Рита 2.0
– И, как обычно, этим «кто-то» должна быть я, понимаешь? В целом гребаном рекламном агентстве нет никого другого, кто мог бы поехать на встречу с этими придурками из «Моторолы». Я сказала Никифорову, что я ему не волшебная палочка, и если ихние руководители…
– Их, – говорю я вполголоса.
– Вот именно! Если их боссы хотят встретиться с нашими, он должен сам поехать, понимаешь? Что он о себе возомнил? Он что, Константин Эрнст, что ли? У него нет времени лично встречаться с топовыми клиентами? И потом, для нормальных проектов есть эта коза Власова, а все геморрои – Решетниковой! Все в курсе, что он трахает Власову, ради бога, кому какая разница? Нравятся тебе кривоногие чебурашки – твое дело, но причем тут бизнес? Почему одни должны разгребать дерьмо, а другие только сливки жрать, а? Я так ему и сказала…
Излагая все это, Рита ходит по квартире, яростно рассекая воздух ладонями. На ней короткий, до середины бедра, желтый халат, а между пальцев ног торчат мягкие распорки (педикюрша только что уехала). Она двигается, аккуратно переставляя ноги, отчего кажется мне похожей на утенка из диснеевских мультиков. Периодически она достает из кармана халата телефон и проверяет, нет ли эсэмэсок, или неотвеченных вызовов, или… впрочем, я вообще не знаю, какого черта она его постоянно достает. Я сижу на диване, листаю «Make Up», пытаюсь ухватить суть ее эскапады, затем беру «Vogue». Иногда я говорю «да» или «нет», или «сто процентов», в зависимости от того, как Ритка заканчивает предложения. В общем-то она говорит о простых вещах, но… как-то сложно. Такое впечатление, что она рассказывает о конфликте с начальником самой себе. «Какая грудь у Скарлетт Йоханссон! Вот это я называю Голливуд. Просто интересно, своя или нет?»
– …интересно? – долетает до меня обрывок фразы, звучащей уже с кухни. Мысли мои, что ли, читает?
– Вообще-то да, а тебе нет? – машинально говорю я и поднимаю глаза.
– Мне? В каком смысле? – Рита стоит, держа какой-то промоплакат оранжевого цвета (интересно, зачем он ей?). – Ты вообще слушаешь меня? Я тебя спрашиваю: тебе что, вообще неинтересно, что у меня происходит?
Я откладываю журнал и собираюсь ответить, что мне очень интересно, но в этот момент включается музыкальный центр и начинает играть какой-то лаундж, по-моему «Mezzanine de l’Alcazar Volume 4» (я не уверен), затем звонит мобильник, а плакат выскальзывает из Риткиных рук и падает на пол. Мы оба начинаем оглядываться в поисках звонящего аппарата, я лезу в карман джинсов, а Ритка в карман халата. Мелодия звонка вроде бы моя, но, достав свой телефон, я не вижу никаких звонков, молчит и ее LG, и мы застываем с глупыми лицами, но тут Ритка будто что-то вспоминает, идет в ванную и возвращается, держа у уха такую же, как у меня, Nokia, только разукрашенную узорами типа Палех.
– Алло. Да, все в порядке, я тебе перезвоню через час, я на встрече. – Она кладет телефон в карман, поднимает с пола плакат и подходит ко мне.
– Какой у тебя телефон модный! – Я вытаскиваю из пачки сигарету. – Давно купила?
– На работе выдали, я им сказала, что если они хотят поддерживать свой имидж с помощью внешнего вида сотрудников, пусть начнут хотя бы с телефонов. – Она снова достает телефон и перекладывает его в другой карман.
– Хорошая работа у тебя, зайка… – Я закуриваю. – Bсем бы так!
– Да, кстати, о работе Я начала рассказывать, а ты меня не слушал, поросенок. – Рита подходит ко мне и шутливо щелкает по лбу. – Ты думаешь, нормально такие плакаты клиентам делать?
– Я думаю, что совсем ненормально, зайка. Это просто ужас, а не плакат! – Я выпускаю дым, беру ее за руки и притягиваю к себе.
