Глава десятая
Флик жила в однокомнатной квартире, находящейся в большом старом доме на Бесуотер. Квартира располагалась на чердаке — при бомбежке, пройдя через крышу, бомба попадет прямо на ее постель. Флик проводила там мало времени, но не из страха перед бомбами, а потому, что ее реальная жизнь проходила в других местах — во Франции, в штаб-квартире УСО или в одном из разбросанных по всей стране учебных центров. В комнате было немного вещей: фотоснимок играющего на гитаре Мишеля, полка с сочинениями Флобера и Мольера на французском языке, акварель с изображением Ниццы, которую она нарисовала в пятнадцатилетнем возрасте. В небольшом шкафу три ящика занимала одежда, один — оружие и боеприпасы.
Чувствуя себя усталой и опустошенной, Флик разделась, легла в постель и принялась листать журнал «Пэрейд». В прошлую среду в бомбардировках Берлина участвовало 1500 самолетов, прочитала она. Это было трудно себе представить. Она попыталась вообразить, на что это должно быть похоже для живущих там рядовых немцев, но все ее фантазии не простирались дальше средневековых картин с изображением ада, где голые люди сгорают заживо в языках пламени. Перевернув страницу, она прочитала глупую историю о второсортных «В-сигаретах», которые выдавали за «Вудбайнз».
Мысленно она все время возвращалась ко вчерашнему провалу. Заново проигрывая бой в своем воображении, она десятки раз представляла себе, как принимает другие решения, вместо поражения ведущие к победе. Но Флик боялась не только поражения, она также страшилась потерять мужа и гадала, нет ли здесь какой-то связи. Плохая жена, плохой руководитель — может, в ее характере есть какой-то серьезный недостаток?
Теперь, когда выдвинутый ею альтернативный план был отвергнут, у нее не было никакой возможности себя реабилитировать. Все эти храбрые люди умерли ни за что.
В конце концов она погрузилась в тяжелый сон. Проснулась она от того, что кто-то колотит в дверь и зовет: «Флик, к телефону!» Это был голос одной из девушек, живших в квартире этажом ниже.
Часы на книжной полке показывали шесть часов.
— А кто спрашивает? — крикнула Флик.
— Он просто сказал, что звонит с работы.
— Иду! — Она накинула халат. Не зная, сколько сейчас времени — шесть утра или шесть вечера, она выглянула на улицу из своего маленького окна. Предзакатное солнце виднелось над элегантными домами Лэндброк-гроув. Флик сбежала по лестнице к телефону, стоявшему в холле.
— Извините, что разбудил, — сказал голос Перси Твейта.
— Ничего страшного. — Она всегда была рада слышать в трубке голос Перси. Она очень тепло к нему относилась, хотя он посылал ее навстречу опасности. Руководить разведчиками — работа нервная, и некоторые старшие офицеры старались подавить эмоции, бездушно относясь к гибели или захвату своих людей, но Перси никогда этого не делал. Каждую потерю он воспринимал как личную утрату. Именно из-за этого Флик знала, что он никогда не подвергнет ее ненужному риску. Она ему доверяла.
— Вы можете сейчас приехать на Орчард-корт?
Флик предположила, что командование пересмотрело свое отношение к ее плану захвата телефонной станции, и ее сердце наполнилось надеждой.
— Монти передумал?
— Боюсь, что нет. Но я хочу, чтобы вы кое с кем побеседовали.
Она закусила губу, подавляя свое разочарование.
— Я буду через несколько минут.
Она быстро оделась и на метро добралась до Бейкер-стрит. Перси ждал ее в квартире на Портман-сквер.
— Я нашел радиста. Опыта у него нет, но он прошел подготовку. Завтра я отправляю его в Реймс.
Флик задумчиво посмотрела в окно, чтобы оценить погоду, как всегда делала, когда намечался полет. В целях безопасности шторы у Перси были задернуты, но Флик все равно знала, что погода прекрасная.
— В Реймс? Зачем?
— Сегодня мы ничего не получили от Мишеля. Мне нужно знать, что осталось от ячейки «Белянже».
Флик кивнула. Радист Пьер был членом штурмовой группы. Предположительно он схвачен или убит. Возможно, Мишелю удалось обнаружить передатчик Пьера, но он не умел с ним обращаться и уж точно не знал кодов.
— И в чем тут смысл?
— В последние несколько месяцев мы направили им тонны взрывчатки и боеприпасов. Я хочу, чтобы они пустили их в ход. Телефонная станция — самый важный объект, но не единственный. Даже если никого не осталось, кроме Мишеля и еще двух человек, они все равно смогут взрывать железнодорожные пути, перерезать телефонные провода, снимать часовых — все это небесполезно. Но я не могу ими руководить, если нет связи.
