Книга: Галки
Назад: Глава одиннадцатая
Дальше: Глава тринадцатая

Глава двенадцатая

Дитер проспал до десяти. Он проснулся с головной болью, вызванной действием морфина, но в остальном чувствовал себя хорошо — он был бодр, оптимистичен, уверен в себе. Вчерашний кровавый допрос дал ему хорошую зацепку. Женщина по подпольной кличке Буржуазия с ее домом на рю дю Буа могла привести его к самому сердцу французского Сопротивления.
Или в никуда.
Он выпил литр воды, приняв три таблетки аспирина, чтобы избавиться от утреннего похмелья; после этого он снял трубку телефона.
Сначала он позвонил лейтенанту Гессе, который остановился в той же гостинице, но в номере поменьше.
— Доброе утро, Ганс! Хорошо выспался?
— Да, спасибо, господин майор. Я уже сходил в мэрию, чтобы проверить адрес на рю дю Буа.
— Хороший мальчик! — сказал Дитер. — И что же ты нашел?
— Единственным владельцем и жильцом дома является мадемуазель Жанна Лема.
— Но там могут проживать и другие люди.
— Я также проехал мимо — просто чтобы взглянуть. Там как будто все тихо.
— Через час будь готов к выезду — на моей машине.
— Есть!
— И еще, Ганс, — благодарю за проявленную инициативу.
— Спасибо, господин майор!
Дитер повесил трубку. Он попытался представить, как выглядит мадемуазель Лема. Гастон говорил, что никто из ячейки «Белянже» никогда с ней не встречался, и Дитер ему верил — эту связную никто не должен был знать. Прибывающие агенты знали только одно: где вступить в контакт с этой женщиной. В случае ареста они не смогли бы сообщить никакой информации о Сопротивлении. По крайней мере так было в теории — в мире не существует таких вещей, как идеальная конспирация.
Видимо, мадемуазель Лема не замужем. Она может быть молодой женщиной, унаследовавшей дом от родителей, незамужней женщиной постарше, которая ищет мужа, или пожилой старой девой. Пожалуй, стоит взять с собой женщину, решил он.
Он вернулся в спальню. Сидя на кровати, Стефания расчесывала свои пышные рыжие волосы, над простыней свисали груди. Она неплохо знает, как быть соблазнительной. Но Дитер сумел подавить искушение лечь в постель.
— Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделала, — сказал он.
— Я все для тебя сделаю.
— Все? — Сев на кровать, он коснулся ее голого плеча. — Ты бы смотрела, как я занимаюсь любовью с другой женщиной?
— Конечно, — сказала она. — Я бы лизала ей соски, пока бы ты занимался с ней любовью.
— Ты будешь, я знаю, — довольно засмеялся он. У него и раньше были любовницы, но совсем не такие. — Но тут дело другое. Я хочу, чтобы ты была со мной, когда я буду арестовывать одну женщину из Сопротивления.
На ее лице не отразилось никаких эмоций.
— Отлично, — сказала она.
Дитеру хотелось выжать из нее какую-то реакцию, спросить, что она чувствует и уверена ли она, что это ей понравится, но он все же решил, что лучше принять ее уступчивость за чистую монету.
— Спасибо, — сказал он и вернулся в гостиную.
Мадемуазель Лема, может, и живет одна, но вокруг дома могут толпиться вооруженные до зубов агенты Сопротивления. Ему нужна некоторая поддержка. Полистав свою записную книжку, он дал гостиничному оператору номер телефона Роммеля в Ла-Рош-Гийон.
Когда немцы только оккупировали Францию, французская телефонная сеть была перегружена. С тех пор немцы обновили оборудование, добавили тысячи километров кабеля и установили автоматические коммутаторы. Система все равно работала с перегрузкой, но стала гораздо лучше.
Он попросил к телефону адъютанта Роммеля майора Гёделя. Мгновение спустя в трубке послышался знакомый отчетливый голос:
— Гёдель.
— Это Дитер Франк, — сказал он. — Как идут дела, Вальтер?
— Дел очень много, — твердо сказал тот. — Так в чем проблема?
— Я тут быстро продвигаюсь вперед. Я не могу сообщить подробности, так как говорю по гостиничному телефону, но я вот-вот арестую по меньшей мере одного шпиона, а может, и нескольких. Я подумал, что фельдмаршал захочет об этом узнать.