– Андрюш, сколько раз тебе повторять, что я ненавижу, когда ты куришь? – говорит она. – Ты думаешь только о себе!
– Зайка, ты несправедлива, в данный момент я думаю только о тебе.
– Затуши немедленно!
Я достаю пачку, отрываю у нее крышку и тушу в нее сигарету.
– Фу, гадость какая, выкинь в помойку! – Рита корчит недовольную рожу и картинно зажимает нос. – Вонь, ужасная, бр-р-р!
Я встаю, двигаю на кухню, швыряю весь этот трэш в ведро и, уже весьма раздраженный, возвращаюсь в гостиную, опрокидывая по пути стоящий в прихожей пластиковый пакет с покупками. Из него вываливаются: упаковки бумажных полотенец, пара дезодорантов CK, зубочистки в прозрачной тубе, пластиковая банка со жвачкой «Orbit», и другие мелочи. Я сажусь на корточки, собираю все это хозяйство обратно в пакет и говорю, вертя в руках блестящую (она реально блестит) упаковку с зубной пастой «Lacalut Brilliant White»:
– Модной пастой зубы чистишь, зайка. И не дешевой.
– А ты, можно подумать, не можешь себе позволить, бедняжка, – хихикает Ритка.
– Ты что! Я ею только серебряные запонки «Dior» чищу. Моим зубам такое не по карману!
– Иди сюда, дуралей! – Рита машет мне плакатом.
– Теперь, когда дым растаял, видишь ли ты, как пылает мое сердце? – паясничаю я, чтобы сбить собственное раздражение. Рита хихикает, я подбегаю к ней и валю на диван, одновременно стаскивая с ее плеч халат.
– Подожди! – Она переходит на шепот, вероятно, заигрывая.
– Это невозможно, – шепчу я.
– Аккуратней! – Ритка отталкивает меня и показывает куда-то в район своих ступней. – Дай сниму. Она садится, осторожно достает из пальцев лягушачьи распорки и кладет их на журнальный столик. Да, современные девушки – как рыцари средних веков: чтобы снять латы, им требуется час. Рита скидывает халат, я стягиваю через голову футболку.
– А откуда у тебя царапина на предплечье?
– Какая царапина? – В самом деле, я не знаю, откуда у меня может быть царапина. – Где, зайка?
– Вот! – Рита указывает на мое левое предплечье, и я вижу чуть проступающую розовую полоску. Интересно, откуда это? Меня всегда раздражают портящие мою внешность следы на теле. Особенно несанкционированные…
– В спортзале оцарапался? – предполагаю я.
– Интересно, в каком? Давно ты был в спортзале?
– Ты пытаешься уличить меня в измене? – Я глупо хихикаю. – Зайка, я принадлежу только тебе и российской журналистике.
Я обнимаю ее, целую в шею и тут снова звонит этот чертов мобильный. Она лезет в карман халата, я – в джинсы. Теперь звонок мой.
– Да! – кричу я в трубку.
– Андрей, я тебе отправляю эсэмэс, это очень важно, – говорит Вера, секретарша Всеславского.
– Я не могу говорить. Я на интервью!
– Перезвони по номеру, который я тебе отправлю, этот человек из какого-то закрытого VIP-клуба хотел встретиться с…
Я разъединяюсь, не дав ей договорить, и отключаю телефон.
– Что за девушка? – интересуется Рита.
– С работы, – говорю я и снова опрокидываю ее на диван.
Под моим локтем шуршит плакат, смятый до такой степени, что на нем можно прочитать только: «МОТОЭКСТАЗ».
С третьей попытки у нас почти получается. Господи, до чего я ненавижу секс в сопровождении занудного лаунджа!
Через пару часов мы сидим в исаевском «Окне», все равно мне с ним тут разговаривать.
– А ты потом куда? – спрашивает Рита, отправляя в рот ягоды клубники.
– Потом у меня встреча с владельцами. – Я делаю глоток кофе, слегка обжигаюсь и морщусь. – Нудные люди. Предлагают долю. Потом – в редакцию, потом на интервью, потом еще на встречу, если успею.