Флик пожала плечами. С ее точки зрения, шато было единственно достойным объектом, все остальное казалось ей мелочью. Впрочем, какая разница?
— Конечно, я его проинструктирую.
Перси внимательно посмотрел на нее и, помедлив, спросил:
— Как там Мишель — не считая ранения?
— Прекрасно. — Флик немного помолчала. Перси пристально смотрел на нее. Она не смогла бы его обмануть, он слишком хорошо ее знал. — Дело в одной девушке, — вздохнув, наконец сказала она.
— Я этого боялся.
— Не знаю, что еще осталось от моего брака, — горько сказала Флик.
— Мне очень жаль.
— Мне бы здорово помогло, если бы я могла сказать себе, что не зря принесла жертву, нанесла мощный удар и облегчила вторжение.
— За последние два года вы сделали гораздо больше других.
— На войне не бывает серебряных медалей.
— Вы правы.
Флик встала. Она была благодарна Перси за проявленное сочувствие, но из-за этого ей сейчас хотелось плакать. — Пожалуй, надо проинструктировать нового радиста.
— Его кличка Вертолет. Он ожидает в кабинете. Боюсь, что умом он не блещет, но парень смелый.
Флик это показалось странным.
— Если он не слишком умный, зачем его посылать? Он может поставить под угрозу остальных.
— Как вы уже говорили — для нас это очень важно. Если вторжение провалится, мы потеряем Европу. Мы должны бросить на врага все, что у нас есть, так как другого шанса у нас не будет.
Флик мрачно кивнула — он противопоставил ей ее собственный довод. Тем не менее он был прав. Разница заключалась лишь в том, что под угрозой могут оказаться жизни людей, включая жизнь Мишеля.
— Хорошо, — сказала она. — Пожалуй, пора этим заняться.
— Он горит желанием вас увидеть.
Флик нахмурилась.
— Горит желанием? Почему?
Перси сухо улыбнулся.
— Идите — сами все увидите.
Из гостиной, где стоял письменный стол Перси, Флик вышла в коридор, и его секретарша, печатавшая что-то на пишущей машинке, направила ее в другую комнату.
У двери Флик немного задержалась. Вот так, сказала она себе: соберись и работай, в надежде, что со временем все забудешь.
Она вошла в кабинет — небольшую комнату с квадратным столом и несколькими разнокалиберными стульями. Вертолет оказался светлокожим парнем лет двадцати двух в твидовом костюме в светло-коричневую, оранжевую и зеленую клетку. За версту было видно, что он англичанин. К счастью, перед тем как он сядет в самолет, его должны переодеть во что-то такое, что не вызовет подозрений в маленьком французском городке. На службе у УСО были французские портные, которые шили для оперативников одежду, которую носят на континенте (потом этой одежде часами придавали убогий и поношенный вид, чтобы она не бросалась в глаза своей новизной). Тем не менее с розовыми щеками и светло-рыжими волосами Вертолета они ничего сделать не могли. Оставалось только надеяться, что гестапо подумает, будто в нем есть капля германской крови.
Когда Флик представилась, он сказал:
— Собственно, мы уже встречались.
— Извините, не помню.
— Вы учились в Оксфорде с моим братом Чарльзом.
— Чарли Стэндиш — ну конечно! — Флик вспомнила еще одного юношу в твиде. Тот был выше и стройнее, чем Вертолет, но, вероятно, не умнее — он так и не получил диплом. Насколько она помнила, Чарли бегло говорил по-французски — у них было кое-что общее.
— Собственно, вы один раз были у нас дома в Глостершире.
Флик вспомнила выходные, проведенные в тридцатые годы в одном деревенском доме, и проживавшую там семью — приятного отца-англичанина и шикарную мать-француженку. У Чарли был младший брат, Брайан, неуклюжий подросток в шортах, страшно гордившийся своим новым фотоаппаратом. Она с ним немного поговорила, и он в нее влюбился.
— Как там Чарли? После окончания университета я его не видела.
— Собственно, он умер. — Брайана внезапно охватила скорбь. — В сорок первом. Собственно, он погиб в этой п-проклятой пустыне.
Флик боялась, что он заплачет. Взяв его руку в свои, она сказала:
— Брайан, мне очень-очень жаль.
— Это очень мило с вашей стороны. — Он тяжело сглотнул и с видимым усилием взял себя в руки. — Я видел вас и после этого — один раз. Вы читали лекцию для нашей учебной группы в УСО. Мне не представилась возможность поговорить с вами после нее.