— Я ему передам.
— Но мне может понадобиться некоторая помощь. Я работаю всего с одним-единственным лейтенантом. Я в таком отчаянном положении, что мне помогает моя французская любовница.
— Это кажется неразумным.
— О, она вполне надежна. Но от нее вряд ли будет много пользы при столкновении с хорошо подготовленными террористами. Вы не можете дать мне с полдюжины толковых людей?
— Обратитесь в гестапо — оно для этого и существует.
— Они ненадежны. Вы же знаете, что они сотрудничают с нами с большой неохотой. Мне нужны люди, на которых можно положиться.
— Об этом не может быть и речи, — сказал Гёдель.
— Послушайте, Вальтер, вы же знаете, какое значение этому придает Роммель — он поручил мне эту работу, чтобы гарантировать, что Сопротивление не сможет подорвать нашу мобильность.
— Да. Но фельдмаршал ожидает, что вы выполните ее без отвлечения боевых подразделений.
— Я не уверен, что справлюсь.
— Господи, да что вы в самом деле! — Гёдель повысил голос. — Мы собираемся защищать все Атлантическое побережье с горсткой солдат, а вас окружают физически крепкие люди, которые не находят себе лучшего занятия, чем ловить перепуганных старых евреев. Занимайтесь делом и не надоедайте мне! — В трубке раздался щелчок.
Дитер был встревожен — обычно Гёдель не выходит из себя. Несомненно, они все нервничают из-за угрозы вторжения. Тем не менее результат ясен — Дитер должен полагаться только на себя.
Вдохнув, он позвонил в шато Сан-Сесиля и вызвал Вилли Вебера.
— Я собираюсь произвести облаву в доме, где находятся агенты Сопротивления, — сказал он. — Мне могут понадобиться твои тяжеловесы. Ты можешь послать четырех человек на машине в гостиницу «Франкфурт»? Или мне опять нужно звонить Роммелю?
Угроза была ненужной. Вебер и сам хотел, чтобы его люди участвовали в операции — в этом случае гестапо могло записать все успехи себе в актив. Он обещал прислать машину через полчаса.
Работа с гестапо беспокоила Дитера — этих людей он не мог контролировать. Но у него не было выбора.
Начав бриться, он включил радиоприемник, настроенный на немецкую радиостанцию, и узнал о первой танковой битве на Тихоокеанском театре военных действий, развернувшейся вчера на острове Биак. Оккупационные японские войска оттеснили обратно на побережье силы вторгшейся на остров 162-й американской пехотной дивизии. Сбросьте их в море, подумал Дитер.
Он надел темно-серый шерстяной костюм, изящную хлопчатобумажную сорочку в светло-серую полоску и черный галстук с маленькими белыми крапинками. Крапинки были не нанесены на ткань сверху, а вплетены в нее, и эта деталь Дитеру очень нравилась. Немного подумав, он снял пиджак и надел наплечную кобуру. Достав из бюро автоматический пистолет «Вальтер-Р38», он опустил его в кобуру и снова надел пиджак.
Сидя с чашкой кофе в руках, он смотрел, как Стефания одевается. Французы делают лучшее в мире белье, подумал он, когда она надела шелковые трусики цвета густых сливок. Он любил смотреть, как она натягивает чулки, разглаживая их на бедрах.
— И почему только старые мастера не запечатлели этот момент? — сказал он.
— Потому что женщины эпохи Возрождения не носили легких шелковых чулок, — сказала Стефания.
Когда она закончила одеваться, они вышли из номера.
Ганс Гессе ждал возле гостиницы с «испано-сюизой». Молодой человек смотрел на Стефанию с благоговейным восхищением. Для него она была бесконечно желанной и в то же время абсолютно недосягаемой. Это напоминало Дитеру бедную женщину, разглядывающую витрину «Картье».
За машиной Дитера стоял черный «ситроен» марки «траксьон-авант» с четырьмя гестаповцами в штатском. Как мог заметить Дитер, майор Вебер решил приехать сам — он сидел на переднем пассажирском сиденье «ситроена» в зеленом твидовом костюме, в котором походил на фермера, направляющегося в церковь.
— Следуйте за мной, — сказал ему Дитер. — Когда мы приедем, просьба оставаться в машине до тех пор, пока я не позову.
