но когда у тебя вырывают ногти — это гораздо хуже.
— Хорошо, — после долгой паузы сказал он и начал писать.
Дитер смотрел, как он пишет. У Мишеля был крупный и размашистый почерк, так что две печатных страницы заняли у него шесть листов почтовой бумаги. Когда Мишель перевернул страницу, Дитер его остановил, после чего велел Гансу отвести Мишеля обратно в камеру и привести Жильберту.
Просмотрев то, что написал Мишель, Гёдель с иронией покачал головой.
— Не могу понять, чего вы добиваетесь, — сказал он, вернул листки на стол и снова сел на стул.
Дитер очень осторожно оторвал кусок от одной из страниц, оставив всего несколько слов.
На лице у вошедшей Жильберты были написаны страх и вызов.
— Я ничего вам не скажу, — заявила она. — Я никогда не предам своих друзей. Кроме того, я ничего не знаю. Я только водила машины.
Дитер велел ей сесть и предложил кофе. — Натуральный, — сказал он, подавая ей чашку — французы могли получать только эрзац-кофе.
Сделав глоток, она поблагодарила.
Дитер окинул ее оценивающим взглядом. Девушка была довольно красива, с длинными темными волосами и темными глазами, но выражение лица казалось немного туповатым.
— Вы красивая женщина, Жильберта, — сказал он. — Я не верю, что вы прирожденная убийца.
— Конечно, нет, — с благодарностью сказала она.
— Женщина многое делает ради любви, ведь так?
Она посмотрела на него с удивлением.
— Вы что-то знаете?
— Я знаю о вас все. Вы ведь любите Мишеля?
Она молча наклонила голову.
— Он ведь женат, и это печально. Но вы его любите. И потому помогаете Сопротивлению. Ради любви, не из-за ненависти.
Она кивнула.
— Я прав? — спросил он. — Вы должны ответить.
— Да, — прошептала она.
— Тем не менее вас ввели в заблуждение.
— Я знаю, что я неправильно поступила…
— Вы меня не поняли. Ваше заблуждение не в том, что вы нарушили закон, а в том, что полюбили Мишеля.
Она посмотрела на него с изумлением.
— Я знаю, что он женат, но…
— Боюсь, на самом деле он вас не любит.
— Нет, любит!
— Нет. Он любит свою жену — Фелисити Клэре, известную как Флик. Англичанку — не очень шикарную, не очень красивую, на несколько лет вас старше, — но он ее любит.
К глазам Жильберты подступили слезы.
— Я вам не верю, — сказала она.
— Знаете, он ведь пишет ей письма. Думаю, он отправляет их с курьерами в Англию. Он шлет ей любовные письма, говоря о том, как он по ней скучает. Они довольно поэтичны, в таком старомодном стиле. Я кое-что читал.
— Это невозможно!
— Одно из них было у него с собой, когда мы всех вас арестовали. Он только что попытался его уничтожить, но нам удалось сохранить несколько клочков. — Дитер достал из кармана порванный им лист бумаги и подал его Жильберте. — Это его почерк?
— Да.
— А это любовное письмо… разве нет?
Шевеля губами, Жильберта медленно прочитала:
Я постоянно о тебе думаю. Мысли о тебе приводят меня в отчаяние. О, прости меня! Я тебя оставляю! Прощай! Я уйду так далеко, что ты больше никогда обо мне не услышишь, и все же сейчас я не понимаю, какая сила толкает меня к тебе. Ибо нельзя бороться с небесами; нельзя противостоять улыбке ангелов; всех увлекает красота, очарование, восхищение.
Зарыдав, она бросила листок на стол.
— Мне жаль, что именно я вам об этом сообщаю, — мягко сказал Дитер. Достав из нагрудного кармана льняной платок, он подал его Жильберте. Она закрыла им лицо.
Настало время незаметно превратить беседу в допрос.
— Как я понимаю, Мишель жил с вами с тех пор, как Флик уехала.
— Дольше! — с возмущением сказала она. — Шесть месяцев, каждую ночь, кроме тех, когда она была в городе.
— В вашем доме?
— У меня квартира. Очень маленькая. Но ее хватало для двоих… двоих людей, которые любят друг друга. — Она снова заплакала.
Стараясь поддерживать прежний непринужденный тон, Дитер незаметно приблизился к теме, которая его действительно интересовала.
— Разве присутствие Вертолета вас не стесняло?
— Он там не живет. Он пришел только сегодня.
— Но вы наверняка интересовались, где он собирается остановиться.
— Нет. Мишель нашел ему место — пустую комнату над старым книжным магазином на рю Мольер.
Вальтер Гёдель внезапно пошевелился, поняв, к чему все это клонится. Намеренно не обратив на него внимания, Дитер небрежно спросил Жильберту:
— Когда вы поехали в Шатель встречать самолет, он оставил свои вещи у вас?
— Нет, он отнес их в свою комнату.
— И небольшой чемоданчик тоже? — задал Дитер ключевой вопрос.
— Да.
— Вот оно что. — Дитер добился того, чего хотел: рация Вертолета находится в комнате над книжным магазином на рю Мольер. — Я закончил с этой глупой коровой, — по-немецки сказал он Гансу. — Отдай ее Беккеру.