— Надеюсь, мое выступление было полезным.
— Вы говорили о предателях в движении Сопротивления и о том, что с ними делать. «Это очень просто, — сказали вы. — Нужно приставить ствол пистолета к затылку мерзавца и два раза нажать на спусковой крючок». Собственно, вы нас до смерти напугали.
Он смотрел на нее с обожанием, и Флик начала понимать, на что намекал Перси. Кажется, Брайан до сих пор был к ней неравнодушен. Отойдя от него, она села по другую сторону стола и сказала:
— Ну, давайте начнем. Как вы знаете, вам предстоит установить контакт с ячейкой Сопротивления, которая почти уничтожена.
— Да, я должен выяснить, что от нее осталось и что она может делать — если вообще может.
— Скорее всего некоторые ее члены были схвачены во время вчерашнего боя и прямо сейчас их допрашивают в гестапо. Поэтому вам нужно быть особенно осторожным. В Реймсе вы свяжетесь с женщиной по кличке Буржуазия. Каждый день в три часа она приходит на молитву в крипту кафедрального собора. Обычно она там одна, но на тот случай, если там появится кто-то еще, на ней будут разные туфли — одна черная, другая коричневая.
— Это довольно легко запомнить.
— Вы скажете ей: «Помолитесь за меня». Она ответит: «Я молюсь за мир». Это пароль.
Он повторил эти слова.
— Она отведет вас к себе домой и свяжет с руководителем ячейки «Белянже» — его кодовое имя Моне. — Она говорила о своем муже, но Брайану незачем было об этом знать. — Пожалуйста, не сообщайте адрес или настоящее имя Буржуазии другим членам ячейки, когда с ними встретитесь… из соображений безопасности лучше, чтобы они этого не знали. — Флик лично привлекла Буржуазию к работе и сделала связником. Даже Мишель с ней не встречался.
— Понятно.
— У вас есть ко мне вопросы?
— Уверен, что мне нужно спросить у вас сотню вещей, но ничего в голову не приходит.
Она встала и обошла вокруг стола, чтобы пожать ему руку.
— Ну что ж, удачи.
Он задержал ее руку.
— Я не забыл те выходные, когда вы приезжали к нам домой, — сказал он. — Я думал, что вы ужасная зануда, но вы были ко мне очень добры.
— Вы были милым ребенком, — улыбнувшись, небрежно сказала она.
— Собственно, я тогда в вас влюбился.
Ей хотелось отдернуть руку и уйти, но завтра он может умереть, и она не могла позволить себе такую жестокость.
— Я польщена, — ответила она, стараясь выдержать шутливо-дружеский тон.
Это ничего не дало — он был по-прежнему серьезен.
— Я подумал… может, вы… просто на счастье — меня поцелуете?
Она заколебалась. Ну и ладно, решила она и, встав на цыпочки, легонько поцеловала его в губы. Поцелуй длился всего секунду. От удовольствия мальчишка застыл на месте. Флик слегка потрепала его по щеке.
— Возвращайся живым, Брайан, — сказала она. И вышла.
Когда она вернулась в комнату, где сидел Перси, на столе лежала стопка книг и какие-то фотографии.
— Все в порядке? — спросил он.
Она кивнула.
— Он не очень годится для нелегальной работы, Перси.
Перси пожал плечами.
— Он смел, говорит по-французски как парижанин и может метко стрелять.
— Два года назад вы бы направили его в армию.
— Это точно. А теперь я собираюсь направить его в Сэнди. — В находящейся недалеко от аэродрома Темпсфорд деревне Сэнди Брайана переоденут в ту одежду, которую носят французы, и выдадут фальшивые документы, которые ему понадобятся, чтобы проходить через гестаповские кордоны и покупать продукты. Перси встал и подошел к двери. — Пока я буду его провожать, может, посмотрите галерею негодяев? — Он указал на лежавшие на столе фотографии. — Это всё фотографии немецких офицеров, сделанные МИ-6. Если среди них окажется человек, которого вы видели на площади в Сан-Сесиль, мне было бы интересно узнать его имя. — И он вышел.
Флик взяла в руки одну из книг. Это был ежегодный альбом с фотографиями выпускников военной академии — двести маленьких, размером с почтовую марку, снимков цветущих молодых людей. Таких книг было с десяток или даже больше, рядом лежало несколько сотен фотографий.
Флик не хотелось провести всю ночь, глядя на фотопортреты, но, возможно, ей удастся сузить круг поисков. Человеку с площади на вид было около сорока. Он должен был закончить академию в возрасте что-то около двадцати двух лет, так что год выпуска должен быть примерно 1926-й. Все ежегодники были гораздо новее.