— Где ты, черт возьми, взял такую машину? — спросил Вебер.
— Это была взятка от одного еврея, — сказал Дитер. — Я помог ему бежать в Америку.
Вебер недоверчиво фыркнул, хотя это было чистой правдой.
С такими людьми, как Вебер, лучше всего вести себя как можно нахальнее. Если бы Дитер попытался спрятать от него Стефанию, Вебер сразу бы заподозрил, что она еврейка, и мог бы начать расследование. Но так как Дитер выставлял ее напоказ, то подобная мысль у Вебера никогда бы не появилась.
Ганс сел за руль, и они отправились на рю дю Буа.
Несмотря на то что Реймс был довольно крупным окружным центром с населением более 100 тысяч человек, машины на улицах встречались очень редко. Ими пользовались лишь по служебной необходимости — полиция, врачи, пожарные и, конечно, немцы. Горожане передвигались на велосипедах или пешком. Бензин могли получать поставщики продуктов и других товаров первой необходимости, но многие товары доставлялись гужевым транспортом. Главной отраслью здесь было производство шампанского. Дитер любил шампанское во всех видах: более старые марочные вина, более свежие невинтажные легкие сорта, изысканное «белое из белых», полусухие десертные разновидности — даже розовое игристое, любимое парижскими куртизанками.
Рю дю Буа оказалась приятной тенистой улицей на окраине Реймса. Ганс остановился у высокого дома в самом ее конце, с небольшим внутренним двором с одной стороны. Это был дом мадемуазель Лема. Сможет ли Дитер сломить ее дух? С женщинами обычно труднее, чем с мужчинами. Они кричат и плачут, но держатся дольше. С женщинами он иногда терпел неудачу, чего с мужчинами никогда не случалось. Если вот эта его переиграет, расследование провалится.
— Приходи, когда я махну тебе рукой, — выйдя из машины, сказал он Стефании. Веберовский «ситроен» остановился сзади, но гестаповцы остались в машине, как им было приказано.
Дитер заглянул во внутренний двор. Здесь находился гараж. За ним виднелся небольшой сад с живой изгородью, прямоугольными клумбами и хорошо прибранной гравийной дорожкой. Владелец явно отличался аккуратностью.
Перед входной дверью висела старомодная красно-желтая веревка. Потянув за нее, Дитер услышал в доме металлический звон механического звонка.
Открывшей дверь женщине было около шестидесяти лет. Седые волосы были закреплены на затылке черепаховым гребнем. Поверх голубого платья в цветочек был надет накрахмаленный белый фартук.
— Доброе утро, мсье! — вежливо сказала женщина.
— Доброе утро… мадемуазель Лема! — сказал Дитер.
Обратив внимание на его костюм, заметив стоявшую на обочине машину и, возможно, немецкий акцент Дитера, женщина испугалась. В глазах появился страх, она дрожащим голосом спросила:
— Чем я могу вам помочь?
— Вы здесь одна, мадемуазель? — Дитер пристально смотрел ей в лицо.
— Да, — сказала она. — Совершенно одна.
Она говорила правду — он был в этом уверен. Такого рода женщина не сможет обмануть — ее выдадут глаза.
Повернувшись, он поманил к себе Стефанию.
— Моя коллега к вам присоединится. — Дитер хотел обойтись без людей Вебера. — У меня есть к вам несколько вопросов.
— Вопросов? О чем?
— Можно мне войти?
— Пожалуйста.
Передняя гостиная была обставлена отполированным до зеркального блеска темным деревом. Накрытое пылезащитным чехлом, стояло старое пианино, на стене висела гравюра с изображением Реймсского собора. На каминной полке стояли разные безделушки: стеклянный лебедь, фарфоровая девушка с цветами, прозрачный глобус с моделью Версальского дворца и три деревянных верблюда.
Дитер уселся на обитую плюшем кушетку. Стефания села рядом, а мадемуазель Лема устроилась напротив на стуле. Как мог заметить Дитер, она была полной. После четырех лет оккупации полных французов осталось не так уж и много — очевидно, чревоугодие было ее слабостью.
На низком столике лежала пачка сигарет и массивная зажигалка. Открыв крышку, Дитер заметил, что пачка пуста.
— Не стесняйтесь, курите, — сказал он.
