Женщина, что полулежала в спальне для гостей, привалившись спиной к подушке, поставленной на попа в изголовье, и во все глаза смотрела на гиганта, внезапно возникшего перед ней, ничем не напоминала Мелли Мурс, которую я знал добрых двадцать лет. Сильно отличалась она и от той Мелли Мурс, которую мы с Джейнис навещали незадолго до казни Делакруа. Женщина на кровати выглядела, как психически недоразвитая девочка, которая, выросши, превратилась в ведьму. Некогда гладкая кожа на лице собралась в складки. Правый глаз перекосило, словно Мелинда хотела мигнуть. Правый уголок рта опустился, над синюшной нижней губой желтел зуб. Жидкие волосики облепили череп. В воздухе стоял тяжелый запах человеческих испражнений. Горшок у кровати наполовину заполняла какая-то коричневатая жижа. Мы пришли слишком поздно, в ужасе подумал я. Лишь несколько дней назад мы могли ее узнать. Но опухоль, похоже, слишком быстро увеличивалась в размерах, превратив Мелинду незнамо в кого. Даже Коффи, решил я, ей уже не поможет.

При появлении Коффи на ее лице отразился страх… словно нечто затаившееся у нее внутри узнало врача, который сумеет-таки изгнать его из тела. Поймите меня правильно: я не утверждаю, что в Мелли вселился злой дух, но и не могу полностью отвергнуть эту версию. Что-то в ее глазах, это я заявляю ответственно, что-то выглядело как страх. Думаю, в этом вы можете мне поверить, я слишком часто видел страх в глазах людей, чтобы ошибиться.

Как бы то ни было, страх быстро исчез, уступив место живой заинтересованности. Губы задрожали и изогнулись в некоем подобии улыбки.

– О, какой большой! – говорила она, как маленькая девочка, простудившая горло, потом вытащила руки – мертвенно-бледные, как и лицо, – из-под одеяла и хлопнула в ладоши. – Сними штаны! Я всю жизнь слышала о том, какие у негров длинные концы, но ни одного не видела!

Из груди Мурса, стоявшего за моей спиной, вырвался стон отчаяния.

Джон Коффи не отреагировал на ее слова. Он постоял, как бы наблюдая за Мелли со стороны, потом подошел к кровати, освещенной настольной лампой. Она отбрасывала яркий круг света на белое покрывало. За кроватью, в густой тени, я увидел кушетку, ранее стоявшую в гостиной. Плед, в свое время собственноручно связанный Мелли, наполовину сполз на пол. Там, наверное, спал или дремал Хол, когда мы подкатили к дому.

С приближением Джона выражение ее лица изменилось в третий раз. Внезапно я увидел прежнюю Мелли, чья доброта так много значила для меня все эти годы, а еще больше для Джейнис, особенно после того, как дети улетели из отчего дома и она почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Интерес в глазах Мелли остался, но уже интерес человека разумного, осознающего, что он делает и говорит.

– Кто ты? – спросила она громко и отчетливо. – И почему у тебя на руках и предплечьях так много шрамов? Кто так сильно изуродовал тебя?

– Я уже и не помню, откуда они взялись, мэм, – пробасил Коффи, усаживаясь на кровать.

Мелинда улыбнулась как смогла, правый уголок рта дрогнул, но не поднялся. Она прикоснулась к белому шраму, изогнутому, как ятаган, на тыльной стороне левой ладони Коффи.

– Какое это блаженство. Ты понимаешь почему?

– Потому что, если не знаешь, кто ударил тебя, и не выслеживаешь его, ты можешь спокойно спать по ночам.

Она рассмеялась, и в грязной вонючей комнате словно зазвенел серебряный колокольчик. Хол уже стоял рядом со мной, не пытаясь вмешаться. Только из груди с шумом вырывалось учащенное дыхание. Когда же Мелли засмеялась, одна из его рук ухватила меня за плечо. Так сильно, что остался синяк. Я обнаружил его на следующий день, но в тот момент ничего не почувствовал.

– Как тебя зовут? – спросила Мелинда.

– Джон Коффи, мэм.

– Коффи, как напиток.

– Да, мэм, только пишется по-другому.

Откинувшись на подушку, она пристально смотрела на него. Он сидел рядом, глядя на нее, в свете лампы они казались актерами на сцене, здоровяк негр в тюремной одежде и ссохшаяся умирающая белая женщина. Взгляды их слились воедино.

– Мэм?