Она обратила свое внимание на рассыпанные по столу фотографии. Просматривая их, она постаралась вспомнить об этом человеке все, что можно. Он довольно высок и хорошо одет, но на снимке этого не увидишь. У него густые темные волосы, подумала она, и хотя он был гладко выбрит, все же казалось, что у него могла бы отрасти приличная борода. Она вспомнила темные глаза, четко очерченные брови, прямой нос, квадратный подбородок… в общем, он очень похож на киногероя.
Лежавшие на столе фотографии были сделаны при самых разных обстоятельствах. Некоторые снимки были взяты из газет и изображали офицеров, пожимающих руку Гитлеру, инспектирующих войска или глядящих на танки или самолеты. Некоторые, похоже, были сделаны разведчиками. Эти, самые реалистичные из всех фотографий, были сняты в толпе, из машины, через окно, и на них были изображены офицеры в магазине, с детьми, подзывающие такси или раскуривающие трубку.
Флик просматривала фотографии как можно быстрее, откладывая их в одну сторону. Каждого темноволосого мужчину она рассматривала чуть подробнее. Но никто из них не был так красив, как мужчина, которого она видела на площади. Она сначала пропустила снимок человека в полицейской форме, но затем снова к нему вернулась. Форма ввела ее в заблуждение, но после тщательного изучения Флик решила, что это именно он.
Она перевернула фотографию. На обороте ее был приклеен клочок бумаги с машинописным текстом. Там было напечатано следующее:
ФРАНК, Дитер Вольфганг, иногда «Франки»; родился в Кельне 3 июня 1904 г.; ок. Университет им. Гумбольдта в Берлине и полицейскую школу в Кельне; в 1930 г. жен. на Вальтрауд Лёве, 1 сын и 1 дочь; суперинтендант, отдел уголовного розыска полиции Кельна до 1940 г.; майор, управление разведки Африканского корпуса до…
Один из лучших офицеров в разведывательном аппарате Роммеля, считается крупным специалистом по ведению допросов и беспощадным садистом.
Флик содрогнулась при мысли о том, что оказалась так близко от столь страшного человека. Опытный полицейский детектив, предоставивший свои способности в распоряжение военной разведки, был чрезвычайно опасным врагом. А наличие семьи в Кельне, похоже, не мешало ему иметь любовницу во Франции.
Когда Перси вернулся, Флик подала ему фотографию.
— Это он.
— Дитер Франк! — сказал Перси. — Мы о нем знаем. Как интересно! Судя по тому, что вы услышали на площади, Роммель, кажется, поручил ему некую работу по противодействию движению Сопротивления. — Он сделал пометку в своем блокноте. — Надо известить МИ-6, ведь это они дали нам эти снимки.
В дверь постучали, и в комнату заглянула секретарша Перси.
— Тут вас желают видеть, полковник Твейт. — У девушки был кокетливый вид. Солидный Перси никогда не вызывал у секретарей подобной реакции, поэтому Флик предположила, что посетитель — интересный мужчина. — Американец, — добавила девушка. Это все объясняет, подумала Флик. Американцы — это само обаяние, по крайней мере для секретарей.
— А как он нас нашел? — спросил Перси. Адрес на Орчард-корт считался секретным.
— Он был на Бейкер-стрит, шестьдесят четыре, и они направили его сюда.
— Им не следовало этого делать. Видимо, он был очень настойчив. Как его зовут?
— Майор Чэнселлор.
Перси посмотрел на Флик. Она не знала никого по фамилии Чэнселлор. Затем она вспомнила нахального майора, который так грубо вел себя с ней в штаб-квартире Монти.
— Господи, это же он! — с отвращением сказала она. — Что ему нужно?
— Просите его, — сказал Перси.
Пол Чэнселлор вошел в комнату. Он хромал, чего Флик утром не заметила. Вероятно, с течением дня хромота усиливалась. У него было приятное лицо типичного американца, с большим носом и выступающим подбородком. Любые претензии на красоту портило левое ухо, вернее, то, что от него осталось, то есть фактически одна треть — в основном мочка. Флик решила, что он был ранен в бою.
— Добрый вечер, полковник, — отдав ему честь, сказал Чэнселлор. — Добрый вечер, майор.
— Мы здесь в УСО не придаем особого значения правилам отдания чести, Чэнселлор. Прошу садиться. Что привело вас сюда?
Усевшись, Чэнселлор снял форменный головной убор.
— Я рад, что застал вас обоих, — сказал он. — Большую часть дня я обдумывал тот утренний разговор. — Он самокритично усмехнулся. — Должен признаться, часть времени я потратил, сочиняя уничтожающие замечания, до которых вовремя не додумался.