Она как будто слегка оскорбилась — женщины ее поколения не пользовались табаком.
— Я не курю.
— Тогда для кого они?
Мадемуазель Лема дотронулась до подбородка — признак того, что она лжет.
— Для посетителей.
— И кто же к вам приходит?
— Друзья… соседи. — Она явно чувствовала себя неуютно.
— И британские шпионы.
— Это абсурд.
Дитер одарил ее своей самой очаровательной улыбкой.
— Несомненно, вы респектабельная дама, которая оказалась замешанной в преступную деятельность по ложным мотивам, — с дружеской доброжелательностью сказал он. — Я не собираюсь с вами играть и надеюсь, что вы не допустите никаких глупостей и не станете меня обманывать.
— Я не скажу вам ничего, — ответила она.
Дитер изобразил разочарование, но на самом деле он был доволен столь быстрым прогрессом. Она уже перестала делать вид, будто не знает, о чем он говорит. Это было своего рода признанием.
— Я собираюсь задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Если вы на них не ответите, я снова вас спрошу, но уже в гестапо.
Она посмотрела на него с вызовом.
— Где вы встречаете британских агентов? — спросил он.
Она ничего не ответила.
— Как они вас узнают?
Она посмотрела на него твердым взглядом. Она больше не нервничала. Храбрая женщина, подумал Дитер. С ней будут проблемы.
— Каков пароль? Кому вы передаете этих агентов? Как вы поддерживаете контакт с Сопротивлением? Кто стоит во главе?
Молчание.
Дитер встал.
— Прошу пройти со мной.
— Отлично, — не дрогнув, ответила она. — Надеюсь, вы разрешите мне надеть шляпу?
— Конечно. — Он кивнул Стефании. — Пожалуйста, пройди вместе с мадемуазель. Позаботься о том, чтобы она никуда не позвонила и ничего не написала. — Он не хотел, чтобы она оставила какое-нибудь сообщение.
Он ждал их в холле. Вернувшись, мадемуазель Лема сняла фартук и надела легкое пальто и шляпу-колокол, вышедшую из моды задолго до начала войны. В руках она несла темно-коричневую кожаную сумочку. Когда они втроем уже направились к входной двери, мадемуазель Лема вдруг сказала:
— Ой! Я забыла ключ.
— Он вам не понадобится, — сказал Дитер.
— Дверь закрывается сама, — сказала она. — Чтобы войти в дом, мне нужен ключ.
Дитер посмотрел ей прямо в глаза.
— Разве вы не понимаете? — сказал он. — Вы укрывали в своем доме британских террористов, вас схватили, и вы находитесь в руках гестапо. — С деланым сожалением он покачал головой. — Что бы ни случилось, мадемуазель, вы уже никогда не вернетесь домой.
Теперь до нее дошел весь ужас происходящего. Лицо ее побелело, она пошатнулась, едва удержавшись за край овального стола. Китайская ваза с пучком сухой травы угрожающе качнулась, но так и не упала. Мадемуазель Лема выпрямилась и отпустила стол. Она снова вызывающе посмотрела на Дитера и вышла из своего дома с высоко поднятой головой.
Дитер предложил Стефании сесть на переднее пассажирское сиденье, а сам сел на заднее вместе с заключенной. Пока Ганс вез их в Сан-Сесиль, Дитер вел вежливую беседу.
— Вы родились в Реймсе, мадемуазель?
— Да. Мой отец был регентом в кафедральном соборе.
Значит, она из религиозной семьи. Для того плана, который уже формировался в голове Дитера, это было в самый раз.
— Он еще служит?
— Он умер пять лет назад, после продолжительной болезни.
— А ваша мать?
— Умерла, когда я была еще молодой.
— Значит, вы, видимо, ухаживали за своим отцом, пока он болел?
— В течение двадцати лет.
— А! — Теперь понятно, почему она одинока. Она провела свою жизнь, ухаживая за отцом-инвалидом. — И он оставил вам этот дом.
Она кивнула.
— Некоторые могут подумать, что это незначительная награда за столь преданную службу, — с сочувствием сказал Дитер.
Она смерила его надменным взглядом.
— Такие вещи делают не за вознаграждение.
— Конечно, нет. — Этот замаскированный упрек его не волновал. Это только поможет выполнению его плана, если женщина сможет убедить себя, что она выше Дитера в моральном и социальном отношении. — У вас есть братья и сестры?