– Да, Джон Коффи. – Едва слышные слова выскользнули в вонючий воздух. У меня заныли мышцы спины, ног, рук. Я чувствовал, как пальцы Мурса сжимают мое плечо, уголком глаза увидел Зверюгу и Гарри. Они стояли обнявшись – два ребенка, потерявшиеся в ночи. Что-то должно было случиться. Что-то необыкновенное. Каждый из нас знал об этом.

Джон Коффи наклонился над Мелиндой. Заскрипели пружины, зашуршала простыня, и холодная луна заглянула в верхнюю половину окна спальни. Налитые кровью глаза Коффи пристально изучали поднятое к нему увядшее лицо.

– Я это вижу, – говорил он не ей (я так, во всяком случае, думаю), а себе. – Я это вижу и могу помочь. Застыньте… просто застыньте…

Коффи наклонился ниже, еще ниже. На мгновение его громадное лицо застыло в двух дюймах от ее лица. Он поднял одну руку с растопыренными пальцами, словно давая кому-то знак подождать… немного подождать… и тут же его широкие мягкие губы приникли к ее губам, заставляя Мелли раскрыть рот. Я увидел ее глаз, изумленно смотрящий мимо Коффи, потом лысая голова двинулась, заслонив его от меня.

Раздался свистящий звук, словно Коффи высасывал воздух из легких Мелли. Слышался он секунду или две, после чего пол дрогнул у нас под ногами, зашатались стены. Мне не почудилось: все ощутили то же самое, потом каждый упомянул об этом. В гостиной свалилось что-то тяжелое, как потом выяснилось, напольные часы. Позже Хол Мурс неоднократно пытался их починить, но они шли максимум пятнадцать минут и останавливались.

Треснуло стекло в окне, через которое в комнату заглядывала луна. Картина на стене (клипер, несущийся по волнам далекого моря) сорвалась с крюка и упала на пол, стекло, что предохраняло рисунок от пыли, разбилось вдребезги.

Запахло горелым, над белым покрывалом, под которым лежала Мелли, поднялся дымок. Часть его, в ногах, обуглилась. Я освободился от руки Мурса, сжимавшей мне плечо, и шагнул к ночному столику. Стакан с водой стоял в окружении трех или четырех пузырьков с таблетками, которые от толчка свалились на бок. Я взял стакан и вылил на дымящееся место. Зашипело.

Джон Коффи продолжал целовать Мелли взасос, вдыхая и вдыхая, одна рука оставалась в воздухе, вторая упиралась в кровать.

Внезапно Мелли подалась вперед, выгнув спину. Одна из ее рук взлетела в воздух, пальцы сжимались и разжимались. Ноги забарабанили по кровати. Раздался крик. Его услышал не только я, но и остальные. Зверюга потом говорил, что так кричит волк или койот, когда попадает в капкан. Мне же крик этот напомнил клекот орла, парящего утром в тумане.

А снаружи порыв ветра едва не снес дом с фундамента. Странно, знаете ли, потому что, когда мы сюда подъехали, ветра не было и в помине.

Джон Коффи оторвался от Мелли, и я увидел, что кожа на ее лице разгладилась. Правый уголок рта выровнялся с левым, глаза приняли обычную форму, женщина помолодела лет на десять. Коффи смотрел на нее секунду-другую, а потом начал кашлять. Он повернул голову, чтобы не кашлять ей в лицо, потерял равновесие (этому удивляться не приходилось: при его габаритах сидел-то он на краешке кровати) и повалился на пол. Дом тряхнуло в третий раз. Коффи поднялся на колени, упираясь руками в пол, и продолжал надрывно кашлять, как человек с застарелым туберкулезом. Насекомые, думал я, теперь он выкашляет насекомых, и их на этот раз будет куда как много.

Только он не выкашлял. Джон заходился в кашле, ему едва хватало времени, чтобы между приступами набрать в легкие воздуха. Его темная, шоколадная кожа посерела. Встревоженный, Зверюга подошел к Коффи, опустился рядом с ним на одно колено, положил руку на широкую, содрогающуюся спину. Движение Зверюги словно разрушило чары. Мурс поспешил к кровати и сел на то место, где только что сидел Коффи. Он словно не замечал кашляющего гиганта, хотя тот находился у самых его ног. Видел Мурс только свою жену и никак не мог поверить своим глазам. Словно смотрел на грязное зеркало, которое очистилось по мановению волшебной палочки.

