Глава одиннадцатая
Флик покинула Лондон на рассвете, на мотоцикле «винсент-комет» с мощным двигателем в 500 куб. см. Дороги были пусты. Топливо строго рационировалось, и водители могли получить тюремный срок за «ненужные» поездки. Флик ехала очень быстро. Это было опасно, но восхитительно, что вполне искупало возможный риск.
Точно так же она относилась к предстоящей операции — она и пугала ее, и приводила в восторг. Вчера они до поздней ночи просидели за чаем с Перси и Полом, занимаясь планированием операции. В группе должно быть шесть женщин, решили они, так как смена насчитывает неизменное количество уборщиц. Одна из них должна быть специалистом-подрывником, другая — телефонным мастером, которая должна решить, где именно следует разместить заряды, чтобы разрушить коммутатор. Кроме того, Флик хотелось получить одного снайпера и двух хороших солдат. Вместе с ней будет шесть человек.
На их поиски у нее был один день. Группа как минимум нуждалась в двухдневной подготовке — по крайней мере они должны научиться прыгать с парашютом. Это займет среду и четверг. Они высадятся возле Реймса в пятницу поздно вечером и войдут в шато вечером в субботу или воскресенье. Еще один день остается как допуск на ошибку.
Она пересекла реку по Лондонскому мосту. Мотоцикл с ревом промчался по поврежденным бомбами улицам и набережным Бермондси и Ротерхайта, затем Флик свернула на Оулд-Кент-роуд, традиционный маршрут паломников, ведущий к Кентербери. Оставив позади пригороды, она дала полный газ. На некоторое время из ее головы улетучились все заботы.
Не было и шести часов, когда она достигла Сомерсхольма, загородного поместья баронов Коулфилдов. Флик знала, что сам барон по имени Вильям находится сейчас в Италии, где с боями пробивается к Риму в составе Восьмой армии. Кроме его сестры, достопочтенной Дианы Коулфилд, из членов семьи сейчас здесь никто не жил. Огромный дом с десятками спален для гостей и их слуг использовался как санаторий для солдат, выздоравливающих после ранения.
Флик снизила скорость до скорости пешехода и двинулась по аллее, обсаженной вековыми липами, глядя на возвышающееся впереди огромное здание из розового гранита с его пролетами, балконами, фронтонами и крышами, целыми гектарами окон и десятками дымоходов, остановившись на вымощенном гравием переднем дворе рядом с санитарной машиной и несколькими джипами.
В вестибюле сиделки разносили чашки с чаем. Хотя солдаты и относились к числу выздоравливающих, их все равно поднимали на рассвете. Флик спросила домоправительницу миссис Райли, и ее направили в подвал. Флик нашла ее возле печи в компании двух людей в комбинезонах.
— Привет, Ма! — сказала Флик.
Мать крепко ее обняла. Она была еще ниже дочери и такой же худой, но, как и Флик, была сильнее, чем казалось. Флик задохнулась в ее объятиях. Смеясь и хватая ртом воздух, она постаралась высвободиться.
— Ма, ты меня раздавишь!
— Пока тебя не увижу, даже не знаю, жива ли ты, — сказала ее мать. В ее голосе звучал слабый ирландский акцент — сорок пять лет назад она вместе с родителями уехала из Корка.
— Что случилось с печью?
— Она не рассчитана на такое количество горячей воды. Эти сиделки просто помешались на чистоте и заставляют бедных солдат каждый день мыться. Пойдем ко мне на кухню, я приготовлю тебе завтрак.
Флик очень спешила, но решила, что нужно уделить время матери. Кроме того, ей в любом случае нужно было поесть. Вслед за Ма она поднялась в жилые помещения для слуг.
Флик выросла в этом доме. Она играла в комнате для слуг, носилась по здешним лесам, ходила в сельскую школу, что в полутора километрах отсюда, приезжала сюда на каникулы из школы-интерната и университета. Она находилась в весьма привилегированном положении. Как правило, женщины, занимавшие такой пост, как ее мать, после рождения ребенка лишались работы. Но Ма разрешили остаться — отчасти из-за того, что старый барон был необычным человеком, отчасти из-за того, что она была настолько хорошей хозяйкой, что он боялся ее потерять. Отец Флик был дворецким, но он умер, когда ей исполнилось всего шесть лет. Каждый февраль Флик с матерью сопровождали хозяйскую семью на принадлежавшую ей виллу в Ницце, где Флик и выучила французский.