— Нет.
Теперь Дитер хорошо представлял себе всю картину. Агенты, которых она укрывала, все эти молодые мужчины и женщины, были для нее как дети. Она их кормила, обстирывала, разговаривала с ними и, возможно, следила за отношениями между полами, не допуская ничего аморального — по крайней мере под ее крышей.
И теперь ей придется за это умереть.
Но сначала, надеялся Дитер, она все ему расскажет.
Гестаповский «ситроен» следовал за машиной Дитера до самого Сан-Сесиля. Когда они припарковались на территории шато, Дитер сказал Веберу:
— Я собираюсь отвести ее наверх и устроить в кабинете.
— Зачем? В подвале есть свободные камеры.
— Увидишь.
Дитер повел заключенную в кабинеты гестапо. Заглянув во все помещения, он выбрал самое беспокойное, представляющее собой нечто среднее между машинописным бюро и почтовым отделением. Оставив мадемуазель Лема в коридоре, он закрыл за собой дверь и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. Понизив голос, он сказал:
— Я собираюсь привести сюда одну француженку. Она заключенная, но я хочу, чтобы все вели себя с ней дружелюбно и вежливо — это понятно? Обращайтесь с ней как с гостьей. Важно, чтобы она чувствовала, что к ней относятся с уважением.
Он привел ее в помещение, усадил за стол и, пробормотав извинения, приковал наручниками за лодыжку к ножке стола. Оставив с женщиной Стефанию, он вывел Гессе в коридор.
— Сходите в буфет и попросите их сервировать обед на подносе. Суп, основное блюдо, немного вина, бутылку минеральной воды и много кофе. Принесите столовые приборы, бокалы, салфетку. Пусть все выглядит красиво.
Лейтенант восхищенно ухмыльнулся. Он не представлял, что собирается сделать его шеф, но был уверен, что это будет нечто толковое.
Через несколько минут он вернулся с подносом. Забрав у него поднос, Дитер внес его в кабинет и поставил перед мадемуазель Лема.
— Прошу, — сказал он. — Сейчас время обеда.
— Спасибо, я не в состоянии ничего есть.
— Может, немного супа? — Он налил вино в ее бокал.
Долив воды, она выпила вина, затем попробовала ложку супа.
— Как суп?
— Прекрасно, — признала она.
— Французская кухня весьма изысканна. Мы, немцы, не в состоянии ей подражать. — Дитер болтал всякую чепуху, пытаясь привести заключенную в расслабленное состояние, и в конце концов она съела большую часть супа. Тогда он налил ей бокал воды.
Вошедший майор Вебер, не веря своим глазам, уставился на поднос.
— Мы что, уже поощряем тех, кто дает убежище террористам? — по-немецки спросил он.
— Мы имеем дело с дамой и должны соответственно с ней обращаться, — ответил Дитер.
— Господи Боже! — сказал Вебер и, резко развернувшись, вышел.
Мадемуазель Лема отказалась от основного блюда, но выпила весь кофе. Дитер был доволен — все шло по плану. Когда узница покончила с едой, он снова начал задавать свои вопросы:
— Где вы встречаетесь с агентами союзников? Как вы их узнаете? Каков пароль?
Мадемуазель Лема была как будто встревожена, но по-прежнему отказывалась отвечать.
Он с грустью посмотрел на нее.
— Мне очень жаль, что вы отказываетесь со мной сотрудничать после того, как я столь хорошо с вами обошелся.
Она как будто немного удивилась.
— Я ценю ваше хорошее отношение, но не могу вам ничего сказать.
Сидевшая рядом с Дитером Стефания также была явно озадачена. Он догадывался, о чем она думает: Неужели ты и вправду воображал, что хорошего обеда будет достаточно, чтобы заставить эту женщину заговорить?
— Ну хорошо, — сказал он и встал, словно собираясь уйти.
— Извините, мсье, — смущенно сказала мадемуазель Лема. — Мне нужно… мм… посетить дамскую комнату.
— Вам нужно в туалет? — резко спросил Дитер.
Она покраснела.
— Короче, да.
— Извините, мадемуазель, — сказал Дитер, — но это невозможно.
Назад: Глава одиннадцатая
Дальше: Глава тринадцатая