– У меня такое впечатление, что я забыла сказать тебе что-то важное. – Рита закатывает глаза.
«Ты залетела?» – Я чувствую, как дергается мое левое веко.
– Что именно, зайка?
– Не могу вспомнить, неважно, потом само придет. Слушай, я давно говорю, тебе нужно сесть за руль. Понимаю, если бы у тебя денег не было. – Рита облизывает ложку. Сексуально, как ей кажется. Все-таки откуда у нее новый телефон? – С твоими финансовыми возможностями купил бы себе какую-нибудь красивую девочку. «Porsche Cayman», например. Катал бы меня…
– После Америки я не могу тут водить, я же тебе говорил. Меня бесит здешнее поведение на дороге.
– Найми водителя!
– Вот еще! Чтобы он круглые сутки слушал мои разговоры по телефону? Мне проще сразу наняться советником к конкурентам.
– Давай ты купишь «Porsche», а я тебя буду возить, а? – Она тянется ко мне губами. – Представляешь? Ни у кого в городе нет такого водителя!
– Хорошая идея, – смеюсь я. – Только «Porsche» – это слишком банально. Да и потом еще угонят… Надо купить чего-нибудь дешевое, не дороже полтинника. Ну, в крайнем случае, шестидесяти.
– Ура! – Рита хлопает в ладоши. – Я буду возить своего зайчика!
Мы целуемся.
– Хорошая идея, – киваю я, – у меня свободных денег примерно с полтинник. Надо подумать. Чтобы из проектов не вытаскивать.
– Кстати о машинах. – Лицо Риты становится очень серьезным. – Я, наконец, решилась. – Она говорит таким тоном, будто последние полчаса мы обсуждали какую-то важную проблему и пути ее решения.
– На что, зайка?
– Я решилась поменять машину. Вот! – Рита выдыхает. – Возьму «Lexus IS 250».
– Красивая машина, – соглашаюсь я.
«Это и есть то важное, что ты не могла вспомнить? Интересно, откуда у тебя такие бабки, а? Неужели ты действительно дочь миллионеров?»
– Продаю свою «стрекозу», – говорит она, словно услышав мой непроизнесенный вопрос. – Ну и кое-что отложено. Плюс родители. В общем, послезавтра приходит моя новая машинка. Ты не представляешь!
Дальше следует пятиминутный монолог, в котором Рита описывает новое приобретение. «Лапочка», «девочка», «у нее такие глазки» – весь этот набор лажовых эпитетов разом выплескивается на меня.
Интересно, это случайно не связано с твоим новым телефоном, зайка? – озлобленно думаю я, чтобы не сосредотачиваться на «лапочках-девочках», – очень похоже, что связано.
– Единственная проблема в том, что Людка… Помнишь Людку, мы с ней вместе в «Фабрик» ходили?
– Не-а, – лениво отвечаю я.
– Людка за мой «мини» еще десятку должна осталась. – Мое незнание Людки, похоже, не производит на Риту никакого впечатления. – Представляешь, я ей говорила, что мне бабки нужны на этой неделе, а эта дура меня продинамила. Послезавтра машину забирать, а Людке хоть бы что. Я ей говорю, займи у кого-нибудь, а она: так получилось, ты не переживай, в понедельник отдам. Какой к черту понедельник? Мне машину завтра забирать! Понимаешь?
– Сволочь, – резюмирую я, глядя на стрелки на ее часах.
– Вот именно! – Рита подается вперед. – Скажи она раньше, я бы с салоном договорилась или перезаняла до понедельника. Чего тянуть-то до последнего дня? А теперь я как дура должна чего-то придумывать из-за того, что люди такие безответственные!
– Просто ужас какой-то! – Я полагаю, что наш диалог подходит к концу, и отвечаю абсолютно механически.
– Андрюш, а ты меня не выручишь до понедельника?
– Чего?! – не врубаюсь я.
– Одолжи мне десятку до понедельника! – Ритка проникновенно смотрит на меня и медленно ест клубнику. – А в понедельник Людка вернет, и я тебе отдам.