Старый барон, отец Вильяма и Дианы, относился к Флик с любовью. Он поощрял ее учебу и даже оплачивал ее обучение в школе. Он очень гордился тем, что она получила стипендию на обучение в Оксфордском университете. Когда в начале войны он умер, Флик была так расстроена, как будто потеряла родного отца.
Сейчас хозяйская семья занимала лишь небольшую часть дома. Кладовая старого дворецкого превратилась в кухню.
— Мне вполне хватит и одного кусочка тоста, — сказала Флик, когда мать поставила чайник.
Игнорируя ее слова, мать принялась жарить бекон.
— Ну, я вижу, с тобой все в порядке, — сказала она. — А как там твой красавец муж?
— Мишель жив, — сказала Флик, усевшись за кухонный стол. От запаха жареной грудинки у нее потекли слюнки.
— Значит, жив? Но очевидно, не совсем здоров. Ранен?
— Ему всадили пулю в задницу. От этого не умирают.
— Значит, ты его видела.
Флик засмеялась.
— Перестань, Ма! Я не должна этого говорить.
— Конечно, не должна. А с другими женщинами он не путается? Если это не военная тайна.
Флик не переставала поражаться ее интуиции. Это было просто невероятно.
— Надеюсь, что да.
— Гм! Ты имеешь в виду какую-то конкретную женщину?
Флик не стала отвечать прямо.
— Ты замечала, Ма, что мужчины иногда как будто не понимают, что девушка полная дура?
Ма презрительно фыркнула.
— Так вот оно что! Как я понимаю, она хорошенькая.
— Ммм.
— Молодая?
— Девятнадцать лет.
— Ты с ним об этом говорила?
— Да. Он обещал прекратить.
— Он может выполнить свое обещание — если ты не задержишься слишком долго.
— Надеюсь.
У Ма сразу упало настроение.
— Значит, ты возвращаешься?
— Не могу ничего сказать.
— Разве ты мало сделала?
— Пока что мы не выиграли войну — значит, мало.
Ма поставила перед Флик яичницу с беконом. Вероятно, это составляло ее недельный рацион. Но Флик подавила протест, готовый сорваться с ее губ. Лучше с благодарностью принять этот подарок. Кроме того, она действительно очень голодна.
— Спасибо, Ма! — сказала она. — Ты меня балуешь.
Мать довольно улыбнулась, а Флик принялась жадно есть. Пока Флик ела, она уныло рассуждала о том, почему Ма безо всяких усилий выудила у нее все, что хотела знать, несмотря на все попытки Флик уйти от ответов. — Тебе надо работать в военной разведке, — с набитым ртом сказала она. — Тебе поручали бы вести допросы. Ты ведь заставила меня все рассказать.
— Я же твоя мать и имею право это знать.
Как раз это не имело никакого значения — Ма могла бы об этом и не говорить.
Глядя, как Флик ест, мать выпила чашку чая.
— Разумеется, тебе нужно выиграть войну исключительно собственными силами, — с нежным сарказмом сказала она. — Ты такая с детства — чересчур независимая.
— Даже не знаю почему. За мной всегда присматривали. Когда ты была занята, рядом всегда было с полдесятка горничных, которые во мне души не чаяли.
— Наверное, я поощряла твою независимость из-за того, что у тебя не было отца. Когда ты хотела, чтобы я что-то для тебя сделала — починить велосипедную цепь или пришить пуговицу, — я обычно говорила: «Попробуй сама, а если не получится, я тебе помогу». В девяти случаях из десяти я больше об этом не слышала.
Покончив с беконом, Флик вытерла тарелку куском хлеба.
— Много раз мне помогал Марк. — Марком звали ее брата, который был на год старше.
Лицо матери помрачнело.
— Правда? — спросила она.