Машина Дитера, голубая «испано-сюиза», была припаркована перед шато. Усадив рядом с собой Вальтера Гёделя, а на заднее сиденье Ганса Гессе, он помчался в Реймс и вскоре нашел книжный магазин на рю Мольер.
Взломав дверь, они по голой деревянной лестнице поднялись в комнату над магазином. Здесь не было мебели — лишь соломенный тюфяк, накрытый грубым одеялом. Возле него стояли бутылка виски, сумка с туалетными принадлежностями и небольшой чемодан.
Дитер открыл его, чтобы показать Гёделю рацию.
— Вот с этим, — ликующе заявил Дитер, — я стану Вертолетом.
По дороге в Сан-Сесиль они обсуждали, какое сообщение послать.
— В первую очередь Вертолет захотел бы узнать, почему парашютисты не высадились, — сказал Дитер. — Поэтому он спросит: «Что случилось?» Вы согласны?
— И еще он будет в ярости, — сказал Гёдель.
— Поэтому он скажет что-нибудь вроде «Что все это значит?».
Гёдель покачал головой:
— Перед войной я учился в Англии. Это слишком вежливо, молодой военный так никогда не скажет.
— Может, тогда «Какого х…?».
— Слишком грубо, — возразил Гёдель. — Он знает, что его сообщение может расшифровывать женщина.
— Ваш английский лучше моего, вам и выбирать.
— Думаю, он сказал бы «Что за чертовщина?». Это выражает его гнев, и в то же время такое выражение не оскорбит большинство женщин.
— Отлично. После этого он захочет знать, что ему делать дальше, поэтому запросит дальнейших приказов. И что же он скажет?
— Вероятно, «пришлите инструкции». Англичане не любят слово «приказ», они считают его грубоватым.
— Хорошо. При этом мы запросим быстрый ответ, так как Вертолет стал бы проявлять нетерпение — впрочем, как и мы.
Войдя в шато, они прошли в комнату радиоперехвата, располагавшуюся в подвале. Средних лет оператор по имени Йоахим подключил рацию к сети и настроил ее на резервную частоту Вертолета, в то время как Дитер нацарапал согласованное сообщение:
ЧТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА? ПРИШЛИТЕ ИНСТРУКЦИИ. ОТВЕЧАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО.
Сдерживая свое нетерпение, Дитер показал Йоахиму, как зашифровать сообщение с указанием защитного идентификатора.
— А разве они не поймут, что у аппарата не Вертолет? — спросил Гёдель. — Они не смогут распознать индивидуальный «почерк» отправителя?
— Смогут, — сказал Йоахим. — Но я пару раз слышал, как этот парень отправлял свои радиограммы, и могу его подделать. Это немного похоже на подражание чужому акценту, например, франкфуртскому.
— И вы сможете точно воспроизвести его почерк, услышав всего две передачи? — с сомнением спросил Гёдель.
— Полностью, конечно, не смогу. Но агенты часто выходят в эфир в условиях цейтнота, в укромных местах и к тому же боятся, что мы поймаем их с рацией, так что небольшие вариации будут объясняться неизбежным стрессом. — И он начал набирать буквы.
По прикидкам Дитера, им нужно было подождать не меньше часа. На британской приемной радиостанции сообщение сначала нужно было расшифровать, затем передать куратору Вертолета, который наверняка сейчас спал. Куратор мог получить сообщение по телефону и сразу составить ответ, но даже в этом случае его нужно было зашифровать и передать, а потом Йоахим должен был его расшифровать.
Дитер с Гёделем спустились на первый этаж, на кухню, где дежурный сержант уже начинал готовить завтрак, и велели ему принести кофе и сосиски. Гёделю не терпелось вернуться в штаб-квартиру Роммеля, но он хотел увидеть, чем все закончится.
Было уже светло, когда молодая женщина в форме СС пришла, чтобы сообщить, что ответ пришел и Йоахим уже почти закончил распечатку.
Они поспешили вниз. Там уже находился Вебер со своим обычным стремлением продемонстрировать бурную деятельность. Йоахим подал ему первый экземпляр отпечатанного сообщения, копии — Дитеру и Гёделю.
Дитер прочитал:
ГАЛКИ ВЫСАДИЛИСЬ В ДРУГОМ МЕСТЕ. ЖДИТЕ КОНТАКТ С ПАНТЕРОЙ.
— Это ни о чем особенно нам не говорит! — ворчливо заявил Вебер.
— Какое разочарование! — согласился Гёдель.
— Вы оба ошибаетесь! — с ликованием заявил Дитер. — Пантера во Франции — и у меня есть ее фотография! — Он картинным жестом достал из кармана фотографию Флик Клэре и подал ее Веберу. — Поднимите печатника с постели и сделайте тысячу штук. Мне нужно, чтобы через двенадцать часов ими был обклеен весь Реймс. Ганс, заправьте мою машину бензином.
— Куда вы едете? — спросил Гёдель.
— В Париж, к другому фотографу, чтобы сделать там то же самое. Теперь я ее возьму!