– Десятку? До понедельника? – Я тяну время. Все это довольно неожиданно. И главное, как обставила все, сучка! Я тоже баран – «у меня… свободных денег… в районе полтинника». Если бы понты можно было менять на бабки, я давно бы уже стал миллиардером. Сказать ей сейчас, что мне нужно вложиться в проект? Типа, через две недели могу дать хоть двадцать, а сейчас… А там и история с «Лексусом» сойдет на нет. Ага. Конечно. «Клубный деятель. Открывает самый дорогой клуб. Промоутер. Даже десятку не может любимой девушке одолжить. Главное, я же в долг просила, не просто так», – что-то в этом роде она скажет своим подругам, презрительно скривив рот. Вот тебе и позиционирование!
– До понедельника, – уверенно говорит Ритка, – а если Людка не вернет, займу у родителей.
– Да, конечно. – Где же мне их взять-то, душа моя? Друзья такие же беспонтовые, к ним обращаться бесполезно. Рыбалко? Точно, можно, у Лехи занять. Для него-то десятка – не деньги. Черт, как же я ненавижу одалживаться! Особенно по мелочам. Особенно не для себя. Хотя стоп! Почему не для себя? Ты ж не ее спасаешь, чувак, а собственный имидж. Это гораздо дороже, зайка. Гораздо дороже. – Да, конечно, зайка. Давай попробуем завтра решить это дело.
– Спасибо, любимый, – говорит она шепотом. – Кроме тебя, никто никогда не поможет. Все думают только о себе.
Я, в общем, тоже, – думаю я, – мир несовершенен.
– Кстати, ты про понедельник точно знаешь? В том смысле, что я могу и дольше подождать. Просто мне во вторник нужно вложить деньги в одно предприятие. Я должен рассчитать свои финансовые потоки, и все такое…
– А тебе в это шапито предлагают деньги вложить? – Рита презрительно кривится.
– Не-а, что я, идиот? Эти предлагают долю за то, чтобы я их промоутировал. Двадцать процентов. Хочу договориться о двадцати пяти-тридцати, – я нарочно роняю зажигалку, нагибаюсь за ней, а сам смотрю по сторонам в поисках чужих ушей. Убедившись, что никого рядом нет, продолжаю из-под стола: – Мне совершенно все равно, что продвигать, пельмени или эту тошниловку. Дам им пару советов по сервису, меню, правильной музыке, мероприятиям. Это мой бизнес!
– Удивляюсь твоему таланту делать деньги из воздуха, – улыбается Рита моему появлению из-под стола, продолжая есть клубнику. – А это не помешает твоему бизнесу с клубом?
– Мой основной талант – создавать команды. Главное – расставить всех по своим местам, задать направление, вдохнуть идею и все такое. Дальше все дело только в контроле.
– Ты уже наметил, что будешь делать на открытии «Нефти»? – спрашивает Рита, прищурившись.
– Наклонись ко мне, зайка!
Рита послушно наклоняется.
– Тимберлейка, – шепотом говорю я. – Мы привезем Джастина Тимберлейка!
– Да ладно! – Глаза Ритки широко раскрываются. – Это какой же бюджет нужен?
– Секрет. МТС уже согласился. Во вторник у меня переговоры со вторым спонсором.
– Ты гений! – Рита откидывается на стуле. – Я тебя обожаю. Я вспомнила! – взвизгивает она.
– ???
– Шитиков вчера звонил. Сказал, свяжется с тобой сегодня после четырех. По поводу корпоратива.
Дура, что ж ты раньше молчала? Я достаю сигареты и долго прикуриваю, стараясь скрыть свою радость.
– Круто. А он дату не обозначил?
– А у тебя что, есть дни, в которые вы не можете выступать? Гастрольный тур? – довольно резко замечает Рита.
– Не ерничай, – осаживаю я ее, – у нас у всех куча дел. Неужели ты думаешь, что мы только сидим и ждем этого корпоратива? Мне просто площадка нужна, обкатать программу.