Флик не удержалась от улыбки — она делала то же самое.
— Вы намекнули, полковник Твейт, что люди из МИ-6, возможно, не сказали всей правды насчет атаки на телефонную станцию, и это отложилось у меня в памяти. Тот факт, что майор Клэре вела себя со мной так грубо, не обязательно означает, что она искажала факты.
Флик уже была почти готова его простить, но тут она возмутилась.
— Я? Грубо?
— Замолчите, Флик, — сказал Перси.
Она закрыла рот.
— Поэтому я послал за вашим отчетом, полковник. Разумеется, запрос был сделан не от меня лично, а из аппарата Монти, так что его доставили с удвоенной скоростью нарочным мотоциклистом из КМСП.
Это серьезный тип, который знает, какие рычаги военной машины нужно нажимать, подумала Флик. Хоть он и самодовольная свинья, но может стать полезным союзником.
— Когда я его прочитал, то понял, что главной причиной поражения стали неверные разведданные.
— Которые предоставила МИ-6! — с возмущением сказала Флик.
— Да, я это заметил, — с мягким сарказмом сказал Чэнселлор. — Очевидно, МИ-6 прикрывала собственную некомпетентность. Сам я не профессиональный военный, но мой отец таковым является, поэтому я знаком с излюбленными трюками военных бюрократов.
— О! — задумчиво сказал Перси. — Так вы сын генерала Чэнселлора?
— Да.
— Продолжайте.
— МИ-6 ни в коем случае не смогла бы отмазаться, если бы на том совещании присутствовал ваш шеф, который мог бы сообщить версию УСО. Не может быть простым совпадением, что в последнюю минуту его вызвали в другое место.
Перси посмотрел на него с сомнением.
— Его вызвал премьер-министр. Не представляю, как МИ-6 могло бы это организовать.
— Черчилля на том совещании не было. Его вел помощник с Даунинг-стрит. А организовали совещание по предложению МИ-6.
— Ну, будь я проклята! — с возмущением сказала Флик. — Они такие змеи!
— Если бы они проявляли такую же сообразительность в сборе разведданных! — сказал Перси.
— Я также подробно изучил ваш план, майор Клэре, по тайному проникновению в шато с помощью группы, замаскированной под уборщиц. Конечно, это рискованно, но может сработать.
Неужели это означает, что ее план будет снова рассмотрен? Флик не смела задать этот вопрос.
Перси пристально посмотрел на Чэнселлора.
— И что же вы собираетесь с этим делать?
— По случайному совпадению сегодня вечером я ужинал с отцом. Я рассказал ему всю эту историю и спросил, что в подобных обстоятельствах должен делать адъютант генерала. Мы были в «Савое».
— И что же он сказал? — нетерпеливо спросила Флик. Ей было все равно, в каком ресторане они ужинали.
— Что я должен пойти к Монти и сказать ему, что он совершил ошибку. — Он скривился. — Для любого генерала это нелегко. Они очень не любят менять принятые решения. Но иногда это нужно делать.
— И что же вы? — с надеждой спросила Флик.
— Я уже это сделал.
— А вы времени зря не теряете! — с удивлением заметил Перси.
Флик задержала дыхание. После сегодняшнего отчаяния казалось невероятным, что она получит еще один шанс, к которому так стремилась.
— В конечном счете он отнесся к этому положительно, — сказал Чэнселлор.
Флик не могла сдержать своего возбуждения.
— Ради Бога — что именно он сказал о моем плане?
— Он его утвердил.
— Слава Богу! — Она вскочила, не в силах усидеть на месте. — Еще один шанс!
— Замечательно! — сказал Перси.
Чэнселлор поднял руку.
— Еще два момента. Первый, возможно, вам не понравится. Командовать операцией он назначил меня.
— Вас? — сказала Флик.
— Но почему? — сказал Перси.
— Когда генерал отдает приказ, его нельзя подвергнуть перекрестному допросу. Мне жаль, что это приводит вас в уныние. Даже если вы мне не доверяете, Монти мне верит.
Перси пожал плечами.
— И какое же второе условие? — спросила Флик.
— Это ограничение по времени. Я не могу сказать вам, когда произойдет вторжение, к тому же дата еще точно не определена. Но я могу сказать вам, что мы должны провести нашу операцию очень быстро. Если вы не достигнете цели к полуночи следующего понедельника, вероятно, будет уже слишком поздно.
— Следующего понедельника! — воскликнула Флик.
— Да, — сказал Пол Чэнселлор. — У нас ровно одна неделя.
