ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (13)
РАЗВЕСИСТАЯ КЛЮКВА
Полная, черноволосая, со смуглой кожей, большим красным ртом и блестящими черными глазами, Олива Алмейро казалась прямо-таки воплощением обаятельной матери семейства, вот только на ее запястьях искрились во множестве браслетов бриллианты и изумруды. Впечатление доброй матушки, какое она производила, было сугубо профессиональным благоприобретением. В действительности она никогда не была замужем, не говоря уже о том, что не рожала детей.
Тем не менее она настаивала, чтобы персонал агентства обращался к ней «сеньора», а не «сеньорита», и в некотором смысле имела право на ауру материнства. Она, так сказать, на короткий срок заместила мать двум с чем-то тысячам отданных на воспитание детей.
Это они обеспечили ей нынешний плавучий дом, яхту «Святая девственница» (название которой позволяло ей нередко отпускать циничные шутки), офисное здание, в котором заключались все сделки и из которого она руководила своим предприятием, международную репутацию, все материальные ценности, какие она могла купить, и второе, резервное состояние, чтобы обзавестись новыми.
И спасибо, что все это они подарили ей до сегодняшнего дня.
Ее кабинет с окнами на четыре стороны света украшали игрушки всех времен и народов: глиняные животные Древнего Египта, эскимосские рыбки из моржовой кости, «страшилки» из раскрашенной соломы, резные деревянные человечки из Черного леса, плюшевые мишки, китайские красавицы из обрезков старинного шелка…
Все заточенные за стеклом, слишком ценные, чтобы их трогали детские ручонки.
– И чем это нам грозит? – сказала она телефону, невидящим взором глядя на голубые поутру волны океана.
Далекий голос ответил, что еще рано судить.
– Ну так рассудите, и побыстрее! Как будто нам мало проблем с частичной дальтонией! И надо было этим паршивцам в Ятаканге… э… не важно. Думаю, мы всегда можем передислоцироваться в Бразилию!
Яростно ткнув в кнопку прекращения связи, она откинулась на спинку кресла-полиформа, повернув его так, что вместо спокойного синего моря перед ней раскинулся многолюдный город на побережье.
Некоторое время спустя она нажала кнопку интеркома.
– Я решила, – сказала она. – Сгрузите на берег близнецов Лукайо и мальчишку Россо, да, тех, которых прислали из Порт-о-Пренса. Прежде чем мы их кому-нибудь сбагрим, они сожрут на столько, сколько бы мы получили с них навару.
– Что прикажете с ними сделать, сеньора? – спросил голос из интеркома.
– Оставьте на ступенях собора, пустите по морю в корзинке… Какая мне разница, что вы с ними сделаете, когда сгрузите на берег.
– Но, сеньора…
– Делайте как сказано, иначе сами окажетесь в корзинке посреди моря.
– Хорошо, сеньора. Только все дело в том, что та чета-янки здесь, они хотят с вами встретиться, и я подумала, что, может быть…
– Ах да. Расскажите мне о них.
Она слушала молча и уже через минуту их классифицировала. Видела она таких: отказались от всего, что у них было – дома, от работы, квартиры, друзей, – и все ради юридически законного зачатия в Пуэрто-Рико, а потом их загнала в угол неожиданная ратификация в Младшеньком штате закона о дальтонизме, и они теперь снова вынуждены задуматься об усыновлении, которое могли бы устроить, и не покидая родины.
«Меня от них тошнит. Коричневоносые, конечно, хуже всех: сплошь и рядом дерут нос перед нами, латиносами, а ведь это наши предки пришли сюда как завоеватели, а их – как рабы. Но от любого янки у меня утренний токсикоз».
Безмолвная шутка подняла ей настроение настолько, что она снизошла:
– Ладно, пришлите их сюда. Как, вы сказали, их фамилия?
– Поттер, – повторили из интеркома.
Они вошли, держась за руки, искоса смотрели на нее, устраиваясь в креслах, на которые она им указала. Их мысли были так очевидны, словно они произносили их вслух: «Так это и есть знаменитая Олива Алмейро?» Некоторое время спустя жена отвлеклась на кукол, а муж прокашлялся.
– Сеньора Алмейро, нас…
– Застали врасплох, – оборвала она его. Фрэнк Поттер моргнул.
– Я не совсем…
– Вы же не думаете, что вы уникальны, правда? В чем ваша проблема? Неспособность различать цвета?
– Вот именно. И моя жена стопроцентно ее передаст, поэтому…
– Вы решили иммигрировать, а поскольку в Неваде жизнь слишком дорогая и Луизиане не нравится, что ее используют как бомжатник для зачатий, вы выбрали Пуэрто-Рико, а местный конгресс всадил вам нож в спину. Чего вы хотите от меня?
Ошарашенный резкостью младенцефермерши Френк обменялся взглядом с женой, которая сильно побледнела.
– Это под влиянием минуты, – признал он. – Мы думали, что вы, возможно, сумеете нам помочь.
– Усыновить ребенка? Сомневаюсь. Если вы готовы подумать об усыновлении, вам незачем было уезжать из Нью-Йорка дальше Нью-Джерси. – Олива потерла пухлую щеку. – Вы, вероятно, хотите, чтобы я замаскировала вашего собственного ребенка под усыновленного. Он уже на подходе, да?