– А-а-а, – тянет Ритка.
Я размышляю, связана ли новость о корпоративе с положительным решением вопроса о десятке в долг или нет? Хочется думать, что это простое совпадение, тогда как реальность говорит о невозможности совпадений в меркантильных вопросах. Наши отношения плавно съезжают на обмен услугами? Если так, мне пока не потянуть промоагента за десятку, пусть даже и с очень хорошей фигурой. Как-то сложно все… Или я стал настолько мнительным?
Ей приносят фруктовый чай. «Борис Анатольевич уже подъехал», – сообщает мне на ухо официантка. Играет «Great Pretender» Фредди Меркьюри. Возникает пауза.
– Я хотела у тебя спросить, – внезапно склоняется ко мне Ритка, – одну вещь. Ты знаешь, мы так мало времени проводим вместе…
– Угу, – мычу я, а сам уже думаю о том, как было бы круто затусить с Джастином в Москве. Показать ему правильный ночной город, телочек, устроить закрытую вечеринку в его честь. А утром, очнувшись в президентском номере отеля «Park Hyatt» среди полуголых женских тел и полупустых бутылок шампанского, набросать вдвоем ремикс «Cry me a river – Night in Moscow remix». Тимберлейк будет играть на рояле (он обязательно потребует рояль в номер) и вполголоса петь «Сry me a river, cry me a ri-i-iv-e-e-er», а я буду читать что-то вроде «Little less tears, little more fun, Night in Moscow getting me down». А потом мы выпьем еще бутылку шампанского на двоих и Джастин мне скажет: «Чувак, ты реально чувствуешь музыку. Врубаешься с одной ноты. У меня есть студия, мы можем сделать классный проект – прорыв в музыке! Давай ты переедешь в Штаты на какое-то время, например, на год!» А я отвечу, что не могу без запаха Москвы по утрам, и…
– Одну вещь. Давай попробуем пожить вместе. Например, я перееду к тебе на какое-то время…
Стоп. Ахтунг! Какого черта Тимберлейк предлагает мне пожить вместе? Он чо, пидар? Вроде бы нет. А тогда… я наконец-то врубаюсь, что предложение озвучила Рита, а никакой не Джастин. Я просто отключился, выпал на секунду-другую, и все такое… Но то, что Рита делает мне подобное предложение, напрягает меня даже больше, чем если бы я услышал такие речи от Джастина. Он хотя бы мега-звезда.
– Что ты говоришь? – Я пытаюсь вернуться в реальность. – Переехать? Ко мне?
– Ты против? – Рита поджимает губы.
– Нет, что ты! Просто…
Не слишком ли много неожиданных поворотов для одного дня?
– …Просто у меня такой бардак дома…
– Ты такой глупый! – Ритка гладит меня по щеке. – Наймем домработницу. Тебе еще не надоела холостяцкая жизнь? Фаст-фуд, завтраки на бегу? Когда ты последний раз ел домашнюю еду? Кстати, я неплохо готовлю.
Меня и ресторанная вполне устраивает, – думаю я, но вслух довольно грустно говорю:
– Было бы круто!
– Ты такой трогательный, просто прелесть! Почему у тебя печальный голос?
– Ну… потому что… мне, типа, еще никто не предлагал жить вместе. Я уже даже и не помню, как это…
Сам в это время думаю о том, что совместное проживание с Решетниковой в моем ежедневнике не записано не то что на сегодня – на весь текущий год!
– …было бы здорово попробовать…
– А что тут пробовать? Давай сразу после этих выходных, а?
– После выходных?
…В крайнем случае, можно будет врать ей, что остаюсь раз в неделю у родителей. Или два. Ну, это если отмазаться не получится.
– Давай после выходных, мне нравится эта идея!
Мы снова целуемся. У меня во рту горчит. Наверное, от кофе. Играет Bryan Ferry – «Will you love me tomorrow».
– Я тебя люблю, – говорит Рита.
– Я тебя обожаю, – отвечаю я.