– Джон! – кричал Зверюга. – Отхаркни их! Отхаркни, как в прошлый раз!

Джон кашлял и кашлял. От напряжения на глазах его выступили слезы. Изо рта брызгала слюна, но ничего больше.

Зверюга пару раз стукнул Коффи по спине, повернулся и посмотрел на меня.

– Он задыхается! То, что он высосал из нее, душит его!

Я двинулся к ним. Но не успел сделать и двух шагов, как Джон на коленях отполз от меня в угол комнаты, по-прежнему надсадно кашляя. Он прижался лбом к стене (я запомнил красные розы на обоях) и вновь постарался отрыгнуть то, что забивало ему горло. Но насекомые не вылетели наружу. Кашель, однако, стал не таким надсадным.

– Со мной все в порядке, босс. – Джон все еще прижимался лбом к красным розам, не раскрывая глаз. Не знаю, каким образом он почувствовал, что я стою рядом, но он это знал. – Честное слово, все в порядке. Посмотрите на даму.

Я с сомнением оглядел его, потом повернулся к кровати. Хол нежно разглаживал брови Мелли, но меня поразило другое: ее волосы, не все, только часть, потемнели.

– Что случилось? – спрашивала она мужа. На моих глазах ее щеки порозовели. Словно на них перенеслась пара роз с обоев. – Как я тут очутилась? Мы ведь собрались в больницу в Индианоле. Доктор хотел сделать рентген черепа и посмотреть, что у меня в голове.

– Ш-ш-ш, – улыбнулся Хол. – Теперь это неважно, дорогая.

– Но я не понимаю! – Она чуть не плакала. – Мы остановились у магазинчика, ты купил мне пакетик конфет… а потом… я здесь. Уже стемнело! Хол, ты поужинал? И почему я в спальне для гостей? Мне сделали снимки? – Ее взгляд заметался по комнате (Гарри она, похоже, не заметила), остановился на мне. – Пол, мне сделали снимки?

– Да, – кивнул я. – На них ничего нет.

– Они не обнаружили опухоль?

– Нет. Они сказали, что больше голова у тебя болеть не будет.

Сидящий рядом с ней Хол разрыдался.

Мелли села, оторвавшись от подушки и поцеловала его в висок. Затем посмотрела в угол.

– А кто этот негр? Почему он в углу?

Я повернулся и увидел, что Джон пытается подняться. Зверюга ему помог, и Джону удался последний рывок. Стоял он лицом к стене, словно ребенок, наказанный за какой-то проступок. Он все кашлял, но уже не так, словно его выворачивало наизнанку.

– Джон, – позвал я. – Повернись, здоровяк, посмотри на даму.

Коффи медленно повернулся. Лицо его цветом не отличалось от золы, и выглядел он лет на десять старше, словно когда-то сильный человек, проигравший битву с возрастом. Он не отрывал глаз от тюремных шлепанцев. Будь у него в руках шляпа, он бы застенчиво мял ее.

– Кто ты? – вновь спросила Мелли. – Как тебя зовут?

– Джон Коффи, мэм, – ответил он.

– Но пишется не как напиток, – тут же добавила она.

Сидевший рядом с ней Хол вытаращился на нее. Мелли похлопала его по руке, не отрывая взгляда от негра.

– Я видела тебя во сне. Я видела, ты блуждал во тьме, как и я. Мы нашли друг друга.

Джон Коффи молчал.

– Мы нашли друг друга во тьме. Встань, Хол, ты сидишь на покрывале.

Мурс встал и с изумлением наблюдал, как она отбрасывает покрывало.

– Мелли, тебе нельзя…

– Не болтай ерунды. – Она поставила ноги на пол. – Разумеется, можно. – Мелли оправила ночную рубашку, потянулась и встала.

– Мой Бог, – прошептал Хол. – Святой Боже на небесах, посмотрите на нее.

Мелли направилась к Джону Коффи. Зверюга подался в сторону, не отрывая от нее восхищенных глаз. При первых шагах она хромала, правая нога слушалась хуже левой, потом разница пропала. Я вспомнил, как Зверюга протянул Делакруа раскрашенную катушку, говоря: «Брось ее… я хочу посмотреть, как он бегает». В тот вечер Мистер Джинглес тоже хромал, но на следующий вечер, вечер, когда Делакруа прошел Зеленую милю, от хромоты не осталось и следа.

Мелли обхватила Джона руками, прижалась к нему. Коффи постоял, потом поднял одну руку и погладил Мелли по голове. С бесконечной нежностью. Лицо его оставалось серым. Выглядел он совсем больным.