Флик подавила вздох. Два года назад Ма поссорилась с Марком. Он работал в театре режиссером и жил с актером по имени Стив. Ма давно уже поняла, что Марк «не из тех, кто женится», как она это называла. Однако в припадке излишней честности Марк повел себя настолько глупо, что сказал Ма, что он любит Стива и что они с ним как муж и жена. Она смертельно оскорбилась и с тех пор больше не разговаривала с сыном.
— Марк тебя любит, Ма, — сказала Флик.
— Как же!
— Мне бы хотелось, чтобы ты с ним увиделась.
— Несомненно. — Ма забрала у Флик пустую тарелку и вымыла ее в раковине.
Флик раздраженно покачала головой.
— Ты чересчур упрямишься, Ма.
— Тогда понятно, откуда у тебя это свойство.
Флик невольно улыбнулась — ее часто обвиняли в излишнем упрямстве. Перси называл его «ослиным». Она сделала попытку примирения:
— Ну, я думаю, ты не виновата в своих чувствах. В любом случае я не собираюсь с тобой спорить, особенно после такого чудесного завтрака. — И все-таки она хочет, чтобы они помирились.
Но не сегодня. Она встала.
Ма улыбнулась:
— Как приятно тебя видеть! Я ведь беспокоюсь о тебе.
— У меня есть еще одна причина для приезда. Мне нужно поговорить с Дианой.
— О чем?
— Не могу сказать.
— Надеюсь, ты не собираешься забрать ее с собой во Францию?
— Перестань, Ма! Кто здесь говорил о Франции?
— Полагаю, это потому, что она так здорово обращается с оружием.
— Не могу сказать.
— Тебя же из-за нее убьют! Она не понимает, что такое дисциплина. Да и откуда ей это знать? Она же воспитывалась совсем по-другому. Конечно, это не ее вина. Но было бы глупо на нее полагаться.
— Да, я знаю, — нетерпеливо сказала Флик. Она уже приняла решение и не собиралась обсуждать его с Ма.
— Она уже несколько раз пыталась что-то делать для армии, и отовсюду ее выгоняли.
— Я знаю. — Тем не менее Диана была отличным снайпером, а у Флик не оставалось времени на то, чтобы привередничать. Приходится брать то, что можно получить. Больше всего ее беспокоило то, что Диана может отказаться. Заниматься подпольной работой никого не заставишь, такие вещи только для добровольцев. — Ты знаешь, где она сейчас?
— Думаю, она в лесу, — сказала Ма. — Она рано ушла — охотиться за кроликами.
— Понятно.
Диана любила охоту — на лис, на оленей, на зайцев, на гусей, даже рыбную ловлю. Если делать больше было нечего, она ходила стрелять кроликов.
— Просто иди на выстрелы.
Флик поцеловала мать в щеку.
— Спасибо за завтрак, — сказала она и пошла к двери.
— Смотри не попади под ее огонь! — крикнула вслед Ма.
Из служебного входа Флик вышла в кухонный сад и возле задней части дома вошла в лес. Деревья сияли молодой листвой, крапива была по пояс. В своих мотоциклетных ботинках и кожаных штанах Флик тяжело топала по подлеску. Лучший способ привлечь внимание Дианы, думала она, — послать ей вызов.
Углубившись в лес на полкилометра, она услышала выстрел из дробовика. Остановившись, она прислушалась и крикнула:
— Диана!
Ответа не последовало.
Она двинулась вперед, повторяя призыв примерно каждую минуту. В конце концов она услышала:
— Сюда, шумная идиотка, кто бы ты ни была!
— Иду, только опусти ружье!
Она нашла Диану на поляне — та сидела на земле, прислонившись спиной к дубу, и курила сигарету. Ружье было у нее на коленях, раскрытое для перезарядки, рядом лежало с полдесятка убитых кроликов.
— А, это ты! — сказала она. — Ты распугала всю дичь.
— Завтра она вернется. — Флик внимательно разглядывала свою подругу детства. Симпатичная Диана была похожа на мальчика, с короткими темными волосами и веснушками на носу. На ней была охотничья куртка и вельветовые брюки. — Как поживаешь, Диана?
— Скучаю. Расстроена. Подавлена. В остальном все прекрасно.
Флик присела рядом с ней на траву. Дело может оказаться легче, чем она думала.