Повисает пауза. Не спорю, мне всегда по кайфу, когда девушка берет инициативу в свои руки. Но на совместное проживание это не распространяется. Я театрально смотрю на время на своем мобильном:
– Слушай, десять минут четвертого, мне же нужно с этими упырями встречаться!
– А я поехала в офис… Я забыла, мне документы нужно взять. Увидимся вечером?
– Я тебе позвоню после последней встречи, окей?
– Супер! Слушай, Андрюш, я забыла спросить, не хочешь слетать отдохнуть на недельку? Перед открытием своего клуба, – говорит она, роясь в сумочке. – У меня подруга с любимым во Франции. Где-то под Монопелье сняли виллу. Приглашает нас, ты как?
– Где-то где? – переспрашиваю я.
– Под Монопелье, во Франции, – повторяет Рита. В ее глазах легкий испуг. Чего испугалась, она и сама не знает, вероятно, моя интонация навела ее на мысль о том, что сказано что-то не-то или не так.
– А… понятно! – Я сглатываю, чтобы не делать ей замечания и не затягивать времени до ее исчезновения. – Понятно. Надо подумать, – я ерошу рукой волосы. – Запара страшная, сама понимаешь…
– Давай вечером обсудим? Или после выходных, окей?
– Окей!
– Ты мне вечером скажешь насчет десятки? Или завтра?
– Окей! – снова говорю я на автомате, потом, врубившись, что она имела в виду, говорю:– Я тебе привезу завтра после обеда. Или ближе к вечеру.
Когда она уходит, я перехожу в дальний конец зала.
Исаев сидит за небольшим столиком и пьет зеленый чай. На столе стоит коричневая барсетка. Типичный русский турист в Турции. Он, наверное, еще и на «Гелендвагене» ездит, лошина. Периодически он отирает пот со лба и пухлых, слегка розовых щек. За его спиной – ложа в восточном стиле, с напольным топчаном, затянутая шторой. За шторой очертания лежащего человека.
– Здрасте, Борис Анатольевич, – почему-то мне хочется назвать его Антальевичем по аналогии с русским народным курортом.
– Здарова. – Он отхлебывает чай. – Ну, ложись, рассказывай, как жизнь.
– Регулярно. – Я сажусь за стол и понимаю, что мне предстоит, возможно, самая нудная беседа в моей жизни. Правильно, нельзя идти на поводу у временных финансовых затруднений.
– Рейтинг видели?
– Вот ты шустрый какой. Я думал, посидим, поговорим о жизни, о любви, а ты сразу к делам. Это девушка твоя была?
– Ага, – отвечаю я, но сам отчего-то отрицательно мотаю головой.
– Это хорошо. Читал я твой рейтинг. Вместе с партнером читал, да, Петь?
– Ага, – слышится голос из-за шторы. Интересно, почему партнер не может сесть за стол, он чего, переутомился? Или это партнер-невидимка?
– Я вот хотел узнать, почему наше кафе на девятом месте? – Он открывает крышку стоящего перед ним чайника и зовет официантку: – Маш, иди сюда!
– Да, Борис Анатольевич, – подходит Маша, лет девятнадцати, с бледным лицом.
– Я просил две минуты назад кипятку плеснуть, вы чо тут все, опухли от жары? – говорит он, грозно надувая щеки, но выглядит все это очень комично.
– Извините, Борис Анатольевич, сейчас принесу.
Маша уходит.
– Вот и приходится сидеть здесь целыми днями, контролировать. А ведь у меня еще куча бизнесов! Ничего без меня не делают. Да, Петь?
– Угу, – опять отзывается голос.
– Таков ресторанный бизнес, – сухо резюмирую я.
– Так все же почему на девятом-то? – Исаев снова сводит брови к переносице.
– Понимаете, Борис Анатольевич, в рейтинг «Одиозного журнала» нельзя сразу попасть в пятерку. Там в основном уже известные рестораны, а только что открывшиеся вообще не имеют шансов. Хорошо еще сумел втиснуть на девятое, а не на десятое. У меня на оба места вот такая очередь, – я развожу руки в стороны.