Она отступила на шаг, посмотрела ему в глаза.

– Спасибо тебе.

– Рад помочь, мэм.

Мелли повернулась, подошла к Холу. Он тут же обнял ее.

– Пол… – Гарри вытянул правую руку и выразительно постучал пальцем по циферблату часов. Почти три. В половине пятого начинало светать. Если мы хотели вернуться в «Холодную гору» в темноте, следовало поторапливаться. А я хотел вернуться как можно скорее. Не только потому, что с каждой минутой наши шансы выйти сухими из воды уменьшались. Я также хотел доставить Джона туда, где мы могли вызвать к нему врача, если возникнет такая необходимость. А глядя на него, я чувствовал, что без этого не обойтись.

Хол и Мелинда, обнявшись, сидели на краешке кровати. Я подумал было о том, чтобы выйти с Холом в гостиную и сказать ему пару слов наедине, но быстро понял, что от Мелли его не оторвешь и трактором. Он просто не сводил с нее глаз.

– Хол, – позвал я, – мы должны идти.

Он кивнул, не посмотрев на меня. Он изучал цвет щек жены, изгиб ее губ, вновь потемневшие волосы.

Я похлопал его по плечу, достаточно сильно, чтобы на мгновение привлечь его внимание к собственной персоне.

– Хол, мы сюда не приезжали.

– Что?..

– Мы сюда не приезжали. Потом мы обо всем поговорим, но это ты должен запомнить. Мы сюда не приезжали.

– Да, хорошо… – Он заставил себя повернуться ко мне. Чувствовалось, что дается ему это нелегко. – Вы должны отвезти его назад. Вы сумеете переправить его в тюрьму?

– Думаю, да. Возможно. Но нам надо поторапливаться.

– Откуда вы знали, что он на такое способен? – Тут Хол покачал головой, словно ругая себя за этот вопрос, требующий обстоятельного ответа: время-то поджимало. – Пол… спасибо тебе.

– Благодари не меня. Джона.

Хол взглянул на Джона Коффи, протянул руку точно так же, как протянул ее я в тот день, когда Гарри и Перси привели Джона в блок. – Спасибо тебе. Большое тебе спасибо.

Джон молча смотрел на его руку. Зверюга толкнул Джона в бок, он вздрогнул, взял руку Хола в свою, пожал и прохрипел:

– Рад помочь.

Мне показалось, что таким же голосом говорила Мелли, когда хлопнула в ладоши и предложила Джону снять штаны. «Рад помочь» сказал он человеку, который в обычной ситуации не задумываясь подписал бы приказ на проведение казни Джона Коффи.

Гарри вновь постучал по циферблату, уже более нетерпеливо.

– Брут? – Я взглянул на Зверюгу. – Готов?

– Привет, Брут, – воскликнула Мелинда, словно только сейчас обнаружила его присутствие. – Как приятно вновь свидеться с тобой. Господа, не хотите ли чаю? А ты, Хол? Я могу заварить его. – Она поднялась. – Я болела, но теперь все в прошлом. Так хорошо я не чувствовала себя уже много лет.

– Премного вам благодарен, миссис Мурс, но Джону пора спать. – Зверюга улыбнулся, показывая, что это шутка, но во взгляде, брошенном на Коффи, сквозила тревога.

– Ну… если вы считаете…

– Да, мэм. Нам пора. Пошли, Джон Коффи. – Зверюга дернул Джона за руку, и тот послушно пошел к двери.

– Подождите! – Мелинда отбросила руку Хола, который пытался удержать ее, и легко, как девочка, подбежала к Джону, вновь обхватила его руками, прижалась к нему. Потом сняла с шеи цепочку с серебряным медальоном и протянула ее Джону, который бесстрастно посмотрел на нее.

– Это святой Христофор. Я хочу, чтобы ты взял его, Джон Коффи, и носил на себе. Он убережет тебя от беды. Пожалуйста, надень медальон. Ради меня.

Джон вопросительно взглянул на меня, я – на Хола, который сначала замахал руками, а потом согласно кивнул.

– Возьми, Джон. Это подарок.

Джон взял цепочку, надел, святой Христофор лег на тюремную куртку. Кашлять он совсем перестал, но посерел еще больше.

– Благодарю вас, мэм.

– Нет, – покачала головой Мелли, – это я благодарю тебя. Спасибо тебе, Джон Коффи.