— А в чем дело?
— Я тут гнию в английской деревне, в то время как мой брат завоевывает Италию.
— Как там Вильям?
— С ним все в порядке, он участвует в военных действиях, а вот мне никто не даст хорошую работу.
— Вероятно, я смогу тебе в этом помочь.
— Ты служишь в КМСП. — Диана вытащила изо рта сигарету и выдохнула струю дыма. — Дорогая, но я же не могу быть шоферкой!
Флик кивнула. Диана была слишком знатной, чтобы выполнять черную работу, которую предлагали большинству женщин.
— Ну, я здесь как раз для того, чтобы предложить тебе кое-что поинтересней.
— Что именно?
— Это может тебе не понравиться. Это очень трудно и опасно.
— И в чем она заключается? — скептически сказала Диана. — Водить машину при светомаскировке?
— Я не могу многого тебе рассказать, это секрет.
— Флик, дорогая, не рассказывай мне о том, что ты относишься к числу тайных агентов.
— Я получила звание майора не за то, что возила генералов на совещания.
Диана пристально посмотрела на нее.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Господи! — Против своей воли Диана была потрясена.
Флик нужно было получить ее добровольное согласие.
— Ну, так ты хочешь заняться кое-каким весьма опасным делом? Я имею в виду, что тебя вполне могут убить.
Диану это не испугало, а, наоборот, привело в радостное возбуждение.
— Конечно, хочу. Вильям рискует своей жизнью, а я чем хуже?
— Ты серьезно?
— Очень серьезно.
Флик постаралась скрыть охватившее ее чувство облегчения. Она решила использовать полученное преимущество.
— Есть одно условие, и для тебя оно, возможно, будет хуже любой опасности.
— Какое?
— Ты на два года меня старше, и всю нашу жизнь ты занимала более высокое социальное положение. Ты дочь барона, а я отпрыск экономки. В этом нет ничего плохого, я не жалуюсь. Ма сказала бы, что так и должно быть.
— Ну да, дорогая, но к чему же ты клонишь?
— Я командую этой операцией, и тебе придется мне подчиняться.
Диана пожала плечами:
— Ну и прекрасно.
— Тут есть одна проблема, — настаивала Флик. — Но я буду давить на тебя до тех пор, пока ты не поймешь. Это предупреждение.
— Так точно, сэр!
— В моем департаменте мы не придаем большое значение формальностям, так что не надо называть меня «сэр» или «мэм». Тем не менее мы подчиняемся военной дисциплине, особенно когда операция уже началась. Если ты об этом забудешь, мой гнев — это самое меньшее из тех неприятностей, которые тебя ожидают. В моей сфере деятельности неподчинение приказам может тебя убить.
— Как драматично! Но конечно, я понимаю.
Флик не была полностью уверена, что Диана действительно поняла, но она сделала все, что могла. Достав из блузки блокнот, она написала адрес в Гемпшире.
— Собери все необходимое на три дня. Тебе нужно будет туда проехать — на поезде до Брокенхерста, который уходит с вокзала Ватерлоо.
Диана взглянула на адрес.
— О, это же поместье лорда Монтегю!
— Большую его часть сейчас занимает мой департамент.
— Какой департамент?
— Межведомственное исследовательское бюро, — сказала Флик, используя привычную легенду.
— Надеюсь, работа интереснее, чем название.
— Можешь держать пари, что это так.
— Когда нужно начинать?
— Тебе нужно попасть туда сегодня. — Флик поднялась на ноги. — Твоя подготовка начнется завтра в полдень.
— Я вернусь с тобой в дом и начну укладывать вещи. — Диана тоже встала. — Скажи мне одну вещь.
— Если смогу.
Диана со смущенным видом склонилась над ружьем. Когда она посмотрела на Флик, ее лицо впервые выглядело откровенным.
— Почему именно я? — спросила она. — Ты наверняка знаешь, что меня отовсюду выгнали.
Флик кивнула:
— Я буду с тобой откровенна. — Она посмотрела на окровавленные тушки кроликов, затем перевела взгляд на хорошенькое лицо Дианы. — Ты убийца, — сказала она. — А мне нужно именно это.