– Да? А на шестое или седьмое? Я бы доплатил…
– Это места для ресторанов Новикова или Делоса, или «Ресторанного треста». У нас с ними совместные проекты. Интересы собственников, вы же понимаете, – я закуриваю.
– А это… с собственниками твоими можно познакомиться? Сюда их пригласить, к примеру? – Исаев постукивает пальцами по столу и внимательно смотрит на меня.
– Боюсь, что нет. Одни в Лондоне, другие в… ну, сами понимаете где… Русские старатели, одним словом.
– Где? – непонимающе хлопает глазами Исаев. – А в Лондоне кто? Абрамович?
– Там, Борис Анатольевич, там, – поднимаю я палец к потолку. – А вы знакомы с Романом Аркадьевичем?
– С кем? – Исаев продолжает одупляться. Я давно заметил, что упоминание Кремля и Абрамовича вместе оказывает на лохов убийственное воздействие.
– Ну, вы тут Абрамовича помянули…
– Нет, не знаком. Ну, если люди такие занятые, тогда понятно. У нас и у самих дел полон хребет, правда, Петь? – Исаев даже разворачивается к шторе, но на этот раз Петя молчит.
В общем, говорить больше, похоже, не о чем. Приносят чайник кипятка, меняют пепельницу, я прошу еще кофе. «Hey, mister DJ» поет Madonna.
– А вот я хотел спросить, – возвращается к жизни Исаев. – А чо ты пишешь, что в «Марио» средний чек составляет сто долларов, когда я там вчера с Наташкой пятьсот оставил?
– Понимаете, средний чек – это условное определение.
– Типа?
– Ну, типа, берут общую сумму выручки ресторана за день и делят на количество посетителей. Например, выручка в день тридцать косарей, а прошло триста рыл, получается, что среднестатистический человек оставил в ресторане сто долларов.
– Типа, лох оставил? – осклабился Исаев.
– Ну, типа, да, – улыбаюсь я.
– А нормальных людей, которые съели на триста, а потом еще взяли по четыреста «Чиваса», их чо, не учитывают?
Я теряюсь, не понимая, что говорить. В итоге соглашаюсь:
– Не учитывают.
– Во, слышь, Петь! Нас с тобой не учитывают! Как ты вчера сказал это называется?
– Дискриминация, – откликается невидимый Петя.
– Во, я и говорю. Дискриминацию делают.
Снова пауза. Как же ты меня достал, кто бы знал! Диск заело. По второму кругу играет Мadonna.
– Борис Антальевич, – все-таки я оговариваюсь, – ваша ассистентка сказала, что у вас какой-то разговор ко мне был.
– Разговор? – Исаев недоуменно чешет затылок. – Странно. Так просто пригласил. Перекусить, чаю попить…
– Просто мне бежать нужно. У меня через полчаса интервью с чиновником из мэрии, – вру я.
– С чиновником? Тогда ладно, беги. Ты, может, наш ресторан поднимешь на пару позиций. А то гостей нет ни хера. – Исаев пытается говорить по-свойски.
– Попробую, Борис Анатольевич, но не обещаю. Сами понимаете, где работаю.
– Да понимаю… А, вот еще что! Мы тут с партнером сеть кафе восточной кухни думаем открыть, да, Петь? Поддержишь?
Похоже, Петя уже заснул.
– Решим, Борис Анатольевич, – улыбаюсь я. – Договоримся, мы же теперь не чужие люди.
– Ну, хоть на этом спасибо!
– Борис Анатольевич, я счет попрошу?
Надеюсь, у тебя хватит ума не давать его мне? – гадаю я.
– Да прекрати ты, – машет рукой Исаев, – давай, до встречи! Заходи почаще. Друзей приводи, мы вам скидочку…
– Конечно, Борис Анатольевич. – Я жму ему на прощанье руку и валю на воздух. Отчаянно хочется травы. Или еще чего-нибудь легкого…
«В ВЕНУ ЗА 200 ДОЛЛАРОВ! 500 МЕТРОВ!», – читаю я перетяжку, висящую посередине улицы. Господи, чем же там ширяют?