Френк покраснел до корней волос.
– Откуда вы можете?..
– Я же вам сказала, вы не уникальны. Это было намеренно?
– Наверное, да. – Он с несчастным видом уставился в пол. – Мы решили отпраздновать наше решение переехать, понимаете. Но мы и подумать не могли, что это случится так быстро. До приезда сюда мы ничего даже не знали.
– И в иммиграционной службе ничего не заметили? Нет, если уж на то пошло, они проверяют только женщин, приезжающих из-за границы или из диссидентствующих штатов. В таком случае вы уже в тупике. Или бэбик был зачат в штате Нью-Йорк, где вам по суду недвусмысленно запретили его заводить, или здесь, где передача ваших генов теперь вне закона, или между штатами, тогда он, как только покинет чрево, станет незаконным иммигрантом. Ну и?..
– Мы думали, если мы вообще уедем из страны, то, может… – прошептала Шийна.
– Уговорите меня ввезти его назад как отданного на усыновление и воссоединить с вами? – Олива жестко усмехнулась. – Да, я такое делаю. За единый для всех гонорар в сто тысяч.
– Но это же намного больше, чем!.. – вскинулся Френк.
– Чем гонорар за обычное усыновление? Разумеется. Усыновление легально и регулируется определенными правилами. То, что вы предлагаете, – нет.
Повисло молчание. Насладившись их неловкостью, Олива наконец произнесла:
– Ну, мистер Поттер, единственный мой вам совет – начните все сначала. Я могу порекомендовать линию абортивных препаратов, изготовляемых «ДжТ», и я знаю врача, который не станет настаивать на осмотре и анализах, которые ему положено провести прежде, чем их выписать. Тогда я могла бы вас поставить в обычную очередь ожидающих. Более я ничем помочь не могу.
– Но неужели мы ничего не можем сделать! – Френк едва не вскочил с кресла. – Мы хотим собственных, а не каких-нибудь сэконд-хенд бэбиков. Ятакангцы только что объявили, что такое возможно…
Лицо Оливы стало жестким и холодным, как мрамор.
– Вы очень обяжете меня, мистер Поттер, если уйдете.
– Что?
– Вы слышали. – Короткий пухлый палец ткнул в кнопку на столе.
Шийна потянула мужа за рукав.
– Она специалист, Фрэнк, – мертвенным голосом сказала она. – Придется поверить ей на слово.
– Нет, это уж слишком! Мы пришли вежливо попросить, а…
– Дверь позади вас открыта, – сказала Олива. – Всего хорошего.
Повернувшись на каблуках, Шийна направилась к выходу. С мгновение казалось, Фрэнк вот-вот завопит от ярости, но потом плечи его поникли, и он последовал за ней.
Когда они ушли, Олива обнаружила, что едва не задыхается, таких усилий ей потребовалось, чтобы держать себя в руках. Послав проклятие в адрес правительства Ятаканга, она почувствовала себя несколько лучше.
Но ее ненависть была острой и чистой: как ожог под повязкой, она саднила вопреки любым притираниям.
За прошедшие годы Олива сплела огромную сеть полезных контактов, миллионы долларов раздала на взятки, десятки раз рисковала попасть под суд – и все время ее поддерживала уверенность в том, что «продукты» нынешних квалифицированных тектогенетиков, например, клонированные эмбрионы, никогда не смогут конкурировать с традиционной «неквалифицированной рабочей силой». Она начинала, когда евгеническое законодательство имелось только в двух штатах, в Калифорнии и в Нью-Йорке, а Пуэрто-Рико был полон многодетными матерями с приемлемым генотипом, которые были готовы отдать своего пятого или шестого младенца на усыновление богатому янки. По мере того как евгеническое законодательство распространялось и отращивало зубы, по мере того как добровольная стерилизация после рождения третьего ребенка становилась обычным делом, Олива научилась находить обходные пути. Чистый генотип, хотя и был до сих пор желателен, представлял собой меньшую проблему, чем сбор доказательств того, что усыновленный действительно американский гражданин, ведь на самом деле для будущих коричневоносых родителей детей поставляли с Гавайев, а для гринго – из Чили или Боливии.
Не жалея трудов и забот, она выкормила и вырастила предприятие, способное справляться с любыми трудностями. А теперь вдруг из треклятого Ятаканга наползает через пол земного шара черная тень катастрофы. Ятакангцы не просто предлагали бесплатный шанс, в котором прежде было отказано всем, кроме миллионеров, нет, они собирались пойти дальше. Дитя, рожденное из любого чрева, может быть гением, Венерой, Адонисом…
И если вторая часть их заявления правда, то, когда на рынок выбросят улучшенные версии с неведомыми новыми талантами, кому понадобится заурядный младенец?
Схватив со стола единственное его украшение, витую исключительно яркую розовую раковину-стромбус, она швырнула ею в окно, выходящее на суетливый город. Разбившись, раковина упала на пол. Ни царапины на стекле, и вселенная за ним все так же осталась на своем месте.
